остью вернул  долг  в
1960 году, и знаешь, что случилось потом, Винни? Рэй подарил  мне  часы.
Вот эти часы.
   Он расстегнул застежку и протянул Винни часы фирмы "Булова" с золотым
растягивающимся браслетом.
   - Он сказал мне, чтобы я считал  это  подарком  по  поводу  окончания
колледжа. За возможность получить  образование  я  заплатил  всего  лишь
двадцать долларов процентов, а этот сукин сын еще вдобавок  подарил  мне
часы  за  восемьдесят.  Там  на  крышке  выгравировано:   С   наилучшими
пожеланиями от Дона и Рэя, прачечная "Блу Риббон". А Дон тогда  уже  год
как лежал в могиле.
   -  В  1963  году  Рэй  поставил  меня  на  твое  нынешнее  место.   Я
присматривал за химчисткой, вел переговоры с новыми клиентами  и  следил
за автоматическими линиями, только в те времена их было не  одиннадцать,
а всего лишь пять. На этой работе я оставался до 1967 года, а потом  Рэй
назначил меня сюда. Потом, четыре года спустя, ему пришлось продать свое
дело. Ты знаешь об этом, как эти гнусные  ублюдки  выжали  из  него  все
соки.
   Это превратило его в старика.  Так  что  теперь  мы  являемся  частью
корпорации, у которой еще пара дюжин таких  филиалов,  исправно  пекущих
горячие  пирожки  -  закусочные,  поле  для  гольфа,  три  универсальных
магазина, торгующих  по  сниженным  ценам,  бензозаправочные  станции  и
прочее дерьмо. А Стив Орднер - что-то вроде почетного  надсмотрщика  над
всем этим, и не более того. Где-то в  Чикаго  или  Гэри  заседает  совет
директоров, который тратит на "Блу Риббон" не более пятнадцати  минут  в
неделю. Они срали на то, как функционирует прачечная. Они  ни  хрена  об
этом не знают. Единственное, что они знают, - это как читать  финансовый
отчет главного бухгалтера. А  бухгалтер  и  говорит  им:  слушайте,  они
строят новый участок 784-й автострады в западной части  города,  и  "Блу
Риббон" стоит как раз на пути, вместе с  половиной  жилых  кварталов.  А
директора спрашивают: вот как, неужели, и сколько же они заплатят нам  в
счет компенсации за нашу собственность? Вот, собственно говоря,  и  все.
Господи, да если бы Дон и Рэй Таркингтоны были бы живы, они бы затаскали
по судам этих дешевых пердунов из дорожного департамента и  вывалили  бы
им на голову столько судебных постановлений, что  они  не  выбрались  бы
из-под них и до двухтысячного года. Уж они бы сумели постоять за себя  с
хорошей крепкой палкой в руках. Может быть,  они  и  были  парой  алчных
патерналистических ублюдков, Винни, но у них было чувство места. О таком
не узнаешь по финансовому отчету. Да если бы они были живы и  кто-нибудь
сказал  бы  им,  что  управление  дорожного   строительства   собирается
похоронить прачечную под восемью слоями дорожного покрытия, раздался  бы
такой рев, что у самой ратуши было бы слышно.
   - Но они мертвы, - сказал Винни.
   - Да, они мертвы, это уж точно. - Он внезапно  почувствовал,  что  ум
его расплылся и расстроился,  как  гитара  в  руках  у  непрофессионала.
Что-то важное, что он собирался сказать Винни, потонуло в  хаосе  личных
воспоминаний. Ты только взгляни на него, Фредди, он понять не  может,  о
чем это я толкую. Никак не может разобраться, что к чему. - Слава  Богу,
что они избавлены от этого зрелища.
   Винни ничего не сказал.
   Усилием воли он попытался сосредоточиться. - Видишь ли, Винни, я  вот
что пытаюсь тебе сказать. В этом деле замешаны две группы  людей.  Такие
как мы и такие как они. Мы - люди из прачечной. И это наше дело.  Они  -
бухгалтеры и директора, которых интересуют издержки и  себестоимость.  И
это их дело. Они сверху присылают нам всякие распоряжения, и  мы  должны
их выполнять. Выполнять - да, но не более того. Ты меня понимаешь?
   - Разумеется, Барт, - сказал Винни, но было заметно, что он не  понял
ни одного слова. Он и сам не был уверен, что понимает самого себя.
   - Ну ладно, - сказал он. - Я поговорю с Орднером. И прими к сведению,
Винни, уотерфордский завод можно считать уже нашим. Я заключаю сделку  в
следующий вторник.
   Винни облегченно расплылся в улыбке. - Господи, вот это класс!
   - Да. Все под контролем.
   Когда Винни направился к двери, он бросил ему вслед:
   - Расскажешь мне потом, как там в этом немецком ресторанчике, о'кей?
   Винни Мэйсон  улыбнулся  в  ответ  своей  улыбкой  ј  1  -  зубастой,
ослепительной, всепобеждающей. - Разумеется, расскажу, Барт.
   Потом Винни ушел, и он уставился в закрывшуюся дверь. Кажется,  Фред,
я малость свалял дурака. Не знаю, Джордж, по-моему, все было не  так  уж
плохо. Может быть, в самом конце ты немного отпустил тормоза  и  потерял
контроль, но только в книжках люди говорят все правильно с первого раза.
Нет, все-таки я облажался. Он вышел из этого кабинета с  мыслью  о  том,
что Бартон Доуз потерял несколько винтиков от своей башки. Господь храни
этого юношу, да ведь он прав. Джордж, я хочу кое о чем у тебя  спросить,
как мужчина мужчину. Нет-нет, не вздумай затыкать мне рот. Скажи,  зачем
ты купил сорок четвертый "Магнум" и винтовку,  из  которой  можно  слона
разнести на кусочки? Объясни мне толком, Джордж,  какого  черта  ты  это
сделал? Щелк - сработал прерыватель.
   Он  спустился  на  один  этаж  и  вручил   Рону   Стоуну   присланные
коммивояжерами рекламные проспекты. Уходя, он услышал, как Рон  громовым
голосом просит Дейва подойти и взглянуть - похоже, что-то в  этом  есть.
Дейв закатил глаза. Что-то в  этом  действительно  было,  и  это  что-то
называлось дополнительной работой.
   Он поднялся наверх и позвонил Орднеру, надеясь, что тот отлучился  на
ленч. Но надеждам его не суждено было сбыться - секретарша соединила его
немедленно.
   - Барт! - сказал Стив Орднер. - Всегда рад с тобой поговорить.
   - И я тоже. Я тут недавно поговорил с Винни Мэйсоном, и ему вроде как
показалось, что ты немного обеспокоен по поводу уотерфордского завода.
   - Господи, вот уж нет. Просто я подумал, что, может быть,  вечером  в
пятницу мы могли бы...
   - Да, я, собственно, для того и звоню, чтобы  сказать,  что  Мэри  не
сможет.
   - А что такое?
   - Вирус. Она не осмеливается отойти и на пять  секунд  от  ближайшего
толчка.
   - Бедняжка, как жаль.
   Засунь свою жалость себе в жопу, засранец гребаный.
   - Доктор прописал ей какие-то таблетки, и она вроде как поправляется.
Но кто его знает, вдруг эта штука заразна?
   - А ты когда сможешь прийти, Барт? Как насчет восьми?
   - Да, в восемь нормально.
   Просто отлично, хрен собачий. "Ночной киносеанс по пятницам"  катится
ко всем чертям. Что ты еще мне заготовил?
   - Как продвигается уотерфордская сделка, Барт?
   - На эту тему лучше поговорить при личной встрече, Стив. - Прекрасно.
- Еще одна пауза. - Карла посылает самые нежные приветы. И  скажи  Мэри,
что  и  Карла,  и  я...  Ну,  конечно  же,  разумеется,   кто   бы   мог
сомневаться...
 
22 ноября, 1973 
 
   Просыпаясь, он резко дернулся и сбил подушку на  пол.  Он  испугался,
что кричал во сне, но Мэри по-прежнему мирно спала на соседней  кровати.
Электронные часы на комоде показывали: 4:23 А.М.
   Часы со щелчком переключились на  следующую  минуту.  Старуха  Би  из
Балтимора, та самая, которая занималась гидротерапией с целью  повышения
уровня самосознания, подарила их им на прошлое Рождество. Сами  часы  не
вызывали у него никаких возражений, но он так и не смог  притерпеться  к
щелчку, с которым менялись цифры. 4:23 щелк, 4:24 щелк, так ведь недолго
и с ума сойти.
   Он спустился  в  туалет,  включил  свет  и  помочился.  Сердце  глухо
заколотилось у него в груди. В последнее время, когда он мочился, сердце
у  него  начинало  стучать,  словно  басовый  барабан.  Может  быть,  ты
пытаешься мне что-то сказать, Господь?
   Он вернулся и лег в кровать, но сон еще долго не  приходил.  Спал  он
беспокойно,  метался  во  сне,  и  постель  превратилась  во   вражескую
территорию. Он не мог с этим ничего поделать. Руки и ноги  его,  похоже,
забыли, какие положения они занимали, когда он спал.
   Сон вспомнился довольно легко.  И  стараться  не  надо,  Фред.  Когда
человек  бодрствует,  ему,  конечно,  легко  проделывать  этот  фокус  с
прерывателем. Он с легкостью  может  разрисовывать  картину  кусочек  за
кусочком и делать вид, что  не  знает,  что  на  ней  изображено.  Можно
попытаться спрятать общую  картину  в  погребе  своего  ума.  Но  всегда
существует  дверца  из  погреба,  и  когда  ты  спишь,  то   порой   она
открывается, и что-то выползает из темноты.
   Щелк. 4:42 А.М.
   Во сне он вместе с Чарли был на пляже Пирс (любопытно, что  когда  он
рассказывал Винни Мэйсону свою краткую автобиографию,  он  совсем  забыл
упомянуть про Чарли - забавно, правда, Фред? Честно говоря, Джордж,  мне
это не кажется таким уж забавным. Да и мне тоже, Фред. Но сейчас слишком
поздно. Или слишком рано. Короче, ты меня понял).
   Он с  Чарли  был  на  этом  длинном  белом  пляже,  и  денек  выдался
подходящий - яркое голубое небо, и солнце сияет,  словно  одна  из  этих
идиотских пуговок, на которых рисуют улыбающуюся рожицу. Люди  лежат  на
ярких покрывалах под зонтиками самых  разных  цветов,  дети  копаются  в
песке у самой воды со своими ведрышками. Спасатель стоит на  белоснежной
вышке, кожа у него коричневая, как  сапог,  а  его  белые  синтетические
плавки чуть не рвутся, словно внушительные размеры пениса и яичек -  это
непременное условие для тех,  кто  выполняет  эту  работу,  и  он  хочет
показать всем, кто находится  поблизости,  что  условие  это  выполнено.
Чей-то транзистор разрывается от звуков рок-н-ролла, и  даже  сейчас  он
смог припомнить мелодию:
 
   Но я люблю эту грязную воду, оууу
   Бостон, ты - мой дом.
 
   Две девушки проходят мимо в бикини, уютно устроившиеся  внутри  своих
красивых тел, словно созданных для траханья, но только не с тобой,  а  с
дружками, которых никто никогда  не  видел,  и  большие  пальцы  их  ног
поднимают крохотные песчаные бури.
   И вот что удивительно, Фред, надвигается прилив, а  ведь  прилива  на
пляже Пирс не  может  быть  ни  при  каких  обстоятельства,  потому  что
ближайший океан находится в девятистах милях оттуда.
   Они с Чарли  строят  песчаный  замок.  Но  они  начали  строительство
слишком близко от воды, и подступающие волны плещутся все ближе и ближе.
Надо нам было построить его подальше,  папа,  -  говорит  Чарли,  но  он
упрямый, и поэтому продолжает строить. Когда прилив подобрался к  первой
стене, он построил ров, раздвигая пальцами влажный песок, словно вагину.
Но вода все прибывала и прибывала. Проклятье! - завопил он, обращаясь  к
воде. Он заново построил стену.  Волна  смыла  ее.  Люди  по  непонятной
причине принялись вопить. Некоторые из них побежали.  Свисток  спасателя
заливался пронзительной серебряной трелью. Но он не  поднимал  глаз.  Он
должен был спасти замок.  Но  вода  подступала  все  ближе,  лизала  его
лодыжки, размывала башню, крышу, задние строения, весь замок. И  наконец
последняя волна  отступила,  оставив  после  себя  лишь  голый  песок  -
гладкий, плоский, коричневый, сверкающий.
   Криков больше не было  слышно.  Кто-то  плакал.  Он  поднял  глаза  и
увидел, что спасатель делает  Чарли  искусственное  дыхание.  Чарли  был
мокрым и белым, лишь его губы и  веки  были  голубыми.  Грудь  его  была
абсолютно неподвижна. Спасатель прекратил попытки. Он поднял голову.  Он
улыбался.
   Он был у него прямо над головой, - говорил спасатель сквозь улыбку. -
Вы ведь отошли в это время? Он закричал:
   - Чарли!
   И в этот момент проснулся, испугавшись, что и в самом деле закричал.
   Он долго пролежал в темноте,  слушая  щелканье  электронных  часов  и
стараясь не думать о сне. В конце концов он встал, чтобы налить  себе  в
кухне стакан молока, и лишь увидев блюдо с размораживающейся индейкой на
кухонном столе, он вспомнил, что сегодня День Благодарения  и  прачечная
закрыта. Он выпил молоко стоя, задумчиво глядя на ощипанную тушку.  Цвет
кожи индейки был таким же, как цвет кожи его сына во сне.  Но  Чарли  не
утонул, в этом нет сомнений.
   Когда  он  снова  укладывался  в  кровать,  Мэри  пробормотала  нечто
хрипло-неразличимо-вопросительное.
   - Все в порядке, - ответил он. - Спи. Она пробормотала что-то еще.
   - Хорошо, - сказал он в темноту.
   Она вновь погрузилась в сон.
   Щелк.
   Было уже пять, пять часов утра. Когда он  наконец  задремал,  рассвет
успел прокрасться в спальню, словно вор. Последняя  его  мысль  была  об
индейке,  тупо  лежащей  на   кухонном   столе   под   холодным   светом
люминесцентной лампы - дохлая тушка, бессмысленно  ожидающая,  когда  ее
наконец съедят.
 
23 ноября, 1973 
 
   Он въехал на своем двухлетнем  "ЛТД"  на  подъездную  дорогу  Стивена
Орднера  в  пять  минут  девятого  и  запарковал  его  за   орднеровской
бутылочно-зеленой  "Дельтой-88".  Дом  был  похож  на   полевой   валун,
предусмотрительно оттащенный от хенридской дороги и частично  спрятанный
за кустами бирючины, от которых догорающий  окурок  осени  оставил  лишь
голые скелеты. Он бывал здесь раньше и хорошо знал это место. Внизу  был
большой камин  с  каменной  оградой,  в  спальнях  наверху  камины  были
поскромнее.  Все  они  действовали.  В  полуподвальном  этаже  находился
бильярдный стол фирмы "Брюнсвик", экран для  домашних  кинопросмотров  и
музыкальный  центр  "КЛХ",  который  Орднер  год   назад   переделал   в
квадросистему.     Стены     были      увешаны      фотографиями      из
студенческо-баскетбольного прошлого Орднера - рост его был  шесть  футов
пять дюймов, и он до сих пор был в неплохой  физической  форме.  Орднеру
приходилось нагибать голову, входя в дверь, и он подозревал, что  Орднер
этим гордится. Может быть, он даже  специально  опустил  дверные  косяки
пониже, чтобы иметь возможность каждый раз нагибаться. Стол  в  столовой
представлял собой плиту из полированного  дуба  девяти  футов  в  длину.
Проеденный  червями  высокий  дубовый   комод   служил   ему   достойным
дополнением, сияя сквозь  шесть  или  восемь  слоев  лака.  Застекленный
китайский шкафчик в другом конце комнаты имел в высоту - ну, сколько  бы
ты сказал, Фред? По-моему, около шести футов пяти дюймов.  Да,  как  раз
около того. А на заднем дворе была вырыта яма для  барбекью,  достаточно
большая, чтобы изжарить в ней  неразделанного  динозавра,  а  неподалеку
раскинулась лужайка для гольфа. И никаких овальных  бассейнов.  Овальные
бассейны считались банальностью. Исключительно для поклоняющихся богу Ра
представителей среднего класса из Южной Калифорнии. У Орднеров  не  было
детей, но они помогали корейскому мальчику, мальчику из Южного  Вьетнама
и оплачивали обучение мальчика из Уганды в инженерной  школе,  чтобы  он
мог вернуться домой и  понастроить  там  гидроэлектростанций.  Они  были
демократами - демократами они стали из-за Никсона.
   Он подошел к дому и позвонил. Дверь открыла горничная.
   - Мистер Доуз, - сказал он.
   - Да, конечно, заходите, сэр. Позвольте я возьму ваше пальто.  Мистер
Орднер у себя в кабинете.
   - Спасибо.
   Он вручил ей свое пальто и  двинулся  через  прихожую  мимо  кухни  и
столовой. Мельком бросил взгляд на огромный стол  и  Мемориальный  Комод
Стивена Орднера. Ковер закончился, и он пошел по коридору, пол  которого
был покрыт навощенным линолеумом в черно-белую клетку. Каблуки  издавали
отчетливый, ясный стук.
   Он протянул руку к двери кабинета, и Орднер открыл  ее  в  тот  самый
момент, когда его пальцы уже почти коснулись ручки. Он знал, что  так  и
произойдет, и нисколько не удивился.
   - Барт! - воскликнул Орднер. Они пожали друг другу руки.  На  Орднере
была куртка из рубчатого плиса с заплатками на локтях, оливкового  цвета
брюки и бургундские тапочки. Галстука не было.
   - Привет, Стив. Как  там  ситуация  в  экономике?  Орднер  театрально
застонал. - Ужасно. Ты просматривал недавно информацию по  рынку  ценных
бумаг? - Он взял его под локоть и провел в комнату, закрыв дверь.  Вдоль
стен стояли шкафы с книгами. Слева  был  расположен  небольшой  камин  с
электрическим бревном.  В  центре  стоял  большой  письменный  стол,  на
котором были разложены кое-какие бумаги. Он знал,  что  где-то  на  этом
столе спрятан селектрик фирмы "АйБиЭм"  -  стоит  нажать  кнопку,  и  он
поднимется над столом, словно гладкая черная торпеда.
   - Весь фундамент раскрошился, - сказал он. Орднер скорчил рожу.  -  И
это еще мягко сказано. Скажи спасибо Никсону, Барт. Это он  готов  найти
применение всякой дряни. Когда во всей Юго-Восточной Азии теорию  домино
послали к чертовой матери, он подобрал ее и решил  поставить  на  службу
американской экономике. Там не получилось, зато  здесь  заработает  хоть
куда. Что ты будешь пить?
   - Виски со льдом было бы неплохо.
   - Один момент.
   Он подошел к бару, достал оттуда бутылку виски емкостью в одну  пятую
галлона, которая, даже если покупать ее в магазине по  сниженным  ценам,
оставляла от вашей десятки лишь  карманную  мелочь,  и  плеснул  немного
жидкости в низкий стакан с двумя кубиками льда. Потом  он  протянул  ему
стакан и сказал:
   - Давай присядем.
   Они сели в кресла, пододвинутые поближе к электрическому  камину.  Он
подумал: Если я выплесну туда мой стакан,  то  вся  эта  штука  запылает
синим пламенем. Ему стоило большого труда удержаться.
   - Карлы тоже сегодня не будет, - сказал Орднер. - Одно из обществ,  в
котором она состоит, устраивает показ мод. Доходы пойдут в  пользу  кафе
для подростков в Нортоне.
   - А показ мод состоится там?
   Орднер удивленно взглянул на него.  -  В  Нортоне?  Нет,  конечно.  В
Расселе.  Я  не  пустил  бы  Карлу  в  "Лэндинг  Стрип"  даже  с   двумя
телохранителями и полицейской собакой. Тут есть один священник... Дрейк,
вроде так его фамилия. Пьет, как сапожник, но эти  маленькие  простофили
его обожают. Он играет роль связного. Уличный проповедник.
   - Вот как?
   - Да.
   С минуту они смотрели на  камин.  Одним  глотком  он  отпил  половину
своего виски.
   - Вопрос об уотерфордском заводе всплыл на последнем заседании совета
директоров, - сказал Орднер. - В середине ноября. Мне пришлось признать,
что я немного не в курсе событий. И мне  предоставили...  Ну,  некоторые
полномочия,  что  ли,  выяснить,  какова  ситуация  на  текущий  момент.
Разумеется,  Барт,  я  никак  не  собираюсь  вторгаться  в  сферу  твоей
компетенции...
   - Все в порядке, - сказал он  и  сделал  еще  один  глоток  виски.  В
стакане осталось лишь несколько капель  алкоголя,  пойманных  в  ловушку
между льдом и стеклом. - Я всегда рад, когда наши задачи совпадают.
   Орднер выглядел удовлетворенным.
   - Так что же там за история? Винни Мэйсон сказал мне, что сделка  еще
не заключена.
   - У Винни Мэйсона где-то  между  ногами  и  ртом  произошло  короткое
замыкание.
   - Стало быть, сделка заключена?
   -  Заключается.  Я  собираюсь  подписать  договор   о   купле-продаже
Уотерфорда в следующую пятницу, если, конечно, ничто не помешает.
   - Насколько я понял из  поступившей  информации,  агент  по  торговле
недвижимостью  сделал  тебе  весьма  выгодное  предложение,  которое  ты
отклонил.
   Он посмотрел на Орднера, встал с кресла и плеснул себе еще виски.
   - Насколько я понимаю, эта  информация  поступила  уже  не  от  Винни
Мэйсона.
   - Нет.
   Он вновь сел на кресло у электрического камина. - Не  думаю,  что  ты
удосужишься сообщить мне, откуда она исходит.
   Орднер развел руками.
   - Так делается дело,  Барт.  Когда  я  что-то  слышу,  я  должен  это
проверить - даже если весь мой личный и профессиональный опыт, связанный
с этим человеком, указывает на то, что это  что-то  -  полная  ерунда  и
выдумка. Конечно, все это неприятно, но другого способа вести дела  пока
никто еще не придумал.
   Фредди, никто не знал об этом отклоненном предложении,  кроме  агента
по торговле недвижимостью и меня. Похоже  на  то,  что  старый  пройдоха
мистер Так Делается Дело провел индивидуальное расследовани