луг:
                 Я здесь, и гибели я жду от ваших рук;
                 Лишь вами должен быть сражен непобедимый;
                 Утешьтесь местию, для всех недостижимой.
                 Но этим правый гнев да будет утолен:
                 Меня забвением да не карает он;
                 И, так как смерть моя послужит вашей славе,
                 Жить в вашей памяти, мне кажется, я вправе,
                 Чтоб вы могли сказать, печальный взор склоня:
                 "Он умер потому, что он любил меня".

                                   Химена

                 Родриго, встань. Мой долг - пред королем сознаться,
                 Что от моих речей мне поздно отрекаться. -~ ---
                 За многие черты Родриго я люблю;
                 Никто противиться не смеет королю;
                 И все ж хоть мой удел предустановлен вами,
                 Ужели этот брак потерпите вы сами?
                 И, если от меня подобной жертвы ждут,
                 Допустит ли ее ваш справедливый суд?
                 За все, чем заслужен Родриго пред страною,
                 Ужели следует расплачиваться мною
                 И обрекать меня терзаньям без конца,
                 Что на твоих руках кровь моего отца?

                                Дон Фернандо

                 Теченье времени не раз узаконяло
                 То, в чем преступное нам виделось начало.
                 Родриго победил, ты быть должна его.
                 И все ж, хоть он стяжал сегодня торжество,
                 Я не уважил бы твою, Химена, славу,
                 Вручив ему сейчас то, что его по праву.
                 Отложенный союз, однако, нерушим,
                 И, рано или нет, тебя он свяжет с ним.
                 Жди, если хочешь, год, чтоб осушились слезы
                 Родриго, а тебя вновь призывают грозы.
                 Осилив мусульман на наших берегах,
                 Разбив их замыслы, повергнув их во прах,
                 Ворвись в пределы их, боец всегда счастливый,
                 Ведя мои полки, опустошая нивы;
                 Враги не устоят при имени твоем
                 И Сида своего провозгласят царем.
                 Но верность не забудь для славы легкокрылой:
                 Вернись, коль можно быть, еще достойней милой;
                 Ты должен жребий свой так высоко вознесть,
                 Чтоб стать твоей женой она сочла за честь.

                                Дон Родриго

                 Для славы короля, для власти над любимой
                 Чего я не свершу рукой неодолимой?
                 Вдали от милых глаз приговорен страдать,
                 Я счастлив, что могу надеяться и ждать.

                                Дон Фернандо

                 Надейся на себя, на царственное слово;
                 Химена сердце вновь отдать тебе готова,
                 А успокоить в ней неотжитую боль
                 Помогут смена дней, твой меч и твой король!


КОММЕНТАРИИ

     Сид - герой испанской реконкисты,  семивековой  освободительной  борьбы
коренного населения Пиренейского полуострова с  мавританскими  завоевателями
(VIII - XV вв.) Настоящее имя - Родриго Диас де Бивар (XI в.)  Подвиги  Сида
воспеты в поэмах "Песнь о моем Сиде"  (XII  в.),  "Родриго"  (XIV  в.)  и  в
романсах, собранных в "Романсеро о Сиде" (1612).
     Пьеса Корнеля была завершена в конце 1636 года и поставлена в парижском
театре "Марэ" не позже первой декады  января  1637  г.  Первоначально  "Сид"
назывался трагикомедией, поскольку пьеса  не  кончалась  гибелью  героев,  а
основой ее сюжета был семейный и любовный конфликт. Однако уже  в  "споре  о
"Сиде" шедевру Корнеля предъявили требования,  сформулированные  Аристотелем
для трагедии. Сам писатель в издании 1648 г. назвал пьесу трагедией, а позже
нередко приводил ее в качестве примера "совершенной" трагедии. Пьер  Корнель
до конца дней защищал свой шедевр от обвинений  противников  "Сида".  Важным
его аргументом в этом споре были не только поэтическая интерпретация  судьбы
героя реконкисты, но и факты истории. В частности, в предисловии  к  изданию
1648 года цитируется следующий фрагмент из  книги  "Общая  история  Испании"
(1616) испанского историка П. Марианы (1537-1624):  "За  несколько  дней  до
того он сразился с доном Гомесом, графом де  Гормас.  Одолел  его  и  предал
смерти. И воспоследовало из этого  события  то,  что  он  женился  на  донье
Химене, дочери и наследнице сказанного графа. Она испросила у короля  решить
это дело так: либо пусть Родриго женится на (уж очень она  была  влюблена  в
великие его достоинства),  либо  пусть  его  покарают  согласно  законам  за
убийство отца. Женитьба состоялась, и всем она  пришла  по  душе.  Благодаря
браку большое приданое невесты прибавилось к тому, что он сам унаследовал от
отца, и таким образом могущество  и  богатство  Родриго  только  упрочилось"
(перевод  Н.  Томашевского).  Простое  сопоставление   текста   корнелевской
трагедии с изложенными историком  фактами  показывает,  сколь  несправедливы
были обвинения в "безнравственности", предъявленные пьесе его критиками,  не
желавшими заметить, что драматург,  будучи  прекрасно  знаком  средневековой
интерпретацией изображенного им конфликта, осмыслил его  как  трагедийный  и
психологически чрезвычайно сложный. Помимо Сида  среди  персонажей  трагедии
много исторических лиц. Дон Фернандо - Фердинанд I (правил с  1035  по  1065
г.), - первый король Кастилии - королевства в центральной части Пиренейского
полуострова,  ставшего   центром   реконкисты.   Активное   наступление   на
мусульманские владения началось в период царствования Фердинанда I.  Мариана
упоминает  донью  Урраку  (дочь  Фердинанда  I),  дона  Дьего,  дона  Ариаса
(Гонсалеса). Эльвира и дон Санчо тоже названы в "Истории  Испании",  но  там
они - дочь и сын дона Фернандо.
     С. 90. Севилья - главный город  Андалузии,  старинной  области  на  юге
Пиренейского полуострова, которая, будучи во владении  арабов,  делилась  на
четыре  эмирата.  При  Фердинанде  I  эмиры  Андалузии  объявили  себя   его
вассалами: и платили ему дань. У Гильена де Кастро действие происходит не  в
Севилье, а в Бургосе (город в Старой Кастилии).
     С. 97; Гранада в трепете и Арагон в бессилье... - Гранадский эмират, (в
XI в. территориальное владение  арабов  на  юге  Пиренейского  полуострова).
Оставался мусульманским до  конца  реконкисты.  Взятие  Гранады  в  1492  г.
означало окончательное завершение освободительной войны коренного  населения
Испании. Арагон - королевство (образовалось  в  1035  г.),  расположенное  к
востоку от Кастилии. Арагон то вступал в  союз  с  Кастилией  для  борьбы  с
маврами, то враждовал с ней.
     С. 99. Родриго, храбр ли ты? - У Гильена де Кастро дон Дьего испытывает
мужество своих трех сыновей и признает способным  постоять  за  честь  семьи
только одного - Родриго.
     С. 101. До  глуби  сердца  поражен...  -  знаменитый  монолог  Родриго,
завершающий первое действие, написан стансами, чем подчеркивалось, что герой
говорит как поэт - стихами (в то время как двенадцатисложный  стих  считался
эквивалентным прозе). Известный поэт и критик  Ф.  д'Обиньяк  (1604-1676)  в
своей книге "Практика театра" (1657),  признавая  красоту  стансов  Родриго,
подчеркивал, что они неуместны, так как неправдоподобны, ибо, по его мнению,
невозможно себе представить, что Родриго способен на импровизацию стихов.
     С.  113.  Когда  они  сюда  поднимутся  с   приливом.   -   Корнель   в
"Рассмотрении"  (1660)  пояснял,  почему  он  выбрал  Севилью   в   качестве
резиденции дона Фернандо:  "Пришлось  выбрать  Севилью,  хотя  дон  Фернандо
никогда не был ее властителем. Я был вынужден пойти на эту подтасовку,  дабы
придать хоть сколько-нибудь правдоподобия  высадке  мавров,  войско  которых
никак не могло подойти с такой скоростью по суше. Только  по  воде.  Этим  я
менее всего хочу доказать, будто морской  прилив  мог  донести  мавританские
суда до городских стен Севильи, но поскольку путь по нашей Сене от  моря  до
Парижа еще  длиннее  пути  по  Гвадалквивиру  до  севильских  стен,  то  это
рассуждение может показаться правдоподобным для тех, кто  сам  не  бывал  на
месте нашего действия (перевод Н. Томашевского).
     С. 132. Адамант - старинное название алмаза.
     С. 133. Надежда и любовь простых людей и знати,.. - перевод этого стиха
не точен. У Корнеля - "надежда и любовь народа, преклоняющегося перед ним".
     С. 135. Толедо - город и область в центре Пиренейского полуострова. При
Фердинанде I был арабским владением, но зависел  от  Кастилии  и  платил  ей
дань.
     С. 136, Итак, я выступил с отрядом... - следующий затем длинный монолог
Родриго - описание боя с маврами - не  имеет  аналога  в  пьесе  Гильена  де
Кастро.
     С. 153. Ужели этот брак потерпите вы сами?  -  этим  стихом  начинается
отказ Химены подчиниться  условию  дона  Фернандо  и  немедленно  сочетаться
браком с Родриго. В более раннем  варианте  Химена  высказывалась  столь  же
решительно, однако ее возражение начиналось с того, что  объединить  в  один
день свадьбу и похороны отца, - значит запятнать ее честь  и  обречь  ее  на
вечные угрызения совести. В  варианте  1660  г.,  являющемся  окончательным,
психологическая  сторона  конфликта  усилена,  а  исполнение   воли   короля
отодвинуто в неопределенное (хотя санкционированное  историческими  фактами)
будущее.

                                                               Н. П. Козлова



   Пьер Корнель
   Гораций


                                  Трагедия

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Н. Рыковой
     Пьер Корнель. Пьесы.
     М., Московский рабочий, 1984
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Тулл, римский царь.
     Старый Гораций, благородный римлянин.
     Гораций, его сын.
     Куриаций, альбанский дворянин, возлюбленный Камиллы.
     Валерий, благородный римлянин, влюбленный в Камиллу.
     Сабина, жена Горация и сестра Куриация.
     Камилла, возлюбленная Куриация и сестра Горация.
     Юлия, благородная римлянка, наперсница Сабины и Камиллы.
     Флавиан, альбанский воин.
     Прокул, римский воин.

                        Действие происходит в Риме,
                      в одном из покоев дома Горация.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

                                Сабина, Юлия

                                   Сабина

                 Увы! Слабеет дух, и скорби я полна:
                 Оправдана в таком несчастии она.
                 Ведь нету мужества, которое без жалоб
                 Под веяньем грозы подобной устояло б,
                 И самый сильный дух, как бы он ни был строг,
                 Непоколебленным остаться бы не смог.
                 Измученной души не скроешь потрясенья;
                 Но не хочу в слезах излить ее смятенье.
                 Да, сердцу не унять глухой тоски своей,
                 Но стойкость властвует: глаза покорны ей.
                 Над женской слабостью поднявшись хоть немного,
                 Мы жалобам предел наметим волей строгой.
                 Довольно мужества обрел наш слабый пол,
                 Когда мы слез не льем, сколь жребий ни тяжел.

                                    Юлия

                 Довольно - для людей обыденных, быть может:
                 В любой опасности их смертный страх тревожит.
                 Но благородные не устают сердца -
                 И сомневаясь - ждать успешного конца.
                 Противники сошлись у городской твердыни,
                 Но поражения не ведал Рим доныне.
                 О нет, мы за него страшиться не должны -
                 К победе он готов, готовый для войны.
                 Ты ныне римлянка, отбрось же страх напрасный,
                 На доблесть римскую живя надеждой страстной.

                                   Сабина

                 Гораций - римлянин. Увы, обычай прав.
                 Я стала римлянкой, его женою став.
                 Но мне б супружество жестоким рабством было,
                 Когда бы в Риме я о родине забыла.
                 О Альба, где очам блеснул впервые свет!
                 Как нежно я ее любила с детских лет!
                 Теперь мы с ней в войне, и тяжки наши беды;
                 Но для меня разгром не тяжелей победы.
                 Пусть на тебя, о Рим, восстанет вражий меч,
                 Который ненависть во мне бы смог зажечь!
                 Но рать альбанская с твоей сразится ратью,
                 В одной из них мой муж, в другой родные братья, -
                 Посмею ли богам бессмертным докучать,
                 Преступно их моля тебе победу дать?
                 Я знаю: молода еще твоя держава,
                 И укрепит ее воинственная слава,
                 И ей высокий рок переступить велел
                 Латинской вотчины завещанный предел.
                 Судили боги нам: господство над вселенной
                 Ты утвердишь войной и доблестью военной,
                 И не скорбя, что твой богам послушный пыл
                 Тебя на гордый путь отныне устремил,
                 Хотела б видеться, что вот непобедима
                 За Пиренеями и власть и сила Рима.
                 Пускай до Азии дойдут твои полки,
                 Пускай увидит Рейн их славные значки,
                 И скал Геракловых поставь предел походам -
                 Но город пощади, откуда Ромул родом:
                 Ты семени его царей обязан, Рим,
                 И мощью стен своих, и именем своим.
                 Рожденный Альбою, ужель не понимаешь,
                 Что в сердце матери ты острый меч вонзаешь?
                 Иди в чужой земле разить и побеждать,
                 И счастью сыновей возрадуется мать;
                 И если ты ее не оскорбишь враждою,
                 Она тебя поймет родительской душою.

                                    Юлия

                 Мне странной кажется такая речь: с тех пор
                 Как с Альбою возник у Рима грозный спор,
                 О прежней родине ты вовсе не страдала,
                 Как будто римлянам родной по крови стала.
                 Ты ради милого в суровый этот час
                 От близких и родных как будто отреклась,
                 И я несу тебе такие утешенья,
                 Как если б только Рим сейчас имел значенье.

                                   Сабина

                 Покуда слишком мал в сраженьях был урон,
                 Чтоб гибелью грозить одной из двух сторон,
                 Пока еще на мир надежда оставалась,
                 Я только римлянкой всегда себе казалась.
                 Досаду легкую, что счастлив Рим в борьбе,
                 Тотчас же подавить умела я в себе;
                 И если иногда в игре судеб случайной
                 Успехи родичей приветствовала тайно,
                 То, разум обретя, печалилась потом,
                 Что слава нас бежит и входит в отчий дом.
                 Теперь же близок час, назначенный судьбою:
                 Не Рим падет во прах, так Альбе стать рабою.
                 И нету за чертой сражений и побед
                 Преграды для одних, другим - надежды нет.
                 В безжалостной вражде была бы я с родными,
                 Когда бы в эти дни томилась лишь о Риме,
                 Моля богов его прославить на войне
                 Ценою крови той, что драгоценна мне.
                 К чему стремится муж - меня тревожит мало:
                 Я не была за Рим, за Альбу не стояла,
                 Равно о них скорблю в борьбе последних дней:
                 Но буду лишь за тех отныне, кто слабей.
                 Когда же победят другие в ратном споре,
                 От славы отвернусь и буду там, где горе.
                 Среди жестоких бед, о сердце, уготовь
                 Победе - ненависть, поверженным - любовь.

                                    Юлия

                 Поистине, всегда среди такой напасти
                 Несхожие кипят в несходных душах страсти!
                 Подобный твоему Камилле чужд разлад.
                 Твой брат - ее жених, а твой супруг - ей брат;
                 С той ратью - связь сердец, а с этой - связь по дому,
                 Задачу же она решила по-иному.
                 Ты душу римлянки возвысила в себе,
                 Ее ж - в сомнениях и внутренней борьбе
                 Страшили каждый бой и стычка небольшая;
                 Победы никому и славы не желая,
                 Она печалилась о тех, кто потерпел,
                 И вечная тоска была ее удел.
                 Но вот, когда она услышала, что скоро
                 Сраженье закипит, исход решая спора,
                 Нечаянный восторг блеснул в ее очах...

                                   Сабина

                 Столь резкий поворот во мне рождает страх!
                 С Валерием она приветлива чрезмерно
                 И брату моему теперь не будет верной;
                 Всем, что поблизости, легко увлечена,
                 О разлученном с ней не думает она.
                 Но родственной любви простительны волненья
                 Заботясь лишь о нем, страшусь ее решенья,
                 Хоть истинных причин для опасений нет:
                 Любовью ли играть в часы жестоких бед,
                 Покорствовать мечтам изменчивым и праздным
                 И душу отдавать неведомым соблазнам?
                 Но быть, подобно ей, мы также не должны
                 И слишком веселы и чересчур нежны.

                                    Юлия

                 Мне тоже и темно и непонятно это,
                 И на загадку я не нахожу ответа.
                 Довольно стойкости - предвидеть близкий гром
                 И ждать, чтоб он сразил, и не скорбеть о том.
                 Но радость проявлять - кому тогда под силу?

                                   Сабина

                 Взгляни - к нам добрый дух привел сюда Камиллу!
                 Вы в дружбе: от тебя ей нечего таить, -
                 Ты убедишь ее свободно говорить.



ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

                           Камилла, Сабина, Юлия

                                   Сабина

                 Останься с Юлией, Камилла. Не должна я
                 Смущать вас, мрачностью унылой докучая.
                 А душу, что больна от тысячи невзгод,
                 К уединению печальному влечет.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

                               Камилла, Юлия

                                  Камилла

                 Меня зовут сюда для дружеской беседы!
                 Да разве мне грозят не те же злые беды?
                 Да разве ныне я, чей жребий так суров,
                 Роняю меньше слез и меньше скорбных слов?
                 Такой же страх несет моей душе мученье;
                 Обоих лагерей мне горько пораженье,
                 За честь своей страны мой друг падет в бою,
                 А если победит, то победит мою!
                 Одно лишь от меня жених получит милый:
                 Не злую ненависть, так слезы над могилой.

                                    Юлия

                 Увы! Сабине мы всю жалость отдадим;
                 Возлюбленных - найдешь, супруг - незаменим.
                 Прими Валерия, как милого встречая, -
                 И с Альбой связь твоя порвется роковая,
                 Ты нашей целиком останешься тогда,
                 И горем для тебя не станет их беда.

                                  Камилла

                 Как за такой совет не брошу я укора?