, выхваляя минувшие годы,
             Ранние годы свои, а юных бранит и порочит...

     Родогуна  -  парфянская  царевна,  предмет   ненависти   царицы   Сирии
Клеопатры; обе они являются главными персонажами трагедии Корнеля "Родогуна"
(1644).
     С. 337. Атрей - с детьми Фиеста... -  Корнель  вспоминает  миф  о  двух
представителях преданного проклятью рода. Атрей, мстя своему брату Фиесту за
попытку отнять у него трон, убил  детей  Фиеста  и  накормил  его  кушаньем,
изготовленным из их мяса. Аристотель почитает сюжет о Фиесте достойным жанра
трагедии (Поэтика, 1453 а).
     Фиест Сенеки - миф о Фиесте послужил основой для  одноименной  трагедии
знаменитого римского философа и драматурга Сенеки (ок. 4 г. до н. э. - 65 г.
н. э.). Эта трагедия вдохновила современника Корнеля  Монлеона  на  создание
трагедии "Фиест" (1638).
     ...Медея была принята более благосклонно... - сюжет "Медеи" пользовался
большим вниманием французских  драматургов.  "Медея"  Еврипида  была  трижды
переведена на латинский язык в XVI в. Но все это  были  школьные  спектакли.
Корнель, по-видимому, намекает на успех его собственной трагедии "Медея", на
создание которой он был вдохновлен не трагедией Еврипида, а "Медеей" Сенеки.
"Медея"  Корнеля  имела  успех   у   зрителей,   о   чем   свидетельствовали
современники.
     С. 339. ...подражание лицам плутоватым  и  низкого  происхождения...  -
перевод  Корнеля  приблизителен.  У  Аристотеля  говорится:  "Комедия,   как
сказано, есть подражание [людям] худшим, хотя и не во всей их подлости. Ведь
смешное есть лишь часть безобразного" (Поэтика, 1443 а).
     ...как в Доне  Санчо...  -  Корнель  называет  свою  пьесу  "Дон  Санчо
Арагонский" (1649-1650), жанр которой определен  писателем  как  героическая
комедия. Подобное жанровое определение он  дает  двум  своим  более  поздним
пьесам - "Тит и Береника" (1670) и "Пульхерия" (1672).
     С. 340. ...говорит Тацит... - Тацит - римский историк  (55-117  гг.  н.
э.).
     С. 341. То же скажу и об Антиохе. - Антиох,  один  из  героев  трагедии
Корнеля "Родогуна", в финале пьесы становится царем и  получает  возможность
сочетаться браком с любимой им парфянской царевной Родогуной, после того как
мать его не сумев дать ему испить чашу с отравленным вином, отравилась  сама
и умерла, проклиная сына и его будущее потомство. Антиох приказывает сменить
приготовления к свадьбе траурной церемонией.
     С. 342. ...к спору Менелая и Тевкра по поводу похорон Аякса. - В ранней
трагедии Софокла "Аякс" изображены гибель и погребение героя Троянской войны
Аякса. В финале трагедии идет спор между братом Аякса  Тевкром  и  Менелаем,
желающим лишить покойного честного погребения из-за того,  что  тот  пожелал
зла своим соплеменникам.
     ...в наше время прения Аякса и Улисса из-за доспехов  погибшего  Ахилла
сильно утомили слух... -  Намек  на  трагедию  современника  Корнеля  Исаака
Бенсерада "Смерть Ахилла и спор из-за его доспехов"  (1636),  сюжет  которой
восходит к трагедии Софокла "Аякс".
     С. 343. Не могу понять, почему слово "хорошие" пожелали истолковать как
добродетельные. - Оспаривая  истолкование  первого  условия,  предъявляемого
Аристотелем к характеру,  Корнель  прежде  всего  имеет  в  виду  требование
доктрины изображать по преимуществу добродетельных людей.
     ...Иксиона - вероломным...  -  Согласно  греческой  мифологии,  Иксион,
вознамерившийся обмануть даже своего  благодетеля  Зевса,  в  наказание  был
привязан к вращающемуся вечно колесу.
     С. 344. Осмелюсь сказать то же самое  о  "Лжеце".  -  "Лжец"  (1643)  -
комедия Корнеля.
     С. 347. После характеров идут мысли... - Аристотель называет  "мыслью
суждение]" (Поэтика, 1459 а). См. также: "...мысль, то есть умение  говорить
существенное и уместное [...] в речах;  это  составляет  задачу  политики  и
риторики - у древних поэтов лица  говорят,  как  политики,  у  новых  -  как
риторы" (Поэтика, 1450 в).
     С. 349. ...в первом акте моей пьесы Эдип  говорит...  -  Корнель  ведет
речь о собственной трагедии "Эдип", поставленной и опубликованной в 1659 г.
     С. 351. Нечто противоположное  произошло  при  постановке  Марианны.  -
Имеется  в  виду  пользовавшаяся  большим   успехом   у   зрителя   трагедия
современника  Корнеля  Тристана  Л'Эрмита  "Марианна"   (1637).   Упомянутый
Корнелем царь Ирод, охваченный ревностью и досадой, приказывает казнить свою
жену Марианну, но тотчас же после ее гибели раскаивается в содеянном.
     ...великолепный исполнитель роли Ирода. -  Речь  идет  о  -  знаменитом
актере Мондори. Современники  свидетельствовали,  что  из-за  напряжения  во
время исполнения роли Ирода Мондори в 1640 г. умер от кровоизлияния.
     Бальзак  -  Корнель  называет  имя   выдающегося   прозаика-классициста
Жана-Луи Геза де Бальзака, чей авторитет как критика был единодушно  признан
в XVII в.
                                                               Н. П. Козлова


   Пьер Корнель
   Никомед


                                  Трагедия

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод М. Кудинова
     Пьер Корнель. Пьесы.
     М., Московский рабочий, 1984
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Прусий, царь Вифинии.
     Фламиний, римский посол.
     Арсиноя, вторая жена Прусия.
     Лаодика, царица Армении.
     Никомед, старший сын Прусия от первого брака.
     Аттал, сын Прусия и Арсинои.
     Арасп, начальник телохранителей Прусия.
     Клеона, наперсница Арсинои.
     Телохранители.

                      Действие происходит в Никомедии.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

                              Никомед, Лаодика

                                  Лаодика

                 Отрадно видеть мне, что блеск великих дел
                 Царить у вас в душе мне помешать не смел;
                 Отрадно сознавать, что войска предводитель,
                 Увенчанный венком лавровым победитель,
                 Как прежде, побежден любовью и готов
                 Величьем озарить мой недостойный кров.
                 Но, сколько б всяких благ нам небо ни сулило,
                 Объята страхом я, теперь мне все немило:
                 В смущении на вас я устремляю взор,
                 Всем сердцем чувствуя, как вам опасен двор.
                 Здесь ваша мачеха главенствует над нами,
                 Царь, ваш отец, на все глядит ее глазами,
                 Ее желания законом высшим чтит,
                 И можете судить, чем это вам грозит.
                 Питать к вам ненависть, ревнуя к вашей славе,
                 Из-за меня вдвойне она считает вправе:
                 Ваш брат и сын ее недавно возвращен...

                                  Никомед

                 За вами, слышал я, ухаживает он.
                 Заложником он был у римлян, чье решенье
                 Теперь ему сулит достойней примененье;
                 Он возвращен домой - дар этот означал,
                 Что должен римлянам быть выдан Ганнибал.
                 И царь исполнил бы желанье их, поверьте,
                 Когда бы Ганнибал не принял яд и в смерти
                 Приюта не обрел, Рим зрелища лишив,
                 Которым тешили бы римлян, будь он жив.
                 А я, победами и славой окрыленный,
                 Всю Каппадокию уж видел покоренной,
                 Когда услышал весть, что мертв учитель мой
                 И тучи собрались над вашей головой.
                 На верных мне людей я армию оставил
                 И, гневом распален, сюда свой путь направил;
                 Серьезно отнестись прошу к моим словам:
                 Фламиний здесь не зря, грозит опасность вам.
                 Вначале Ганнибал причиной был визита,
                 Но мертв он, и теперь другое тут сокрыто:
                 Посол, скорей всего, остался потому,
                 Что хочет он отдать вас брату моему.

                                  Лаодика

                 Не сомневаюсь я, что, обещанью верен,
                 На совесть помогать царице он намерен:
                 Коль ею принесен был в жертву Ганнибал,
                 Фламиний связан с ней и мне опасен стал.
                 Но я не жалуюсь: Фламиний и царица
                 Не властны надо мной, вам нечего страшиться.
                 Моя любовь и честь неужто слабы так,
                 Что обойтись без вас я не смогу никак?
                 Или, сойдя с ума, я предпочту Аттала
                 Тому, кого венком победа увенчала,
                 В то время как Аттал, покинув отчий дом,
                 В руках у римлян стал их преданным рабом,
                 Чью душу робкую их слава приучила
                 Дрожать перед орлом и почитать эдила?

                                  Никомед

                 Мне лучше умереть, чем, ревностью горя,
                 В столь низких чувствах вас подозревать, но я
                 Не вашей слабости страшусь, а принужденья:
                 Рим не отступится от своего решенья.

                                  Лаодика

                 Царица я! Ни Рим, ни ваш отец о том
                 Не смеют забывать! Вошла я в этот дом,
                 Где юности моей царь Прусий покровитель
                 Лишь потому, что так мой повелел родитель.
                 Меня он отдал вам, и только мне одной
                 Дано, коль захочу, избрать удел иной.
                 С наследником царя могла лишь согласиться
                 Соединить судьбу Армении царица,
                 И знайте: не к лицу унизиться ей так,
                 Чтоб с подданным его согласье дать на брак.
                 Волнуетесь вы зря.

                                  Никомед

                                     Волнуюсь не напрасно.
                 Как уберечь мне вас от женщины опасной?
                 Она здесь может все и, веря в произвол,
                 Захочет возвести Аттала на престол.
                 Для мачехи моей нет ничего святого:
                 Был предан Ганнибал - предать и вас готова,
                 Забыла, что закон гостеприимства свят, -
                 Начнет и вас терзать, не ведая преград.

                                  Лаодика

                 Но, раз подобное она свершить посмела,
                 Что ей закон родства? Коварству нет предела.
                 Удара ваш приезд, увы, не отвратит:
                 Сперва падет на вас, потом меня сразит;
                 Преступным будет он, и станете вы скоро
                 Здесь первой жертвою, ведь вы - моя опора!
                 Коль скоро не смогли меня поколебать,
                 Сын с матерью решат вас у меня отнять;
                 Но чтоб их происков могла я не страшиться,
                 Пусть вас боится царь и вместе с ним царица;
                 Вернитесь в армию, чтоб знали все вокруг:
                 Готовы защитить меня сто тысяч рук;
                 Держитесь вдалеке и обладайте силой!
                 А здесь вы пленник их и пасынок постылый,
                 Для вашей доблести здесь примененья нет,
                 Вам не поможет блеск одержанных побед
                 И то, что славою покрыто ваше имя:
                 У вас лишь две руки, здесь вы равны с другими.
                 Пусть раньше целый мир испытывал к вам страх, -
                 Вступая во дворец, вы у царя в руках.
                 Я повторяю вновь: к войскам своим вернитесь,
                 И сразу вспомнит двор, какой вы грозный витязь;
                 Пусть он боится вас! Поверьте, что тогда
                 Я буду твердо знать: мне не грозит беда.

                                  Никомед

                 Вернуться в армию? Так знайте: мать Аттала,
                 Чтоб устранить меня, туда убийц заслала;
                 Двух, в том признавшихся, велел я взять с собой,
                 Мне уличить ее назначено судьбой.
                 А царь, хоть ей он муж, отцом мне остается,
                 И если от меня он все же отвернется,
                 Три скипетра, что я сложил к его ногам,
                 Ему напомнят то, о чем забыл он сам.
                 Коль скоро стережет меня погибель всюду,
                 Коль скоро в армии и при дворе я буду
                 Равно опасности подвержен, то к чему
                 Мне уезжать от вас? Я смерть и здесь приму.

                                  Лаодика

                 Нет! Больше докучать не буду вам словами!
                 Коль надо погибать, погибну вместе с вами.
                 Но доблестью своей вооружимся мы,
                 И будет страх томить их души и умы.
                 Народ здесь любит вас, к ним ненависть питает,
                 А кто царит в сердцах, тот силой обладает...
                 Сюда ваш брат идет.

                                  Никомед

                                      Со мной он не знаком,
                 И, кто я, пусть Аттал не ведает о том.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

                               Те же и Аттал

                              Аттал (Лаодике)

                 Зачем у вас всегда вид этот непреклонный?
                 Смогу ль перехватить я взгляд ваш благосклонный,
                 Тот взгляд, что строгости лишен и без конца
                 Способен волновать и покорять сердца?

                                  Лаодика

                 Коль вид неподходящ, чтоб ваше покорилось,
                 Другому сердцу мне явить придется милость.

                                   Аттал

                 Не покоряйте то, что вам принадлежит.

                                  Лаодика

                 Тогда вам ни к чему приветливый мой вид.

                                   Аттал

                 Приняв его хоть раз, ему не измените.

                                  Лаодика

                 К чему приветливость? Ее себе возьмите.

                                   Аттал

                 Не уважают то, что не хотят хранить.

                                  Лаодика

                 Я уважаю вас и не хочу хитрить:
                 Нельзя пускаться нам на хитрость и измену.
                 Мне ваше сердце взять? Куда его я дену!
                 Ведь место занято, и я уж столько раз
                 Об этом речь вела, что снова слушать вас
                 Мне не хотелось бы: все это утомляет.

                                   Аттал

                 Как повезло тому, кто место занимает!
                 И счастлив тот, кто в спор посмеет с ним вступить,
                 Чтоб вытеснить его и место захватить.

                                  Никомед

                 Но это стоило бы крови и страданья:
                 Умеет он хранить свои завоеванья;
                 Среди его врагов такого не сыскать,
                 Кто, крепость сдав ему, ее бы взял опять.

                                   Аттал

                 Возможно, это так. Одну из них, однако,
                 Ему придется сдать, хоть храбрый он вояка.

                                  Лаодика

                 Вы заблуждаетесь.

                                   Аттал

                                    Желает царь того.

                                  Лаодика

                 Должны быть здравыми желания его.

                                   Аттал

                 А кто посмеет здесь с царем не согласиться?

                                  Лаодика

                 Ну что ж, отвечу вам: он царь, а я царица,
                 И, на каком бы мы ни встретились пути,
                 Ко мне лишь с просьбою он может подойти.

                                   Аттал

                 Особам царственным, живущим в царстве этом,
                 Ни просьбою его, ни дружеским советом
                 Нельзя пренебрегать... Но коль вы глухи к ним,
                 О том же скажет вам меня вскормивший Рим.

                                  Никомед

                 Рим, говорите?

                                   Аттал

                                 Да! Вас это удивляет?

                                  Никомед

                 Мне боязно за вас: а если Рим узнает,
                 Каким желаньем вы объяты, что тогда?
                 Не помощь от него придет к вам, а беда.
                 Он оскорбится тем, что рук его творенье
                 Пятнает честь его без всякого смущенья,
                 И званья громкого лишит вас в миг один,
                 Вам объявив, что вы не римский гражданин;
                 Он не позволит вам бесчестить званье это,
                 Царицу полюбив, хотя и без ответа.
                 Или забыли вы, что римлянин любой
                 Превыше всех царей? Иль, возвратясь домой,
                 Вы все заветы их забвению предали,
                 О коих столько лет вам в Риме толковали?
                 Нет, к прежней гордости вернуться надо вам!
                 Достойны будьте тех, кто страх внушает нам;
                 Вы, право, не могли так низко опуститься,
                 Чтоб вам внушила страсть армянская царица,
                 Когда могли бы вы, гоня сомненья прочь,
                 Дочь претора любить или трибуна дочь.
                 Рим разрешает вам такое увлеченье,
                 Не помешает вам теперь происхожденье
                 Из рода царского: усыновил вас Рим,
                 И можно волю дать желаниям своим.
                 Разбейте же в куски, порвите эти цепи!
                 Царицу полюбить? Что может быть нелепей!
                 Царицы для царей, а вас другое ждет:
                 Куда достойнее вам уготован плод!

                              Аттал (Лаодике)

                 Коль ваш он человек, молчать ему велите:
                 Столь дерзким на язык не место в вашей свите!
                 Я сдерживал свой гнев, чтоб увидать предел
                 Той дерзости, с какой здесь говорить он смел.
                 Но если продолжать он в том же духе станет,
                 Гнев пышно расцветет, а сдержанность увянет.

                                  Никомед

                 Коль правду говорю, неважно, - кто я сам,
                 Одна лишь истина вес придает словам;
                 Я призываю вас быть этому судьею.
                 Вы римский гражданин. Столь дорогой ценою
                 Оплачен титул сей царицей и царем,
                 Что было бы грешно вам забывать о нем.
                 Они, сочтя его достойней всех и краше,
                 Лишились радости лелеять детство ваше:
                 Четырехлетним вас они послали в Рим.
                 Так рассудите же, приятно ль будет им
                 Узнать, что сам теперь готов их сын лишиться
                 Почета высшего; что некая царица
                 Величья римского ему куда милей...

                              Аттал (Лаодике)

                 Прошу, ответьте мне: из ваших он людей?
                 И если это так, отдайте приказанье,
                 Чтоб удалился он или хранил молчанье!

                                  Лаодика

                 Как с римлянином вел он с вами речь, а я
                 Хочу поговорить как с отпрыском царя.
                 Сын государя вы, и потому над вами
                 Главенствует ваш брат он старше вас годами,
                 Питайте же к нему почтение и страх:
                 Единокровны вы, но не равны в правах.
                 В его отсутствие, хоть это вам по нраву,
                 Не похищайте то, что лишь ему по праву
                 Должно принадлежать.

                                   Аттал