Мы говорим с тобой весьма неосторожно
                 В том месте, где легко друзей подслушать можно.
                 Идем - и в тишине обсудим поскорей,
                 Как к цели нам прийти спокойней и верней.


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

                               Mаксим, Эвфорб

                                   Maксим

                 Все знаю от него: судьбою горд своею,
                 Влюблен в Эмилию и сам любим он ею.
                 Но мщенье для нее - любви прямой залог.
                 Вот почему и нас он в заговор вовлек.

                                   Эвфорб

                 Неудивительно теперь мне это рвенье,
                 С каким он Августа не принял отреченье.
                 Распался б заговор - и, гнев свой затая,
                 Все стали б Августу покорные друзья/

                                   Максим

                 Мы служим все тому, кто столь неутомимо
                 Радеет о себе, а не о пользе Рима.
                 Я ж, пожелав во всем полезным Риму быть,
                 Несчастный, принужден сопернику служить.

                                   Эвфорб

                 Тебе соперник он?

                                   Максим

                                   Эмилию люблю я
                 И должен ото всех скрывать мечту такую,
                 Мой сокровенный жар, пред тем как явным стать,
                 Хотел бы подвигом ее завоевать.
                 Меж тем из рук моих ее он похищает,
                 И губит тем меня, и сам того не знает.
                 Я тороплю успех, что смертью мне грозит,
                 Сам меч ему даю, что грудь мне поразит.
                 Повержен дружбой я в ужасное несчастье!

                                   Эвфорб

                 Меж тем помочь в беде в твоей, конечно, власти.
                 Порви же эту сеть - есть лишь один исход:
                 Донос. Лишь он тебе Эмилию вернет.
                 Ты жизни Августа тем принесешь спасенье,
                 И он Эмилию отдаст в вознагражденье.

                                   Максим

                 Как! Друга мне предать!

                                   Эвфорб

                                         Любовь права во всем,
                 Мы в истинной любви друзей непризнаем.
                 Предать предателя нельзя считать виною,
                 Коль ради женщины сам низок он душою.
                 Забудь о дружбе с тем, кто помнит только зло.

                                   Максим

                 Но подражать ему мне было б тяжело.

                                   Эвфорб

                 Ответить злом на зло - законное решенье.
                 Ведь преступление разить - не преступленье.

                                   Максим

                 Тем преступлением свободу купит Рим!

                                   Эвфорб

                 Опасно в дружбе быть с изменником таким.
                 Не к родине его отвага призывает,
                 Не слава, а любовь его воспламеняет!
                 Он Цезаря бы чтил, не будь он так влюблен,
                 В нем благородства нет, неблагодарен он.
                 Иль, думаешь, всегда правдив он был с тобою?
                 Нет, не для родины он так пылал душою,
                 Он страстью, что одним друзьям своим вверял,
                 Лишь честолюбие искусно прикрывал.
                 Быть может, он хотел, сразив Октавиана,
                 Не вольным сделать Рим, а дать ему тирана:
                 Слепым участником ты был в его судьбе
                 И гибель, в честь свою, назначил он тебе.

                                   Максим

                 Как обвинить его, других не называя?
                 Ведь гибелью для них была бы месть такая.
                 Его разоблачив, мы тем предать должны
                 Того, кто жизнь отдать готов был для страны.
                 Такую подлость я сам осуждаю строго.
                 Виновен он один - падет невинных много,
                 Готов сгубить его, боюсь губить других.

                                   Эвфорб

                 Не хочет Август сам жестокостей былых
                 И, казнями врагов давно уж утомленный,
                 Накажет главарей, щадя их подчиненных,
                 А если ждешь для них ты страшного конца,
                 Скажи, что ты к нему пришел от их лица.

                                   Максим

                 Напрасен этот спор; безумие прямое -
                 Эмилию добыть себе такой ценою.
                 Едва ли человек приятен будет ей,
                 Который погубил того, кто всех милей.
                 Что мне от Августа подобная награда?
                 Нет, не Эмилию, ее мне сердце надо.
                 Какой же смысл мне в том, чтоб лишь супругом быть,
                 Когда она меня не хочет полюбить!
                 Могу ль ее привлечь тройным я оскорбленьем:
                 И Цинну предал я, и помешал отмщенью,
                 И жизнь я спас ее смертельному врагу -
                 Какую же питать надежду я могу?

                                   Эвфорб

                 Да, в трудном ты сейчас, я вижу, положенье
                 И только хитростью добиться б мог решенья.
                 Найди его скорей, чтобы не знать забот,
                 А время в должный срок и помощь принесет.

                                   Максим

                 Но если Цинна сам Эмилию укажет
                 И, как сообщницу, ее тиран накажет,
                 Могу ли я просить, чтоб дал в награду он
                 Мне ту, которой был на гибель осужден?

                                   Эвфорб

                 Я вижу, для тебя тут, что ни шаг, преграда,
                 И, чтоб их одолеть, пожалуй, чудо надо.
                 Но если взвесить все и верно рассудить...

                                   Максим

                 Уйди! Успеем мы о том поговорить.
                 Вот Цинна. От него могу я, без сомненья,
                 Узнать полезное для своего решенья.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

                               Цинна, Максим

                                   Максим

                 Ты так задумчив стал...

                                   Цинна

                                         Причины есть тому.

                                   Максим

                 О них поведаешь ты другу своему?

                                   Цинна

                 Эмилия меня и Цезарь так тревожат:
                 Он слишком добр. Она - быть кроткою не может.
                 Ах, если б не таким со мной он добрым был
                 И сделал, чтоб его я менее любил!
                 Пусть доброта его Эмилию б смирила,
                 Пусть, как меня, его б она обворожила!
                 Терзанья совести ношу в груди своей,
                 Благодеяния терпеть мне все больней,
                 И милость, сдержанно воспринятая мною,
                 Сжигает сердце мне мучительной тоскою.
                 Он в мыслях следует за мною по пятам,
                 Таким, как власть свою передавал он нам,
                 И нас выслушивал, и сам держал к нам слово:
                 "О Цинна, власть свою я принимаю снова,
                 Затем лишь, чтоб с тобой ее мне разделить!"
                 И я бы мог кинжал тогда в него вонзить!
                 Но... Я к Эмилии стремлюсь душой своею,
                 Я клятвой страшною отныне связан с нею...
                 Враг, ненавистный ей, мной должен быть сражен.
                 Честь и богов равно предать я обречен.
                 Клятвопреступник я, убийца ли - не знаю.
                 Ее или его измене подвергаю?

                                   Максим

                 Волнений ранее не ведал ты таких,
                 Казался твердым ты в намереньях своих
                 И не скрывал в душе упреков и сомненья.

                                   Цинна

                 Они пришли, когда стал близок час решенья,
                 И признаваться в них не хочется, пока
                 Для совершенья зла не поднята рука.
                 Душа, что цель свою преследует упорно,
                 Первоначальному влечению покорна,
                 Но не бывает ли наш ум порой смущен,
                 И угнетенности не чувствует ли он?
                 Я думаю, что Брут, - когда б хотел признаться|
                 От замыслов своих готов был отказаться
                 И, прежде чем разить, испытывал душой
                 Упреки совести, раскаянье порой.

                                   Максим

                 Он слишком честен был для этих угрызений
                 И не подозревал возможности сомнений;
                 Тирану гибели хотел он тем сильней,
                 Чем, больше милостей дарил ему злодей.
                 А так как Брут тебе - пример для подражанья,
                 Ты должен, как и он, не ведать колебанья.
                 Зачем же Августу ты начал возражать
                 И тем к свободе путь коварно преграждать?
                 Ведь этим ты лишил его освобожденья.
                 И Брут от Цезаря принять мог отреченье,
                 Но риску б он не стал свободу подвергать,
                 Когда любовь иль месть ей могут помешать.
                 Пусть дружеством тебя тиран не обольщает
                 И тем, что власть свою с тобой делить желает;
                 Ты должен слушать Рим, внимать его мольбам:
                 "О, Цинна, возврати то, что ты отнял сам.
                 И если предпочел ты жить своей любовью,
                 Не забывай, что я доныне залит кровью".

                                   Цинна

                 Не упрекай, Максим, несчастного ты в том,
                 Что к светлой цели он идет не тем" путем.
                 Свою ошибку я пред гражданами знаю! -
                 И то, что взял у них, вернуть им обещаю.
                 Прости душе моей волненье чувств былых -
                 Спокойно не могу я видеть гибель их.
                 Пока с Эмилией я ожидаю встречи,
                 Дай мне печальным быть, забудь про эти речи,
                 Ты мною огорчен, но дай мне одному
                 Побыть, покорствуя раздумью своему.

                                   Максим

                 Ты дать себе отчет хотел бы, без сомненья,
                 И в доброте врага, и в собственном смущенье.
                 Беседе любящих быть тайной надлежит.
                 Прощай! Я ухожу, как скромность мне велит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

                                   Цинна

                                   Цинна

                 Дай имя лучшее той мысли благородной,
                 Что добродетелью мне внушена природной;
                 Она преградою поставить хочет честь
                 Неблагодарности, давно таящей месть.
                 Ты мог бы эту мысль звать слабостью моею -
                 Перед возлюбленной душою я слабею,
                 И то я чувство чту, что должен погубить.
                 А победив его, могу ли счастлив быть?
                 В противоречиях таких я погибаю:
                 Что выбрать наконец, куда идти - не знаю.
                 Как тягостно душе в сомнениях блуждать!
                 И плод, который мне так хочется сорвать, -
                 Любви блаженный день, и мести завершенье,
                 И честь - для родины добыть освобожденье, -
                 Не в состоянии привлечь рассудок мой,
                 Коль куплены они предательства ценой,
                 Коль на властителя я направляю мщенье,
                 Который, знаю, полн ко мне благоговенья,
                 Чьим словом, добротой обласкан я вполне,
                 Кто в царственных делах внимает только мне.
                 О месть! Изменою душа моя язвима.
                 Нет, лучше длись вовек ты, злое рабство Рима,
                 Надежда, погибай, оставь меня, любовь,
                 Коль в низости своей готов пролить я кровь!
                 Он предложил мне то, чего я сам желаю, -
                 Я ж кровью Цезаря блаженство покупаю.
                 Чтоб взять его дары, зачем мне убивать,
                 Зачем брать силой то, что сам он хочет дать?
                 Но я в руках у вас - о клятва страшной мести,
                 О гнев Эмилии, отец и голос чести!
                 Душа моя, рука - во власти все у вас;
                 Мной только вы одни владеете сейчас,
                 Вы направляете души моей стремленья,
                 Лишь ты, Эмилия, дать Августу прощенье
                 Могла бы - жизнь и смерть его в моих руках,
                 А ты мной властвуешь в желаньях и мечтах.
                 О боги, сделали ее вы столь прекрасной, -
                 Пусть не останется мольба моя напрасной.
                 И так как мне своей неволи не избыть,
                 Пусть благосклонною она захочет быть!
                 Но вот она! Ко мне пускай не будет строгой.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

                           Эмилия, Цинна, Фульвия

                                   Эмилия

                 Терзалась, Цинна, я напрасною тревогой.
                 По-прежнему тебе верны твои друзья,
                 И за тебя просить уже не стала я.
                 Ведь Август Ливии при мне о всем поведал,
                 И к жизни вновь меня вернула их беседа.

                                   Цинна

                 И отказалась ты? Дар, что он мне вручил,
                 Ужели отклонить тебе достало сил?

                                   Эмилия

                 Но все в твоих руках.

                                   Цинна

                                       Твое важнее мненье.

                                   Эмилия

                 Всегда верна себе, не изменю решенья,
                 Меня тебе вручить - не значит ничего.
                 Дар этот мог бы ты иметь и без того.

                                   Цинна

                 А все же ты, когlа б... Как выразить, не знаю.

                                   Эмилия

                 Чего ж боишься ты?

                                   Цинна

                                    Смущенно я вздыхаю.
                 Когда бы поняли друг друга мы вполне,
                 То это объяснять не нужно было б мне.
                 Боюсь, что для тебя уже не стану милым.
                 Мне страшно говорить, молчать же нету силы.

                                   Эмилия

                 Мне слушать нелегко.

                                   Цинна

                                      Обоим трудно нам -
                 И гнев твой на себя я навлекаю сам.
                 Эмилия, люблю тебя, клянусь богами,
                 Лишь ты одна зажгла во мне такое пламя,
                 А страсть, которою горю я все сильней,
                 Достойна и меня, и гордости твоей.
                 Но если получу твою я руку скоро,
                 То тяжкой лишь ценой блаженства и позора, -
                 Ведь Август был так добр...

                                   Эмилия

                                             Довольно! Ясно мне,
                 Что ты колеблешься, раскаялся вполне,
                 Тирана милости рассудок твой смутили
                 И обещаний ты сдержать уже не в силе.
                 Твой ум доверчивый посмел вообразить,
                 Что Август и меня тебе бы мог вручить,
                 Ты хочешь, чтобы он владел моей судьбою?
                 Не думай взять меня подобною ценою!
                 Пусть землю под собой он может колебать,
                 Низвергнуть трон, свое правленье навязать,
                 Ссылать своих врагов, багрянить кровью воды,
                 Лик изменять земли, порабощать народы, -
                 Но над Эмилией нет власти у него.

                                   Цинна

                 Могу ль отречься я от долга своего?
                 Нет, верен я себе, чисты мои решенья,
                 Пойти я не хочу на клятвопреступленье.
                 Теперь покорен я во всем душе твоей.
                 Желания твои мне собственных важней.
                 Я мог бы не идти теперь на преступленье,
                 И ты лишилась бы желанного отмщенья.
                 Ведь Цезарь, становясь на отреченья путь,
                 Отвел бы сам клинок, разить готовый грудь.
                 Тогда б пришел конец решеньям благородным,
                 И мщение твое осталось бы бесплодным.
                 Я убедил его власть дальше сохранять,
                 Я увенчал его, чтобы тебе предать.

                                   Эмилия

                 Ужели хочешь ты, изменник, чтоб сама я
                 Твой отвела удар, тирану жизнь спасая,
                 Добычею была, наградою тому,
                 Кто власть врагу хотел оставить моему!

                                   Цинна

                 Зачем клянешь за то, что предан был тебе я?
                 Я власть тебе вручил над участью злодея.
                 Что мне все почести? Любовь - вот мой закон!
                 Хочу, чтоб он погиб иль был тобой спасен.
                 Но с первым признаком такого подчиненья
                 Признательности мне простишь ты изъявленья -
                 Я недостойный гнев стремился победить,
                 Тобой плененному любовь тебе внушить.
                 Душа высокая коварной не бывает,
                 Неблагодарности, измены избегает,
                 Неправый путь клянет и счастья покупать
                 Не хочет, коль на нем есть низости печать.

                                   Эмилия

                 Но правы иногда намеренья такие.
                 Коварство - все же путь к сверженью тирании,
                 Коль в пресеченье зла идем мы до конца,
                 То нам нужней всего коварные сердца.

                                   Цинна

                 Ты доблести полна и в увлеченье местью.

                                   Эмилия

                 По долгу римлянки считаю это честью.

                                   Цинна

                 Но истый римлянин...

                                   Эмилия

                                      Осмелится убить
                 Тирана, что посмел его поработить.
                 Смирению раба он смерть предпочитает.

                                   Цинна

                 Быть Цезаря рабом он доблестью считает.
                 Цари у наших ног склонялись без венцов
                 И ждали помощи лишь от таких рабов.
                 Он поступается для нас своей короной,
                 Свое могущество нам дарит благосклонно;
                 Дань с вывших он берет, чтоб нас обогатить
                 И наше же ярмо на них переложить.

                                   Эмилия

                 Напрасно лесть царей тобою столь ценима,
                 Что ты уже готов забыть свободу Рима!
                 Найдется ли гордец в любой земной стране,
                 Кто с римлянином стать посмел бы наравне?
                 На голову свою навлек наш гнев Антоний
                 Тем, что с царицею позор делил на троне.
                 Аттал, пергамский царь, что в пурпур облачен,
                 Мнил, что от Рима он навек освобожден;
                 Но, к Азии придя владыкою единым,
                 Не троном горд, а тем, что стал он Рима сыном.
                 Гордись же именем, достоинством своим,
                 Которое тебе принес великий Рим,
                 И знай, что небу так, наверное