рских стула  и  оцинкованный  молочный  бидон  с  подушкой
сверху. Других сидячих мест не было. В углах комнаты стояли три  антикварные
маслобойки. Если  бы  не  новый  тридцатишестидюймовый  телевизор  ?Сони?  у
камина, гостиная могла бы запросто сойти за жилище семьи  семнадцатого  века
(с очень высоким уровнем холестерина в крови от такого количества масла).
   Джозеф Линдер вернулся в гостиную с большой керамической  кружкой  ручной
работы. Кофе по цвету напоминал ириски, а на вкус отдавал корицей.
   - Спасибо, - сказал Тео и кивнул на ?Сони?. - Новый телевизор?
   Линдер сел напротив на молочный бидон.
   - Да, купил девочкам. ?Общественное телевидение?, учебные программы и все
такое. Бесс телевидения никогда не одобряла.
   - И поэтому вы ее убили?
   Линдер поперхнулся, выплюнув кофе прямо на коврик.
   - Что?
   Тео отхлебнул из кружки. Линдер изумленно смотрел на него. Может, я не  с
того начал. Слишком резко. Обратная перемотка, перегруппируемся.
   - Так вы и кабель себе провели? Без кабеля прием в Хвойной Бухте ужасный.
Наверное, из-за гор.
   Линдер неистово замигал и кинулся в атаку.
   - О чем вы говорите?
   - Я видел результаты вскрытия вашей жены, Джозеф. Она умерла не в петле.
   - Вы обезумели. Вы же сами все видели. - Линдер встал и  выхватил  кружку
из  рук  Тео.  -  Я  не  желаю  этого  слушать.  Уходите,  констебль.  -  Он
выжидательно отступил.
   Тео поднялся. Противоборства ему не очень удавались - он же миротворец, в
конце концов. Слишком трудно. Он взял себя в руки.
   - Все дело в романе с Бетси? Бесс застала вас вдвоем?
   На лысине Линдера выступили вены.
   - С Бетси я начал встречаться совсем недавно. Я любил свою жену, и мне не
нравится, что вы порочите ее память. Вы не должны так поступать. Вы даже  не
настоящий полицейский. А теперь убирайтесь из моего дома.
   - Ваша жена была хорошей женщиной. Немножко с придурью, но хорошей.
   Линдер  поставил  кофейные  кружки  на  маслобойку,  подошел  к  двери  и
распахнул ее.
   - Уходите. - И он показал Тео на дверь.
   - Ухожу, Джозеф. Но я еще вернусь. - Тео шагнул  на  улицу.  Линдер  весь
побагровел.
   - Нет, не вернетесь.
   - А мне  кажется  -  вернусь.  -  Тео  чувствовал  себя  второклассником,
затеявшим спор на переменке.
   - Не суйтесь ко мне, Кроу! - брызнул слюной Линдер. - Вы не  соображаете,
во что ввязываетесь. - И он захлопнул дверь у Тео перед носом.
   - Вы тоже, - вякнул Тео в ответ.

СЕМНАДЦАТЬ

Молли

   Молли никогда  не  понимала  одержимости  американских  женщин  скверными
мальчишками. Привязанность к татуированным парням на мотоциклах с  пушкой  в
бардачке или к любителям нюхать кокаин прямо со стеклянных кофейных столиков
не поддавалась никакой логике. Когда она снималась в кино, то  сама  крутила
романы с парочкой таких типов, но этот... Этот у  нее  был  первым,  кто  на
самом деле... ну, в общем, жрал  людей.  Тетки  всегда  думают,  что  мужика
удастся исправить. А как еще  объяснить  бесчисленные  предложения,  которые
получают серийные убийцы, дожидающиеся электрического стула?  Хотя  такое  -
чересчур даже для Молли. Ей было отрадно думать, что сколь бы полоумной  она
ни была, ее  никогда  не  тянуло  выскочить  замуж  за  парня  с  неприятной
привычкой душить тех, кому он назначает свидания.
   Американские мамаши  программируют  своих  дочек  так,  что  те  начинают
верить: они все могут исправить. Иначе зачем еще средь бела  дня  ведет  она
стофутового монстра по руслу городского ручья?
   К счастью, по большей части русло  укрывалось  густым  ивняком,  а  Стив,
переступая валуны, менял цвет и текстуру  своей  громадной  туши  под  стать
окружающему. В конечном итоге, он стал походить просто на обман зрения, игру
света, дымку над раскаленным асфальтом.
   Молли заставила его притаиться в укрытии, когда  они  дошли  до  моста  у
Кипарисовой улицы, а когда ни  одной  машины  в  поле  зрения  не  осталось,
помахала. Стив скользнул под мост, словно змея в канализацию, сшибая  спиной
здоровые куски бетона, - но пролез.
   Меньше, чем через час они оказались за городом - на пастбищах, тянувшихся
к северу вдоль побережья. Молли вывела Стива через рощицу на край луга.
   - Ну вот, громила, - сказала она,  показывая  на  стадо  коров-голштинок,
щипавших травку в сотне ярдов. - Завтрак.
   Стив присел на опушке, точно  кот  перед  прыжком.  Хвост  его  дернулся,
расколов в щепки молодой кипарис. Молли села рядышком и  принялась  палочкой
счищать грязь с тапочка. Коровы медленно мигрировали к ним.
   - И это все? - спросила она. - Ты будешь  здесь  сидеть,  а  они  -  сами
подходить на съедение? Знаешь, а ведь девушка может запросто потерять к тебе
уважение, если ты будешь так охотиться.

Тео

   Тео поймал себя на том, что совершенно не понимает, зачем  едет  к  Молли
Мичон, когда  заверещал  его  сотовый  телефон.  Прежде,  чем  ответить,  он
напомнил себе, что голос не должен звучать обдолбанным, - и тут ему пришло в
голову, что он не обдолбан. Это пугало еще сильнее.
   - Кроу слушает.
   - Кроу, это Гвоздворт из окружного управления. Ты что - спятил?
   Тео пробуксовал, пытаясь вспомнить, кто такой Гвоздворт.
   - Это опрос общественного мнения?
   - Что ты сделал с  теми  данными,  которые  я  тебе  показал?  -  спросил
Гвоздворт, и Тео моментально сообразил, что так зовут Паука.
   Телефон замигал, показывая, что на линии еще один звонок.
   - Ничего. То есть я провел собеседование. Ты можешь подождать? У меня тут
еще один звонок висит.
   - Нет, не могу. Я знаю, что у тебя еще один  звонок  висит.  Ты  обо  мне
никогда не слышал, понял? И от меня ничего не получал, тебе ясно?
   - Лады, - ответил Тео.
   Паук отключился, а Тео принял второй вызов.
   - Кроу, ты совсем съ„бнулся?
   - Это опрос общественного мнения? - Тео совершенно точно знал, что это не
опрос. Но так же точно он знал  и  то,  что  шерифу  Б„ртону  не  понравится
правдивый ответ, который в данном случае звучал бы  ?Да,  видимо,  я  совсем
съ„бнулся?.
   - Я, кажется, сказал тебе - не лезь к Линдеру. Дело  закрыто  и  сдано  в
архив.
   Тео на секунду задумался. Не прошло и пяти минут, как он отъехал от  дома
Джозефа Линдера. Откуда  Б„ртон  все  знает?  Шерифу  никто  так  быстро  не
дозванивается.
   - Тут всплыли некоторые подозрительные  улики,  -  ответил  Тео,  еще  не
понимая, как будет прикрывать Паука. - Я просто  заехал  к  нему  проверить,
правда ли это.
   - Долбаный ты наркоман. Если я тебе говорю - пусть лежит, значит -  пусть
лежит, ты меня понял? Я сейчас не о работе твоей говорю, Кроу,  я  говорю  о
той жизни, к которой ты привык. Если я еще услышу хоть  слово  из  Северного
Округа, твой  билет  на  танцульки  прокомпостируют  все  спидоносцы  тюрьмы
Соледад. Оставь Линдера в покое.
   - Но...
   - Отвечай ?Есть, сэр?, мешок говна.
   - Есть, сэр, мешок говна, - ответил Тео.
   - Тебе конец, Кроу, тебе...
   - Простите, шериф. Батарейка села. - Тео отключился и развернулся к своей
хижине. Его трясло.

Молли

   В ?Пожирателях Плоти из Чужеземья? Кендра была вынуждена  наблюдать,  как
мутанты новой  породы  опрыскивают  несчастных  поселян  растворяющим  ткани
энзимом, а  потом  лакают  из  луж  человеческого  белка  под  омерзительное
хлюпанье и чавканье звуковой дорожки, которую мастера спецэффектов раздобыли
в океанарии ?Мир Моря?: там новорожденных моржат кормили с руки  моллюсками.
Те же умельцы симулировали кровавую бойню при  помощи  прорвы  резинобетона,
парафиновых  манекенов,  таявших  под  солнышком  мексиканской  пустыни,   и
декстрона, заменявшего обычную фальшивую кровь из  сиропа  ?Каро?.  (Сладкая
театральная кровь, как выяснилось, хорошо привлекает мясных мух, а режиссеру
не хотелось платить штраф Американскому обществу по предотвращению жестокого
обращения с животными.) Общий эффект был настолько  реалистичен,  что  Молли
настояла на том, чтобы все  крупные  планы  Кендры  снимались  только  после
уборки, не то ее точно вырвало бы прямо в объектив. После эпизода  пожирания
падали, тако <Кукурузная тортилья с начинкой из молотого мяса  или  сыра>  с
сальмонеллой, которыми их накормил ресторатор из Ногалеса, а  также  упорных
домогательств арабского сопродюсера с таким ядреным  халитозом,  что  у  нее
слезились глаза,  Молли  проболела  три  дня.  Но  все  это,  даже  зловоние
прокисшего фалафеля <Ближневосточное блюдо - жареные шарики  молотой  фасоли
со специями>,  не  вызвало  у  нее  такой  тошноты,  как  останки  полностью
изжеванных и частично переваренных голштинок, которые отрыгнул Стив.
   Молли  добавила  содержимое  своего  желудка  (три  сладких   пирожка   и
диетическая  кока-кола)  к  четырем  кучам  полужидкого   говяжьего   фарша,
разметанным Стивом по пастбищу.
   - Аллергия на лактозу? - Она вытерла рукавом рот  и  яростно  глянула  на
Морского Ящера. - Если глотаешь мальчишку-газетчика или  тайного  извращенца
из скобяной лавки, несварения у тебя почему-то нет, а молочный скот есть  не
можешь?
   Стив опрокинулся на спину и попытался  всем  своим  видом  показать,  что
извиняется: по бокам замигали багровые всполохи - багровый  был  цветом  его
смущения. Вискозные слезы размерами  с  футбольный  мяч  набухли  в  уголках
гигантских кошачьих глаз.
   - Ты, значит, еще голоден, да?
   Стив быстро перевернулся на ноги, и земля под ним задрожала.
   - Ну, может, найдем тебе лошадку или что-нибудь еще, - вздохнула Молли. -
Держись поближе к деревьям. - Опираясь на меч,  как  на  палку,  она  повела
ящера через холм. Его цвета на ходу менялись с такой  скоростью,  что  Молли
казалось - за нею движется мираж.

Тео

   Пока Тео искал в сарае с инструментами мачете, в голове у него  почему-то
вертелись слова Карла Маркса:  ?Религия  -  опиум  для  народа?.  Из  этого,
значит, следует, что ?опиум - религия наркомана?, думал Тео. Так вот  отчего
ему выворачивало кишки, когда он подносил лезвие к первому жилистому  стволу
на своей грядке марихуаны - от раскаяния анафемы. С  каждым  взмахом  мачете
густые зеленые растения падали, точно  святые  великомученики,  а  руки  Тео
покрывались липкой пленкой, когда он относил падших в угол двора и швырял  в
общую кучу.
   Через пять минут рубашка пропиталась потом, а грядка дури выглядела,  как
миниатюрная модель лесоповала. Разорение. Пни. Он вылил канистру керосина на
кучу каннабиса, доходившую ему до пояса, вытащил  зажигалку  и  поджег  клок
бумаги. ?Отряхните с ног оковы своего гнета, ?  -  говорил  Маркс.  Вот  эти
растения и сопутствовавшая им привычка - его, Тео, оковы.  Последние  восемь
лет сапог шерифа Б„ртона давил ему на затылок, и эта угроза  не  давала  ему
действовать свободно, действовать правильно.
   Тео швырнул горящую бумагу на кучу, и над ней вспыхнуло пламя  революции.
Отходя от погребального костра, он не чувствовал никакого душевного подъема,
никакого дыхания свободы. Не революционный  триумф  -  тошнотворная  утрата,
одиночество и вина. Иуда у подножия креста. Не  удивительно,  что  коммунизм
провалился.
   Тео вошел в хижину и снял с полки в чулане коробку.  Плотницким  молотком
он дробил свою коллекцию  кальянов  в  шрапнель,  когда  с  ранчо  донеслись
автоматные очереди.

Игнасио и Мигель

   Игнасио лежал в тенечке за металлическим ангаром  и  курил  сигаретку,  а
Мигель трудился внутри - стряпал из химикатов  кристаллы  метамфетамина.  На
электрических горелках кипели реторты размером с баскетбольные мячи, пары по
стеклянным трубкам уходили в вентиляцию.
   Мигель был жилист и приземист: всего тридцати лет от роду, но  морщины  и
неизменно мрачное выражение лица старили его до пятидесяти. Игнасио же  было
всего  двадцать  -  толстенький  мачо,  опьяненный  собственным  успехом   и
крутизной, убежденный, что впереди его ждет должность нового крестного  отца
мексиканской  мафии.  Полгода  назад  они  вместе  пересекли  границу  -  их
нелегально перевел подонок-койот именно  для  того,  чем  они  и  занимались
сейчас. Каким  же  славным  оказалось  это  занятие.  Лабораторию  прикрывал
большой и важный шериф, поэтому здесь никогда не  устраивали  облав,  им  ни
разу  не  пришлось  спешно  сворачивать  дела,  как  другим  лабораториям  в
Калифорнии, или  клеить  ноги  через  границу  и  ждать,  пока  горизонт  не
очистится. Всего лишь полгода, а Мигель уже отправил  домой  столько  денег,
что жене хватило на ранчо в Мичоакане; Игнасио же ездил на пижонском ?додже"
- вседорожнике и разгуливал в сапогах крокодиловой  кожи  от  Тони  Ламы  за
пятьсот долларов. И все это - за восемь часов работы в день,  поскольку  они
были одной из трех бригад, обслуживавших  лабораторию  круглосуточно.  И  не
нужно бояться, что тебя тормознут на дороге  с  грузом,  потому  что  важный
шериф  каждые  несколько  дней  присылает  гринго  на  микроавтобусе  -  тот
оставляет припасы и забирает готовый товар.
   - Гаси сигарету, cabrone! <Здесь - тупица (исп.)>  -  крикнул  Мигель.  -
Хочешь, чтоб мы на воздух взлетели?
   Игнасио презрительно фыркнул и щелчком отправил сигарету на пастбище.
   - Ты слишком много переживаешь, Мигель. - Игнасио уже  осточертело  нытье
товарища: тот постоянно скучал по семье, боялся, что их поймают, никогда  не
знал, правильно ли составлена смесь. Когда старший не работал, он предавался
тоскливым размышлениям, и тогда никакими словами его  не  утешить,  никакими
деньгами не удовлетворить.
   Мигель возник в дверном проеме и навис над Игнасио:
   - Чувствуешь?
   - Что? - Игнасио потянулся к АК-47, прислоненному к стенке ангара. -  Что
такое?
   Мигель не спускал глаз с противоположного конца пастбища,  но,  казалось,
ничего не видел.
   - Не знаю.
   - Ерунда. Ты слишком переживаешь.
   Мигель зашагал по пастбищу к деревьям.
   - Нужно сходить посмотреть. Покарауль печку.
   Игнасио встал и поддернул ремень с  серебряными  заклепками,  на  который
свисало пузо.
   - Не хочу я твою печку караулить.  Охранник  тут  я.  Сам  сиди  здесь  и
карауль свою печку.
   Но Мигель уже шагал вверх по склону, не оглядываясь. Игнасио снова уселся
и вытащил из кармашка кожаного жилета следующую сигарету.
   - Loco <Здесь - псих (исп.)>, - пробормотал он себе под нос, закуривая.
   Подымил он несколько  минут,  мечтая  о  том  времени,  когда  сам  будет
заправлять  всей  операцией,  и  строя  соответствующие  планы.  А  докурив,
забеспокоился о напарнике. Чтобы лучше видеть окрестности, Игнасио встал, но
за гребнем холма, где исчез Мигель, ничего не было видно.
   - Мигель? - позвал он.
   Ответа нет.
   Он заглянул в ангар проверить, вс„ ли там в  порядке:  насколько  он  мог
определить на глаз, вс„. Потом подобрал автомат и зашагал по пастбищу. Но не
сделал и трех шагов, как из-за гребня  показалась  белая  женщина.  Лицом  и
телом  она  походила  на  горяченькую  сеньориту,  но  седые   волосы   были
всклокочены, как у старухи, и Игнасио в тысячный раз спросил себя, что же, к
чертям, не так с этими американскими бабами. Они все что -  сумасшедшие?  Он
опустил автомат и улыбнулся, надеясь отпугнуть женщину, не  возбудив  в  ней
никаких подозрений.
   - Ты стой, - сказал он по-английски. - Тут ходов нет. - В амбаре зазвонил
сотовый телефон, и он на секунду отвлекся от женщины.
   Но та не останавливалась
   - Мы встретили вашего друга, - сказала Молли.
   - Кто это мы? - спросил Игнасио.
   Ответ появился у женщины за  спиной  -  сначала  две  обожженные  дубовые
кроны, а следом - два огромных кошачьих глаза.
   - Святая Мария,  Матерь  Божья,  -  только  и  успел  вымолвить  Игнасио,
сражаясь с неподатливым затвором автомата.

Тео

   Прожив восемь лет у края ранчо, Тео ни  разу  даже  ногой  не  ступил  на
грунтовку, ведущую вглубь. Ему же приказали туда не ходить.  А  теперь  что?
Много лет он наблюдал, как туда и обратно ездит микроавтобус, иногда  слышал
какие-то крики, но по большей части умудрялся все это  игнорировать.  Пальбы
же оттуда не  доносилось  никогда.  Очень  глупо  испытывать  новообретенную
свободу тем, чтобы идти и расследовать причину стрельбы, но не  идти...  ну,
это, в общем, многое могло о нем сказать, а  слышать  такого  ему  вовсе  не
хотелось. Он что, в конце концов, - трус?
   Мужские вопли в отдалении все и решили. Там не просто кто-то пар выпускал
- там рвали горло в неприкрытом животном ужасе. Ногой Тео скинул  с  крыльца
осколки коллекции кальянов и ринулся в чулан за пистолетом.
   "Смит-и-вессон? лежал завернутый в промасленную тряпицу на верхней  полке
чулана с коробкой  патронов.  Тео  развернул  тряпку,  отщелкнул  барабан  и
вставил   шесть   патронов,   стараясь   подавить   трясучку,   от   пальцев
расползавшуюся по всему телу. Еще шесть патронов он сунул в карман рубашки и
направился к машине.
   Заведя ?вольво?, Тео схватил радиомикрофон, чтобы  вызвать  подкрепление.
Словно  от  этого  был  толк.  Управление  шерифа   в   Сан-Хуниперо   могло
откликнуться через полчаса - именно поэтому, среди прочего, в Хвойной  Бухте
держали констебля. А что он им скажет? Приказа не входить на ранчо для  него
пока еще никто не отменял.
   Он кинул микрофон на сиденье рядом с револьвером и задом начал выбираться
из проезда, когда рядом  затормозил  микроавтобус  ?додж?.  С  водительского
места улыбался Джозеф Линдер.
   Тео  приглушил  двигатель.  Линдер  вылез  из  фургона  и  наклонился   к
пассажирскому окну ?вольво?. Увидев на сиденье револьвер, сказал:
   - Мне нужно с вами поговорить.
   - Час назад вы были не очень-то разговорчивы.
   - А теперь вот разговорился.
   - Позже. Сейчас мне нужно проверить кое-что на ранчо.
   - Отлично, - ответил Линдер и через окно  сунул  под  нос  Тео  маленький
автоматический пистолет. - Вместе и поедем.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Доктор Вэл

   Бюст Гиппократа таращился со стола на Вэл Риордан.
   Прежде всего - не причиню вреда...
   - Ага, укуси меня, - пробормотала  психиатр  и  накинула  на  лицо  грека
шарфик от Версаче.
   У Вэл выдался паршивый день. Звонок констебля Кроу, объявившего,  что  ни
ее лечение, ни отсутствие оного  не  привели  Бесс  Линдер  к  самоубийству,
поставил Вэл в тупик. Утренние сеансы она провела,  как  зомби,  -  отвечала
вопросами на вопросы, делала вид, что записывает что-то,  и  не  уловила  ни
единого слова своих пациентов.
   Пять лет назад в  газетах  хватало  историй  об  опасностях  ?прозака?  и
подобных антидепрессантов, но статьи эти были  спровоцированы  сенсационными
тяжбами против фармацевтических компаний, а последующие статьи - о том, что,
фактически,  ни  один  суд  не   признал,   что   антидепрессанты   вызывают
деструктивное поведение, - газеты  хоронили  на  последних  страницах.  Одна
мощная религиозная  группировка  (пророком  которой  был  писака,  кропавший
научную фантастику,  а  последователями  -  массы  одураченных  кинозвезд  и
супермоделей) начала в прессе кампанию против  антидепрессантов,  рекомендуя
взамен просто приободриться, взять себя в руки и прислать им  немного  денег
на бензин, чтобы их корабль-носитель не рухнул  на  землю.  Профессиональные
журналы  не  сообщали  о  каких-либо  исследованиях,   подтверждавших,   что
антидепрессанты приводят к росту числа самоубийств или насилию.  Вэл  читала
религиозную   пропаганду   (финансируемую   богатыми   и   знаменитыми),   а
профессиональных журналов не читала. Да, прописывать больным антидепрессанты
автоматически - не правильно, но пытаться искупить  вину  тем,  чтобы  сразу
ссадить всех с лекарств, тоже  глупо.  Теперь  нужно  что-то  делать  с  тем
вредом, который она, возможно, нанесла своим пациентам.
   Вэл нажала кнопку автонабора аптеки. Трубку снял сам Уинстон  Краусс,  но
голос его звучал приглушенно, точно у него был сильный насморк:
   - ?Дегадзва и бодадки Бойной Будды?.
   - Уинстон, у тебя ужасный голос.
   - Я в мазге з ддубгой.
   - Ох, Уинстон. - Вэл  потерла  глаза,  отчего  контактные  линзы  съехали
куда-то в глуби