его  в  обычном
понимании  этого  слова,  однако  Крис  не  сомневался,   что   каким-то
непонятным путем Дастин все же улавливает их. Доктора объясняли ему, что
он очень чутко  реагирует  на  вибрации  вашей  грудной  клетки,  горла.
Возможно, даже воздуха.
   - Как дела у моего мальчика? - спросил Крис, тихонько качая его.
   Он никогда не позволял себе загадывать на будущее,  как  ему  удастся
вот так же удержать на руках Дастина, когда он  подрастет.  Если  только
ему суждено будет подрасти. Его  сердце  внушало  опасения,  и  Крис  не
разрешал провести доскональное обследование, которое выявило бы  степень
поражения.  Эти  тесты  только  лишний  раз  подтвердили  бы  уязвимость
Дастина, но никак  не  продлили  бы  ему  жизнь.  Временами  Крису  даже
хотелось, чтобы его сын не выглядел столь  привлекательно.  Тем  труднее
было ему смириться с мыслью о его неизбежном уходе -  ведь  если  бы  не
слепые глаза, его можно было  бы  назвать  красивым  мальчиком.  Он  был
довольно рослым для своего возраста, а неподвижные  конечности  поражали
правильностью и  изяществом  сложения.  Шевелюра  была  густая  и  очень
темная, черты лица правильные.
   Сможет ли Крис вот так же поднимать его, как сейчас, качать на руках,
петь ему песни, когда сыну исполнится лет пятнадцать?
   - Он никогда не поймет разницы между вами и кем-то другим, - убеждала
его одна из врачей, по всей вероятности, стараясь смягчить его участь  и
не считая обязательными  еженедельные  визиты.  Однако  Дастин  понимал.
Когда его сыну исполнилось два года, даже эта сердобольная женщина  была
вынуждена признать, что Дастин явно чувствует себя лучше  при  появлении
Криса. И лишь однажды одна из сиделок проболталась, что иногда после его
ухода Дастин начинает плакать.
   Рука Дастина дернулась так, что большой палец  попал  ему  в  рот,  и
малыш принялся жадно его сосать. Глаза его были широко раскрыты, и белки
в них отливали мутным серебристым блеском, словно поверхность старинного
зеркала. Где-то  в  глубине  его  горла  зародилось  низкое  воркование,
которое когда-то давно Крис  стал  считать  признаком  удовольствия.  Он
прикрыл глаза и, тихонько  покачиваясь,  прижался  подбородком  к  нежно
пахнувшей макушке, а потом запел:
 
   Почему звезда горит?
   Почему листва шуршит?
   Солнце светит в вышине?
   Потому ты дорог мне.
 
   Когда незатейливая песенка кончилась, Дастин выпустил палец изо рта и
принялся дико извиваться у Криса на коленях, невнятно мыча:
   - Н-на! Н-на! Н-на! У! У! Крис снова запел.
   Иногда он  намеренно  замолкал,  только  чтобы  увидеть,  что  Дастин
реагирует на это и почувствовать некое установившееся между ним и  сыном
взаимопонимание.
   - Ты знаешь, чем занимается сейчас твоя мама, Дасти?  -  спросил  он,
когда очередная песня кончилась. - Она готовит репортаж, правда-правда.
   И он вспомнил выступление Кармен во вчерашнем выпуске "Новостей". Она
сообщила  гражданам,  что  Джефф  Кабрио   отказался   давать   о   себе
какие-нибудь сведения для прессы -  Кармен  умела  произнести  это  "без
комментариев" так, что слова воспринимались как главная новость  дня,  -
но что мэр Крис Гарретт отмечает  "несомненный  прогресс"  в  работе  по
проекту создания дождя. Никто не имеет ни малейшего представления о том,
что сие  означает,  но  это  не  имеет  значения.  Располагая  минимумом
информации,  Кармен  в  своей  обычной  неподражаемой  манере  создавала
атмосферу  загадочности  вокруг  Джеффа.  Она  живописала  долгие  часы,
проводимые им взаперти на складе, и его привычку посылать за продуктами,
чтобы поменьше встречаться  с  другими  людьми,  и  то,  как  он  поздно
возвращается в свой коттедж и покидает его еще засветло.
   - А в сегодняшней газете было объявлено, - сказал Крис своему сыну, -
что "Новости  после  девяти"  немного  подняли  свой  рейтинг  благодаря
"Репортажам из северных районов", которые готовит твоя  мама.  Как  тебе
это нравится?
   Дастин замер у него на руках. Он почти спал.
   - А  позавчера  я  покрасил  твою  старую  комнату.  Головка  Дастина
бессильно привалилась к его груди.
   Крис потихоньку поднялся и уложил сына обратно в постель.
   - У! У! У! - Дастин мгновенно ожил. И тут начался его плач, а  вместе
с ним и ноющая боль в сердце у Криса. Он снова  положил  руку  на  спину
малышу.
   - Дастин, не надо так. Пожалуйста, не надо.
   - Я побуду с ним.
   Крис обернулся и  обнаружил,  что  в  дверях  стоит  Тина.  Он  снова
взглянул на сына, чьи узенькие плечи обвисли от горестных рыданий.
   - Я не в силах переносить это.
   Тина кивнула. Она оттеснила Криса назад и принялась оправлять постель
Дастина с таким видом, словно в данный момент на свете  не  было  ничего
важнее этого и Крис здесь только мешает. Он прекрасно знал, что все  это
- игра. Игра, которая должна облегчить ему уход  отсюда,  освободить  от
чувства  вины.  Как  будто  на  свете  существовало  что-то,   способное
освободить Криса от вины перед Дастином.
   Выходя из своей машины на стоянке в Шугабуше, куда он  попал  к  трем
часам дня, Крис столкнулся с Кармен, которая собиралась  куда-то  ехать.
Он не сомневался, что она знает, откуда он возвращается,  ведь  ей  было
известно про его еженедельные визиты в дом ребенка.
   - Привет, - сказала она.
   - Привет.
   - Как долго тебе приходится ехать домой?  -  спросила  она,  глядя  в
сторону и сощурив глаза от слепившего солнца.
   - Часа полтора.
   - А, - ее ответ прозвучал совершенно равнодушно. Не сказав больше  ни
слова,  она  открыла  дверцу  своей  машины  и  скользнула  внутрь,   на
водительское место.  Однако  перед  тем,  как  вставить  ключи  в  замок
зажигания, она откинула с лица непослушную прядь пышных волос,  и  в  ее
широко открытых огромных глазах Крис безошибочно заметил влажный блеск.
 
ГЛАВА 17 
 
   Она стояла на коленях в саду возле клумбы с розами, и колени ее  были
погружены в пепел. Крис наблюдал за нею с края постели в своей  спальне,
где его разбудил свежий холодок несмелого  раннего  утра.  Ее  загорелая
кожа, коричневая рубашка и шорты совершенно терялись среди пыльной бурой
земли и выгоревшей растительности Шугабуша, и лишь темное  пятно  пышной
шевелюры контрастировало с неяркими красками сада.
   Лучи солнца  играли  на  ее  руках  и  ярко-красных  розах  с  белыми
кончиками лепестков, которые всегда были ее любимицами.  Она  стояла  на
коленях возле одного из розовых кустов с длинными стройными  стеблями  в
самом центре сада.  Те  кусты,  что  были  подальше  от  нее,  выглядели
иссохшими и умирающими, те же, что были поближе  к  центру,  по-прежнему
цеплялись за жизнь и даже сохранили кое-где зеленые листья.
   Возле нее стояло большое ведро, настолько  неотличимое  по  цвету  от
земли, что Крис не заметил его, пока Кармен не  взяла  ею  в  руки.  Она
вылила немного воды на землю вокруг розового куста. Наверняка  это  была
вода из ее лимита. Кармен нарушала правила, урывая эти  ничтожные  капли
ради цветов в своем саду.
   Рукава ее рубашки были закатаны,  она  не  подозревала,  что  за  нею
кто-то может следить в этот час. Хотя с такого расстояния Крис все равно
бы не разглядел шрамы на запястьях Внезапно перед его внутренним взором,
словно наяву, вновь возникла картина из прошлого извилистые потеки крови
на стенах и на полу в ванной комнате, которую она когда-то  выкрасила  в
снежно-белый цвет, и острейший  скальпель,  которым  она  отворила  себе
вены. Он прижал к ее рукам белые  махровые  полотенца,  прижал  с  такой
силой, что у него судорогой свело руки, и услышал, как  все  ближе  воет
сирена "скорой помощи". Ее увезли в больницу, а он  остался  наедине  со
своим горем Содрогаясь от плача, он сетовал о том, как быстро, буквально
в течение нескольких ударов сердца, столь желанный ими  обоими  брак  из
счастливого превратился в никому не нужный.
   Кармен  выпрямилась,  потом  наклонилась,   чтобы   понюхать   аромат
единственного  раскрывшегося  цветка,  выпрямилась  снова.  Она   повела
глазами вокруг себя, в очередной раз прощаясь со всем, что  потеряла,  и
лицо ее резко помрачнело, а плечи поникли. Казалось, ей стоило  огромных
усилий поднять пустое ведро с земли.
   - Не сдавайся, Кармен, - едва слышно прошептал он.
   Он следил за ней, пока она не скрылась в доме. Тогда он достал лейку,
наполнил ее  своей  отработанной  водой  из  испачканного  землей  бака,
который нашел у себя на кухне. А когда  Кармен  отправилась  на  работу,
вышел в сад и вылил всю воду на ее ярко-красный куст.
 
ГЛАВА 18 
 
   Он был дома. Сумерки еще не наступили, а он уже вернулся, старательно
топая по ступенькам  крыльца,  чтобы  хоть  немного  отряхнуть  пепел  с
ботинок, прежде чем войти в коттедж.  Миа  могла  видеть  его,  сидя  на
диване в гостиной и  поглощая  свой  обед  из  вареных  овощей.  Она  не
говорила с ним ни разу с той ночи, когда отдала ему котенка. Он  изрядно
напугал ее тогда тем, как легко смог заглянуть в ее душу, тем, что  знал
о ней чуть ли не больше, чем знала она сама.
   Она как раз убирала в холодильник оставшиеся от обеда овощи, когда он
постучался в ее коттедж. Прежде чем Миа успела выйти ему  навстречу,  он
уже открывал дверь.
   - Я могу войти? - спросил Джефф.
   - Конечно. - Миа вытирала руки о посудное полотенце,  глядя,  как  он
вносит в ее дом нечто похожее на широкую вертящуюся табуретку  с  желтым
сиденьем.
   - Что это? - удивилась она.
   - Я сделал это для вас, - отвечал он, - чтобы хоть  немного  поберечь
вашу спину.
   Он установил табуретку на пластик,  покрывавший  пол  в  гостиной,  и
улыбнулся, видя ее смущение.  Придвинув  к  своему  сооружению  один  из
кухонных стульев, он подтолкнул ее поближе.
   - Присядьте, - пригласил он. - Я хочу убедиться, что верно  рассчитал
вас.
   Она уселась на стул, а он ухватился за край желтого круглого  сиденья
и крутанул его, словно это была прялка из сказки про ленивую Сусанну.
   - Вы можете поставить сюда свою работу, и вам не придется  сидеть  на
полу.
   - Это замечательно, - польщенная, сказала она. - Спасибо вам.
   - Он будет достаточно устойчив?
   Она наклонилась, попробовав руками деревянный диск,  и  утвердительно
кивнула.
   - Отлично. - Упершись руками в бока, он огляделся. - А здесь  здорово
пахнет чем-то съестным.
   - Вы еще не обедали? Могу предложить вам то, что осталось.
   - Лук,  -  утвердительно  произнес  он,  продолжая  принюхиваться.  -
Морковка - нет, сладкий картофель, так?
   - И то и другое.
   - И что-то еще. Капуста?
   - Почти. Брюссельские кочанчики. Я поражена.
   - Мяса нет?
   - Одни овощи. Так вам положить?
   - Пожалуй.
   Он прошел следом за нею на кухню, где  Миа  достала  из  холодильника
кастрюльку с овощами и  поместила  ее  в  микроволновую  печку,  которую
привезла с собой из дома.
   - Вегетарианствуете?
   - Да.
   - По причинам моральным или физическим?
   Она поколебалась, доставая из кухонного шкафа тарелку для овощей.
   - Просто я считаю, что это хорошо во всех аспектах. -  Она  осторожно
покосилась в его сторону, опасаясь, что его не  вполне  удовлетворит  ее
ответ, но сегодня Джефф, кажется, не был настроен вгонять ее в краску.
   - Садитесь. - Она кивнула в сторону маленького кухонного стола. Когда
микроволновая печь засвистела, она извлекла из нее кастрюлю и  поставила
перед ним. - Как котенок?
   - Очень шустрый. И, к счастью, весьма независимый. Он берет то, что я
могу ему предложить, и не просит ни о чем дополнительном. И похоже,  что
из него вырастет сторожевой кот. Он постоянно сидит в  окне  и  караулит
дом. - Он попробовал сладкий картофель. - Так где же  те  фото,  что  вы
снимали на складе?
   - Я сейчас принесу. - Она пошла в гостиную и взяла пачку  фотографий,
прихватив заодно и свои наброски предполагаемой  скульптуры.  Вернувшись
на кухню, она положила стопку фотографий возле его тарелки.
   Он невольно опустил вилку, а глаза его изумленно расширились. Он взял
верхнюю фотографию из пачки - на ней он,  голый  по  пояс,  стоял  перед
компьютером.
   - Боже мой, - пробормотал он, - во что я превратился.  -  Он  пощупал
свои волосы, свои плечи вплоть до самых локтей, и Миа немало  подивилась
такой его реакции, такой легкой  уязвимости  того,  кто  хотел  казаться
совершенно неуязвимым.
   - Вы превосходны, - ободрила  она  его.  -  Вы  просто  замечательная
модель.
   - Оказывается, я слишком давно по-настоящему не всматривался в  себя.
- Его лицо по-прежнему оставалось расстроенным. -  Мне  немедленно  надо
заняться утренней гимнастикой или чем-то в таком роде.
   Миа покачала головой и взяла у него фотографию.
   - Истинный секрет красоты этого тела заключается в том, что это вовсе
не  юный  натурщик,  за  плату  выставляющий   себя   перед   студентами
художественного колледжа. В нем привлекает именно зрелость. Ваши грудные
и брюшные мышцы по-прежнему очерчены четко, хотя и несколько размягчены.
   - Ваши утешения мало помогают.
   - Эта мягкость едва уловима, и  она  полностью  соответствует  вашему
духовному  строю.  Это  делает  вас  искушением  для  художника,  Джефф.
Невозможность устоять против желания изобразить вас в глине.
   Он приподнял брови, скривив губы в полуулыбке.
   - Для художника, - настойчиво повторила она.
   - Ну что ж, Миа, - отвечал он. - По крайней мере я могу теперь  точно
знать, как вы ко мне относитесь, а? Ведь, что вас интересует, - это  мое
тело, и вы даже не пытаетесь скрывать ваших неприличных намерений.
   Она рассмеялась, однако понимала, что Джефф все еще расстроен, хотя и
превесело шутит по поводу остальных отпечатков.
   - Кто этот незнакомец? - спросил он в конце концов,  скорее  у  себя,
чем у нее. - Черт побери, что это за малый?
   Она продемонстрировала ему почти законченный барельеф, который должен
был служить моделью задуманной ею скульптуре. Джефф одобрил ее работу, а
потом внезапно вопросительно взглянул на нее.
   - А вы могли бы сделать фонтан?
   - Фонтан.
   - Да. Разве это плохо -  если  только  когда-нибудь  здесь  наберется
достаточно воды, - чтобы Долину Розы украсил небольшой фонтан?  Ну  хотя
бы в том маленьком сквере возле мэрии Криса?
   - Так, значит, вы из  породы  чудаков.  -  На  губах  Миа  расцветала
медленная улыбка. - Достаточно воды для фонтана?
   - Так вы могли бы его сделать?
   - Ну, это не совсем то, чем я привыкла заниматься, но это должно быть
по крайней мере забавно. Я могла бы вначале сделать его в глине, а потом
изготовить пластиковую модель конкретно на месте. - Вслед за Джеффом она
впала в легкую степень помешательства.
   - Это звучит великолепно. - Он отодвинулся вместе со стулом от  стола
и потянулся, заложив руки за голову. - Вы не знаете, когда обычно койоты
начинают свой концерт?
   - Пожалуй, около одиннадцати А в чем дело?
   - Я хочу записать их сегодня вечером. - Он взглянул на наручные часы.
   - Вы имеете в виду - на видео?
   - Только аудио.
   - Из своего коттеджа?
   - Из каньона, - покачав головой, сказал он. -  Я  хочу  выйти  на  их
тропу.
   - Но там же так мрачно. Просто жуть.
   - Вовсе нет. Мне нравится их пение Их  голоса  натуральны.  На  свете
есть другие голоса, которые действительно пугают меня.
   Миа внезапно ощутила укол зависти, представив, как Джефф  крадется  в
прохладной темноте в глубине каньона.
   - Я вижу, моя идея нашла в вас отклик, - заметил он. - Вы  не  хотите
присоединиться?
   Она колебалась не более секунды.
   - Хочу.
   В половине одиннадцатого она повстречалась с Джеффом на  крыльце  его
коттеджа, и они рука об руку направились в темноту,  укрывавшую  каньон.
Откуда-то издалека ветерок принес легкий, но безошибочный запах дыма.
   Джефф прихватил с собой фонарь, но пока не включал его, не желая  без
особой нужны тревожить диких обитателей каньона.  Дошедшая  до  половины
луна  давала  достаточно  света,  чтобы  они   могли   весьма   уверенно
прокладывать себе путь в сухих зарослях чапарраля,  и  все  же  в  одном
месте Миа оступилась Ей невольно пришлось схватиться за руку  Джеффа,  и
тогда она пошла увереннее.
   - Где-то здесь, - наконец сказал Джефф. Он  вскарабкался  на  широкий
плоский выступ скалы, белесо отсвечивавший в  лунном  сиянии,  и  кивком
пригласил ее следовать за собою.
   Камень под ними все  еще  излучал  накопленное  за  день  тепло.  Миа
уселась возле Джеффа, который привалился спиной  к  утесу  над  ними,  а
магнитофон пристроил у себя на животе.
   - Ах, - сказал он. - Как здорово. Вот это действительно  свобода.  Ни
одна душа не пронюхает, где я сейчас. Ни одна. Даже миссис Перес.
   - Я знаю, - ответила Миа.
   Он обернулся к ней, и лунный свет подчеркнул четкую форму его черепа,
щек, подбородка.
   - Да. - сказал он. - Но вы не в счет.
   - Что вы хотите сказать?
   - Вы не в счет, потому что вы тоже в бегах - Он взял ее  за  руку,  и
хотя по спине у нее побежали мурашки, и этом прикосновении не  ощущалось
ни капли романтизма, ни капли чувственности. Его пальцы нежно пожали  ей
запястье. - Вы цените свободу не меньше, чем я сам, - сказал  он  -  Мне
неизвестны причины вашего бегства, да я и не желаю знать.  Однако  мы  с
вами явно родственные души, Миа.
   Она тихонько освободила свою руку якобы для того,  чтобы  откинуть  с
лица мешавшую прядь волос, однако улеглась на каменном уступе  не  очень
близко к нему. Небосвод над ее головой сиял мириадами звезд.
   - Ну, что касается меня, - сказала она, - так это временное явление Я
сбежала сюда не по своей воле.
   - Но ведь я тоже оказался здесь не по своей воле, - рассмеялся  Джефф
- Можно подумать, что в одно прекрасное  утро  я  решил  испытать  жизнь
отверженного.
   - Что вы собираетесь делать с записью голосов койотов?
   - Держать ее всегда при себе, где бы я ни был.
   - Почему?
   - Потому что они - свободны. - Его голос звучал  нежно,  необычно.  -
Они живучи. Они могут жить в вечных снегах и возле экватора.  По  натуре
они одиночки,  но  способны  объединиться,  когда  их  добыча  велика  и
быстронога, вроде  антилопы  или  кролика.  Вот  почему,  кстати,  я  не
собираюсь записывать на пленку ни антилоп, ни кроликов. - Он усмехнулся.
- И к тому же койоты осторожны. Роя себе нору, они никогда  не  забывают
позаботиться  о  запасном  выходе,  через  который  можно   сбежать   от
опасности.
   - А у вас есть запасной выход? - мягко спросила Миа.
   Он молчал так долго, что  она  уже  засомневалась,  понял  ли  он  ее
вопрос.
   - Был один, - ответил он наконец, - но он оказался  таким  грязным  и
неприемлемым, что я решил не прибегать к нему - да к тому же я  не  вижу
больше для этого причин.
   - Почему?
   - Потому что я околдован. Долиной Розы. Ужасами засухи. Вызовом моему
искусству. Все это сломило мою решимость, и я... Тс-с-с.
   Он снова сжал свои пальцы у нее  на  запястье,  и  она  тоже  уловила
отдаленный лай, привлекший ею внимание  Стая  приближалась  с  северного
конца каньона. Джефф отпустил ее руку и целиком обратился в слух.
   Лай прервался на звонкой высокой ноте, а после перешел в тот  берущий
за душу, леденящий  вопль,  что  заполнил  собою  все  освещенное  луной
пространство каньона. Миа закрыла глаза и вздрогнула, скрестив  руки  на
груди Далеко позади них раздалось ответное завывание,  и  еще  один  вой
ответил с востока. Звеневшие в ушах у Миа звуки словно разливались  вниз
по всему телу, и на глазах навернулись непрошеные слезы Она хотела  было
прикоснуться к Джеффу, чтобы напомнить себе, что не одинока, и успокоить
готовое выскочить из груди сердце, но, будто  очарованная,  не  в  силах
была расцепить скрещенные на груди руки.
   Прошло немало времени, пока голоса койотов  не  затихли  вдали  Джефф
выключил магнитофон, но еще долго они неподвижно лежали на скале, молча,
даже почти не дыша.
   - Эти звуки будят в вас радость или грусть? - спросил наконец Джефф.
   - Грусть, - тут же ответила Миа.
   - А, - сказал он, и по голосу Миа понял