рьким
от усталости и отчаяния. Она почувствует, как колется  щетина,  отросшая
за день на его щеках и подбородке. Она ответит на его поцелуй - она не в
силах будет удержаться. И тогда...
   И что тогда? Дальше ее фантазии не  оставалось  ничего  другого,  как
развеяться в дым.
   Она вскочила с  кровати,  проклиная  себя,  проклиная  свое  дурацкое
воображение, рывком опустила шторы, отгородившись от коттеджа Джеффа,  и
прошла в гостиную. Там она  привычно  устроилась  на  полу  и  принялась
накладывать глину на доску, которую  собиралась  употребить  в  качестве
основы для изображения окна. Она изо всей силы мяла  красноватый  комок,
вонзая в него пальцы, шлепая его  мокрыми  ладонями,  и  вдруг  замерла,
прислушиваясь.
   Он шел через Шугабуш. Миа различила  его  шаги  уже  на  крыльце  его
коттеджа. Но вот они застучали вновь, на сей раз приближаясь к ней.  Она
застыла, так и оставив пальцы в глине.
   - Миа? - Он постучался в дверь.
   На ней была надета лишь ее желтая ночная  рубашка,  а  руки  безбожно
вымазаны глиной. Она торопливо вытерла их тряпкой и поспешила к двери.
   - Уже далеко за полночь, а у вас все еще горит свет, - сказал он. Под
его глазами залегли глубокие темные круги. - Я лишь хотел убедиться, что
все в порядке. - Он заметил, что ее руки испачканы глиной,  и  удивленно
качнул головой - Вы что, заводная? - На  его  губах  играла  все  та  же
усталая полуулыбка - Вы вообще когда-нибудь спите?
   - Вы такой приятный собеседник.
   - М-м-м, - отвечал он, - пожалуй. Вас, наверное, беспокоит шея, а?
   Она собралась было отрицательно кивнуть головой, но  вдруг  подумала,
что действительно держит на шее левую руку так, чтобы  локоть  прикрывал
плоское место, на котором должна была бы быть грудь.
   - Немного, - произнесла она.
   - Вам не следует работать, сидя на полу.
   - Похоже, вы правы, - и она невольно подумала о чашке чая,  о  полном
горечи объятии и о поцелуе, который ни к чему хорошему не приведет.
   - Ну что ж, доброй ночи, - сказал он.
   - Спасибо, что зашли, - отвечала она. Тихонько притворив  дверь,  Миа
прошла в спальню, уселась на полу и  смотрела,  как  он  идет  к  своему
коттеджу. Койот в  глубине  каньона  испустил  новую  серию  воплей,  на
которую наконец-то ответила стая его  сородичей.  Джефф  какое-то  время
всматривался в ночную тьму, а потом захлопнул  дверь  и  отгородился  от
окружающего мира.
   Он включил у себя свет, и Миа смогла различить  его  силуэт  на  фоне
желтого прямоугольника окна Она невольно прижала руку  к  губам.  Пальцы
пахли глиной и землей. Закрыв глаза,  она  провела  рукой  по  щеке,  по
подбородку, вниз по горлу, в  прорезь  рубашки,  пока  в  ее  ладони  не
оказался легкий живой комочек ее правой груди.
   Она не имеет права на него. Она не имеет права иметь желания вообще И
она не имеет права разрешать оживать телу,  которое  может  существовать
лишь погруженным в спячку.
 
ГЛАВА 11 
 
   Крис стоял на краю каньона в двух милях от  Шугабуша  и  сверху  вниз
смотрел на то, что осталось от маленького поселка, в котором он когда-то
вырос От пяти небольших  домиков  не  сохранилось  даже  развалин,  лишь
торчали, подобно мегалитам Стоунхенджа, трубы дымоходов да  из-под  кучи
пепла выглядывали остовы обгорелых холодильников и  печек.  Манзанитовые
деревья, когда-то бывшие главным  украшением  уютной  маленькой  долины,
выглядели  теперь  черными,  дочиста   обглоданными   огнем   скелетами,
апокалиптически смотревшимися на фоне кроваво-красного неба. Раскаленный
воздух, насыщенный дымом и пеплом, был непригоден для дыхания,  и  Крису
пришлось закрыть нос и рот носовым платком.
   Всему  виной  фатальное  стечение  обстоятельств,  объяснял  ему  шеф
пожарной команды, и получилось так, что образовался новый  очаг  пожара,
чье пламя в какой-то момент поднялось над краями каньона как раз  в  том
месте, где и располагались эти пять домишек.
   - Во-первых,  налицо  экстремально  высокая  температура  воздуха,  -
бубнил пожарник, стоя сегодня утром на  крыльце  у  Криса.  Позади  него
поднимался в небо раскаленный шар  солнца,  насыщавший  атмосферу  своим
убийственным жаром. Хлопья пепла вились в воздухе над плечами  пожарника
и оседали на ступеньках крыльца. Лицо мужчины, покрытое гарью,  казалось
черным и мрачным. - Во-вторых, почти нулевая влажность, - продолжал  он.
- И в третьих, достаточно сильный ветер, - и  он  во  всех  подробностях
принялся описывать, как искорки пламени разнеслись на мили  окрест,  как
от них занялись пересохшие  заросли  чапарраля,  как  жадно  набросилось
пламя на деревянные дома. - А все началось около  полуночи,  -  завершил
свою  печальную  повесть  пожарник,  -  когда  заискрились  контакты  на
трансформаторной станции. От этих-то  искр  и  занялся  пожар,  так  как
увлажнители давным-давно пусты. Мы ничего не в силах  были  предпринять,
только стояли и смотрели, как полыхают эти дома. Чудо еще, что  никто  в
них не погиб.
   Крис изо всех сил пытался слушать и  даже  кивать  в  соответствующих
местах, но был способен лишь думать о том,  как  бы  поскорее  добраться
туда самому и своими глазами увидеть то место, где прошло его детство.
   Дом, в котором он вырос, был расположен ближе всего к той точке,  где
он сейчас стоял Его отец когда-то построил этот  дом  своими  руками,  и
Крис всегда воспринимал маленькое сооружение в стиле  ранчо  -  довольно
тесное и неудобное - как дань Оги Гарретта его пионерскому духу. Оба его
родителя выросли на Среднем Западе. Совсем молодыми,  едва  поженившись,
они  устремились  в  Калифорнию  на  поиски  романтики  и   приключений.
Сан-Франциско, Лос-Анджелес  и  даже  Сан-Диего  на  их  вкус  оказались
слишком  космополитичными,  и  они  направились  в  более  патриархально
выглядевшие местности, пока не добрались до Долины Розы, где  слились  с
обществом таких же обманутых Диким Западом горожан. Оги носился с  идеей
поселиться маленькой коммуной за городской чертой. Он-то и разыскал  эту
укромную  долину,  где  они,  вместе  с  четырьмя  такими  же   семьями,
собственными  руками  воздвигли  пять  небольших,  но  крепких  домиков,
простоявших здесь в течение тридцати пяти  лет.  Первые  обитатели  этой
долины давным-давно разъехались кто куда. По сути дела лишь Крис да  Сэм
Брата были оставшимися до сих пор  в  Долине  Розы  выходцами  из  этого
поселка.
   Позади остатков дома Крис разглядел лошадиный загон.  С  того  места,
где он стоял, загон казался почти нетронутым пламенем пожара, хотя  его,
как и все вокруг, тоже покрывал пушистый слой пепла. Крис так никогда  и
не  узнал,  почему  эту  площадку  назвали  лошадиным  загоном.  Там   и
лошадей-то никогда не держали, и при взгляде  на  этот  серый  от  пепла
пятачок Крис мог лишь припомнить себя мальчишкой да  Оги,  учившего  его
бросать мяч.
   Маленький  нескладный  Сэм  Брага   какое-то   время   тоже   пытался
тренироваться вместе с ним. Однако когда  Крису  сравнялось  одиннадцать
лет, его бросок стал уже весьма увесист, и миссис Брага запретила своему
сыну играть с Крисом. Отец Сэма был писателем, человеком образованным  и
серьезным, и не слишком баловал своим обществом подраставшего сына. Крис
знал, что еще в те годы Сэм  завидовал  той  душевной  теплоте,  которая
согревала отношения Оги с сыном.
   Однако миссис Брага имела довольно много претензий к Крису и Оги.
   - Сыну не положено обращаться к отцу запросто по  имени,  словно  это
его  приятель,  -  поучала   она   Оги   в   бесплодных   попытках   его
перевоспитывать. - Крис  должен  побольше  интересоваться  учебой.  Наша
жизнь состоит не из одного бейсбола. А в доме, лишенном женской  заботы,
он и вовсе превратится в дикаря.
   А ведь у них и был дом без женской заботы. Мать  Криса  умерла  через
три года после свадьбы и попросту не успела оставить в доме следы своего
пребывания.  И  там  воцарилось  мужское  братство.  Дом  не  пришел   в
запустение - Оги  слишком  гордился  творением  собственных  рук,  чтобы
позволить ему зарасти грязью, - но ели они с  Крисом  когда  вздумается,
что вздумается и где вздумается. И дни  и  ночи  напролет  говорили  про
бейсбол - Оги учил  своего  сына  бейсбольным  таблицам  так,  как  иные
родители учат своих отпрысков таблице умножения. Временами Оги  позволял
Крису прогуливать школу, чтобы как следует потренироваться  в  лошадином
загоне, а по весне попросту забирал на недельку с собой в  Аризону,  где
они наблюдали за тренировками команды штата.
   Когда Крис подрос, он сам стал решать, когда ему удобнее  прогуливать
школу, из-за чего причинял массу беспокойства своим наставникам.
   - Это берет верх твоя дикая натура, - однажды сказал ему Оги. -  Ведь
твоя мать тоже была небезупречной леди. В ночь, когда случилась  авария,
мы с ней оба здорово перебрали. Но по крайней мере я могу утешаться тем,
что она совсем не почувствовала боли.
   В то время Оги играл центровым в младшей лиге, но поломанная в аварии
нога так и не срослась как надо и закрыла для него спортивную карьеру. А
он был многообещающим игроком и так до конца не смирился  с  утраченными
возможностями. Вот почему  он  с  таким  упорством  старался  наверстать
упущенное, тренируя своего сына, воспитывая в нем уверенность в себе как
в лучшем игроке в мяч. Вскакивая посреди ночи в их спальне, он возвещал:
   - Ты будешь лучшим среди всех, сынок.
   А потом в лошадином загоне прыгал и свистел от восторга, как  дикарь,
когда у Криса получался особенно удачный бросок.
   Однако,  когда  Крису  исполнилось  семнадцать  лет,  тон   отцовских
наставлений несколько изменился. Крис тогда играл и в школьной  команде,
и в команде лиги. Он как-то признался Оги,  что  никогда  не  нервничает
перед матчем, потому что знает, что он - лучший из игроков.
   - Иногда лишняя самоуверенность бывает опасна, - предостерег его Оги,
но в те времена мало что было способно поколебать самомнение Криса.
   Позже эту его черту заметили и журналисты, правда, представляя его не
просто самодовольным типом, а весьма уверенным в  себе  игроком.  "Когда
Гарретт  выходит  на  площадку,  болельщики   могут   расслабиться",   -
напечатала одна из газет. "У него просто нет  нервов".  Болельщики  были
довольны, что могут положиться на него.  Они  любили  его.  Проблема  же
заключалась в том, что чем больше болельщики любят игрока, тем неохотнее
они прощают ему свои разочарования.
   Кто-нибудь мог бы сейчас вспомнить, как они доверяли ему? Крис уже  и
сам забыл ощущение уверенности в себе. На смену  ему  пришло  постоянное
сознание собственной вины, он подвел массу народа.  И  не  только  своих
болельщиков, но и Кармен, и своего сына, и своего отца. А вот теперь его
сделали козлом отпущения за все бедствия, что свалились на Долину  Розы.
С определенной точки зрения  это  выглядело  весьма  логичным.  Вся  его
предшествующая жизнь казалась лишь прологом к этой роли.
   Крис довольно долго простоял в задумчивости на краю каньона, пока  не
заметил чьего-то присутствия в останках дальнего от него дома. Это  была
женщина, чьи темные волосы, черные шорты и  футболка  делали  ее  совсем
незаметной посреди обугленных развалин.  Крис  заметил  ее  из-за  белой
маски, прикрывавшей рот и нос.
   Он двинулся в ту сторону, хрустя обгоревшими стеблями чапарраля.
   - Хелло! - окликнул он незнакомку, подойдя к тому,  что  раньше  было
внешней стеной дома. Дальше он двигаться не стал, не желая  пачкаться  в
саже.
   Она стояла на коленях в самой середине развалин  и  держала  в  руках
картонную коробку.
   - Я знакома с вами? - спросила она приглушенным из-за маски  голосом,
обернувшись на его приветствие.
   - Нет. - Он перешагнул через стену в  то,  что  оставалось  на  месте
кухни, и обогнул обожженный холодильник, лежавший в центре. - Я  смотрел
на пожарище оттуда, сверху, и заметил вас. Я мог бы вам чем-то помочь?
   Она рассмеялась низким хриплым голосом.
   - Я нуждаюсь в гораздо большем, чем то, что вы способны мне  дать.  -
Руками в черных садовых перчатках она осторожно  исследовала  содержимое
кучи пепла. В  коробке  Крис  заметил  обгорелые,  покореженные  круглые
плоские предметы. Лишь наклонившись и ощупав  один  из  них  руками,  он
понял, что это остатки потрескавшихся тарелок.
   - Сервиз фирмы "Фостория", - пояснила она. - Это самая  старая  вещь,
имевшаяся в нашем доме - еще со времен деда и бабки, - и  я  уже  успела
найти три почти целых тарелки - из шестнадцати.
   - Позвольте, я помогу вам. - Он потуже связал на затылке концы платка
и уселся на корточки подле нее.
   - Здесь еще должны  быть  бокалы,  чашки  и  блюда,  -  сказала  она.
Извлекая из пепла обугленную чашку, она вздохнула. - Гарри в больнице  -
у него приступы удушья из-за дыма, а мой муж сломал себе ключицу,  когда
помогал пожарным. Нам не особенно часто улыбалась удача, а вот теперь  у
нас нет и дома.
   - Мне очень жаль.
   - А ведь я не из тех, кого сильно волнует материальное обеспечение их
семьи, вам понятно? Но эти тарелки... - Она сокрушенно покачала головой.
- Они словно успели стать  частью  самой  меня.  Это  все,  что  у  меня
осталось от родителей отца.
   Какое-то время они молча работали  рядом,  а  потом  Крис,  чьи  руки
изрядно почернели от сажи, сказал:
   - Я жил в одном из этих домов, когда был маленьким мальчиком.
   - Тогда, когда здесь была вода, не так  ли?  -  безразлично  спросила
она. - Тогда, когда Долина Розы не была адом на земле? - Она встряхнула,
волосами, с которых слетели хлопья пепла. - Мы уедем отсюда, как  только
моего сына выпишут из больницы. Я искренне любила это  место.  Я  попала
сюда, когда мне было шестнадцать лет, и оно показалось мне раем.  И  вот
теперь я хочу лишь одного: убраться отсюда как можно дальше. - В  глазах
се заблестели слезы.
   - Возможно, и здесь  скоро  станет  не  так  уж  плохо,  -  осторожно
возразил он.
   - Да уж непременно, особенно с этим турком, которого мы заполучили  в
мэры.
   - Ну, в ноябре будут новые выборы, - скривившись под  маской,  сказал
Крис. В обзорной статье, недавно  напечатанной  Сэмом  Брага  в  журнале
"Долина Розы", граждан предупреждали,  что  нынешние  события  с  Крисом
Гарреттом в качестве мэра должны заставить их весьма серьезно  отнестись
к предстоящим выборам. Крис целиком был с ними в этом согласен.
   - До ноября еще надо ухитриться дожить, - сказала женщина,  вынув  из
пепла осколок тарелки и опуская его в свою коробку.
   Крис умолк, радуясь тому,  что  его  невозможно  опознать,  благодаря
накинутому на лицо платку. Через какое-то время его пальцы наткнулись на
что-то, и он осторожно извлек  свою  находку  из-под  наваленных  сверху
обгорелых деревяшек. Это было блюдо из "Фостории" - большое  и  тяжелое,
оно даже под слоем копоти выглядело красиво.
   - Взгляните, - сказал он, поднимая свою находку. Увидев  ее,  женщина
всхлипнула, и на ее глазах снова показались слезы.
   - Я даже и не мечтала, что оно может остаться совершенно целым. - Она
с благоговением взяла блюдо у него из рук и  с  благодарностью  затянула
ему в глаза. - Благодарю вас. Это моя первая радость за много дней.
 
ГЛАВА 12 
 
   Кармен сидела на кухне над половинкой грейпфрута,  сладкой  булочкой,
чашкой кофе и просматривала пачку счетов. Она уже  несколько  недель  не
отваживалась заглянуть в  них.  Ничего  особенного  в  них  и  не  было:
страховка, телефон и, безусловно, вода. И все же  она  с  трудом  сможет
расплатиться по ним. О пластической операции  теперь  не  может  быть  и
речи.  Кармен  собиралась  было  обратиться  с  просьбой  о  прибавке  к
жалованию, но теперь, когда ей стало известно, что ее держат  на  службе
лишь из жалости, она и не подумает об этом. И если, не приведи  Господь,
в "Новостях" ей укажут на дверь, ей останется лишь заложить  Шугабуш.  У
нее просто не будет иною выхода.  Эта  мысль  вызвала  в  ней  смятение.
Шугабуш был последним ее достоянием.
   Она совершенно  не  имела  представления,  о  чем  будет  говорить  в
нынешнем выпуске новостей. Никаких новых сведений о  Джеффе  Кабрио,  ни
словечка, которое она могла бы вплести в сотканную ею паутину легенды об
этом человеке. Она было предложила обратиться к трудностям,  с  которыми
из-за засухи столкнулись нелегально проживающие в каньоне эммигранты, но
Деннис Кетчум запретил ей как-либо касаться этой темы.
   - В настоящее время они отнюдь не  вызывают  у  горожан  интереса,  -
сказал он. - У всех достаточно своих проблем, над  которыми  они  ломают
голову.
   Кармен по-прежнему не запирала на замок устроенные  вне  дома  краны,
делая это вот уже многие годы. Она прекрасно знала, что каждую ночь сюда
приходят обитатели каньона, чтобы хоть немного умыться  и  набрать  воды
для хозяйства. Она регулярно находила оставленные возле крана  несколько
мелких монет в уплату за воду, но  никогда  не  прикасалась  к  деньгам,
заработанным с таким трудом. В былое время она знала их всех по  именам,
знала все об их жизни и о перенесенных  ими  бедствиях.  Она  давала  им
работу в саду и кормила в своей кухне. Одной из них могла оказаться  она
сама или же кто-то из ее семьи - эта мысль никогда не покидала се. Нынче
их стало слишком много, чтобы помнить всех но  именам  и  интересоваться
историей каждого, однако Кармен по-прежнему предоставляла им возможность
пользоваться своей водой. Да она и в  самом  деле  не  могла  бы  ничего
предложить им сверх этого.
   Итак, тема рабочих из каньона не вызвала энтузиазма, и Кармен  больше
ничего стоящего не  приходило  в  голову.  Придется  съездить  на  место
последних  пожаров,  может,  там  удастся  что-нибудь  найти.  "Пожарный
репортаж Кармен Перес". Ее просто коробило от этих слов.
   Позавтракав, она облачилась  в  джинсы  и  белую  блузку  с  длинными
рукавами и уже выходила из дверей, когда из-за угла дома показался Джефф
Кабрио.
   Он увидел ее и тут же замер на месте, словно боясь приблизиться.
   - В моей гостиной неисправны жалюзи, - сказал он. - У вас не найдется
запасных?
   - Вы не могли бы потерпеть до вечера?
   - Сейчас я все равно направляюсь на склад, где пробуду целый день,  -
кивнул он.
   Они вместе шли к своим  машинам,  по-прежнему  держась  на  некотором
расстоянии.
   - Итак, Джефф, - сказала она, - как насчет интервью?
   - Нет, спасибо.
   - Я слышала, вы весьма интересный парень.
   - Люди думают всегда то, что они хотят  думать,  -  глядя  в  сторону
каньона, отвечал он.
   - И верят всегда в то, во что хотят верить. Похоже, я одна подозреваю
вас в шарлатанстве.
   - Было бы глупо думать иначе на вашем месте.
   - Вы опасны?
   - Что вы имеете в виду? -  Он  чуть  повернулся  к  ней,  но  смотрел
по-прежнему куда-то в сторону.
   - Я имею в виду, надо ли мне вас опасаться? Ведь я намерена приложить
все силы к тому, чтобы разгадать вашу загадку.
   - Ну тогда, я полагаю, меня можно считать  человеком,  которого  надо
опасаться.
   - Где вы работали до этого?
   - И вы  действительно  ожидаете,  что  я  отвечу  на  ваш  вопрос?  -
улыбнулся он.
   - Кого вы облапошили перед тем, как объявились здесь? Кого-то  одного
или позади вас остался город, полный обманутых  людей?  Вы  посулили  им
дождь, или нефть, или неслыханный  урожай,  или  дома  для  бездомных  и
работу для безработных?
   - Кармен, - сказал он, - я не  в  силах  описать  тот  ужас,  который
вызывают у меня ваши шуточки.
   - На вашем автомобиле номера Огайо, - сказала она,  взглянув  на  его
"сааб" - Вы приехали оттуда?
   - Возможно.
   - Прекрасно, значит, вы из Огайо. Вы женаты? У вас есть дети?
   Он открыл дверцу своей машины и впервые взглянул ей прямо в лицо. Его
синие глаза потемнели от гнева.
   - Кончайте это, Кармен. Мне не нравится стиль вашей  работы.  Мне  не
нравится то, как вы суете свой нос в чужую жизнь.
   - Крис сказал, что вы инженер по окружающей среде.  Где  вы  получили
образование?
   - Я бы хотел, чтобы вечером жалюзи были в п