ряжении  и
продолжай разрабатывать историю Кабрио. Не торопись. Позаботься  лишь  о
том, чтобы сенсацию не увели у тебя из-под носа. - Он снова сел прямо  и
вытащил новую сигарету. - В редакции остальных  программ  рвут  на  себе
волосы, - продолжал он, выпуская дым из ноздрей. - Они оказались в  этом
деле на нулях, и их рейтинг падает с каждым днем. Не позволяй им догнать
тебя, Кармен. Я верю, что ты сумеешь верно рассчитать время.
 
*** 
 
   После  полудня,  ближе  к  вечеру,  бездумно  наблюдая  из  окна   за
танцующими  хлопьями  пепла  от  очередного  пожара,  Кармен  со  студии
позвонила одному из школьных учителей Джеффа.
   - Я преподавал химию в течение сорока лет, - раздался в трубке  голос
Франка Хоуэлла. - И лишь трое моих учеников запали мне в душу. А  первым
в этом списке значится Роб Блекуэлл.
   Наконец-то она снова напала на след. Кармен с облегчением  вздохнула.
Библиотекарша  в  Высшей  юношеской  школе  в  городе  Черри-Хилл,  штат
Нью-Джерси, оказалась более сговорчивой. По  записям  в  регистрационной
книге  она  выяснила,  что  Роберт  Блекуэлл  являлся  читателем  в   их
библиотеке в течение трех лет, а в тысяча  девятьсот  семьдесят  третьем
году окончил школу в возрасте шестнадцати лет. Она была  даже  настолько
любезна, что сообщила Кармен телефоны нескольких учителей, работавших  в
то время в их школе. Остаток дня Кармен провела  в  бесплодных  попытках
разыскать хоть кого-то из них с помощью  телефонной  книги.  Ей  повезло
лишь связаться с Лилиан Фелпс,  пожилой  дамой,  преподававшей  когда-то
английский язык, однако она совершенно не помнила Роберта Блекуэлла.
   - Возможно, он больше интересовался наукой, чем языком, - сказала  ей
Кармен, и Лилиан Фелпс порекомендовала ей обратиться к  Франку  Хоуэллу,
который совсем недавно ушел на пенсию, а до того работал учителем химии.
   Франк Хоуэлл производил  впечатление  энтузиаста,  преданного  своему
делу и наделенного необычайной ясностью мышления. Кармен с  ходу  решила
открыть перед ним карты с целью окончательно убедиться, что  случайности
исключаются и что Джефф Кабрио и Роберт Блекуэлл, когда-то  учившийся  в
школе в Черри Хилл, являются одним лицом.
   - Роберт  Блекуэлл  считает,  что  способен  помочь  нам  бороться  с
засухой, создавая дождь, - сообщила она, стараясь изо  всех  сил,  чтобы
голос ее звучал совершенно нейтрально и в нем  не  проскочило  ни  капли
цинизма.
   - Осаждением облаков? - хмыкнув, спросил Хоуэлл.
   - Нет. Каким-то новым способом.
   - Ну что ж, - не торопясь произнес Хоуэлл. - Это не удивляет меня.  У
Роба была настоящая научная жилка. Талант. Божий дар. Хотя  в  молодости
он иногда и отваживался на безрассудные эксперименты.
   - Безрассудные?
   - Да. Однажды он умудрился устроить взрыв в химической лаборатории. Я
уверен, что этот опыт он придумал, лежа ночью у себя  в  кровати,  а  не
вычитал  из  книжки.  -  Бывший  учитель  глубоко  вздохнул.  -   Правда
заключалась в том, что ко второму году обучения Роб уже  шел  на  голову
впереди меня. Мне пришлось пойти в департамент образования и сказать им,
что нам надо придумать нечто, способное увлечь этого мальчика, иначе  мы
его потеряем. И тогда они с помощью профессора Ратгерса разработали  для
него специальную программу. Разрешили ему  по  несколько  часов  в  день
посещать курсы по математике и естественным наукам в колледже. Его семье
это влетело в изрядную сумму, однако его отец - я полагаю, это  был  его
приемный отец - не пожалел денег.
   Впервые за все время своих поисков  Кармен  смогла  достаточно  четко
представить себе Джеффа в подростковом возрасте. Серьезный, талантливый,
далеко  опередивший  своих  соучеников  и   учителей.   Возможно,   даже
возмущавший их этим.
   - А каким он был в общении с другими людьми? - спросила она.
   - В общении? Я как-то не обращал на это  особого  внимания.  Меня  не
интересовала эта сторона его характера.
   - Ну, я имею в виду, не отстранялись ли от него остальные ребята, как
это обычно  бывает  с  паиньками-отличниками,  по  их  понятиям  слишком
умными.
   - Никогда, - заявил Хоуэлл. - Его просто невозможно  вообразить  себе
паинькой. Он постоянно испытывал судьбу.
   - Например?
   - Хм-м-м. Он всегда  находился  на  грани  срыва.  Если  вы  говорили
классу: "Прекратите разговоры и  все  такое  прочее",  -  он  непременно
начинал говорить, да погромче, чтобы  иметь  возможность  выяснить,  что
означает "все такое прочее". Или если он составлял какую-то смесь  и  вы
говорили ему положить  два  грамма  какого-то  вещества,  он  непременно
постарался бы проэкспериментировать, что получится, если добавить не два
грамма, а три.
   - Вы описываете его довольно безответственным и импульсивным.
   - О, это вовсе не так, - с улыбкой возразил Хоуэлл. Он явно испытывал
не только уважение к юному Роберту Блекуэллу,  но  в  равной  степени  и
любовь.  -  Он  просто-напросто  был  любопытен.  Подумайте  сами,  чего
достигло бы сейчас человечество, если бы не любопытство ученых.
   - Так вы говорите, что другие ученики не считали его выскочкой?
   - Насколько я знаю, нет. Хотя, кажется, вокруг него больше  крутились
девочки. Но я не уверен, имеет ли это особенное  значение.  У  него  был
друг, который тоже неплохо знал химию и увлекался ею.  Кент  или  как-то
еще,  я  не  помню  полного  имени.  Он  тоже  любил  риск.  Вот  они  и
соревновались вечно между собой. А  вы  еще  говорите  о  безрассудстве!
Именно Кенту оторвало парочку пальцев, когда он подкладывал  самодельную
бомбу в шкафчик к другому ученику.
   - Прелестно, - сказала Кармен.  Хорошеньких  же  друзей  выбрал  себе
Джефф.
   - Они отстранили его от занятий, но  ненадолго.  Верно,  решили,  что
парень изрядно наказал себя сам, изуродовав  руку.  А  вообще-то  они  с
Робом были не  совсем  схожи  в  своем  увлечении  наукой.  Кент  всегда
выглядел каким-то странноватым,  что  ли,  тогда  как  Робби  производил
впечатление  обыкновенного  любопытного  мальчишки,   которому   хочется
разобраться во всем, что его окружает.
   Кармен размышляла над тем, насколько будет уместным еще один звонок в
библиотеку.   Она   хотела   бы,   чтобы   библиотекарша   разыскала   в
регистрационных  книгах  сведения   об   этом   Кенте,   однако   сильно
сомневалась, что к ее просьбе отнесутся с пониманием.
   - Вы упомянули, что у него был приемный отец, - сказала Кармен.
   - Да. В конце концов я решил, что он не был Робу родным.  Я  не  могу
вспомнить точно, но тот человек был черным, а в  жилах  Робби  не  могло
быть намешано черной крови.
   - Роб был настолько белокурым?
   - Да, ну, такой оттенок волос по-моему называют еще золотистым.  А  с
его отцом был связан некий скандал.
   - Скандал? - Кармен  пододвинула  к  себе  поближе  блокнот  и  жирно
подчеркнула это слово, невзирая на то, что их  разговор  записывался  на
пленку.
   - Верно. Я не могу с уверенностью описать вам все в деталях, но точно
могу сказать, что этот его  приемный  отец  оказался  в  тюрьме.  Что-то
связанное с наркотиками. Мне  кажется,  там  была  замешана  еще  чья-то
смерть, потому что посадили его надолго, и Робби  пришлось  искать  себе
приют у чужих людей как раз в год выпуска. Я уже было совсем решил взять
его к себе, однако моя жена даже слушать об этом не  пожелала.  Вся  эта
неразбериха, я помню, неизбежно отразилась на его занятиях.  Он  сам  не
мог платить за свое обучение в колледже. Я был весьма обеспокоен  тогда,
глядя, как весь его нерастраченный потенциал уходит  без  толку,  словно
вода в песок. - Тут Хоуэлл на  миг  замолчал,  словно  решая  про  себя,
следует ли ему рассказывать дальше. - Однажды я  позвал  его  к  себе  в
кабинет, чтобы обсудить с ним создавшуюся ситуацию. Он постарался свести
разговор к эксперименту, который поставил на прошлом уроке. Я же стал на
него давить. После я глубоко в этом раскаивался. По всей вероятности,  я
действовал не лучшим образом, потому что Робби не выдержал  и  заплакал.
Это смутило его еще больше, и я позволил ему тогда уйти.  А  сам  так  и
остался сторонним наблюдателем. Это был ребенок  с  больной,  израненной
душой, и я не видел способа ему помочь.
   Кармен  почувствовала  хотя  и   нежеланный,   но   явственный   укол
сострадания к Джеффу. Ей придется думать долго и напряженно, прежде  чем
решить, под каким  соусом  подавать  полученную  сейчас  информацию.  Ее
устраивала история про бесшабашного безответственного мальчишку,  однако
Кармен отдавала себе отчет в том, что даже эта история скрывает  в  себе
подтекст борьбы за существование  вопреки  бедам  и  несчастьям.  И  эта
сторона прошлого Джеффа Кабрио не вызовет к нему ничего, кроме  симпатий
зрителей. С этим часто приходится сталкиваться репортеру, который  занят
сбором фактов для  освещения  какой-нибудь  истории.  Наступает  минута,
когда эта история начинает существовать  сама  по  себе,  независимо  от
того, какую окраску желает придать ей журналист. Да, Кармен могла слегка
приукрасить факты нужным ей образом, добиваясь  соответствующей  реакции
аудитории, но ведь  сама-то  она  все  равно  будет  знать  о  напастях,
скрываемых за бесшабашной бравадой Джеффа Кабрио, она не  сможет  забыть
про его утраты, про преодоленные им препятствия.
   - Итак, - сказал Франк Хоуэлл,  по  всей  видимости  заканчивая  свой
рассказ, -  для  меня  несомненной  радостью  было  заниматься  с  таким
учеником, как Робби. И уж если он  заявляет,  что  собирается  создавать
дождь, я бы на вашем месте отправился в магазин за зонтиком.
 
*** 
 
   Уже садясь в свою машину на стоянке перед  студией  вечером  того  же
дня, Кармен услышала, как кто-то позвал ее.  Она  обернулась  и  увидела
Террел  Гейтс  возле   ее   собственного   автомобиля   -   серебристого
"мерседеса". Она старалась очистить капот от хлопьев пепла и сажи.
   -  Кажется,  тебя  можно  поздравить.  -  Отряхивая  ладони,   Террел
направилась в сторону  Кармен.  -  Тебе  добавили  пару  минут  эфирного
времени.
   - Да, - отвечала Кармен, открывая дверцу своей машины.
   - Это потрясающе. - Террел  ослепительно  улыбнулась,  однако  трудно
было бы  не  заметить  в  ее  голосе  нарочитой  снисходительности.  Она
держалась так, словно была воспитательницей в детском садике, поощряющей
своего питомца за успешную мазню пальчиком по бумаге. - Я  знаю,  что  к
нам пришла целая куча писем, - продолжала она  в  том  же  духе.  -  Это
просто счастье, что тебя еще помнят наши старые зрители.  Тебе  повезло,
что они все еще живы и даже могут писать письма.
   Кармен захлопнула дверцу машины, развернулась лицом к Террел и уперла
руки в бока.
   - Интересно, это жизнь сделала тебя  такой  сукой,  Террел,  или  это
заложено в тебе от рождения?
   Террел не утратила ослепительности своей  улыбки,  чего  нельзя  было
сказать о ее самообладании.
   - Послушай, Кармен, - она резко откинула прядь прекрасных  золотистых
волос, упавшую ей на глаза, -  в  нашем  бизнесе  все  меняется  слишком
быстро, а ты была вне игры  слишком  долго.  Изменилась  даже  механика,
технология вещания, и ты безнадежно отстала за то время, пока находилась
не у дел. Ты можешь даже растеряться в самый ответственный  момент  Если
тебе понадобится что-то растолковать - так и быть, я постараюсь  помочь,
понятно?
   Кармен не сводила глаз со  своей  юной  соперницы.  Террел  прекрасно
знала, что делала. Кармен были абсолютно ясны все ее уловки, недомолвки,
легкие намеки: на первый взгляд  совершенно  невинные,  они  безошибочно
находили путь к сердцу жертвы и разили насмерть.  Кармен  сама  когда-то
филигранно владела этим искусством.
   Она скрестила руки на груди.
   - Позволь-ка тебе кое-что напомнить, Террел. - Ее голос  прозвучал  с
неожиданной для нее самой силой. - Для нас с тобой не  секрет,  что  мое
имя было авторитетом в "нашем" бизнесе, когда ты еще писала  в  пеленки,
как не секрет и то, что ты бы не сидела ведущей в  "Утре  в  Сан-Диего",
если бы я не создала эту программу. Так что не пытайся поучать меня и не
будь настолько глупа: не надейся на то, что есть что-то, чему ты была бы
способна меня научить.
   Казалось, Террел неожиданно онемела. Нижняя губа у  нее  предательски
задрожала, а идеально выщипанные брови изумленно выгнулись.
   Кармен, не желая больше тратить на Террел времени, уселась в машину и
вырулила со стоянки, однако за первым же поворотом съехала на обочину  и
остановилась. Открыв пошире окно, она откинулась  на  спинку  сиденья  и
закрыла глаза, стараясь прийти в себя.
   Она не испытывала никакого торжества по поводу того,  что  так  легко
сумела поставить на место  Террел  Гейтс.  Она  успела  заглянуть  своей
сопернице в душу и увидела то, что стоит за ее внешней самоуверенностью.
   Она заметила в глазах юной  красотки  ту  панику,  которая  была  так
хорошо знакома ей самой.
   Ты тоже не застрахована от этого,  Террел.  Ты  сейчас  молода  и  на
вершине славы, но подожди всего несколько лет.
   Хватит ли ей сил и таланта когда-нибудь снова стать ведущей в "Утре"?
Восстановить  тот  самоуверенный,  -  иногда  даже   агрессивный   стиль
поведения, который помог ей когда-то  вдохнуть  жизнь  в  эту  передачу,
который теперь перенимает у нее Террел?
   Держи зевак в напряжении и продолжай разрабатывать историю Кабрио.
   И она будет это делать. Чего бы ей ни стоило, она не  бросит  начатой
работы. Напялить на себя  маску  равнодушия.  Не  упускать  ни  малейшей
подробности, стараясь не обращать внимания на то, что это может  кого-то
ранить, что это может причинить боль ей самой. По правде сказать, у  нее
нет иного выхода.
 
ГЛАВА 27 
 
   Находясь вместе с Джеффом в магазине художественных  принадлежностей,
Миа ощущала непреодолимую  тягу  хотя  бы  одним  глазком  взглянуть  на
выставку в галерее Лессера. Они приехали с Джеффом  в  Сан-Диего,  чтобы
закупить кое-какие материалы для макета фонтана. Миа  накладывала  куски
глины в свою тележку для покупок, а сама не в силах была оторвать взгляд
от  окна  в  магазине,  через  которое  был  виден  угол  ярко-розового,
покрытого штукатуркой здания, в  котором  помещалась  галерея.  Выставка
профессиональных художников, на которой была представлена и  ее  работа,
открылась здесь прошлым днем.
   Она  загружала  свои  покупки  в  машину,  одновременно  сверяясь   с
магазинным чеком, когда обнаружила, что забыла в магазине запас стальной
проволоки, необходимой ей для арматуры.
   - Не могу поверить, что  я  забыла  именно  ее,  а  не  что-то  менее
значительное, - посетовала она Джеффу, когда они возвращались в магазин.
   - Ты просто сегодня не в себе, - заметил Джефф.  -  Ты  действительно
стала рассеянной, стоило нам выйти из машины.
   - Мне надо было составить  список  того,  что  я  собиралась  купить.
Раньше я всегда составляла такой список.
   Снова занявшись чеком, она приступила к оплате купленных  материалов.
Джефф попытался было вмешаться, однако она предпочла не обращать на него
внимания, вытаскивая свою чековую книжку.
   - Неверно написана сумма, - сказал Джефф, заглядывая ей через плечо.
   Он оказался прав. За  покупки  следовало  заплатить  87  долларов  78
центов, она же выписала чек  на  78  долларов  78  центов.  Миа  вырвала
страничку из чековой книжки и принялась все писать заново.
   Она не произнесла ни слова, пока они возвращались к  машине,  однако,
усевшись  на  водительское  место,  Джефф  все  же   не   удержался   от
недоуменного замечания.
   - Приди же в себя, Миа Ты определенно потеряла сегодня голову.
   Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Миа  громко  барабанила
пальцами по оконному стеклу, напряженно  размышляя  над  тем,  стоит  ей
поставить Джеффа в известность о причине ее расстроенных чувств  или  же
нег.
   - Ну, видишь ли, - наконец решилась она, - мы всего в двух  кварталах
от галереи Лессера. Там сегодня закрытая выставка  для  профессиональных
художников, и там демонстрируется моя скульптура тоже.
   - Так что же ты  молчала?  -  спросил  он,  проследив  ее  взгляд  до
розового оштукатуренного здания. - Пойдем посмотрим.
   - Я бы этого не хотела, - покачала она головой.
   - Ну так  я  этого  хочу.  Если  тебе  так  больше  нравится,  можешь
подождать меня в машине. - Он вставил ключи в гнездо зажигания и  указал
в сторону галереи. - Это там?
   - Да. - Она невольно пригнулась пониже  на  своем  сиденье,  стараясь
стать менее заметной.
   Возле входа  в  галерею  был  припаркован  синий  "вольво",  и  Джефф
исхитрился протиснуться возле него  к  обочине.  Миа  в  нерешительности
взглянула на широкую арку парадного входа в здание. По  поднимавшейся  к
нему внушительных  размеров  лестнице  сновали  люди:  одни  входили  на
выставку, другие выходили, живо обмениваясь впечатлениями. Она  чуть  не
разревелась. Ей так хотелось снова взглянуть на свою работу, посмотреть,
как принимает ее публика, но ведь она навсегда  отринула  от  себя  этот
мир, с его особенной жизнью. Она больше не принадлежит ему.
   - Отлично, пойдем и мы посмотрим, - заговорил Джефф, отстегнув ремень
безопасности. - Может, ты все же  соблаговолишь  мне  объяснить  причину
своего упрямства?
   - Я бы не хотела встречаться ни с кем из  своих  старых  знакомых,  -
затравленно посмотрев на него, пояснила Миа. - А кроме того, на выставке
есть несколько работ Глена. Он и сам наверняка будет здесь. И я не  хочу
видеть его. Я этого не вынесу.
   - А, это твой бывший сердечный друг? Она лишь кивнула.
   Джефф перегнулся через спинку своего сиденья и извлек  валявшуюся  на
полу рыжую  бейсбольную  кепку  команды  Криса.  -  Это  будет  отличная
маскировка,  -  уверил  он  Миа  с  совершенно  серьезным  лицом.  -  Не
сомневайся. Я сам тоже ей пользуюсь, -  и  он  нахлобучил  кепку  ей  на
голову, поглубже опустив козырек.
   Миа развернула к себе зеркало заднего вида и оценила свое  отражение.
Несомненно,  она  будет  единственной  из  всех   посетителей   галереи,
напялившей на себя бейсбольную кепку, однако в качестве маскировки кепка
могла сойти. Она решительно подобрала концы волос под  кепку,  поставила
на место зеркало и сказала:
   - Ну что ж. Пойдем посмотрим.
   Ее обрадовало изрядное скопление публики в залах галереи,  обрадовала
возможность остаться незамеченной  среди  толпы.  Джефф  купил  у  входа
брошюрку, а Миа купила еще две, разглядев обложку. Это  была  фотография
скульптуры ее матери.
   - Это моя, - пояснила она, ткнув пальцем в брошюру.
   Джефф взглянул  на  фотографию.  На  ней  была  изображена  бронзовая
скульптура женщины, державшей на коленях корзину с вязаньем.
   - Да ты что!
   - Честно. Это моя. Вот, смотри, -  и  она  махнула  рукой  в  сторону
центрального зала, открывшегося перед ними Ее скульптура сразу бросалась
в глаза, так удачно она была расположена. Щеки Миа покрылись румянцем от
гордости, а в глазах  стояли  непрошеные  слезы.  Ее  ошеломило  зрелище
сотворенного ее собственными руками чуда. Словно ожила какая-то часть ее
души, души, которой она придала внешность своей матери  и  которая  жила
отныне своей, независимой от Миа жизнью.
   Они  присоединились  к  зрителям,   толпившимся   вокруг   мраморного
постамента, на котором помещалась статуя. Она была всего  двадцати  грех
дюймов в высоту. Лиз Таннер сидела на маленьком стульчике, в  знаменитом
тюрбане на голове, черты ее лица искажены болезнью, однако  не  утратили
своей жизнерадостной привлекательности. На ней  были  надеты  свободного
покроя блузка и длинная,  мягкими  складками  спадавшая  с  колен  юбка.
Корзинка, полная клубков  шерсти,  покоилась  в  ее  ладонях.  Несколько
петель пряжи свисали через край корзинки, а одна, самая длинная, мягкими
завитками опутывала ее сухую  икру  и  изящную  ступню.  В  ушах  висели
тяжелые круглые серьги. Они придавали ее облику что-то цыганское.
   Джефф наклонился вплотную к постаменту, чтобы прочесть то,  что  было
написано на мален