Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
на, что они встретят смерть вместе. По
дороге домой он остановился у того же кафе, где утром завтракал; тут
хозяйничала супружеская чета, оба, судя по виду, пышущие здоровьем
выпивохи. На обед Питеру подали жаркое; он уплел две полные тарелки и в
довершение солидную порцию горячего пудинга с джемом. Напоследок попросил
приготовить ему побольше сандвичей с ломтями говядины - объемистый пакет
можно будет оставить в багажнике, Мэри ничего не узнает, а он сможет
вечером выйти из дому и втихомолку подзаправиться.
Домой он вернулся среди дня и, не снимая скамью с машины, вошел в свою
квартирку. Мэри лежала на кровати полуодетая, укрывшись пуховым одеялом;
казалось, в доме как-то холодно и сыро. Питер сел подле Мэри на край
кровати.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Ужасно, - был ответ. - Питер, я так беспокоюсь за Дженнифер. Я никак
не могла заставить ее хоть что-нибудь проглотить, и у нее все время
расстройство.
Она прибавила еще кое-какие подробности.
Питер пошел через комнату к кроватке и посмотрел на малышку. Она явно
осунулась и ослабела, так же как и Мэри. Похоже, обеим очень плохо.
- Питер, а ты как себя чувствуешь? - спросила Мэри.
- Неважно, - ответил он. - Меня два раза тошнило по дороге в город и
еще раз на обратном пути. И несет без конца.
Она тронула его за руку.
- Не надо было тебе ездить...
Он улыбнулся ей:
- Зато я купил садовую скамейку.
Лицо Мэри просветлело.
- Правда? Где она?
- На машине. Ты полежи еще под одеялом. Я затоплю камин, в доме станет
уютнее. А потом сниму скамейку с "морриса" и ты на нее посмотришь.
- Нельзя мне лежать, - устало сказала Мэри. - Надо все сменить у
Дженнифер.
- Я сам сменю, первым делом. - Питер ласково уложил ее поудобнее. -
Полежи еще в тепле.
Час спустя в гостиной пылал огонь в камине, а садовая скамейка стояла у
ограды, там, где хотелось Мэри. И Мэри подошла к двери на веранду и
любовалась покупкой, яркими красками мягкого сиденья.
- Прелесть, - сказала она. - Как раз то, что нам надо для этого уголка.
До чего славно будет посидеть там как-нибудь летним вечером...
Зимний день уже кончался, моросил мелкий дождь.
- Питер, - попросила Мэри, - я посмотрела, а теперь, может быть, ты
внесешь сиденье на веранду? Или лучше прямо сюда, чтобы высохло. Мне так
хочется, чтобы летом оно было такое же красивое.
Питер так и сделал, потом они перенесли дочкину кроватку в гостиную,
где уже стало теплее.
- Хочешь чего-нибудь поесть? - спросила Мэри. - У нас полно молока,
пей, если можешь.
Он покачал головой.
- Я совсем не могу есть. А ты?
Мэри молча покачала головой.
- А если я приготовлю тебе подогретого коньяка с лимоном? Может,
выпьешь?
Она чуть подумала.
- Попробую... - и плотней запахнула на себе халат. - Мне так холодно...
Огонь в камине пылал вовсю.
- Я пойду принесу еще дров, - сказал Питер. - А потом приготовлю тебе
горячее питье.
Сгущались сумерки. Питер подошел к поленнице, пользуясь случаем, достал
из багажника сверток и съел подряд три сандвича. Когда он вернулся в
гостиную с поленьями, Мэри стояла возле дочкиной кроватки.
- Как ты долго! - упрекнула она. - Почему ты там застрял?
- Были кое-какие неприятности, - сказал он. - Наверно, опять пирожки с
мясом виноваты.
Лицо Мэри смягчилось.
- Бедный мой Питер. У всех у нас неприятности... - Она склонилась над
кроваткой, потрогала дочкин лоб; малышка теперь лежала вялая, видно, уже и
плакать не хватало силенок. - Питер, по-моему, она умирает...
Он обнял жену за плечи.
- И я умираю, - негромко сказал он, - и ты тоже. Всем нам уже недолго
осталось. Вот чайник вскипел. Давай выпьем это питье.
Он отвел ее от кроватки к камину, где разжег теперь настоящий костер.
Мэри села прямо на пол, и Питер подал ей горячее питье: подлил в коньяк
кипятка и выжал туда же ломтик лимона. Пристально глядя в огонь, Мэри
понемножку отпивала из стакана, и ей стало полегче. Питер и себе
приготовил такую же смесь, несколько минут они сидели молча. Потом Мэри
сказала:
- Почему все это с нами случилось, Питер? Потому что Россия и Китай
стали воевать друг с другом?
Он кивнул.
- Ну, примерно так. Но на самом Деле все гораздо сложнее. Америка,
Англия и Россия сперва бомбили военные объекты. А начала все Албания.
- Но мы-то здесь были ни при чем, Правда - мы, в Австралии?
- Мы оказали Англии моральную поддержку, - сказал Питер. - Вероятно,
больше ничем мы ей помочь и не успели бы. За-месяц все кончилось.
- И никто не мог это остановить?
- Не знаю... Бывает тупоумие, которое ничем не остановишь. Я хочу
сказать, если сразу несколько сотен миллионов человек вообразят, будто их
национальное достоинство требует сбросить на соседей кобальтовую бомбу...
ну, тут и ты и я мало что можем сделать. На одно только можно было
надеяться - просветить людей, отучить их от тупоумия.
- Да как же отучить, Питер? Они все давно окончили школу.
- Газеты, - сказал Питер. - Кое-что можно было сделать через газеты. А
мы не сделали. Ни одна страна ничего не сделала, потому что все мы были
слишком тупы. Нам нравились наши газеты с фотографиями девиц в купальниках
и кричащие заголовки сообщений об изнасилованиях, и ни у одного
правительства не хватило мудрости помочь нам это изменить. Но будь мы
достаточно разумны, возможно, с помощью газет что-то удалось бы сделать.
Мэри толком не поняла его рассуждений.
- Я рада, что газеты больше не выходят, - сказала она. - Без них
гораздо приятнее.
Тут ее скрутил новый спазм, и Питер помог ей дойти до ванной. Пока она
оставалась там, он вернулся в гостиную и постоял над детской кроваткой.
Малышка совсем плоха, и ничем он не может ей помочь; навряд ли она
проживет до утра. И Мэри тоже плоха, хотя и не настолько. Он один в семье
здоров, и этого нельзя показать.
Мысль остаться без Мэри ужаснула его. Невозможно остаться одному в их
квартирке; в считанные дни, что еще выпадут ему на долю, некуда будет идти
и нечего делать. Будь "Скорпион" еще в Уильямстауне, можно бы
присоединиться к Дуайту Тауэрсу и покончить со всем в море, труд моряка
был делом его жизни. Но к чему это? Не желает он лишних дней, которые
выпадают ему по странной прихоти необычного обмена веществ. Он хочет
остаться с женой и дочуркой.
Мэри окликнула его из ванной, и он пошел помочь ей. Опять подвел ее к
пылающему камину; она озябла, ее трясло. Питер опять дал ей горячего
разбавленного коньяка, окутал ее плечи пуховым одеялом. Она держала стакан
обеими руками, силилась справиться с дрожью, сотрясающей все тело.
Немного погодя она спросила:
- Питер, а как Дженнифер?
Он поднялся, отошел к кроватке, вернулся.
- Она сейчас спокойна, - сказал он. - По-моему, без перемен.
- А сам ты как?
- Премерзко. - Он наклонился к ней, взял за руку. - По-моему, тебе
хуже, чем мне, - сказал он, ведь она не могла этого не понять. - Пожалуй,
я протянул бы день-два лишних, но не больше. Наверно, это потому, что я
физически крепче.
Мэри медленно кивнула. Потом сказала:
- Значит, надежды никакой нет? Ни для кого из нас?
Питер покачал головой.
- От этого не выздоравливают, родная.
- Боюсь, завтра мне уже не дойти до ванной. Питер, родной мой, мне
хотелось бы покончить со всем этим сегодня же и взять с собой Дженнифер.
По-твоему, это гадко?
Он поцеловал ее.
- По-моему, это разумно. И я с вами.
- Тебе ведь не так худо, как нам, - слабо возразила Мэри.
- Завтра будет так же, - сказал Питер. - Не стоит тянуть, ничего в этом
нет хорошего.
Она сжала его руку.
- Что нам надо сделать, Питер?
Он минуту подумал.
- Сейчас я приготовлю грелки и положу в постель. Тогда ты наденешь
свежую ночную сорочку и ляжешь, тебе будет тепло. Я принесу к нам в
кровать Дженнифер. Потом запру дом, принесу тебе горячее питье, мы будем
лежать рядом в постели и примем таблетки.
- Не забудь отключить электричество. А то вдруг мыши перегрызут провод
и начнется пожар.
- Отключу, - сказал Питер.
Она подняла к нему глаза, полные слез.
- Ты сделаешь все, что надо, для Дженнифер?
Он провел рукой по ее волосам.
- Не тревожься, - мягко сказал он, - я все сделаю.
Он наполнил грелки горячей водой и положил в постель, заодно оправил
ее, пускай все выглядит чисто и опрятно. Затем помог Мэри пройти в
спальню. Вышел в кухню, в последний раз поставил чайник и, пока закипала
вода, еще раз внимательно перечитал наставления, напечатанные на трех
красных коробочках.
Потом он налил кипяток в термос, аккуратно расставил на подносе термос
с двумя стаканами, коньяк, блюдце с половинкой, лимона и отнес в спальню.
Прикатил из гостиной дочкину кроватку и поставил возле большой кровати.
Мэри в постели казалась такой чистенькой и свежей; когда Питер подкатил
кроватку, она с усилием села.
- Дать ее тебе? - спросил Питер. Ему подумалось - может быть, ей
хочется немного подержать малышку на руках.
Но Мэри покачала головой.
- Она слишком больна. - Посидела минуту, глядя на ребенка, потом устало
откинулась на подушки. - Лучше я буду думать о ней, какая она была прежде,
когда все мы были здоровы. Дай мне ту штуку, Питер, и покончим с этим.
Она права, подумал Питер, лучше кончать разом, не мучить себя горькими
мыслями. Он сделал малышке укол в руку повыше локтя. Потом переоделся в
чистую пижаму, погасил в квартире все лампы, кроме ночника у кровати,
закрыл экраном камин в гостиной и зажег свечу из запасенных на случай
аварии на электростанции. Поставил свечу на ночной столик и отключил
электричество в доме.
Уже в кровати, подле Мэри, он смешал коньяк с горячей водой и достал из
красных коробочек таблетки.
- Мы чудесно прожили все годы с тех пор, как поженились, - тихо сказала
Мэри. - Спасибо тебе за все, Питер.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
- И для меня это было замечательное время, - сказал он. - На этом и
кончим.
Они взяли таблетки и запили приготовленным питьем.
В тот вечер Дуайт позвонил в Харкауэй Мойре Дэвидсон. Набирал номер, не
уверенный, соединит ли станция, а если соединит, подойдет ли кто-нибудь к
телефону. Но автоматическая станция еще работала, и Мойра почти сразу
подошла.
- Смотрите-ка, - сказал Дуайт, - а я сомневался, снимет ли кто-нибудь
трубку. Как у вас дела, детка?
- Плохо. По-моему, маме с папой остались считанные часы.
- А вы сами?
- Примерно так же, Дуайт. А вы?
- В общем, так же. Я звоню, чтобы пока попрощаться, детка. Завтра утром
мы выйдем на "Скорпионе" и затопим его.
- Вы не вернетесь? - спросила Мойра.
- Нет, детка. Нам не следует возвращаться. Осталось выполнить последнюю
работу, и мы со всем покончим. - Он помедлил. - Я звоню, чтобы
поблагодарить вас за эти полгода. Мне очень помогло, что вы были рядом.
- Мне тоже это очень помогло, - сказала Мойра. - Дуайт, если только
сумею, можно я приеду вас проводить?
Он поколебался, ответил не сразу:
- Ну конечно. Но нам нельзя задерживаться. Люди уже сейчас очень слабы,
а завтра будут еще слабее.
- В котором часу вы уходите?
- Отчалим в восемь, как только станет совсем светло.
- Я приеду, - сказала Мойра.
Он попросил поклониться за него отцу с матерью и повесил трубку. Мойра
прошла в спальню родителей, они лежали на стоящих рядом кроватях, обоим
было много хуже, чем ей; Мойра передала им привет от Дуайта. Потом
сказала, что хочет съездить в порт.
- Вернусь к обеду, - пообещала она.
Мать сказала:
- Конечно, поезжай и попрощайся с ним, родненькая. Он был тебе добрым
другом. Но если не застанешь нас, когда вернешься, ты должна понять.
Мойра подсела к ней на край кровати.
- Так плохо, мамочка?
- К сожалению, родная. И папе сегодня еще хуже, чем мне. Но на случай,
если станет совсем скверно, у нас есть все, что нужно.
Со своей постели слабым голосом спросил отец:
- Дождь идет?
- Сейчас нет, папа.
- Пойди, пожалуйста, отвори ворота скотного двора, те, что выходят к
сараям, хорошо? Все остальные ворота открыты, но скоту нужен доступ к
сену.
- Сейчас же пойду и открою, папа. Может быть, еще что-нибудь сделать?
Отец закрыл глаза.
- Передай Дуайту мой сердечный привет. Жаль, что он не мог на тебе
жениться.
- И мне жаль, - сказала Мойра. - Но он не из тех, чьи чувства
переменчивы.
Она вышла в темноту, отворила ворота, ведущие в сторону сараев,
проверила, открыты ли все остальные; коров нигде не было видно. Мойра
вернулась в дом и сказала отцу, что исполнила его просьбу; он явно
успокоился. Больше родителям ничего не было нужно. Она поцеловала обоих,
пожелала им доброй ночи и пошла к себе; перед тем как лечь, завела свой
маленький будильник на пять часов - вдруг уснет.
Но она почти не спала. За ночь четыре раза выходила в ванную и выпила
полбутылки коньяку - единственное, что не вызывало рвоту. Когда прозвонил
будильник, она поднялась, приняла горячий душ, - это ее немного
подбодрило, - и надела красную блузу и брюки, то, что было на ней в день
первой встречи с Дуайтом, много месяцев назад. Тщательно подкрасилась,
надела пальто. Потом тихонько отворила дверь родительской спальни и,
заслонив ладонью свет электрического фонарика, заглянула внутрь. Отец,
видимо, спал, но мать, лежа в постели, ей улыбнулась; они оба тоже ночью
то и дело вынуждены были вставать. Мойра тихо подошла к матери, поцеловала
ее, вышла и неслышно затворила за собою дверь.
Она достала из кладовой непочатую бутылку коньяка, вышла к машине,
включила зажигание и выехала на дорогу в Мельбурн. Не доезжая Оукли, в
тусклой предрассветной мгле, остановила машину на пустынной дороге,
глотнула прямо из бутылки и поехала дальше.
Она проехала через безлюдный город и дальше, мимо унылых, однообразных
заводских зданий, к Уильямстауну. В порт приехала около четверти восьмого;
у раскрытых ворот никто не сторожил, и она проехала прямиком к причалу,
где стоял авианосец. У трапа не было ни часового, ни дежурного офицера,
никто ее не окликнул. Мойра поднялась на корабль, пытаясь вспомнить, как
шла с Дуайтом, когда он ей показывал подводную лодку, и вскоре набрела на
американского матроса, а он указал ей проход между стальными переборками к
борту, откуда спущен был трап на "Скорпион".
Мойра остановила другого матроса, он как раз шел к трапу.
- Если увидите капитана Тауэрса, может быть, спросите, не поднимется ли
он сюда, я хотела бы с ним поговорить.
- А как же, леди, - с готовностью ответил матрос, - прямо сейчас ему и
скажу.
Вскоре появился Дуайт и по трапу поднялся к ней. У него совеем больной
вид, как у всех нас, подумалось Мойре. Не считаясь с тем, что на них
обращены чужие взгляды, он взял ее руки в свои.
- Как славно, что вы пришли со мной проститься, - сказал он. - А что
дома, детка?
- Очень плохо. Папе с мамой совсем недолго осталось, и мне, думаю,
тоже. Сегодня для всех нас все кончится. - Она замялась, потом вымолвила:
- Дуайт, я хочу вас кое о чем попросить.
- О чем, детка?
- Можно мне пойти с вами на "Скорпионе"? - Мойра помолчала, потом
договорила: - Думаю, мне незачем возвращаться домой. Папа сказал, я просто
могу оставить "форд" на улице. Машина ему больше не понадобится. Можно мне
уйти с вами?
Он молчал так долго, что Мойра поняла - ответом будет "нет".
- Сегодня утром меня об этом же просили четыре человека, - сказал
наконец Дуайт. - Я всем отказал, потому что дяде Сэму это бы не
понравилось. Я командовал этой лодкой, соблюдая все флотские правила, и не
отступлю от них до конца. Я не могу вас взять на борт, детка. Каждый из
нас должен принять то, что ему выпало.
- Что ж, пусть так, - глухо сказала Мойра. Потом подняла на него глаза.
- Подарки при вас?
- Конечно. Я все это беру с собой, спасибо вам.
- Расскажите обо мне Шейрон. Нам нечего скрывать:
Дуайт коснулся ее руки.
- Сегодня вы одеты так же, как в тот день, когда мы встретились
впервые.
Мойра слабо улыбнулась.
- "Пусть он все время будет занят, не давать ему задумываться, не то
как бы он не расплакался". Справилась я со своей задачей, Дуайт?
- Прекрасно справились.
Он обнял ее и поцеловал, и на мгновенье она прильнула к нему. И сразу
высвободилась.
- Не стоит длить пытку. Все, что мы могли сказать друг другу, уже
сказано. Когда вы отплываете?
- Очень скоро. Снимаемся с якоря минут через пять.
- А когда потопите "Скорпион"?
Дуайт минуту подумал.
- Тридцать миль по заливу и потом еще двенадцать. Сорок две морские
мили. Я не стану терять время. Скажем, через два часа и десять минут после
того, как отчалим.
Мойра медленно кивнула.
- Я буду думать о вас. - И, помолчав, прибавила: - Теперь идите, Дуайт.
Может быть, когда-нибудь я навещу вас в штате Коннектикут.
Дуайт притянул ее к себе и хотел еще раз поцеловать, но она уклонилась.
- Нет... теперь идите. - И мысленно докончила: или расплачусь я. Дуайт
медленно кивнул. Сказал только:
- Спасибо за все, - повернулся и стал спускаться по трапу на
"Скорпион".
Теперь у трапа стояли, кроме Мойры, еще две-три женщины. Похоже, на
авианосце не осталось матросов и некому было убрать трап. Мойра видела,
как Дуайт вышел из недр подлодки на мостик и принялся командовать, видела,
как отняты были канаты, закрепляющие трап, и нижний конец его свободно
повис; как отдали кормовые швартовы; следила, как Дуайт что-то сказал в
переговорную трубу и как вскипела вода под кормой оттого, что медленно
заработали винты и лодка развернулась кормой вперед. Серое небо начало
сыпать мелким дождиком. Вот отданы носовые швартовы, матросы сложили их,
захлопнули стальной люк надстройки, и "Скорпион" задним ходом, медленно
описывая широкую дугу, начал отходить от авианосца. Потом люди скрылись
внутри, на мостике остались только Дуайт да еще один моряк. Дуайт
прощально поднял руку, и Мойра махнула в ответ, глаза ее затуманились
слезами, низко сидящий в воде корпус лодки круто повернул за мыс
Джеллибранд и скрылся в серой мгле.
Вместе с другими женщинами Мойра отошла от стального левого борта
"Сиднея".
- Больше не для чего жить, - сказала она.
- А тебя никто и не заставляет, голубушка, - отозвалась одна из женщин.
Мойра слабо улыбнулась, взглянула на ручные часы. Три минуты девятого.
Примерно в десять минут одиннадцатого Дуайт уйдет домой, домой в штат
Коннектикут, в городок, который он так любил. А для нее в родном доме
ничего не осталось; если сейчас вернуться в Харкауэй, только и найдешь,
что коров да грустные воспоминания. Уйти с Дуайтом было нельзя, запрещают
морские порядки, это она поняла. Но можно быть очень недалеко от него,
когда он отправится домой, всего миль за двенадцать. Если она окажется
рядом с улыбкой на лице, быть может, он возьмет ее с собой и она увидит,
как Элен весело прыгает на "кузнечике".
Она поспешно прошла по сумрачным, гулким стальным внутренностям
мертвого авианосца, отыскала трап и спустилась на причал, к своему
"форду". Бак полон бензина из канистр, припрятанных накануне за стогом
сена. Мойра села в машину, открыла сумочку, - да, красная коробочка на
месте. Откупорила бутылку, жадно глотнула неразбавленного коньяка; хорошее
пойло, помогает: с тех пор как она выехала из дому, ей ни разу не пришлось
бегать. Мойра з