хозяина. Он уже шел ей навстречу.
   - Ну вот и я, - заявила Мойра. - Похожа на черта. Ваша подлодка  должна
быть великолепна, Дуайт, иначе этому маскараду нет оправдания.
   Он со смехом взял ее под руку и повел.
   - Конечно, моя лодка великолепна, - сказал он. - Лучшая  в  Соединенных
Штатах. Теперь сюда.
   Мойра чуть не  сказала,  что  другой  подлодки  у  Соединенных  Штатов,
наверно, вообще нет, но прикусила язык: незачем делать ему больно.
   Дуайт провел ее по трапу на узкую палубу "Скорпиона", затем на мостик и
принялся объяснять, как что устроено. Мойра мало что знала  о  кораблях  и
ровным счетом ничего о подводных лодках, но слушала внимательно и раза два
удивила Тауэрса дельными, толковыми вопросами.
   - Почему, когда вы погружаетесь, вода не льется в переговорную трубу? -
спросила она.
   - Поворачивается вот эта заглушка.
   - А если вы забудете?
   Он усмехнулся:
   - Внизу, в машинном отделении есть еще одна.
   Через узкий люк он спустился с нею  в  рубку.  Некоторое  время  она  в
перископ осматривала гавань и сумела понять, что к чему, но как  размещать
балласт и избегать крена - это осталось для нее и загадочно и  не  слишком
любопытно. С недоумением воззрилась  она  на  хитроумные  машины,  зато  с
живейшим интересом осмотрела помещение, где спят и едят члены  команды,  а
также камбуз.
   - А как быть с запахом стряпни? - спросила она. - Как быть, когда у вас
в подводном плаванье готовят капусту?
   - Стараемся не готовить. Во всяком случае,  не  свежую  капусту.  Запах
держится довольно долго. В  конечном  счете  помогает  освежитель,  притом
воздух сменяется, добавляется  кислород.  Часа  через  два  уже  почти  не
пахнет.
   В своей крохотной каютке он предложил  Мойре  выпить  чаю.  Отпивая  из
чашки, она спросила:
   - Вы уже получили приказ, Дуайт?
   Он кивнул:
   - Обходим Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин. Потом возвращаемся.
   - Там ведь уже никого не осталось в живых, правда?
   - Не уверен. Именно это нам и надо выяснить.
   - И вы высадитесь на берег?
   Он покачал головой:
   - Не думаю. Все зависит от уровня радиации, но  едва  ли  мы  причалим.
Может быть, даже не поднимемся на мостик. Если обстановка совсем скверная,
наверно, останемся на перископной глубине. Потому-то мы и  взяли  на  борт
Джона  Осборна:  нам  нужен  человек,  который   по-настоящему   понимает,
насколько велик риск.
   Мойра подняла брови.
   - Но если даже нельзя выйти на палубу, откуда вам  знать,  есть  ли  на
берегу кто-то живой?
   - Можем позвать через  громкоговоритель.  Подойти  как  можно  ближе  к
берегу и окликнуть.
   - А услышите вы, если кто-нибудь отзовется?
   - Не так ясно, как будем звать сами. Возле рупора мы укрепим  микрофон,
но чтобы услыхать, если кто закричит в ответ, надо подойти  очень  близко.
Все же это лучше, чем ничего.
   Мойра вскинула на него глаза.
   -  Дуайт,  а  бывал  кто-нибудь  раньше  в  тех  местах,  где   сильная
радиоактивность?
   - Да, конечно. Это не  так  страшно,  если  вести  себя  разумно  и  не
рисковать  зря.  Во  время  войны  мы  там  довольно  долго  ходили  -  от
Айва-Джаммы до Филиппин и потом на юг до острова Яп. Остаешься под водой и
действуешь как обычно. Но, конечно, на палубу выходить не годится.
   - Нет, я про последнее время. Был кто-нибудь в тех местах  после  того,
как война кончилась?
   Дуайт кивнул:
   - "Меч-рыба", двойник нашего "Скорпиона", ходила в Северную  Атлантику.
С месяц назад она вернулась в Рио-де-Жанейро.  Я  ждал,  что  мне  пришлют
копию рапорта Джонни Дисмора - это капитан "Меч-рыбы", - но до сих пор  ее
не получил. В Южную Америку давно не ходил  ни  один  корабль.  Я  просил,
чтобы копню передали телетайпом, но радио загружено более срочными делами.
   - А далеко зашла та лодка?
   - Насколько я знаю, она описала полный круг, - сказал Тауэрс. -  Обошла
восточные штаты от Флориды до Мэна, углубилась в  нью-йоркскую  гавань  до
самого Гудзона, пока не наткнулась на рухнувший мост  Джорджа  Вашингтона.
Прошла дальше, к Новому Лондону, к Галифаксу и Сент-Джону, потом пересекла
Атлантический океан, вошла в Ла-Манш и даже в устье Темзы, но  там  далеко
продвинуться не удалось. Потом они глянули на Брест и Лиссабон, но к этому
времени уже кончались припасы и команда была в скверном состоянии, так что
они вернулись в Рио. - Тауэрс помолчал. - Я пока не слыхал,  сколько  дней
они шли под водой... а хотелось бы знать. Безусловно, они поставили  новый
рекорд.
   - И нашли они хоть одного живого человека, Дуайт?
   - Едва ли. Если б нашли, мы бы наверняка об этом услышали.
   Мойра застывшим  взглядом  смотрела  на  узкий  проход  за  занавеской,
которая  заменяла  капитанской  каюте  стену,  на  сложную  сеть  труб   и
электрических кабелей.
   - Можете вы себе представить, как это выглядит, Дуайт?
   - Что именно?
   - Все эти города, и поля, и фермы - и ни  одного  человека,  ни  единой
живой души. Никого и ничего. У меня это просто в голове не укладывается.
   - У меня тоже. Да я и не хочу  себе  это  представить.  По  мне,  лучше
думать, что все выглядит как прежде.
   - Ну а я ведь никогда в тех местах не бывала. Никогда  не  выезжала  из
Австралии, а теперь уже ничего другого и не увижу. Другие  страны  я  знаю
только по кино да по книгам... какие они были прежде. Наверно,  уже  никто
никогда не снимет фильма о том, какие они теперь.
   Дуайт покачал головой.
   - Это невозможно. Насколько я понимаю, оператор бы не выжил.  Думаю,  о
том, как теперь выглядит северное полушарие, знает один господь бог. -  Он
помолчал. - По-моему, это хорошо. Не хочется помнить, как кто-то  выглядел
после смерти, хочется помнить его живым. Вот так я  предпочитаю  думать  о
Нью-Йорке.
   - Невообразимо. Не укладывается это у меня в голове, - повторила Мойра.
   - И у меня тоже. По-настоящему не верится, просто не могу привыкнуть  к
этой мысли. Наверно, не хватает воображения. Но я и не хочу, чтоб хватило.
Для меня все живо, все города, все уголки Штатов я вижу в точности такими,
как прежде. И пускай они останутся такими до сентября.
   - Ну конечно, - мягко сказала Мойра.
   Он очнулся.
   - Хотите еще чаю?
   - Нет, спасибо.
   Он снова  вывел  ее  наверх;  на  мостике  Мойра  замешкалась,  потирая
ушибленную лодыжку, благодарно вдохнула морскую свежесть.
   - Наверно, до черта противно внутри, когда  подолгу  не  всплываешь,  -
сказала она. - Сколько времени вы пробудете под водой в этом рейсе?
   - Недолго. Дней шесть, может быть, неделю.
   - Должно быть, это ужасно вредно.
   - Не физически, - возразил Дуайт. - Правда, недостает солнечного света.
У нас есть пара ламп дневного света,  но  это  совсем  не  то,  что  выйти
наружу. Хуже всего погружение действует на психику. Иные  люди  -  крепкие
люди, в остальном вполне надежные - просто не могут долго  оставаться  под
водой. Через какое-то время у всех сдают нервы. Нужен очень уравновешенный
характер. Я бы сказал, невозмутимый.
   Мойра кивнула - он сам в точности такой, подумалось ей.
   - И вы все такие?
   - Да, пожалуй. Во всяком случае, почти все.
   - Смотрите в оба за Джоном Осборном, - предостерегла Мойра. - У него-то
не очень спокойный нрав.
   Дуайт посмотрел на нее с удивлением. Он прежде  об  этом  не  думал,  в
пробном походе ученый держался безукоризненно. Но  после  замечания  Мойры
капитан призадумался.
   - Хорошо, непременно, - сказал он. - Спасибо за совет.
   Они поднялись по трапу на  "Сидней".  В  ангаре  авианосца  еще  стояли
самолеты, будто бабочки со сложенными крыльями; безмолвный корабль казался
мертвым. Мойра приостановилась.
   - Они уже никогда больше не полетят, правда?
   - Думаю, не полетят.
   - А хоть какие-нибудь самолеты еще летают?
   - Я давно уже ни  одного  не  видел  в  воздухе.  Авиационного  бензина
осталось очень мало.
   Молча, необычно  притихшая,  Мойра  дошла  с  Тауэрсом  до  его  каюты.
Сбросила комбинезон,  снова  надела  белую  юбку  и  вышитую  блузку  -  и
воспрянула духом. Проклятые  мрачные  корабли,  проклятая  мрачная  жизнь!
Скорей бежать от всего этого, напиться, слушать музыку,  танцевать!  Перед
зеркалом, перед фотографиями Дуайтовой жены и  детей  она  ярко  накрасила
губы, нарумянила щеки, вернула блеск глазам. Вырваться из всего этого! Вон
из этих стальных клепаных стен, вон отсюда сейчас же! Ей здесь  не  место.
Скорее в  мир  романтических  похождений,  самообманов  и  двойных  порций
коньяка! Вон отсюда - обратно в свой, привычный мир!
   С фотографий в рамках понимающе, одобрительно смотрела Шейрон.
   В кают-компании навстречу гостье шел Тауэрс.
   - Вы шикарно выглядите! - воскликнул он с восхищением.
   Мойра коротко улыбнулась.
   - Зато чувствую себя гнусно, - сказала она. - Уйдемте отсюда,  хочу  на
свежий воздух. Пойдем в тот ресторан, выпьем, а потом  поищем,  где  можно
потанцевать.
   - Как прикажете.
   Он пошел переодеться в штатское, а Мойру оставил с Осборном.
   - Выведи меня на взлетную палубу, Джон, - сказала Мойра. - Еще минута в
этих железных коробках - и я начну визжать и кусаться.
   - Я плохо знаю дорогу наверх, - признался Осборн. - Я ведь тут новичок.
   Они набрели на крутой трап, ведущий наверх, к  орудийной  башне,  опять
спустились, побрели по длинному  стальному  коридору,  спросили  дорогу  у
встречного матроса и наконец поднялись в надстройку и вышли на палубу.  На
просторной, ничем не загроможденной  взлетной  палубе  пригревало  солнце,
перед глазами синело море, дул свежий ветер.
   - Слава богу, наконец-то я выбралась, - сказала Мойра.
   - Как я понимаю, ты не поклонница флота, - заметил Осборн.
   - А тебе здесь нравится?
   Он немного подумал.
   - Пожалуй, нравится. Будет довольно занятно.
   - Смотреть  в  перископ  на  мертвецов.  Я  могла  бы  придумать  более
приятные-занятия.
   Некоторое время шли молча.
   - Важно знать, - сказал наконец Осборн. - Надо попытаться выяснить, что
же произошло. Может быть, все обстоит не так, как мы думаем.  Может  быть,
что-то  поглощает  радиоактивные  элементы.   Может   быть,   с   периодом
полураспада происходит что-то, о чем мы понятия не имеем. Даже если мы  не
откроем ничего хорошего, все-таки  откроем  что-нибудь  новое.  Не  думаю,
чтобы мы и вправду открыли что-то хорошее, обнадеживающее.  Но  все  равно
это забавно - узнавать.
   - По-твоему, узнавать плохое - забавно?
   - Убежден, - решительно сказал Осборн. - Иные игры забавны,  даже  если
проигрываешь. Даже если знаешь, что проиграл,  еще  прежде,  чем  начнешь.
Забавна сама игра.
   - Престранное понятие об играх и забавах.
   - Ты не хочешь смотреть правде в глаза, вот твоя беда, - сказал Осборн.
- Что с нами случилось, то случилось, это непоправимо, а ты  не  хочешь  с
этим мириться. Но рано или поздно придется посмотреть правде в глаза.
   - Ладно, - сердито сказала Мойра, - придется мне  посмотреть  правде  в
глаза. Если все, что ваша братия толкует, - верно, это будет  в  сентябре.
Еще успею.
   - Как  угодно,  -  Джон  Осборн  усмехнулся.  -  Я  не  стал  бы  очень
рассчитывать на сентябрь. Все может быть и на три месяца раньше или позже.
Кто знает, возможно, нас прихватит уже в июне. А может быть, я  еще  успею
поднести тебе подарок к Рождеству.
   - Так вы ничего точно не знаете? - вскипела Мойра.
   - Не знаем. Ничего подобного не бывало за всю историю  человечества.  -
Физик чуть помолчал и неожиданно докончил: - А если б  такое  уже  однажды
случилось, мы бы сейчас об этом не беседовали.
   - Скажи еще хоть слово, и я столкну тебя в воду.
   Из надстройки вышел капитан Тауэрс, щеголеватый и  подтянутый  в  синем
костюме с двубортным пиджаком, и направился к ним.
   - А я гадал, где вы оба, - заметил он.
   - Извините, Дуайт, - сказала девушка. - Надо было вас предупредить. Мне
захотелось на свежий воздух.
   - Будьте осторожны, сэр, - сказал Осборн. - Она совсем рассвирепела. На
вашем месте я держался бы подальше - неровен час она начнет кусаться.
   - Он меня изводит, - пояснила  Мойра.  -  Дразнит,  как  Альберт  льва.
Пойдемте отсюда, Дуайт.
   - До завтра, сэр, - сказал физик. - В субботу и воскресенье я  останусь
на борту.
   Дуайт с девушкой спустились с мостика внутрь. И когда шли по  стальному
коридору к трапу, Тауэрс спросил:
   - Как же он вас дразнил, детка?
   - По-всякому, - был туманный ответ. - Тыкал палкой мне в ухо. На  поезд
потом, Дуайт, сперва давайте выпьем. Мне станет получше.
   Он повел ее все в тот же отель на главной улице. За выпивкой спросил:
   - Сколько у нас сегодня времени в запасе?
   -  Последняя   электричка   отходит   с   Флиндерс-стрит   в   четверть
двенадцатого. Мне надо на нее поспеть, Дуайт. Мама мне вовек  не  простит,
если я проведу с вами ночь.
   - Могу поверить. Но вы доедете до Бервика, а что дальше? Вас кто-нибудь
встретит?
   Мойра покачала головой.
   - С утра мы оставили на станции велосипед. Если вы меня  угостите,  как
надо, я, пожалуй, с него свалюсь, но он меня ждет. -  Она  допила  двойную
порцию коньяка. - Спросите мне еще, Дуайт.
   - Только  одну.  А  потом  пойдем  отсюда.  Вы  ведь  обещали,  что  мы
потанцуем.
   - И потанцуем. Я заказала столик у Мэрайо.  Я,  когда  пьяная,  здорово
топчусь.
   - Я не хочу топтаться, - возразил Дуайт. - Я хочу танцевать.
   Мойра взяла у него из рук стакан.
   - Вы слишком многого требуете. Не тычьте больше мне палкой в  ухо,  это
невыносимо. Да почти все мужчины вовсе и не умеют танцевать.
   - И я не умею. Раньше в Штатах мы много танцевали. Но с начала войны  я
не танцевал ни разу.
   - По-моему, вы очень скучно живете.
   После второй порции коньяка Дуайту все же удалось увести ее из отеля, и
уже в сумерках они пришли на станцию. Через полчаса  приехали  в  город  и
вышли на улицу.
   - Еще рановато, - сказала Мойра. - Давайте пройдемся.
   Он взял ее под руку, чтобы уверенней вести  сквозь  субботнюю  вечернюю
толпу. Почти во всех витринах красовалось  вдоволь  всяких  соблазнов,  но
лишь немногие магазины открыты. Рестораны и  кафе  набиты  битком  и  явно
процветают; бары закрыты, но на улицах полно  пьяных.  Кажется,  в  городе
царит буйное, ничем не омраченное веселье, скорее  в  духе  1890  года,  а
отнюдь не 1963-го. На широких улицах никакого транспорта, кроме  трамваев,
и люди шагают прямо по мостовой. На углу Суонстон и Коллинз-стрит какой-то
итальянец играет на большущем, безвкусно изукрашенном аккордеоне - и, надо
сказать, играет отлично. И вокруг под эту музыку танцуют. Дуайт  с  Мойрой
проходили мимо кинематографа "Королевский", перед ними,  шатаясь,  ковылял
какой-то человек - и вдруг  упал,  продержался  немного  на  четвереньках,
потом, мертвецки пьяный, скатился в водосточную канаву. Никто  не  обратил
на него внимания. Полицейский, что проходил по  тротуару,  приостановился,
перевернул упавшего, небрежно осмотрел и зашагал дальше.
   - Ну и веселье здесь вечером, - заметил Дуайт.
   - Сейчас уже не так скверно, - ответила Мойра. - Сразу после войны было
куда хуже.
   - Знаю. По-моему, люди от этого устают. - И, немного  помедлив,  Тауэрс
докончил: - Вот как я устал.
   Мойра кивнула.
   - И потом, сегодня суббота. В обычные вечера здесь тихо и мирно.  Почти
как до войны.
   Они подошли к ресторану. Владелец встретил  их  приветливо,  он  хорошо
знал Мойру: она бывала в его заведении по крайней мере раз в неделю, а  то
и чаще. Дуайт Тауэрс заходил сюда всего  раз  пять-шесть,  он  предпочитал
свой клуб, но метрдотель знал,  что  это  капитан  американской  подводной
лодки. Поэтому обоим оказали достойный  прием,  отвели  удобный  столик  в
углу, подальше от оркестра; они заказали напитки и ужин.
   - Очень славные здесь люди, -  одобрительно  сказал  Дуайт.  -  Я  ведь
прихожу не так часто, и когда прихожу, трачу не так много.
   - А я прихожу очень часто. - Мойра на минуту задумалась. -  Знаете,  вы
очень везучий человек.
   - Почему вы так считаете?
   - У вас есть дело, вы все время заняты.
   Раньше капитану Тауэрсу и в мысль не приходило, что он счастливчик.
   - Да, верно, - медленно произнес он. - Мне и правда  некогда  болтаться
зря и валять дурака.
   - А мне есть когда. Больше мне нечем заняться.
   - Вы что же, совсем не работаете? Никаких обязанностей?
   - Никаких. Иногда гоняю по нашим полям вола с бороной, ворошу навоз.  А
больше делать нечего.
   - По-моему, вам бы неплохо найти какую-то службу в городе.
   - По-моему тоже, - не без язвительности ответила Мойра. - Но это совсем
не так просто. Перед самой войной я получила диплом  с  отличием  в  нашей
лавочке, моя специальность - история.
   - В лавочке?
   - В университете. Потом думала выучиться машинописи и  стенографии.  Но
какой смысл потратить на это год? Я бы не успела закончить курс. А если бы
и закончила, никакой работы не найдешь.
   - Вы хотите сказать, что деловая жизнь сходит на нет?
   Мойра кивнула.
   - Очень многие  мои  подруги  остались  не  у  дел.  Предприниматели  и
коммерсанты не работают, как прежде, и им  не  нужны  секретари.  Половина
папиных друзей раньше где-нибудь да служила, а теперь они просто не  ходят
в свои конторы. Сидят у себя дома, вроде как вышли в отставку.  Понимаете,
масса учреждений и предприятий позакрывались.
   - Пожалуй, в этом есть смысл,  -  заметил  Дуайт.  -  Если  у  человека
хватает денег на жизнь, он  имеет  право  последние  месяцы  прожить,  как
пожелает.
   - И девушка тоже имеет на это право, - сказала Мойра. - Даже если,  чем
гонять на ферме вола и раскидывать по полю навоз,  она  пожелает  заняться
совсем другими делами.
   - А работы нет никакой?
   - Я ничего не могла найти. Хотя очень старалась. Но понимаете,  я  даже
на машинке печатать не умею.
   - Можете научиться, - сказал Дуайт. - Можете поступить на те курсы,  вы
же собирались.
   - А какой смысл? Ведь я не успею закончить и не  смогу  применить  свои
знания на практике.
   - Но у вас будет занятие. Вместо двойных порций коньяка.
   -  Все  равно  чем,  лишь  бы  заняться?  -   переспросила   Мойра.   -
Отвратительно.
   Она беспокойно барабанила пальцами по столику.
   - Это лучше, чем пить лишь бы пить,  -  возразил  Тауэрс.  -  Не  болит
голова с похмелья.
   - Закажите мне еще двойную порцию, Дуайт, - с досадой сказала Мойра.  -
А потом посмотрим, умеете ли вы танцевать.
   Ощущая что-то вроде жалости, он повел ее  танцевать.  До  чего  же  она
сейчас уязвима. Поглощенный своими заботами и обязанностями, он как-то  ни
разу не подумал, что и у тех, кто молод и  не  успел  обзавестись  семьей,
теперь хватает огорчений и  разочарований.  Надо  постараться,  чтобы  она
приятно провела вечер, решил он и заговорил о фильмах и мюзиклах,  которые
они оба видели, об общих знакомых.
   - Холмсы чудаки, - сказала между прочим Мойра. - Мэри  просто  помешана
на своем саде. Они сняли эту квартиру на три года, и она собирается осенью
посеять всякую всячину, которая взойдет только на следующий год.
   Дуайт улыбнулся.
   - По-моему, очень правильная мысль. Мало ли, что может быть. - И  опять
перевел разговор на - не столь опасную тему: - Видели вы в  "Плазе"  фильм
Дэнни Кея?
   Яхты и парусные гонки - темы совсем безопасные, поговорили и  об  этом.
Под конец ужина немного развлеклись эстрадным представлением, потом  опять
танцевали. А потом Мойра объявила:
   - Я - Золушка. Нельзя опоздать на поезд, Дуайт.
   Она прошла в гардеробную, а Дуайт уплатил по  счету  и  встретил  ее  в
дверях. Улицы уже обезлюдели; музыка утихла, рестораны и  кафе  закрылись.
Оставались только пьяные -  шатаясь,  бесцельно  бродили  взад-вперед  или
сваливались замертво и засыпали прямо на тротуарах. Мойра сморщила нос:
   - Не понимаю, почему это не прекратят. До войны такого не бывало.
   - Задача не из легких, - задумчиво сказал Дуайт. - И на лодке  опять  и
опять с этим сталкиваешься. Я считаю, на берегу каждый вправе  делать  что
хочет, лишь бы не мешал други