пустуют  громадные  земли,
которые ей некем заселить.  Малый  из  Интеллидженс  сервис  сказал  -  за
последние двадцать лет  промышленность  Китая  сильно  выросла,  и  Россия
начала опасаться китайского нападения. Она  бы  почувствовала  себя  много
спокойнее, стань китайцев миллионов на двести меньше, и ей  нужен  Шанхай.
Все это и ведет к радиологической войне...
   - Но ведь, применив кобальт, не пойдешь и не займешь Шанхай, - возразил
Питер.
   - Верно. Но, расчетливо  сбросив  бомбы,  можно  было  на  многие  годы
сделать Северный Китай необитаемым.  Сбросить  их  в  нужных  местах  -  и
радиоактивные осадки покроют Китай до самого моря. Что останется,  унесено
будет на восток, через Тихий океан, и если  какая-то  малость  долетит  до
Соединенных Штатов, едва  ли  русские  очень  уж  горько  заплачут.  Стоит
получше спланировать - и, обойдя вокруг света, Европы  и  западной  России
достигнут лишь ничтожно малые не опасные остатки. Конечно,  пройдут  годы,
прежде чем Россия сможет занять Шанхай, но в конце концов она его получит.
   - А сколько лет людям  нельзя  будет  работать  в.  Шанхае?  -  спросил
ученого Питер.
   - При кобальтовых осадках?  Понятия  не  имею.  От  очень  многого  это
зависит. Пришлось бы послать исследователей на разведку. Думаю,  никак  не
меньше пяти лет - это период полураспада. И не больше двадцати.  Но  точно
сказать невозможно.
   Дуайт кивнул:
   - К тому времени,  как  китайцы  или  кто-либо  другой  сумел  бы  туда
добраться, там бы уже были русские.
   - А что обо всем этом думали сами китайцы? - спросил его Джон Осборн.
   - Ну, у них был  совсем  другой  подход.  Они  не  особенно  стремились
перебить русских. Просто хотели снова сделать их всех крестьянами, которым
ни к чему Шанхай и  вообще  морские  порты.  Китайцы  собирались  засыпать
русские  промышленные   районы   кобальтовыми   радиоактивными   осадками,
прицельно, город за городом  поразить  межконтинентальными  ракетами.  Они
хотели, чтобы в ближайшие, скажем, десять лет ни один русский  не  мог  бы
работать у станка. По их планам радиоактивные осадки должны были выпасть в
ограниченном  количестве,   притом   только   тяжелые   частицы,   которые
распространились бы не слишком широко. Вероятно, они  даже  не  собирались
бомбить столицу... просто взорвать бомбу миль на  десять  западнее,  а  уж
ветер довел бы дело до конца. - Он опять помолчал. - У русских не осталось
бы промышленности, китайцы могли бы  к  ним  заявиться  когда  пожелают  и
занять незараженные земли, - любые, какие им заблагорассудится.  А  потом,
когда радиация рассеялась, заняли бы и города.
   - Станки к тому времени изрядно заржавели бы, - заметил Питер.
   - Да, наверно. Зато для китайцев война была бы легкой.
   - И вы думаете, так все и произошло? - спросил Осборн.
   - Не знаю, - сказал Тауэрс. - Возможно, этого не знает никто. Я  просто
передаю, что толковал на курсах для командиров тот чин из Пентагона.  Одно
говорит за то, что виноваты не русские, - прибавил он, размышляя вслух.  -
У Китая, кроме России, нет ни друзей, ни союзников.  Если  бы  это  Россия
напала на Китай, никто бы особенно не заволновался... не затеял  бы  войну
на другом фронте и вообще не вступился бы.
   Несколько минут все трое молча курили. Потом Питер спросил:
   - Так вот как, по-вашему, это в конечном счете разразилось? После того,
как русские напали на Вашингтон и Лондон?
   Осборн и Тауэрс изумленно уставились на него.
   - Русские и не думали бомбить Вашингтон, - сказал Дуайт.  -  Под  конец
они это доказали.
   Теперь уже Питер посмотрел изумленно.
   - Я имею в виду самое первое нападение.
   - Вот именно. Самое первое нападение.  Напали  русские  бомбардировщики
дальнего действия ИЛ-626, но летчики на них были египтяне. И летели они из
Каира.
   - Это правда?
   - Чистая правда. Один был захвачен, когда на обратном пути  приземлился
в Пуэрто-Рико. Но прежде чем выяснилось, что он египтянин, мы  уже  успели
бомбить Ленинград и Одессу и атомные предприятия в Харькове,  Куйбышеве  и
Молотове. В тот день все происходило слишком быстро.
   - Как, значит, мы бомбили Россию по ошибке? Но  это  ужасно,  просто  в
голове не укладывается.
   - Это правда, Питер, - сказал Джон Осборн. - В этом так и не признались
открыто, но такова правда. Самую первую бомбу сбросили  на  Неаполь.  Это,
конечно, устроили албанцы. Потом бомбили Тель-Авив. Никто не  знает,  чьих
это рук дело, я, во всяком случае, не слыхал. Затем вмешались англичане  и
американцы, весьма внушительно пролетели над Каиром.  На  другой  же  день
египтяне подняли в воздух  все  свои  уцелевшие  бомбардировщики  -  шесть
отправили на Вашингтон и семь на Лондон. К Вашингтону  прорвался  один,  к
Лондону два.  После  этого  почти  никого  из  британских  и  американских
государственных мужей не осталось в живых.
   Дуайт кивнул.
   -  Самолеты  были  русские,  и  я  слышал,  что  на  них  были  русские
опознавательные знаки. Вполне возможная вещь.
   - Боже милостивый! - воскликнул австралиец.  -  И  поэтому  мы  бомбили
Россию?
   - Совершенно верно, - горько сказал капитан Тауэрс.
   - Это можно понять, - сказал Осборн. - Лондон и Вашингтон вышли из игры
- раз и навсегда. Принимать решения пришлось порознь командирам на местах,
притом  решать  мгновенно,  прежде  чем  бомбежка  повторится.  После  той
албанской  бомбы   отношения   с   Россией   крайне   обострились,   а   в
бомбардировщиках, налетевших  на  Вашингтон  и  Лондон,  опознали  русские
самолеты. - Он помолчал. - Понятно, кто-то вынужден был что-то решить -  и
решить в  считанные  минуты.  Теперь  в  Канберре  думают,  что  он  решил
неправильно.
   - Но если произошла ошибка, почему они не встретились и  не  прекратили
все это? Почему продолжали драться?
   - Очень трудно остановить войну, когда все правители  убиты,  -  сказал
капитан Тауэрс.
   - Беда в том, что эта мерзость слишком подешевела, - сказал  ученый.  -
Под конец чистейшая урановая бомба обходилась примерно в  пятьдесят  тысяч
фунтов. Даже такая мелюзга, как Албания,  могла  обзавестись  кучей  таких
бомб, и любая маленькая страна, запасшись  ими,  воображала,  будто  может
внезапным нападением одолеть крупнейшие державы. Вот в чем крылась главная
опасность.
   - Да еще в самолетах, - подхватил капитан. - Русские  годами  продавали
египтянам самолеты. А Британия, кстати сказать, тоже продавала - и Израилю
и Иордании. Их вообще не следовало снабжать  авиацией  дальнего  действия,
это была огромная ошибка.
   - Ну, и тут пошла война между Россией и западными державами, - негромко
подытожил Питер. - А когда же вмешался Китай?
   - Навряд ли кто-нибудь знает точно, -  сказал  капитан.  -  Но,  думаю,
Китай сразу же пустил в ход против России и ракеты и радиацию,  постарался
не прозевать удобный случай. Наверно,  они  не  знали,  насколько  русские
готовы к радиологической войне против Китая. - И, помедлив, прибавил: - Но
это все только догадки. Большинство радиостанций очень быстро замолчало, а
те, которые остались, мало что успели сообщить нам или в Южную Африку.  Мы
знаем только, что почти во  всех  странах  командование  приняли  на  себя
младшие офицеры, мелкота.
   - Майор Чан Цзелин, - криво усмехнулся Джон Осборн.
   - А кто он был, этот Чан Цзелин? - спросил Питер.
   - Наверно, толком никто не знает, известно  только,  что  он  служил  в
китайской авиации и  к  концу,  видимо,  всем  заправлял.  Премьер-министр
связался с  ним,  пробовал  вмешаться  и  прекратить  схватку.  Видимо,  в
распоряжении майора оказалась по всему Китаю уйма ракет и уйма бомб.  И  в
России, должно быть, тоже командовал какой-нибудь чип не выше  майора.  По
не думаю, чтобы китайскому премьер-министру  удалось  как-то  связаться  с
русскими. Во всяком случае, я не слыхал, чтобы хоть кого-нибудь упоминали.
   Наступило долгое молчание.
   - Конечно, положение создалось не из легких, - сказал наконец Дуайт.  -
Ну как было поступать тому парню? Идет война, он за все в  ответе,  и  ему
есть чем воевать, оружия сколько хочешь. Думаю,  когда  те,  кто  стоял  у
власти, погибли, во всех странах произошло одно и то же.  Такую  войну  не
остановить.
   - Такая она и получилась. Прекратилась она, только когда кончились  все
бомбы и вышли из строя все самолеты. А к тому  времени,  разумеется,  дело
зашло слишком далеко.
   - Ужасно, -  негромко  промолвил  американец.  -  Не  знаю,  как  бы  я
поступил, окажись я в их шкуре. Слава богу, такая участь меня миновала.
   - Думаю, вы постарались бы начать переговоры, - заметил ученый.
   - Когда враг обрушился на Соединенные Штаты и убивает всех без разбора?
А у меня еще есть оружие? Прекратить борьбу и  сдаться?  Хотелось  бы  мне
считать себя таким благородным, но... право,  не  знаю.  -  Тауэрс  поднял
голову. - Я не обучен дипломатии. Свались на меня такая задача, я не  знал
бы, как ее решать.
   - Вот и они не знали, - сказал ученый. Потянулся,  зевнул.  -  Все  это
очень печально. Только не надо винить русских.  Мир  взорвали  не  великие
державы. Во всем виноваты малые. Безответственные.
   - А несладко приходится всем прочим, нам грешным,  -  усмехнулся  Питер
Холмс.
   - У вас впереди еще полгода, - заметил Джон Осборн.  -  Может,  немного
побольше или поменьше. Скажите спасибо и за это. Вы же всегда  знали,  что
рано или поздно умрете. А теперь вы довольно точно знаете когда. Только  и
всего. - Он засмеялся. - Вот и старайтесь получше использовать, оставшееся
время.
   - Понимаю, -  сказал  Питер.  -  Только  я  не  могу  придумать  ничего
увлекательней моих теперешних занятий.
   - Это сидеть взаперти в треклятом "Скорпионе"?
   - Ну... верно. Это наша работа. Я-то имел в виду  -  чем  еще  заняться
дома.
   - Не хватает воображения. Вам  надо  перейти  в  магометанскую  веру  и
завести гарем.
   Командир подводной лодки рассмеялся:
   - Пожалуй, в этом что-то есть.
   Офицер связи покачал головой.
   - Неплохая мысль, но ничего не выйдет. Мэри это не понравится. - Улыбка
сбежала с его лица. - Беда в том, что я никак не могу по-настоящему в  это
поверить. А вы можете?
   - После всего, чего вы насмотрелись?
   Питер покачал головой.
   - Не верится. Мы даже не видели никаких разрушений.
   - Ни на грош воображения, - заметил ученый. - Все вы, военные,  таковы.
Мол, с кем, с кем, а со мной это случиться  не  может.  -  И  докончил  не
сразу: - Увы, может. И наверняка так и будет.
   - Да, наверно, я лишен  всякого  воображения,  -  задумчиво  согласился
Питер. - Ведь это... это конец света.  Прежде  мне  никогда  не  случалось
вообразить что-нибудь подобное.
   Джон Осборн засмеялся:
   - Никакой это не конец света. Конец только нам. Земля останется  такой,
как была, только  нас  на  ней  не  будет.  Смею  сказать,  она  прекрасно
обойдется без нас.
   Дуайт Тауэрс поднял голову.
   - Пожалуй, это верно. Не похоже было, что в Кэрнсе  или  в  Порт-Морсби
так уж худо. - Ему вспомнилось, в перископ он видел на  берегу  деревья  и
кустарники в цвету - баксию и каскариллу и пальмы  в  солнечных  лучах.  -
Быть может, мы были слишком глупы и не заслужили такого прекрасного мира.
   - Вот это чистейшая, неоспоримая правда, - сказал ученый.
   А больше, видно, сказать было нечего, и они  пошли  курить  на  мостик,
поглядеть на солнце, вдохнуть свежего воздуха.
   Назавтра, когда рассвело, миновали вход в Сиднейскую  гавань  и  прошли
дальше на юг, в Бассов пролив. А на  следующее  утро  были  уже  в  заливе
Порт-Филип и около полудня пришвартовались в  Уильямстауне  бок  о  бок  с
авианосцем. Адмирал Хартмен ждал их там и, едва перекинули трап,  поспешил
на "Скорпион".
   Дуайт Тауэрс встретил его на узком  мостике.  Адмирал  ответил  на  его
приветствие и тотчас спросил:
   - Каков был рейс, капитан?
   - Никаких неприятностей, сэр. Операция прошла, как было предписано. Но,
боюсь, результаты вас не удовлетворят.
   - Вы собрали слишком мало сведений?
   - Данных о радиации сколько  угодно,  сэр.  Севернее  двадцатой  широты
нельзя было выйти на палубу.
   Адмирал кивнул.
   - Больных на борту не было?
   - Был один  случай,  наш  врач  определил  корь.  Ничего  связанного  с
радиацией.
   Они спустились в крохотную капитанскую каюту. Дуайт  разложил  черновик
своего отчета - исписанные карандашом листы с приложением данных об уровне
радиации во время каждой вахты в течение  всего  похода,  длинные  колонки
цифр, выведенные мелким, четким почерком Джона Осборна.
   - На "Сиднее" я сейчас же дам это перепечатать, - сказал он, -  но  все
сводится к одному: мы узнали слишком мало.
   - Ни в одном из этих портов никаких признаков жизни?
   - Ничего. Конечно, в перископ дальше и выше пристани много не  увидишь.
Прежде я и не представлял себе, как мало мы сумеем увидеть.  Пожалуй,  мог
бы догадаться заранее.  Когда  находишься  в  главном  канале,  до  Кэрнса
расстояние немалое, и с Морсби то же самое. А сам город Дарвин мы вовсе не
видели, он ведь стоит высоко. Видели только береговую линию.  -  Помолчав,
он докончил: - Ничего особенно неладного там не заметно.
   Адмирал перелистывал исписанные карандашом  страницы,  изредка  медлил,
перечитывал абзац.
   - Вы на какое-то время задерживались в каждом пункте?
   - Часов на пять. Все время звали через громкоговоритель.
   - И не получали ответа?
   - Нет, сэр. В Дарвине нам сперва что-то послышалось, но это  просто  на
верфи  скрипела  цепь  подъемного  крана.  Мы  подошли  совсем  близко   и
разобрались.
   - Видели морских птиц?
   - Ни одной. Никаких птиц севернее двадцатой  широты.  В  Кэрнсе  видели
собаку.
   Адмирал пробыл на подлодке двадцать минут. Под конец он сказал:
   - Что ж, напечатайте отчет  как  можно  скорее,  и  пускай  одну  копию
посыльный передаст мне. Хотелось бы узнать больше, но, видимо, вы  сделали
все, что только в человеческих силах.
   - Я читал отчет "Меч-рыбы", сэр, - сказал американец. - Там тоже  почти
нет данных о том, как дела на суше, что в Штатах,  что  в  Европе.  Думаю,
стоя у берега, они могли видеть не больше, чем  мы.  -  Тауэрс  на  минуту
замялся. - Я хотел бы высказать одно предложение, сэр.
   - А именно?
   - Вдоль всей береговой линии уровень  радиации  не  такой  уж  высокий.
Научный консультант говорил мне, что в защитном костюме - шлем, перчатки и
прочее - на берегу не опасно работать. Мы могли бы в любом из  тех  портов
высадить человека на гребной лодке, с кислородным баллоном за спиной, и он
бы все обследовал.
   - А дезактивация, когда он вернется  на  борт?  -  заметил  адмирал.  -
Задача не простая. Но, наверно, выполнимая.  Я  передам  ваше  предложение
премьер-министру, возможно, он захочет уточнить  какие-то  подробности.  И
может быть, сочтет, что не стоит рисковать. А впрочем, мысль неплохая.
   Он шагнул к рубке, собираясь через нее по трапу подняться на мостик.
   - Можно нам пока отпустить команду на берег, сэр?
   - Неполадок на лодке нет?
   - Ничего существенного.
   -  Десять  дней  отпуска,  -  сказал  адмирал.  -  Сегодня  же   пришлю
распоряжение.
   После обеда Питер Холмс позвонил жене.
   - Вернулся цел и невредим, - сказал он. - Послушай, родная,  я  сегодня
буду дома, не знаю только, в котором часу. Сперва надо покончить с отчетом
и по дороге самолично доставить его в Адмиралтейство, мне все равно  нужно
туда заглянуть. Не знаю, когда освобожусь. Встречать не надо, со станции я
дойду пешком.
   - Как я рада слышать твой голос! - сказала Мэри. - Ты  ведь  не  будешь
ужинать в городе?
   - Наверно, нет. А дома с меня хватит и пары яиц.
   Мэри наскоро соображала.
   - Я потушу мясо, и мы сможем поесть в любой час.
   - Отлично. Послушай, тут вот еще что. У нас один  матрос  болел  корью,
так я вроде как в карантине.
   - Ох, Питер! Но разве ты в детстве не болел корью?
   -  Если  и  болел,  так  до  четырех  лет.  Врач  говорит,  она   может
повториться. Инкубационный период - три недели. А у тебя корь давно была?
   - Лет в тринадцать.
   - Тогда ты от меня не заразишься.
   Мэри торопливо собиралась с мыслями.
   - А как же Дженнифер?
   - Понимаю. Я уж об этом думал. Придется мне держаться от нее подальше.
   - О, господи... Но разве такая малышка может заболеть корью?
   - Не знаю, милая. Попробую спросить судового врача.
   - А он понимает в маленьких?
   Питер чуть подумал.
   - Ну, пожалуй, особого опыта по детским болезням у него нет.
   - Все-таки спроси его, Питер, а я позвоню доктору Хэллорану. Как-нибудь
устроимся. Я так рада, что ты вернулся.
   Питер положил трубку и опять  принялся  за  работу,  а  Мэри  предалась
своему неодолимому греху - телефонным разговорам. Позвонила миссис Фостер,
живущей по соседству, - та как раз должна была поехать в город на собрание
Общества фермерских жен, - и попросила на обратном пути привезти фунт мяса
и две-три луковицы. Позвонила доктору - он объяснил,  что  ребенок  вполне
может заразиться  корью  и  надо  соблюдать  крайнюю  осторожность.  Потом
подумала о Мойре Дэвидсон, накануне вечером Мойра  звонила  и  спрашивала,
нет ли вестей о "Скорпионе". Около пяти звонок Мэри застал ее на ферме под
Бервиком.
   - Дорогая, они вернулись, - сказала Мэри. - Питер только что звонил мне
с корабля. У них у всех корь.
   - Что-о?
   - Корь - чем болеешь в школьные годы.
   В ответ по проводам донесся неудержимый, пожалуй, чуточку  истерический
смех.
   - Ничего смешного, - сказала Мэри. - Мне неспокойно за  Дженнифер.  Она
может заразиться от Питера. Он уже когда-то болел корью,  но  эта  гадость
может повториться. Я ужасно беспокоюсь...
   Смех оборвался.
   - Извини, дорогая, мне показалось, это так забавно. Радиация  ведь  тут
ни при чем, правда?
   - Думаю, нет. Питер сказал, это просто корь. - Мэри чуть  помолчала.  -
Жуть, правда?
   Мисс Дэвидсон опять засмеялась.
   - Очень на них похоже. Две недели плавать  в  таких  местах,  где  всех
убила радиация, а заполучить всего-навсего корь! Ну уж и отчитаю я Дуайта!
Нашли они там кого-нибудь живого?
   - Не знаю, дорогая. Питер ничего про это не говорил. Но это неважно.  А
вот  как  мне  быть  с  Дженнифер?  Доктор  Хэллоран  сказал,  она   может
заразиться, а Питер будет заразен целых три недели.
   - Придется ему есть и спать на веранде.
   - Не говори глупостей, дорогая.
   - Тогда пускай Дженнифер ест и спит на веранде.
   - А мухи? - возразила молодая мать. - И москиты? И  вдруг  какая-нибудь
кошка забредет на веранду, уляжется ей прямо на лицо  и  задушит.  Знаешь,
кошки на это способны.
   - Затяни коляску сеткой от москитов.
   - У нас нет сетки.
   - Кажется, у нас где-то есть, папа завел когда-то сетчатые рамы  еще  в
Квинсленде. Наверно, они все дырявые.
   - Пожалуйста, поищи, дорогая. Больше всего я боюсь кошки.
   - Сейчас пойду посмотрю. Если найду,  сегодня  же  отправлю  почтой.  А
может, и сама привезу. Теперь, когда  наши  вернулись,  вы  не  пригласите
опять капитана Тауэрса?
   - Я об этом не думала. Не знаю, захочет  ли  Питер.  Вдруг  после  двух
недель в подлодке они осточертели Друг другу. А ты бы хотела, чтоб мы  его
позвали?
   - Мне-то что, - небрежно ответила Мойра. - Хотите зовите, не  хотите  -
не зовите.
   - Дорогая моя!
   - Ничего подобного. Не тычь мне палкой в ухо. И вообще он женат.
   - Да нет же, - изумилась Мэри. - Какая у него теперь может быть жена.
   - Много ты понимаешь, - возразила Мойра. - Есть  жена.  И  поэтому  все
сложно. Пойду поищу сетку.
   Возвратясь в этот вечер домой, Питер, убедился,  что  Мэри  не  слишком
интересуется Кэрнсом, зато очень беспокоится за дочурку. Мойра еще раз  ей
звонила и сказала, что посылает москитную  сетку,  которая,  однако,  явно
дойдет не сразу. А пока  что  Мэри  раздобыла  несколько  метров  марли  и
окружила ею выставленную на веранду детскую коляску,  но  сделала  это  не
очень удачно, и офицер связи с подводной лодки в первый свой  в