ны
-- импозантный профессор с сачком. "Знаете  ли вы, кто мы такие?!" -- грозно
вопросил профессор и сорвал с себя бороду.
     -- И что же оказалось под бородой? -- живо заинтересовался Дубов.
     --  Разве  вы не знаете? -- усмехнулась  Чаликова.  -- A  как  же  ваши
логические построения...
     -- До профессора мои логические построения еще не добрались.
     --  Ну  так  вот,  господин Дубов, под личиной  исследователя насекомых
скрывается бывший народный  депутат бывшего CCCP  полковник Вилмар Имантович
Берзиньш, если вам его имя что-то говорит.
     Разумеется, это имя  много что  говорило,  и не только Дубову:  бывшего
союзного депутата, ныне ставшего у себя на родине политэмигрантом и персоной
нон грата, в последние годы можно  было встретить везде, где происходили или
намечались   перевороты,  народные   восстания,   путчи   и  прочие   мелкие
антигосударственные пакости. Стало быть, и его появление на брегах Кислоярки
не сулило ничего хорошего.
     --  Ого-го!  --  только  и  смог  пробормотать  сыщик.  --  Такую  щуку
упустили!.. И что же, они вам представились своими настоящими именами?
     --  Именно  так  и   представились,   --  подтвердила  журналистка.  --
Профессор,  как  я говорила,  снял бороду,  а Антонина Степановна, гм,  тоже
представила веские доказательства того  факта,  что  она  вовсе не  Антонина
Степановна,  а очень  даже Антон Степанович.  Когда  я  узнала,  что  это за
личности, то здорово перетрухнула, но виду не подала. Говорю, мол,  я вас не
боюсь, делайте со мной, что хотите, но колесо истории вспять не повернете --
победа рыночной демократии над химерами красного тоталитаризма  окончательна
и  бесповоротна, и  все  такое. Тут  Антонина  Степановна  противненько  так
захихикала и  сказала: "Нет уж, Наденька,  не  для  того мы тратили  деньги,
убеждая  вашего  редактора отправить вас  в Кислоярск, чтобы выслушивать тут
всякие  лекции. И  если  вы  не хотите, чтобы с  вашим младшим братом Егором
случилось в Москве что-нибудь нехорошее,  то будете  как миленькая выполнять
все наши указания". Ну, я спросила, чего им, негодяям, надо.
     -- A они ответили -- пойти в тюрьму и взять интервью у Разбойникова, --
подхватил Дубов. -- A заодно кое-что от него передать.
     -- Ну, вижу, вы все знаете лучше меня, -- вздохнула Чаликова.
     -- Кое-что  лучше, а кое-что хуже, --  многозначительно сказал Василий.
-- Продолжайте, пожалуйста, Наденька... То есть, простите, Надежда...
     --  Чего уж  там,  Васенька,  зовите меня  Наденькой, -- махнула  рукой
Чаликова.  --  В общем, сегодня  я  побывала в тюрьме у Александра Петровича
Разбойникова,  взяла  у него  для  газеты  -- интервью, а  для  полковника с
прокурором -- записку, и вернулась  в гостиницу. Здесь сия "сладкая парочка"
тут же ввалилась ко мне в номер. Впрочем, они сопровождали меня уже почти от
кладбища.  -- Надя чуть улыбнулась,  отчего ее  симпатичное  лицо озарилось,
будто солнышко. -- Это  не  считая вас на синем "Москвиче" и того субъекта в
плаще и темных очках, похожего на вражеского шпиона из советских фильмов.
     -- Это был агент от милиции, -- дал справку Дубов.
     -- Ну вот, я им отдала то, что получила от Разбойникова, они пообещали,
что  заплатят через  месяц, когда разживутся деньжатами, и тут же съехали из
отеля. Вот, собственно, и все. A тут ворвались вы...
     -- Да, история темная, --  покачал головой Василий. --  Между прочим, у
меня имеются не совсем безосновательные подозрения,  что Разбойников передал
своим сообщникам план свержения  государственной  власти  и даже физического
устранения Президента. Жаль, что мы не  знаем содержания этого  "послания из
мертвого дома".
     --  Ну почему же?  -- грациозно  подернула плечиком  Надя.  -- Они сами
рассказали о содержании записки.
     --  Вот  как!  --  изумленно  вскинул брови Дубов. --  И что же они вам
наплели?
     --  Антонина, значит, Степановна повторила, что они заплатят  мне через
месяц, когда у них появятся денежки. Я как бы чисто из  вежливости спросила,
откуда  они  собираются  взять  деньги  --  грабануть  банк,  что ли?  Тогда
профессор, то  есть полковник  Берзиньш, с солдатской прямотой ответил: "Вы,
товарищ Чаликова, доставили  нам номера  сейфов и шифры одного из  Цюрихских
банков,  где  хранится  пресловутое  "золото  партии". Теперь-то  мы с Антон
Cтепанычем купим белый "Мерседес"  и отъедем на  курорты  Швейцарии издавать
"Искру",  из  которой  вновь разгорится пожар  мировой революции!". "Но это,
естественно, строго между нами, -- добавила прокурорша, -- если вы, конечно,
хотите прожить долгую жизнь и скончаться в своей постели". И с этими словами
они удалились... Да что с вами, Вася, вы прямо побледнели, как полотно!
     --  Наденька,   вы  и  не   представляете,  с  какой  страшной   тайной
соприкоснулись! -- в ужасе воскликнул Дубов.
     -- Ну уж и страшная! -- усмехнулась московская гостья.  -- Об  этом так
называемом "золоте партии" пишут все, кому не лень.
     --  Одно  дело   --  писать  в  газетах  всякие  небылицы  на   потребу
невзыскательному  читателю,  а  совсем  другое -- столкнуться с этой  тайной
по-настоящему, лицом к лицу. Очень возможно, что признание об истинных целях
совершенно случайно сорвалось у них с губ, но этим они  вынесли вам смертный
приговор. Слишком велик куш, чтобы оставлять живых свидетелей!
     -- Так вы полагаете...
     --  Да-да,  я на  все сто процентов уверен,  что  до отъезда на курорты
Швейцарии они постараются вас убрать.
     -- Что же делать? -- побледнела и Надя. Василий на минуту задумался:
     --  В  гостинице  вам  оставаться  никак  нельзя.  Лучше  всего было бы
поселить вас в морге у Cерапионыча... -- Надя попятилась от Василия задом по
дивану. -- Ну  что вы, конечно, не в качестве пациентки. Но зато там вы были
бы в полной безопасности!
     --  Нет-нет,  такой  вариант  меня  никак не устраивает,  --  поежилась
Чаликова. -- Видите ли, Вася, мой знакомый социолог такого понарассказал про
этого Cерапионыча  -- будто бы он и горький пьяница, и ни одной покойницы не
пропускает, чтобы с ней не...
     --  A,  пустые  слухи,  --  беззаботно  рассмеялся  Дубов. --  То,  что
Cерапионыч горький пьяница -- это отчасти верно, хотя и сильно преувеличено,
зато остальное -- полная чепуха.  A если даже и есть в этих россказнях малая
толика  правды, так к вам это  никак не может относиться -- вы же, Наденька,
пока еще не покойница! Хотя, конечно, кое-кто очень хотел бы отправить вас к
Cерапионычу,  так  сказать,  по-настоящему...  Ну  ладно  --  не   хотите  к
Cерапионычу, тогда предлагаю вам остановиться у меня.
     -- A удобно ли? -- засомневалась Чаликова.
     --  Удобно,  удобно, --  заверил  ее  детектив. --  Я  снимаю  обширные
апартаменты  в особняке  Софьи Ивановны Лавантус,  очень милой  и  почтенной
вдовы.  Уж  ко мне-то  никто  не сунется,  будьте  покойны! То есть я  хотел
сказать -- спокойны.
     -- Я  согласна,  -- немного подумав, ответила Надя. -- Лучше уж  у вас,
чем в морге -- неважно в каком качестве.
     -- Ну вот и прекрасно! -- обрадовался Василий.  --  Тогда давайте сразу
же собираться.

        "x x x"

     Вечером Василий,  Надя и  Софья Ивановна пили чай в уютной  гостиной на
втором этаже,  который  детектив  арендовал  у вдовы банкира. Сам же особняк
утопал  в  густой  зелени  обширного сада  на Барбосовской  улице,  и  ветки
деревьев при дуновении ветра стучали прямо в окна гостиной.
     Софья Ивановна, немолодая  дама  со  следами  былой красоты,  потчевала
дорогую  гостью чаем  и своими  фирменными  бутербродами,  которые  когда-то
готовила для шведских столов на светские приемы, каковые любил устраивать ее
покойный  супруг. Когда  же безутешная  вдова, прихватив у Василия увесистый
томик своей любимой  книги  "Былое  и  думы",  удалилась  на покой, детектив
задумчиво произнес:
     --  Да, Наденька, это  расследование  я,  конечно,  провалил,  но  один
положительный результат все-таки из него вынес.
     -- Какой же? -- заинтересовалась журналистка.
     -- То, что познакомился с вами.
     -- O, это уже немало.  Между прочим, я могу сказать то же самое о своей
командировке.
     Взгляды Василия  и Надежды встретились  --  и  тут же разошлись, как бы
убоявшись  зарождающегося чувства.  Чтобы как-то прервать неловкое молчание,
Василий нарочито громко заговорил:
     -- Да, так вот, Наденька... Это все, конечно, прекрасно, однако же наша
"сладкая парочка" вот-вот  завладеет кучей денег, и представьте, на  что они
могут ее употребить!..
     --  Думаю,  что   не  завладеет,  --  уверенно   ответила   Чаликова  и
конспиративно  понизила  голос: --  Знаете,  Васенька,  любопытство  --  это
человеческое  качество,  присущее  женщинам,  так  сказать,  по  природе,  а
журналистам -- по должности. И вот на обратной  дороге из тюрьмы я заглянула
в туалет...
     --  И  этот факт не ускользнул  от нашего  агента, -- заметил Дубов. --
Помнится,  он  отразил ваш визит  в  это заведение таким афоризмом: "Степень
величины нужды определить не представляется возможным".
     -- Эту величину мы узнаем, когда откроем  швейцарский сейф,  -- скромно
ответила Чаликова.
     -- То есть? -- поперхнулся чаем Василий.
     -- Я извлекла записку Разбойникова, она была завернута в полиэтиленовый
мешочек, быстро написала другую и положила на ее место.
     -- И что же там было?
     --  Столбцы цифр.  Сначала  я  подумала,  что это  зашифрованный  текст
какого-то  послания,  и  решила,  что  попытаюсь  на досуге расшифровать, но
полковник Берзиньш сам все мне объяснил. A чтобы  надолго не задерживаться в
туалете,  я вместо цифр, которые были в  записке, написала рабочие  телефоны
своего неподкупного  редактора и  коллег  по газете.  Так  что  нам остается
только поехать в Цюрих и забрать то, что там лежит.
     -- Рад  бы, --  вздохнул Василий. --  C  вами, Наденька, хоть  на  край
света, да только на кого же я дела-то оставлю?

        "x x x"

     Прошла неделя. Возвратившись после  очередного трудового  дня в особняк
на Барбосовской,  Василий  Николаевич  заметил,  что  хозяйка не по-обычному
радостно возбуждена.
     --  Ну, Софья  Ивановна, выкладывайте, что  случилось, -- проницательно
оглядев ее, сказал детектив.
     -- A у меня для вас сюрприз, -- хитро прищурившись, ответила вдова.
     -- Вы достали "Былое и думы" с автографом автора? -- с ходу предположил
Дубов.
     -- Нет-нет,  -- засмеялась  Софья Ивановна. --  Сюрприз  расположился в
вашей гостиной.
     Заинтригованный Василий  поднялся на второй этаж -- и увидел в гостиной
Надежду Чаликову. Журналистка в скромном зеленом платьице, очень  ей шедшем,
сидела на диванчике и просматривала журналы.
     --  Ах,  кого мы видим,  кого мы лицезреем!  --  обрадованно воскликнул
Василий. Галантно целуя ручку  нежданной гостье, детектив заметил  у нее  на
пальце огромный изумрудный перстень.
     -- Вот опять заехала в ваши края, -- сказала Надя, когда первая радость
от встречи улеглась. --  Официально --  в  командировку,  освещать  открытие
очередного филиала банка "Грымзекс".
     -- A неофициально?
     --  A  вы не догадываетесь,  Василий Николаевич? -- В прекрасных глазах
Нади загорелись  нежные огоньки.  -- Да, кстати,  -- по-деловому  заговорила
гостья. -- за эту неделю я успела-таки смотаться в Цюрих.
     -- Тоже на открытие банка? -- многозначительно промолвил Василий.
     -- Точнее, банковского сейфа,  -- еще многозначительнее  понизила голос
Надя. -- Там  действительно оказалась  куча золота  и  драгоценностей. Я все
оставила как есть,  только  на всякий случай  перекодировала  замки. Еще вот
взяла на память этот милый перстенек. А для вас -- небольшой сувенирчик.
     Надя пошарила в сумочке и  протянула Василию подарок -- золотые запонки
с выгравированными инициалами "Н.К.", которые сразу же принялись отбрасывать
на стены и потолок солнечные зайчики. Детектив извлек из внутреннего кармана
лупу и стал внимательно разглядывать запонки.
     -- Ну и что же  по их поводу говорит ваш знаменитый дедуктивный  метод?
-- шутливо поинтересовалась Чаликова.
     -- Извините, Надя,  но боюсь, что  не  смогу  носить  ваш  подарок,  --
совершенно серьезно ответил Дубов.
     -- Почему? Они вам не нравятся?
     -- Очень возможно, что они пахнут кровью.
     -- Но вы их даже не нюхали!
     -- Я имею в виду происхождение. Разумеется, не только запонки, но и ваш
перстень, и  все, что лежит в  этих швейцарских сейфах...  -- Василий  вновь
углубился  в  дедуктивное  изучение  запонок.  И  тут  зазвонил телефон.  --
Наденька, возьмите трубку, -- попросил Дубов.
     -- Можно господина Дубова? -- раздался в трубке грубый мужской голос.
     -- Он сейчас занят, -- начала было Надя, но голос  в трубке обрадованно
перебил:
     -- A, это вы, мадам Чаликова! Прекрасно...
     -- Во-первых,  не мадам, а  мадемуазель,  -- резко перебила Надя. --  A
во-вторых, с кем имею честь?
     -- Не узнаете? -- с угрозой вопросил голос в трубке.
     -- Ну почему же, узнаю, -- спокойно ответила Чаликова. -- Здравствуйте,
профессор. Как успехи на насекомом фронте?
     -- Что вы мне подсунули?! -- зарычал телефонный собеседник.
     -- Как что? -- неподдельно удивилась Надя. -- Только то, что мне всунул
ваш Петрович. A что, что-то не так?
     -- Шифры оказались недействительны. Неужели Петрович нас так наколол?
     -- Очень вам сочувствую, -- искренне откликнулась Надя.
     -- Дирсу я подтирал  вашим сочувствием! --  взбеленился "профессор". --
Учтите, мы церемониться  не будем. Всех замочим -- и вас, и Петровича, а  за
компанию и Дубова со Cтолбовым! -- В трубке раздались короткие гудки.
     -- Кто звонил? -- оторвался Дубов от золотых запонок.
     --  Наш старый друг, профессор Oльховский,  то есть "черный  полковник"
Берзиньш.  Они  с  Антониной Степановной тоже побывали  в Цюрихе  и остались
очень  недовольны.  Да,  так что же запонки?  Если не считать того, что  они
пахнут кровью.
     Василий сложил лупу и засунул ее во внутренний карман:
     --  Трудно  что-то  сказать. Ими  пользовались  совсем  недолго -- даже
мелких царапин я не обнаружил. Известно только, что имя и фамилия их хозяина
начинались с букв "Н.К."
     -- Ну, это я и сама заметила, -- усмехнулась Надя.
     -- Ну, бог с  ними,  --  махнул рукой Дубов.  --  Главное, что "сладкая
парочка" вновь в Кислоярске.
     --  И  мы  будем ее ловить? -- В голосе  Нади заслышались романтические
нотки.
     -- Будем! -- решительно заявил Василий.

        "x x x"


        "ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЧУЖИЕ ПИСЬМА"

     Визжа  покрышками, к кафе "Кислоярочка" лихо подкатил роскошный  черный
"Мерседес" со слегка затемненными стеклами.
     --  Вот  он,  --  шепнул  невзрачного вида господин  своей  соседке  по
столику, даме  из  числа тех, кого  называют  "роскошная  женщина  --  мечта
поэта".  Дама  кивнула,  нервно  отпила  глоток кофе  и  не  глядя  закусила
булочкой.
     Через минуту в кафе  вошел хозяин "Мерседеса".  Гляделся  он совершенно
подстать  своему  автомобилю: мешковатый  малиновый пиджак  с  несимметрично
торчащими из карманов "мобильником"  и  пейджером, тяжелая  цепь  из  дутого
золота  прямо поверх  костюма,  а  на пальцах  --  не  менее дюжины огромных
перстней с бриллиантами, рубинами и изумрудами.
     Невзрачный  господин подобострастно  помахал рукой, и  перстненосец  не
спеша, вразвалочку  двинулся  к  их  столику,  небрежно  поигрывая  огромным
золотым  брелоком в виде черепа и костей, вдетых в "мерседесовскую" эмблему.
В другой руке он нес вместительный черный "дипломат".
     -- Ну, блин, здравствуйте, -- пробурчал он, приземлившись за столик. --
Значит, продавец -- вы?
     -- Я, я, -- закивала дама.
     --  Ну  вот,  я  вас  свел,  а дальше договаривайтесь  сами,  --  вдруг
засобирался  невзрачный господин.  И,  понизив голос,  напомнил  даме: -- Не
забудьте, десять процентов.
     -- Товар при себе? -- отрывисто спросил  человек из  "Мерседеса", когда
они остались вдвоем.
     Вместо ответа дама извлекла из сумочки невзрачный сверток:
     -- Тут все десять. Будете проверять?
     --  Да зачем? -- махнул перстнями покупатель. -- У  нас, у бизнесменов,
все, в натуре, на доверии. --  Пакет исчез под малиновым пиджаком.  -- А это
вам. -- Бизнесмен сдвинул недопитые чашки и положил на стол свой "кейс".
     -- Сто тысяч? -- с замиранием сердца спросила дама.
     -- Как одна копеечка, --  ухмыльнулся покупатель. Приоткрыв "дипломат",
он продемонстрировал  даме содержимое -- десять пачек стодолларовых банкнот.
-- Будете пересчитывать?
     --  Да  нет, я вижу,  что  все  на  месте, --  быстро проговорила дама,
заметив краем глаза, что публика из-за  соседних столов проявляет повышенный
интерес  к  "кейсу".  Да  и  за окном  совсем  некстати  прогуливались  двое
милиционеров...
     --  Ну  как,  по  рукам?  --  оторвал  бизнесмен   даму  от  созерцания
вожделенных пачек.
     --  Ах,  да-да, --  поспешно проговорила дама. -- Только  я  совсем  не
подумала, как все это унесу...
     -- Да  берите вместе с чемоданчиком, --  захлопнул "кейс" бизнесмен. --
Дарю на память. К тому же я на  вашем товаре такую "капусту" наварю, что вам
и не снилось...  --  Заметив, как передернулось лицо у дамы, он  великодушно
добавил: -- Ну, если что, так я в натуре к вашим услугам.
     -- Буду  иметь в виду, -- буркнула  дама, бережно, будто дитя, принимая
"дипломат".
     -- Вас подвезти? -- галантно предложил бизнесмен.
     -- Нет, благодарю вас. Я живу рядом, за углом.
     С этими словами они вышли  из кафе, покупатель укатил на своем шикарном
"Мерседесе", а дама, стараясь не выдавать волнения ни походкой, ни взглядом,
свернула за угол -- она действительно жила на соседней улице.
     Едва  счастливая  обладательница  чемоданчика переступила  порог  своей
квартиры, как ее  облик изменился до неузнаваемости:  даже не закрыв входной
двери, она дернула крышку "дипломата", и зеленые пачки разлетелись по полу.
     -- Вот они вы, вот вы, мои милые,  мои  родные, --  радостно  проурчала
хозяйка. Подняв с пола одну из пачек, она нетерпеливо сдернула ленту...

        "x x x"

     В  дверь постучали. Василий  Дубов привычно смахнул со стола в шуфлятку
какие-то бумаги и, приняв позу роденовского Мыслителя, крикнул:
     -- Входите!
     Дверь  раскрылась, и в  кабинете частного  детектива появились  Владлен
Серапионыч и незнакомая Василию дама, которую доктор бережно вел под руку.
     Дубов с привычной галантностью выскочил из-за стола и пододвинул гостье
стул.
     --   Благодарю  вас,   --  чуть  слышно  проговорила  дама  и  поспешно
опустилась, будто упала. На соседний стул присел Серапионыч.
     --  Вот, Василий Николаевич, это и есть моя пациентка, о которой я  вам
давиче говорил, -- сообщил доктор. -- Поэтесса Софья Кассирова. -- Дама чуть
кивнула. -- Просит вас отыскать сбежавшую рифму. Шучу.
     Дубову стоило  немалых  усилий  отразить на  лице любезную  улыбку.  Не
будучи знаком с Софьей Кассировой лично, он немало слышал о ней как об одной
из гениальных поэтесс Кислоярского  масштаба,  занимавшей  свое скромное, но
достойное место среди прочих светил  местного литературного небосклона. Нет,
Василий  Николаевич  отнюдь  не  гнушался  изящных искусств и при случае мог
поддержать беседу и о  литературе, и о музыке, и о  живописи, но  творчество
именно  кислоярских  гениальных  поэтов  (а   вкупе   с  ними  художников  и
композиторов) почему-то вызывало у него аллергию. И тем  большую,  чем более
гениальным почитался в творческих кругах тот или иной автор.
     -- Ну  что же, госпожа Кассирова, сделайте милость, изложите суть вашей
проблемы,  --  как  ни  в  чем  не  бывало предложил  Дубов.  Однако  вместо
Кассировой заговорил Серапионыч:
     --  Видите ли,  Василий Николаевич, неделю  тому  назад  моя  пациентка
перенесла  тяжелое нервное потрясение.  Соседи  услышал