и в Москве, и в Петербурге, -
сказала Надя. - Ну, в Москве-то я постоянно живу, у меня там родители и
брат, хотя в последнее время больше бываю в Кислоярске. А вот Петербург...
   Знали бы вы, какая это красота, какое величие - одетая в гранит Нева,
Зимний дворец, Мойка, Адмиралтейство, белые ночи, когда одна заря сменить
другую спешит, дав ночи пол часа...

   В глазах Рыжего промелькнула какая-то неясная тень, однако он выдавил
из себя улыбку:

   - Да, должно быть, это весьма красивый город.

   - И вы знаете, там живут очень интересные люди. Я вот познакомилась с
одной семьей. - И, не глядя на собеседника, Чаликова добавила: - Некие
Веревкины. - Рыжий непроницаемо молчал, наблюдая за искорками костра, и
Надя продолжила: - Очень милая и интеллигентная семья, Марья Петровна уже
на пенсии, а Семен Васильевич еще работает, преподает в школе математику.
   Знаете, жизнь сейчас трудная, на одну пенсию прожить сложно, а они все
никак не могут отказаться от дурных советских привычек - ну там читать
"Новый Мир", ходить в музеи, на выставки, в театр...

   - И где они живут? - разомкнул уста Рыжий.

   - Да там же, где и раньше, на Литейном, - ответила Надя. - Впрочем, вам
это название, должно быть, ни о чем не говорит. Сын у них пропал без вести
лет двадцать назад или чуть больше, а дочка замужем, у нее двое детей, и
живут они, если не ошибаюсь, в Тихвине, это под Санкт-Петербургом.

   - Весьма любопытно, - заметил Рыжий. - Непонятно только, для чего вы
все это мне рассказываете?

   - Да, действительно, - согласилась Чаликова. - Совершенно не для чего.

   Неожиданно Рыжий вскочил:

   - Давайте, Надя, подойдем поближе к терему. Кажется, наш Государь
занялся раздачей слонов, надо проследить, чтобы он не очень увлекался. -
Рыжий подал Наде руку, и они направились к терему.

   А на веранде царь Дормидонт, собрав вокруг себя всех, кто находился в
тереме, толкал речь:

   - Ну что, мы тут, понимаешь ли, собрались все те, кто ковал нашу победу
над лютым ворогом. И я решил всех вас наградить по-царски!

   - Но в пределах реальных возможностей, - добавил Рыжий, вступая вместе
с Чаликовой на веранду.

   - Ну, тебя, Танюшка, я уж наградил, - продолжал царь, - дал добро на
замужество.

   - Благодарю тебя, батюшка! - низко поклонилась Танюшка.

   - А ты чего, понимаешь, желаешь? - оборотился царь к боярину Андрею.

   Тот поднялся:

   - Государь, если я и принес какую-то пользу тебе и Отечеству, то не
ради наград!

   Царь нахмурился:

   - Ты что, невежа, отказываешься от царской милости? Так я тебя накажу!

   Боярин Андрей поклонился:

   - На все твоя воля, царь-батюшка. Готов принять любое наказание.

   - А наказание будет такое, - продолжал Дормидонт. - Назначаю тебя
царь-городским головой, заместо пройдохи Длиннорукого.

   У боярина от такого наказания чуть не отвисла челюсть, а Рыжий
обрадовался:

   - Прекрасная идея! Да мы теперь такое провернем - не только
канализацию, но и водопровод построим. А там, глядишь, и на электрификацию
замахнемся...

   - Ну, заладила сорока, - вздохнул царь. - А ты помолчи, зятек любезный.
   - И обернулся к Дубову: - Ну а ты чего желаешь, Василий Николаич?

   Детектив несколько смутился:

   - Ваше Величество, в раскрытии мангазейского заговора мне очень помогли
два скомороха, Антип и Мисаил...

   - А, помню, - подхватил Дормидонт, - когда-то они состояли у меня на
службе. Князь Святославский уже мне замолвил за них словечко, и я отдал
распоряжение возвернуть их обоих взад на службу в Потешный приказ. А ты
скажи, чего сам желаешь.

   - Ну ладно, - решился Василий. - Государь, не могли бы вы написать для
меня рекомендательное письмо к вашему коллеге, королю Новой Ютландии
Александру?

   - Чего-чего? - удивился царь. - Хочешь, я тебе пожалую шубу со своего
плеча?

   - Да нет, мне бы письмецо...

   - А может, терем в Царь-Городе? Это я могу.

   - Да нет, Государь, на что мне терем? Письмо бы...

   - Ну ладно, будь по-твоему, - вздохнул царь. - Чую, тут какой-то
подвох, да что с тобой поделаешь... Чего писать-то?

   - Так уже все готово, - подскочил к нему Рыжий, на ходу вытаскивая
из-под кафтана мелко исписанную грамоту.

   - О, так вы уже все сговорились, - хмыкнул Дормидонт, - принимая бумагу.
   - Что ж тут написано? "Прошу принять подателей сего и оказать всяческое
содействие..." А, ну это другое дело! - Царь, с подозрением осмотрев
шариковую ручку, поспешно поданную ему Чаликовой, все-таки украсил письмо
своим автографом. - А вам, сударыня, чего хотелось бы? - повернулся царь к
Наде. - Хотите я вас назначу, понимаешь, боярыней?

   - Да нет, с меня довольно и того, что побыла Бабой Ягой, - уклонилась
от столь заманчивого предложения Чаликова. - И потом, без Чумички я бы
ничего не добилась. А без Змея Горыныча не смогла бы выбраться из замка
князя Григория.

   - Да не нужно мне ничего, - буркнул Чумичка. - А если чего и
понадобится, так я колдовством добуду.

   - Постойте! - вскочил со стула Рыжий. Все с удивлением уставились на
него.
   - Кажется, я знаю, что делать с Горынычем!

   - И что же? - благожелательно спросил Дормидонт.

   - В народе бытуют суеверия, будто в районе Холма Демонов, или
Горохового городища, находится край земли, где обитает страшный Змей
Горыныч. Так почему бы нам, пока Чумичка не найдет способа расколдования,
не принять его на государеву службу и не поселить возле городища, дабы там
не ходили все кому не положено?

   - Неплохая мысль, - согласился Дормидонт. A Василий воскликнул:

   - Гениальная!

   - Ну так я пойду, поговорю с ним, - заявил Рыжий. - Вернее, с ними. - И
он скрылся во тьме в направлении березок.

   - Ну а тебе чего желается, эскулап? - обратился Дормидонт к Серапионычу.
   Тот как раз в это время доставал скляночку, чтобы подлить себе в чай.

   - Мне желалось бы, - заговорил доктор, с сожалением пряча скляночку во
внутренний карман сюртука, - чтобы вы, Государь, гм, не подвергали князя
Длиннорукого ампутации головы, а ограничились более гуманными методами
наказания.

   - Что-то ты больно мудрено изъясняешься, боярин Владлен, - покачал
головой царь.

   - Доктор хочет сказать, чтобы вы не рубили Длиннорукому голову, -
пояснила Чаликова.

   - Ну ладно, голову рубить не буду, - нехотя согласился Дормидонт. -
Хотя надо бы, ох как надо бы...

   Но тут воротился Рыжий:

   - Горыныч согласен. Мы сошлись на ведре самой чистой водки и некотором
весьма скромном количестве еды в день. Ну, еще надо будет еще построить в
районе городища сарай с крытым навесом - все это вполне в разумных
пределах.

   - Ну вот и прекрасно, - подытожил Дормидонт.

   - Но все-таки я его расколдую, - заявил Чумичка, - дайте только срок.

   А Рыжий отвел в сторонку Чаликову:

   - Надя, вы тут рассказывали об одной семье из Санкт-Петербурга, как их,
забыл...

   - О Веревкиных, - напомнила Надя.

   - Да-да. Надо бы помочь хорошим людям. - Рыжий пошарил в кармане своего
кафтана и извлек несколько золотых монет. - Если снова попадете в Питер,
то передайте им. Эти деньги, конечно, в вашем мире недействительны в
качестве дензнаков, но там все же чистое золото...

   - Хорошо, обязательно передам, - ответила Чаликова, бережно пряча
монеты в сумочку.


   ***


   Таким князя Григория господин Каширский не видал никогда, а начальник
его Тайного приказа - очень давно. Оставшись с ними в своем кабинете, или
в рабочей горнице, князь уже не считал нужным сдерживаться, а напротив -
дал полную волю чувствам.

   - Вы что, сговорились выставить меня перед усем белым светом на
позоришче?!
   - кричал князь Григорий, топая ногами и стуча кулаком по огромному
столу.
   - Я на тебя положился, как на себя, а ты мне уместо воинов подсунул
каких-то полудурков! - Последние слова относились к Каширскому, который
стоял перед князем смиренно потупя голову и мысленно посылая ему установки
к спокойствию и сбалансированности. Но, видимо, не слишком удачные. - Ну
чего ты молчишь? - продолжал разоряться князь Григорий. - Или тебе сказать
нечего?!

   - Ваша Светлость, я предпринял все, что мог, - разомкнул уста
Каширский, - но объективные обстоятельства...

   - Вечно у вас какие-то обстоятельства! - выкрикнул князь. - Ладно, с
тобой позже разберемся. И с твоими обстоятельствами тоже.

   - Я вам все объясню, - начал было Каширский, но князь Григорий уже
переключился на главу Тайного приказа:

   - А ты, бездарь, куда смотрел? Мало того что ко мне в дом лезут усе
кому не лень, так еще и с Новой Мангазеей полный провал! Я ж тебе тышчу
раз говорил - особое внимание и особое тщание приложь, но чтобы мангазейцы
ждали меня как дорогого гостя и освободителя! Да если бы я захватил
Мангазею, то они бы все вот где у меня сидели! - Князь продемонстрировал
сжатый кулак.

   - Ваша Светлость, мы делали все строго по вашим указаниям, и я даже не
понимаю, что случилось с нашим тамошним человеком, - печально проговорил
глава приказа. Это был тот самый барон Альберт, который несколько лет
назад вел переговоры о выкупе царь-городских скоморохов. Разумеется, тогда
он и представить не мог, что именно эти скоморохи и помогут вывести на
чистую воду "нашего тамошнего человека".

   - Я вижу одно, - князь Григорий зло пробуравил барона холодным
взглядом, - что с такими работничками, как вы, я никакого толку не добьюсь.

   Князь уселся за стол и несколько минут сидел молча, будто изваяние.

   "Мои установки подействовали", радостно подумал Каширский. Барон же
Альберт, давно знавший князя, понял, что Григорий уже почти успокоился и
готов к новым славным делам.

   - Ну что же, - прервал князь долгое молчание, - пролитую воду не
соберешь. Теперь мы должны загладить у глазах народа горечь поражения
после неудачного похода. Надеюсь, с этим вы согласны? - Каширский и
Альберт молча закивали. - Какие будут предложения?

   Так как предложений не последовало, то князь Григорий, еще немного
помолчав, продолжал сам:

   - Есть тут поблизости от нас одно королевство - зовется Новая Ютландия.
   Все у меня до него руки не доходили, но теперь, пожалуй, случай самый
подходяшчий.

   - Сказать воеводе, чтобы дружину собирал? - спросил повеселевший
Альберт.

   - Да погоди ты, - устало махнул рукой князь Григорий. - Не будем
разменивать нашу славную дружину на такие пустяки. - Князь понизил голос.
   - Имеется тут у меня одна задумка...

   Однако речь князя прервал какой-то шум за неплотно закрытым окном.

   - Ну что там такое? - недовольно поморщился князь. - Даже ночью покоя
нет.

   Барон Альберт выглянул в окно и увидал два удаляющихся и при этом
выразительно жестикулирующих силуэта.

   - А, да это ж наша дорогая гостья Анна Сергеевна вместе с господином
Херклаффом. Видать, чего-то не поделили.

   (Барон оказался бы немало изумлен, если бы узнал, что именно не
поделили госпожа Глухарева и господин Херклафф).

   - Нечего им тут бездельничать, - заметил по этому поводу князь Григорий.
   - Что ж, и для них в Новой Ютландии дельце найдется.

   - Не будет ли Вашей Светлости угодно ввести нас в курс ваших намерений?
- напомнил Каширский.

   - Придет пора - введу, - хмуро отрезал князь. - Спешки покудова нету. И
вообще, ступайте-ка вы обое вон отсюда...

   Оставшись один, правитель Белой Пущи вновь впал в неподвижное молчание.
Но в это время его злой разум вырабатывал новые, куда более изощренные
замыслы.


   ***


   А через несколько дней весь Царь-Город гулял на свадьбе Рыжего и
Татьяны Дормидонтовны. Царевна была диво как хороша в расшитом золотом
сарафане. Да и жених гляделся хоть куда. И гости нестройно, но с задором,
кричали "горько!". И жених лобзал невесту в жаркие уста с превеликим
чувством. И были песни и пляски. А как свечерело - большой фейерверк,
организованный майором Селезнем. И столы ломились от яств, и гости пили
вина и бражку хмельную в количествах немереных. Один лишь Великий Сыщик
медов пенных не пил, все размышлял о предстоящем ему путешествии. А если
что по усам и текло, то, как известно, в рот не попало.


   ***


   Сказка ложь, да в ней намек - добрым молодцам урок.



    Елизавета Абаринова-Кожухова.
    Дверь преисподнюю


   andris_purvs@hotmail.com


   Данная   книга,   будучи   самостоятельным    произведением,   является
продолжением книги "Холм демонов", опубликованной в библиотеке lib.km.ru.

   Автор будет благодарен читателям за отклики, даже самые нелицеприятные,
и учтет их при работе над заключительной частью трилогии.




 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБОРОТЕНЬ *




x x x


ПРОЛОГ


   Зала  Поэтов была полна народу  -- ждали  короля Александра. Безмолвные
слуги в ливреях  с потускневшей позолотой вносили и расставляли на низеньких
столиках  кувшины с  вином  и  блюда  со  скромною закуской.  Поэты, барды и
менестрели -- обнищавшая публика, именующая  себя "служители муз"  -- числом
около  дюжины, располагались в  самых живописных позах  на невысоких  мягких
стульях вдоль стен,  которые  вместо доспехов и охотничьих  трофеев украшали
пожелтевшие пергаменты  со стихотворными  строчками, вставленные в узорчатые
рамки. Выше, почти  под  самым  потолком,  высоким и  закопченным,  тускнели
несколько узких окон, через которые с улицы проникал неверный вечерний свет,
так что Зала почти утопала в сумраке.
   Юный паж  в черном бархатном камзольчике,  черном  же трико  и  изящных
черных  сапожках, устроившись в самом темном  углу  Залы и время  от времени
встряхивая непокорными  кудрями, выбивающимися из-под  пурпурного  берета, с
нескрываемым любопытством разглядывал собравшихся -- дам в некогда роскошных
ярких  платьях  и господ,  чей наряд в  большинстве случаев больше напоминал
шутовские кафтаны. Лишь двое не вписывались в общую картину. Один из них был
господин неопределенного возраста в безукоризненном черном  фраке, а  другой
--  молодой  парень  в  мешковатых  штанах и  рубахе, подпоясанной пеньковою
веревкой. Он смущенно перебирал в руках какие-то  листки и  явно  чувствовал
себя не в своей тарелке.
   Вдруг загудели  невидимые рожки, и в Залу шаркающей походкой  вошел Его
Величество король  Александр  -- пожилой сутуловатый  человек с добродушным,
чуть полноватым лицом, в слегка потрепанной горностаевой мантии и  в короне,
сдвинутой  немного  набекрень.  В  руках  он  держал большого  белого кота с
кожаным  ошейничком.  Все,  кто был в  Зале, вскочили с  мест и  почтительно
склонились. Король милостиво кивнул и уселся на кресло резного дерева -- оно
стояло  на небольшом  возвышении  как раз возле той стены,  на верху которой
были окна.
   --  Садитесь,  господа,  --  печально махнул  рукой  Александр,  и  все
опустились на свои места. -- Что-то у нас темновато сегодня...
   Слуги тут  же зажгли свечи на нескольких медных канделябрах,  и в  Зале
стало как будто чуть светлее, но в то же время  и ее запущенность  стала еще
более явственной.
   Хотя паж  в своем уголке и старался ничем не выдать своего присутствия,
но король Александр, обозрев Залу, тут же выхватил его взором.
   --  Подойди ко мне,  юноша, -- поманил он  пажа еле заметным  движением
руки. Тот  приблизился к королю и почтительно опустился  на  одно колено. --
Твой хозяин, боярин Василий, столь скоро покинул замок, что я даже не  успел
оказать  ему  должных почестей, как  посланнику  брата Дормидонта. Как зовут
тебя, мой юный друг?
   -- П-перси, -- немного запнувшись, ответил паж.
   -- Красивое имя, --  кивнул король. -- Не откажись же,  Перси, от чести
пребывать подле меня, пока мы будем услаждать свой слух высокой поэзией.
   -- Ваше Величество очень добры ко мне, -- церемонно ответствовал Перси.
   Слуги  поднесли  к  королевскому креслу низенькую скамеечку, на краешек
которой паж и присел.
   --  К  тому  же,  -- добавил Александр  уже тише, -- господин посланник
назвал тебя ценителем  изящной  словесности. -- И, несколько возвысив голос,
король произнес:  -- Поэтический вечер объявляю открытым.  Сегодня у  нас  в
гостях... -- Однако его слова внезапно прервались сухим кашлем. -- Осень, --
покачал головой король, -- она  меня сведет в могилу.  -- Александр грустным
взором  обвел Залу. -- Вина,  -- негромко сказал он, слегка  приподымая свой
кубок.
   Юный  паж  поспешно наклонил  кувшин, и в этот  миг мощный раскат грома
потряс дворцовые своды. Красное, как кровь, вино плеснуло на  тонкие кружева
королевской  рубашки. Король столь же грустно глянул на побледневшего пажа и
с мрачным фатализмом заключил, обращаясь к своему коту:
   -- Дурной вечер -- не правда ли, Уильям?
   Взоры присутствующих обратились к королю. Они  заглядывали в рот своему
благодетелю,  хотя  за глаза  иногда  посмеивались над его  рассеянностью  и
чудаковатостью.
   -- Какие-то смутные недобрые предчувствия витают в этой зале, -- так же
негромко продолжал король Александр, и было непонятно, то ли он обращается к
присутствующим, то ли разговаривает с самим собой.  -- Гроза,  дождь,  ночь,
вино. Огонь, вода, мрак, кровь. Опять разольются реки и затопят дороги. Быть
беде. -- В зале повисла  томительная тишина, Александр поднял свои печальные
глаза, и невидящий взгляд его остановился  на парне в  холщовой рубахе. Залу
озарила новая вспышка молнии. Король вздрогнул и, будто пробудившись, громко
произнес:  --  Да,  так продолжим. -- C этими словами король  вытащил из-под
мантии изящную  серебряную  коробочку,  вынул  из нее  леденец  и  аккуратно
отправил его в рот.
   Придворные "служители муз" снова зашевелились, зашептались.  Новый удар
грома грянул,  как  колокола преисподней, и крупный дождь зло забарабанил по
стеклам. Александр опять вздрогнул и продолжал:
   -- Да, так вот, сегодня  нам почитает  свои  стихи один молодой поэт --
Касьян Беляника.  Он, конечно, не принадлежит  к высокому кругу, а  скорее к
моим подданным-простолюдинам,  но  ведь  не  происхождением  же  исчисляется
дарование,  не правда ли, друзья мои?  --  Тут  опять грянул  гром, и король
вновь непроизвольно вздрогнул. -- Ну что же, Касьян, мы тебя слушаем.
   Со  своего  стула  поднялся тот самый  парень в подпоясанной  рубахе и,
развернув свои бумажки, стал что-то читать. Однако Перси слушал его вполуха,
а  гораздо  больше  наблюдал  за королем  Александром  и  "служителями муз",
которые слушали выступление Касьяна довольно невнимательно, а на физиономиях
у  многих  из  них  была   заметна  презрительная  ухмылка.  Один  Александр
напряженно внимал стихам, поглаживая Уильяма,  лениво  развалившегося у него
на коленях. И лишь привычно вздрагивал при каждом раскате грозы.
   Прочтя  несколько стихотворений, поэт  замолк и растерянно оглянулся по
сторонам. Король первым захлопал в ладоши, и остальные нехотя подхватили.
   -- Спасибо,  Касьян,  -- совершенно  искренне сказал Александр. -- Твои
стихи очень созвучны тому чувству безысходности, которое на меня навевает  и
эта  осень,  и  гроза,  и  мрак  за  окном...  --  Король  тяжело  вздохнул,
обуреваемый своими,  одному ему ведомыми тяжелыми думами. -- Да, стихи очень
даже недурны, хотя и не лишены некоторых недостатков... И я попросил бы вас,
друзья мои, высказать  свое  мнение. Только, пожалуйста,  -- Александр опять
вздрогнул от  грома  и тут  же через  силу улыбнулся, -- не  очень-то уж его
ешьте.
   Со своего места поднялся долговязый господин с  лошадиным лицом, одетый
в залатанный синий кафтан и не менее живописного вида колпак.
   --  Ваше Величество, я постараюсь без поедания, но, боюсь, не получится
-- стишата больно уж слабые, -- угодливо поклонился он в сторону Александра.
И, повернувшись  к Касьяну, продолжал:  -- Видите  ли, любезнейший, в  ваших
стихах  не чувствуется, так сказать, движения  времени, движения мысли.  Вам
следовало  бы поучиться  у...  -- И  тут  странный господин принялся  сыпать
именами, совершенно незнакомыми Перси.
   --  Это  наш главный  мудрец, Диоге