, слава  богу,  на сей раз  все
сошло... Ольга Ильинична, надеюсь, вы никуда не торопитесь? Тогда подождите,
мы скоро будем. -- Детектив положил трубку.
     -- Что случилось? -- обеспокоенно спросил Серапионыч.
     --  К  счастью, ничего  страшного,  --  не  стал  Василий  вдаваться  в
технические подробности при клиентке. --  Ну  что же, госпожа  Кассирова, вы
убедились, что все на месте?
     -- Да, похоже,  что так, -- согласилась поэтесса. -- Жаль, конечно, что
не сто,  а девяносто, но уж что поделаешь... На  издание книги хватит,  но с
презентацией придется поужаться.
     -- Могу  подсказать вам неплохую идею, -- вдруг заявила  Чаликова, -- и
если  удастся "расколоть"  спонсоров,  то презентация  может  получиться  на
славу!
     --  Что  за  идея?  --  заинтересовалась  Кассирова,  продолжая бережно
укладывать в сумку зеленые брикеты.
     --  Очень   просто.  Арендуем  Красную  площадь   вместе  с  Мавзолеем,
символизирующим пирамиду  какого-нибудь Аменхотепа,  с  трибуны  которого вы
будете декламировать свои гениальные стихи. На время презентации перегородим
участок  Москва-реки  и  запустим  туда  священных крокодилов из Московского
зоопарка. Ну, одежду для жрецов Омона можно будет  заказать у Славы  Зайцева
или, на  худой  конец,  у  Вали  Юдашкина. И вообще,  можно было бы устроить
настоящую  театрализованную  мистерию  с  участием  Бори  Моисеева,  Людмилы
Зыкиной, Иосифа Кобзона...
     --  Вы шутите, --  пробурчала поэтесса, хотя по блеску, загоревшемуся в
ее бархатных глазах, Надя поняла, что идея Кассировой понравилась.
     --  Да,  кстати,  о  шутках,  --  вспомнил  Василий.   --  Кажется,  за
разговорами о крокодилах и Кобзоне мы  совсем позабыли о гонораре. Ваше дело
принадлежит к  разделу  средней сложности, а  по прейскуранту это составляет
пятьдесят долларов.  -- С  этими словами  детектив распаковал одну из пачек,
еще  не исчезнувших в  недрах хозяйственной сумки, и отсчитал оттуда  десять
бумажек.
     -- Василий  Николаич, по-моему, вы несколько обсчитались, -- произнесла
Кассирова, с кислым выражением следившая за движениями его пальцев.
     -- Разве? -- простодушно удивился  сыщик. -- Ах да,  я забыл сказать --
чтобы вернуть  вам  деньги,  мне  пришлось прибегнуть  к помощи  современных
электронных технологий.  А так как сам я в них ничего  не  смыслю, то вторые
пятьдесят долларов -- моему коллеге, специалисту по компьютерам.
     --  А,  ну  разве  что,  --  обреченно  вздохнула госпожа  Кассирова и,
подхватив сумку, поспешила к выходу.
     -- Может, вам помочь? -- предложил доктор.
     -- Спасибо, не надо. -- Дверь за Софьей закрылась.
     -- Ну что же, столь успешное дело неплохо бы и соответственно отметить,
--   с  энтузиазмом  заявил   Дубов,  небрежно  помахивая  десятью  зелеными
бумажками. -- Никто не против?
     -- Я за, -- тут же  подняла руку Надежда и как бы про себя добавила: --
А заодно и мое возвращение из Швейцарии...
     --  Ну,  а  обо  мне  уж  и  говорить  нечего,  --  радостно  подхватил
Серапионыч, не  расслышав или сделав вид, что не расслышал  последние Надины
слова.
     -- Тогда -- вперед! -- скомандовал Василий. -- Доктор, будьте так добры
сходите в редакцию "За вашего здоровья" и вытащите оттуда Женю --  его вклад
в дело был просто неоценим.
     -- А если он будет сопротивляться?
     -- Ведите  силой. И  все  вместе -- ко  мне  на  Барбосовскую.  Госпожа
Заплатина уже там, Софья Ивановна тоже. Так что погуляем  на славу. А завтра
-- снова в бой!
     -- Ну ладно, я пошел за Женей, -- сказал Серапионыч.
     -- Василий Николаич, говоря о том, что завтра снова  в бой, вы  имели в
виду  что-то  определенное, или вообще? --  спросила Чаликова,  когда они  с
Дубовым остались вдвоем.
     --  И вообще, и определенное,  -- ответил детектив. -- Такие люди,  как
наши друзья  полковник  Берзиньш и  Антонина  Степановна, угроз на  ветер не
бросают. И то, что уже несколько дней о них ни слуху, ни духу, означает одно
-- они готовят какую-то новую пакость. А я  не  хочу ждать, пока они  что-то
еще натворят -- нужно принять упреждающие меры.
     -- А вдруг их вовсе нет в Кислоярске, -- предположила Надя.
     -- По своим каналам я узнал,  что они в городе и где-то прячутся,  -- с
важностью ответил Дубов. -- Но  где находится их  "малина",  никто не знает.
Значит, я должен это  узнать.  -- Василий скинул шлепанцы, в которых  обычно
щеголял у себя в конторе, и выудил из-под стола туфли.
     -- Жаль, что я не  смогу составить вам  компанию, -- вздохнула Надя. --
Завтра мне нужно возвращаться в Москву. И  так уже в редакции ворчат,  что я
совсем от дел отбилась.
     Тут в конторе появился Серапионыч в сопровождении компьютерщика Жени.
     -- Клиент оказал сопротивление, но оно было  подавлено, -- отрапортовал
доктор. -- Куда конвоировать дальше?
     -- В  мой  "Москвич", --  распорядился детектив. --  А это тебе,  -- он
протянул Жене пять зеленых купюр.
     -- За что? -- совсем остолбенел тот.
     -- За  подделку пушкинского письма, --  сурово отчеканил Василий. -- Да
бери, не бойся, они-то как раз настоящие, не поддельные.
     --  Ну  ладно,  спасибо, --  пробурчал  Женя,  принимая  доллары, и вся
честная компания со смехом и шутками вывалила из конторы.

        "x x x"

     Вечерушка  удалась  на  славу,  даже  несмотря  на  более  чем скромное
угощение.  На столе красовались  несколько  бутылок сухого  вина и  одна  --
кока-колы,  столь  любимой  компьютерщиком Женей.  Сразу по  прибытии  Дубов
передал своей домохозяйке  Софье Ивановне все необходимое для  приготовления
ее фирменных бутербродов и то, что после покупок осталось от его гонорара --
это и была квартплата за текущий месяц.
     Пока Софья Ивановна хлопотала на кухне,  дабы не ударить в  грязь лицом
перед  дорогими  гостями,   за  столом  шел  обычный   сумбурный   разговор,
перескакивающий с одного на другое.
     Серапионыч, бывавший в особняке  на  Барбосовской в его лучшие времена,
предавался воспоминаниям:
     --  Да уж, я-то помню, какие приемы здесь задавал  совсем  еще  недавно
покойный Дмитрий Иваныч Лавантус -- и сандвичи наша милейшая  Софья Ивановна
готовила для весьма импортантных персон. Тут и  министры бывали, и депутаты,
и  всякие заезжие знаменитости...  -- Доктор рассеянно  отхлебнул  из чашки,
куда  наряду   с  заваркой  уже  успел  набулькать  малую  толику  из  своей
легендарной скляночки.
     --  А  теперь  Софье  Ивановне  приходится  сдавать  комнаты внаем,  --
вздохнула Заплатина. --  Удивительная женщина  --  перенесла такой удар, все
потеряла, и мужа, и богатство, и положение в обществе, а как держится!
     --  Там, говорят,  целая  история  приключилась, -- заметил Женя, -- но
очень уж темная.
     -- Что за история? -- тут же заинтересовалась Чаликова.
     Серапионыч отпил еще немного чая:
     -- Покойный Дмитрий  Иваныч Лавантус  был  главой весьма  процветающего
"Болт-банка".  Но  вот в  один не  слишком прекрасный  день он скоропостижно
скончался  с  явными  признаками  отравления,  а  еще через  несколько  дней
выяснилось, что его заведение --  полный банкрот. Многие так и потеряли свои
вклады... В общем, Женя прав -- темная история. И стоит ли ее ворошить?
     -- Но ведь по факту смерти было возбуждено уголовное дело, -- вспомнила
Заплатина. -- И вы, Василий  Николаич, кажется, каким-то образом участвовали
в расследовании?
     -- В частном порядке, --  нехотя ответил Дубов, подливая  себе  немного
"Сангрии".  --  Главными  подозреваемыми  в  смерти  Лавантуса проходили его
супруга  Софья  Ивановна  и  его главный конкурент,  глава банка  "Грымзекс"
господин Грымзин.
     -- Вот как? -- изумился Серапионыч. -- Впервые слышу!
     -- Естественно, достоянием широкой общественности эта история не стала,
--  кивнул  детектив, --  и почтеннейшей  публике  пришлось довольствоваться
таблоидными статьями репортера  Ибикусова, где он сладострастно  расписывает
труп Дмитрия  Иваныча со следами как пред-, так и  посмертных страданий. Что
же  касается  Грымзина,  то  его  банк  после  смерти  Лавантуса  и  падения
"Болт-банка"  резко взмыл  вверх  и  сейчас  практически  не имеет  в  нашей
республике ни одного достойного конкурента. Кроме того, дотошные следователи
установили,  что  незадолго  до  трагедии оба соперника-банкира неоднократно
тайно  встречались в загородной резиденции  Грымзина. В общем,  слухи ходили
самые темные, не буду их сейчас пересказывать. Но Грымзин сумел "отмазаться"
-- у него же  была возможность и нанять самых лучших адвокатов,  да и,  чего
греха таить,  просто  воздействовать  на следствие.  В общем, Софья Ивановна
имела  реальный  шанс пойти  под суд  за  убийство собственного супруга, тем
более что она была последней, кто  его видел  живым.  После гибели Лавантуса
Софья  Ивановна  действительно  потеряла  все, кроме  этого особняка,  и  ей
оставалось только одно -- обратиться за помощью ко мне...
     -- Но вы были уверены в ее невиновности? -- перебила Надя.
     -- Я  должен был установить истину, -- скромно ответил детектив, -- но,
едва прикоснувшись к  этой истории, явственно почувствовал, что тут замешаны
некие влиятельные  силы, заинтересованные не в том, чтобы установить истину,
а чтобы увести от нее как можно дальше.  И тогда я понял -- это дело как раз
по мне. В общем,  после  моего  расследования все подозрения  были сняты и с
Софьи Ивановны, и с Грымзина.
     -- И кто же?.. -- затаив дыхание, спросила госпожа Заплатина.
     -- Софья Ивановна очень просила меня об этом не распространяться, и я с
нею полностью согласен -- огласка совершенно ни к чему. Могу только сказать,
что  виновник получил по  заслугам, хотя и способом не  совсем корректным  с
точки  зрения юриспруденции. Ну  а ваш покорный слуга стал квартиросъемщиком
второго этажа в этом уютном особняке. --  Сыщик приложил  палец к  устам: --
Кажется, Софья Ивановна  уже  несет нам  сандвичи, так что давайте переменим
тему.
     И  действительно,  в  гостиную  вплыла  хозяйка с  огромным  блюдом, на
котором  возвышалась гора бутербродов. Гости могли отдать должное мастерству
Софьи  Ивановны -- каждый из сандвичей являл  собою своего рода произведение
кулинарного  и художественного  искусства и ни разу не  повторялся.  Василий
быстро сдвинул бутылки, освободив почетное место посреди стола, куда вдова и
водрузила блюдо.
     -- Угощайтесь, господа, -- произнесла Софья Ивановна и присела  за стол
между Женей и Ольгой  Ильиничной Заплатиной. -- Как я  поняла, сей пир горой
вы  устроили  по  случаю успешного  расследования? Ах,  расскажите, я  такая
любопытная.
     --  Да-да,  расскажите!  --  поддержали ее  Женя  и  Заплатина, еще  не
знакомые с делом во всех подробностях.
     -- С  удовольствием, но  только я неважный рассказчик, -- пожал плечами
Василий, -- да и дело-то, по правде  говоря, можно  было бы считать довольно
заурядным, если  бы  не некоторые не  совсем стандартные методы, которые мне
пришлось применить. Вот доктор, пожалуй, мог бы рассказать  лучше  моего. --
Дубов искоса глянул на Серапионыча.
     -- Что ж, с превеликим  удовольствием, -- тут же откликнулся Серапионыч
и, подлив в чай  еще немного жидкости из скляночки, взял с блюда бутерброд в
виде кораблика  с алым  парусом, искусно сделанным  из  кусочка помидора. --
Значится,  так. Жила-была  на  свете, а  точнее  --  в нашем  славном  граде
Кислоярске поэтесса, и звали ее Софья Кассирова...
     В  отличие  от  Дубова,  Серапионыч  и  в  самом  деле  был  прекрасным
рассказчиком. Софья  Ивановна,  Женя и  госпожа Заплатина,  затаив  дыхание,
внимали  каждому   слову  доктора.  Правда,  писательница  при  этом  еще  и
прикидывала,  каким  бы  способом использовать сию удивительную  историю для
сюжета будущего романа.
     --  И тут  я вижу --  на  полу лежит ее  распростертое  тело,  а кругом
валяются пачки с фальшивыми долларами, -- азартно вещал Серапионыч.  Василий
подумал,  что  здесь  доктор  допустил небольшую фактологическую  неточность
(бездыханную Кассирову обнаружил не он, а соседи), но не стал его поправлять
-- в конце концов, какая разница. Главное, что дело сделано и справедливость
восторжествовала.
     Надя перегнулась через стол и шепотом спросила:
     --  А  в том деле насчет  убийства  мужа Софьи Ивановны... Там  что,  и
вправду кроются какие-то темные тайны?
     --  Любое убийство само по себе дело темное и  отвратительное, -- столь
же  тихо ответил Дубов.  -- Но вам я могу  сказать, что  в  нем  был  крепко
замешан Железякин. Думаю, он до сих пор жалеет, что вляпался в эту историю.
     -- А что так?
     -- В  то время  он набрал  отряд подводных  спелеологов,  чтобы  искать
затонувшее  золото. Ну,  это отдельная история, после как-нибудь расскажу. А
Лавантус узнал и...
     --  Господа, вы  будете слушать, или как?  --  раздался прямо над  ухом
детектива голос Серапионыча.
     --  Ах, да-да, простите, -- спохватился Василий.  -- Мы вас внимательно
слушаем.
     -- На чем же я остановился? В общем, едва  госпожа Кассирова очнулась и
поведала   мне  сию   безрадостную  повесть,  то  я  понял:  Дубов  --   вот
единственный,  кто  сможет распутать  этот запутанный  узел! -- Доктор налил
себе еще чая и добавил содержимого скляночки. --  Ибо Василий Николаевич, --
доктор размешал  смесь чайной ложечкой, --  воистину Великий Сыщик,  равного
коему в мастерстве и бескорыстии не найдешь во всем белом свете!
     -- Владлен Серапионыч! -- взмолился Дубов.
     -- Ну, не буду, не  буду, -- доктор зачерпнул ложечку и отправил в рот.
--  Эх,  чудный чаек!.. Так  на чем же я  бишь остановился? Да-да, вспомнил.
Госпожа  Кассирова отправилась  на  встречу к  бизнесмену, который  оказался
самым банальным жуликом. Как, впрочем, и его посредник...
     Чаликова вновь наклонилась к Дубову:
     --  Я  только  не поняла,  почему  вы так  гуманно  поступили  с  этими
аферистами. Не только не проучили, но даже оставили им десять процентов.
     Дубов невесело улыбнулся:
     -- К сожалению, Наденька,  нам здесь приходится считаться с кислоярской
спецификой. Дело в том, что и "бизнесмен", и Петр Петрович "елки-моталки" --
ближайшие сотрудники могущественного Феликса Железякина, тягаться с  которым
мне пока что не по плечу. Так что  сдавать  их правоохранительным органам не
было  никакого смысла.  А  при  имеющемся  исходе они, скорее всего,  ничего
предпринимать  не  станут --  ведь  эту  аферу  с письмами  и  "куклой"  они
провернули,  как  я понимаю,  без  ведома Железякина,  который их  за  такую
топорную  самодеятельность по головке бы не погладил. Так что сами видите --
в  наших  условиях,  чтобы добиться справедливости,  иногда  приходится идти
обходными  маневрами, и  гуманизм тут не при  чем...  Погодите-погодите,  --
спохватился Василий Николаевич,  -- кажется, я подумал обо всех, кроме  того
истинного бизнесмена-мецената, которому наши прохиндеи сбывают чужие письма.
Вдруг он не разобравшись таки купит у них нашу милую фальшивку?
     -- Не купит, -- улыбнулась Надя. -- По  дороге я заглянула на почтамт и
протелеграфировала в Пушкинский дом. Там мецената знают и предупредят.
     --  Наденька, вы гений!  -- воскликнул  детектив.  --  Молчу, молчу! --
замахал  он  руками,  уловив  укоризненный  взгляд  Серапионыча.  --  Тысячу
извинений.
     -- На чем же я остановился? -- отпил еще пару глотков доктор. -- Ах да.
И тут  наша очаровательнейшая госпожа  Кассирова встала  посреди  комнаты и,
размахивая  пустым  чемоданом,  принялась  декламировать  поэму,  в  которой
нильский крокодил страстно целовал ее девическую грудь...
     Женя и Софья Ивановна  слушали рассказ Серапионыча, широко раскрыв рот.
Ольга Ильинична Заплатина украдкой что-то записывала на  салфетке -- похоже,
Василий  Николаевич  присутствовал  при  рождении  нового   мифа,  столь  же
неправдоподобного, сколь и правдивого, как  знаменитые исторические анекдоты
о коне Калигулы, ленинском бревне и дамском платье А.Ф. Керенского.

        "ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. МЕТОД БУРАТИНО"

     --  И все-таки, дорогие друзья,  что бы вы тут ни говорили, а  дедукция
имеет  место  быть,  -- с уверенностью сказал  частный сыщик Василий  Дубов,
размешивая ложкой кислые щи.
     --  Есть  ли  жизнь на Марсе?  --  голосом лектора  по  распространению
вопросил владелец  турагентства Георгий Ерофеев и отправил себе  в рот ложку
харчо по-Кислоярски  -- фирменного  блюда, приготовляемого в  небезызвестном
ресторане   "Три  яйца  всмятку".   И,   аккуратно  утеревшись  салфеточкой,
продолжил: --  Может,  есть.  А может, и нет. Науке  сие  пока,  натурально,
неизвестно.
     -- Да, Василий Николаевич, утверждать, что дедуктивный метод существует
--  это  одно,  а  вот доказать...  -- Третий  сотрапезник,  доктор  Владлен
Cерапионыч,  извлек  из  внутреннего  кармана  старомодного  сюртука  мутную
скляночку и накапал в борщ некоей подозрительной жидкости.
     -- Как же так, доктор! -- возмутился Дубов. -- Вы, свидетель и участник
стольких моих расследований -- и еще требуете каких-то доказательств!
     -- Видите ли,  -- Cерапионыч откушал ложку  борща, вздрогнул и крякнул.
-- Эх, хороший борщец! Я первый готов снять шляпу перед вашими способностями
частного сыщика,  однако же, как  мне  кажется,  своими  успехами вы  больше
обязаны вашей, так сказать,  деловой хватке, отчасти  наблюдательности, и  в
некоторой степени -- достижениям современной  криминалистики.  Ну и, конечно
же, везению. Хотя  -- еще раз  снимаю шляпу  -- именно вы, как никто другой,
способны воспользоваться благоприятными обстоятельствами, что называется, по
максимуму.  Но  дедукция  в чистом  виде  --  это  все-таки  понятие  скорее
литературное, а в реальной жизни она просто невозможна.
     -- То есть возможна, но в теории, а не на практике, -- уточнил Ерофеев.
     -- А  хотите пари? --  азартно воскликнул Василий,  которого скептицизм
соседей  по  столу задел  за живое. --  Вы мне  даете какой-то предмет,  и я
сообщаю вам все о его владельце.
     -- Очень хорошо.  --  Господин Ерофеев  извлек из потрепанного портфеля
мобильный телефон и протянул его Дубову. -- На что спорим?
     -- На десерт, -- не задумываясь ответил детектив.
     -- Согласен! -- чуть не хором ответили Ерофеев и Серапионыч.
     Вооружившись  лупой, Дубов принялся  сосредоточенно  изучать телефонный
аппарат,  а  Серапионыч  с Ерофеевым,  продолжая  поглощать  первое,  искоса
поглядывали  на усилия детектива,  казавшиеся  им  обычным выпендрежем. Было
слышно, как  под  потолком  проносятся  мухи,  а  за соседним столиком  вяло
перебрасываются фразами две сонных девицы.
     -- Ну, Катька, как жизня половая? --  спросила одна  из них, прикуривая
сигарету трясущимися пальцами с облезшим лаком.
     -- Все о'кей, -- отвечала Катька, отпив кофе. -- Вчера такого клиента к
себе залучила, а удовлетворить, блин,  не смогла. А какой был мужчинка! И не
какой-нибудь там, а депутат парламента. Нет,  имени  его не  назову -- слово
дала.
     -- Ну ты, блин, даешь! -- всплеснула руками Алка.  -- С кем только меня
профессия не сводила, но с депутатом... Ну как, как он в постели?..
     --  Да  никак,  --  махнула  рукой Катька,  едва не  стряхнув  со стола
пепельницу. -- Цельный час  на мне кряхтел,  аж  лысина вспотела. Разозлился
страшно,  плюнул и заявил, что завтра же начнет  в парламенте  борьбу против
порнографии и проституции. Ну и хрен с ним, расскажи лучше, как у тебя.
     --  Да  у  меня  тоже о'кей. Закадрила Кольку  --  ну, того, что всегда
норовит что-нибудь слямзить.
     -- Ну и как?
     -- Да нет, на этот раз ничего не упер, даже лифчика -- я следила.
     -- Я имею в виду -- как он в постели?
     -- Хо,  уж у  этого-то  все получилось  как надо. Правда,  ни  хрена не
заплатил,  но сказал:  "Потерпи,  Aлка, завтра я тебя  с  головки  до  ножек
озолочу". Ну, поживем -- увидим...
     -- Да уж, клиентурка нынче пошла