няя школа в обычном областном центре. Июнь,
выпуск, рассвет, нарядные и даже трезвые десятиклассники с диапазоном оценок
в аттестатах.  Романтика и вперед проживаемая  ностальгия -- авансная грусть
расставания, так сказать.
     Пустынная центральная площадь -- имени Ленина, естественно. В  середине
--  памятник.  Кому?  Да,  не  Троцкому.  По  низу  памятника -- трибуна.  В
пролетарские праздники областное руководство приветствует с нее демонстрации
трудящихся.
     Главный  спортсмен  класса,  уже  в  семнадцать кандидат в  мастера  по
баскетболу  (не по  шахматам),  добрый и  незатейливый троечник, влезает  на
трибуну, простирает правую руку и с не слишком умной усмешкой провозглашает:
"Хайль  Гитлер!"  В  ответ  на  что  стоящие  внизу  мальчики  класса  также
выбрасывают руки и весело подтверждают хором: "Хайль Гитлер!"
     Это что -- местная ячейка нацистов? Или группа дебилов в увольнении? Да
вы   что  --   добропорядочные  дети   добропорядочных   родителей.   Ну  --
развлекаются. Ну -- смеются. Вот если бы возглас прозвучал:  "Да здравствует
Брежнев!" --  это  были  бы  дебилы. Или выпускники спецшколы  для  лишенных
чувства  юмора. Потому что абсолютно ничего  интересного  в таком лозунге не
было бы.
     7.  Может, кто уже решил, что. я оправдываю и защищаю фашизм. Отнюдь. Я
не настолько  демократ  -- я полагаю,  что фашизм  можно, нужно и необходимо
запрещать категорически и  во всех  формах. Но я решительно против того, что
запрет подразумевает ненужность понимания.  Более того: запрет без понимания
того,  что, собственно,  запрещается, способен  загнать  процесс в подполье,
создать благоприятные  условия для  его  скрытого бесконтрольного развития и
способствовать  появлению мучеников  идеи, что  идею всегда  поддерживает  и
популяризирует.
     Осудить  не означает отбросить без анализа. Без анализа не то отбросишь
и не то оставишь.
     Заклинание   "Фашизм  --  это  недопустимо"  стало  общим  местом.  Без
понимания  --  это такой же конформизм, такая  же  стадность,  как рев толпы
"Огня!  Еще огня!", или "Собачья  смерть троцкистско-бухаринским выродкам!",
или "Царизм  -- тюрьма народов!", или  "Распни его!", или  "Смерть  неверным
собакам!",   или  "Долой   капитализм!",   или   "Долой  коммунистов!",  или
"Аристократов на фонарь!" или -- и так далее.
     Без   понимания  --  Россия,  заплатившая   беспрецедентным  в  истории
количеством  жизней за  победу  над  фашизмом,  сегодня  выращивает фашистов
собственных -- вроде все и против, а они есть.
     8.  Определимся наконец, о чем мы говорим. Фашизм (итальянский fascismo
от fascio -- пучок,  связка, объединение)  оформился в 1919 году  в  Италии.
Все, что знает обычный человек сегодня об этом фашизме  -- это Муссолини, он
же  дуче,  и  чернорубашечники.  Более  просвещенный  знает  об  агрессии  в
Абиссинии  и на Балканах,  возможно,  добавит с  вынужденным одобрением, что
Муссолини  придавил  и  почти  уничтожил  мафию.  Знают,  что  была  жесткая
однопартийная система, диктатура, -- уже реже знают, что в программе не было
геноцида. Насилие,  жестокость,  единомыслие,  нетерпимость: знаем. Единство
народа, счастье и процветание для  него  же, верность историческим традициям
славного  прошлого:  как  бы  не знаем. И  вообще нам  меньше  есть дела  до
фашистской Италии, у нас перед глазами встает гитлеровская Германия.
     Национал-социалистическая  рабочая партия  Германии  фашистской себя не
считала и не называла.  Основой программы было создание  достойной жизни для
всех трудящихся  немцев.  Что  объявлялось  невозможным  без  борьбы  против
повсеместного   засилья  еврейского  капитала.  Однопартийность,  диктатура,
репрессирование  инакомыслящих.  Декларировались  чистота  нравов,  здоровая
мораль, укрепление семьи, благо отечества превыше всего -- т. е. патриотизм.
Превосходство арийской  расы: расизм  и национализм. Объединение германского
народа,  возврат заселенных  немцами  территорий,  отторгнутых в  результате
Первой  Мировой войны.  Геноцид, захватнические войны.  Излагать историю III
Рейха здесь подробнее нет смысла -- о том написаны библиотеки.
     Для  обычного человека  фашизм  выглядит  так: черепа  на черной  форме
эсэсовцев, сожжение книг, факельные шествия штурмовиков, погромы, пикирующие
бомбардировщики,  танковые  колонны,  фанатизм,  беспощадность,  истребление
евреев,   концлагеря,  комплекс   национального  превосходства,  дисциплина,
организованность, нетерпимость, мракобесие, идеологизация всех сторон жизни,
тотальная  милитаризация,  претензия  на   мировое   владычество.  Борьба  с
безработицей  и коррупцией, равенство перед  эффективно действующим законом,
разрыв   унизительных  и  грабительских  международных  договоров  и  прочие
возможные плюсы в расхожее понимание фашизма не включаются.
     То  есть: оперируя  термином  "фашизм",  мы  имеем дело  не  с реальным
явлением во всем его объеме, а с  символом. Сугубо отрицательным. Если вы не
фашист. Вроде бы получается  так. А  если  фашист?  Тогда  он  имеет  дело с
положительным символом.
     9. Как только явление сводится к символу, этот символ начинает получать
расширенное толкование.  Жестокость, диктатура, нетерпимость  к инакомыслию,
силовое решение проблем в самых разных масштабах,  от мельчайших  до мировых
-- все это  иногда называется фашизмом. От повешения малолетними  хулиганами
кошки -- до военного переворота в Латинской Америке.
     Фашизм стал символом мирового злодейства вообще. Для  советских  детей,
скажем, и Бармалей  был фашистом. Проповедь  расовой нетерпимости -- фашизм.
Уничтожение демократических свобод -- фашизм. И т.д.
     Но обычного убийцу-уголовника  фашистом  не  назовут. Может, он маньяк,
садист, пьяный дурак. Для фашизма желательно подбивать идеологическую базу и
стремиться  к   масштабу:  т.  е.  жестокость   (с  гуманной  точки   зрения
неоправданная)  должна рационально  обосновываться  и стремиться  к  приятию
обществом,  к узакониванию.  Требовать введения  смертной  казни  за  мелкое
воровство, скажем, -- это уже вполне может быть названо фашизмом.
     10.  Ныне  очень  многие  полагают,  что немецкий  фашизм  и  советский
коммунизм   --  один   черт,   тоталитарной  жестокости   не   меньше.  И  в
родоначальники  фашизма  возводят  Ленина --  это  лысый и  картавый  первым
обосновал и ввел массовые кровопролития и прочие прелести.
     Мы  наблюдаем  стремление  посадить символ на  реальную  и  исторически
близкую базу. Нам так понятнее.
     Почему не Хаммурапи?  Он жил раньше -- 18 век до  нашей эры.  Жестокий.
Завоеватель.  Проливатель  крови.  Организация.  Жесткие  законы.  Единство.
Насилие. Уж всяко круче какого-нибудь парагвайского генерала.
     Символ превращается  в табличку-знак,  типа "Осторожно! Мины!"  или "Не
влезай -- убьет!"  -- и череп с костями. Правда, монтер и сапер лезут. У них
работа такая.
     Табличка  -- удобная вещь. Навесил  -- и  все  ясно.  Простейший способ
понимания и оценки  явлений: сводим то, что нужно  понять, к уже понятому  и
известному, уже оцененному: по принципу подобия, по аналогии. Но:
     Захваты заложников  практиковались  "всю  дорогу"  --  от  фараонов  до
Наполеона.
     Древние китайцы устраивали такие  массовые казни пленных, что  куда там
новому времени.
     Святая инквизиция пытала и жгла людишек, как могла, а могла немелко.
     Гильотина  французской  революции  стригла  головы  "подозрительным" --
только корзины оттаскивай.
     Славный город Тир не сдался просвещенному ученику Аристотеля Александру
-- и был вырезан.
     Разве не христианский священник  запустил  перед штурмом чудную  фразу:
"Убивайте всех подряд -- Господь на том свете отсортирует своих"?
     Тактику "выжженной земли" придумали фашисты?
     Цезарь Борджиа был членом НСДАП?
     Варфоломеевскую ночь организовало гестапо?
     Чингиз-хан носил черный мундир?
     Настольная книга Бен Ладена -- "Майн кампф"?
     Еврейские  погромы в  древних Александрии и  Киеве  устроили штурмовики
Рема?
     Про них тоже, про всех деятелей эпох прошедших, могут вдумчиво сказать:
"Да это были те  же фашисты!". И  все понятно. Фашизм -- явление  однозначно
скомпрометированное,    отрицательное,    недопустимое,   осужденное   всеми
достойными людьми. Все такие  гадости и зверства  ходят у  нас  после Второй
Мировой войны под символом "фашизм".
     11.  Беда здесь только в  одном.  Все, что ни делалось фашистами, может
быть  объявлено недопустимым  на  основании  одного того, что  оно  делалось
фашистами. Значит  -- фашизм. Это неважно, что ничего принципиально нового в
сфере  поступков фашисты не  изобрели.  Есть  символ?  Значит,  общественное
мнение застолбило за  фашистами приоритет.  И  тем  самым вывело поступок из
сферы обращения приличных людей.
     Пример. Лет  пять назад  несколько  чеченских  "активистов" захватили в
турецких  территориальных  водах  теплоходик   с  российскими,  в  основном,
гражданами.   Объявили  их   заложниками  и   выставили   требования.  Турки
почувствовали  себя задетыми и  отреагировали быстро. В сорок  восемь  часов
вычислили и  арестовали всех  родственников этих  террористов:  или, господа
террористы, сдаетесь без всяких условий -- или взятые нами заложники ответят
за все ваши действия.  Результат -- на удивление: курс к берегу и по трапу с
руками  за  головой. Ай-яй-яй-яй-яй,  так  действовали фашисты! Но население
сильно одобряло. Однако?..
     Пример. 82 год, ливанская война, арабская  боевая организация захватила
четверых советских  специалистов.  А попробуем:  а  чем, собственно, русские
хуже  других? И  требование: давить авторитетом и силой на  Израиль и Запад,
выводить из Бейрута их войска, или -- ваши ребята отвечают головой. СССР еще
не  вовсе  сдох, и те наши ребята, которые в  Москве, огорчились. И  послали
парнишек из "Альфы". И те быстро умыкнули  четверых приближенных конкретного
лидера боевиков. И голову одного из них  лидер через сутки получил в ящичке.
С сообщением: двенадцать часов на возвращение наших целыми и невредимыми  --
или еще три  головы в подарок  плюс личная  ликвидация и  уничтожение баз  и
лагерей. Вернули  как милые.  Страна  узнала  об  этом  много спустя,  когда
командир тех  альфовцев  рассказал историю  по телевидению.  И страна просто
аплодировала. Какой ужас, какое зверство... ну, потеряли бы четверых честных
граждан, так ведь чисты были бы перед всем светлым и хорошим, и позор пал бы
на бритые мусульманские головы.
     В данном случае я ни к чему не призываю.  Да вы с ума сошли, мы  все --
отъявленные  гуманисты. Я  просто  констатирую.  Что экстремальные  средства
бывают самыми  эффективными в экстремальной обстановке. И приносят наилучший
результат.  И даже я не это констатирую. А то, что  население такие средства
сильно одобряет. А их запрет -- не сильно одобряет.
     И  не надо  обвинять  народ  в  фашизме. Надо, как  бы  это  выразиться
помягче, лояльнее относиться  к некоторым способам добиваться справедливости
в экстремальных условиях. И не отдавать  "эксклюзивно" фашизму  права на все
подобные способы.  Не то мы будем видеть фашизм  и там, где  им не пахнет. И
любого голливудского благородного мстителя фашистом объявим.
     Не надо безмерно раздвигать понятие символа "фашизм".
     12.  Об атрибутике и  сути. Мы их,  ясен день, различаем.  Торговлю  на
блошином рынке  символикой  III Рейха к пропаганде  фашизма не приравниваем.
Рокера в каске и с Железным крестом на шее в фашизме еще не обвиняем.
     Но что такое атрибут? Знак сути. Перенос значения с явления на условный
предмет (условный жест, условный возглас).
     Неформальное  тяготение к атрибутике сильного и опасного врага  -- вещь
довольно  обычная. Ничем  нельзя  мне  так  польстить, как  моей  черкесской
посадкой  и   умением  носить  горский  костюм,  отмечал  Печорин.  Щеголяли
трофейным  оружием  и  перенимали  манеры  --  и  близко  не   имея  в  виду
предательства   или   смены   взглядов.    Когда   курсанты   Ленинградского
артиллерийского  училища   перешивали  пилотки  на  немецкий  манер   --  их
"правильное понимание  политики  партии"  изменений  не претерпевало.  Можно
отметить определенное озорство,  эпатаж, черный юмор,  желание выделиться --
но  не  растление  фашистской  идеологией: уж воспитывали  в старые  времена
советских офицеров крепко.
     Так в чем же все-таки причина этой тяги?
     13. Не было в  СССР семидесятых годов более  популярного  сериала,  чем
"Семнадцать  мгновений  весны". И  не было более  популярных персонажей, чем
Штирлиц и Мюллер. Ну, Штирлиц -- советский  герой-разведчик, красавец-рыцарь
без страха  и упрека.  А  папа  Мюллер,  Мюллер-гестапо  --  к  нему  откуда
симпатии? Что, дело только в обаянии сыгравшего его  Броневого? Почему фразы
главы гестапо разошлись в народе на цитаты? Ум, ирония, выдержка привлекали?
А жестокость и преданность злодейству почему не отталкивали: почему образ не
был воспринят как именно отрицательный?
     14. Почему  фашисты  в  кино так хорошо, элегантно, одеты  и производят
впечатление  частиц  мощной,  опасной,  стройной  силы?  Эта  черная  форма,
стройнящая  фигуру,  эти высокие  тульи  фуражек  с черепами, эти  блестящие
облегающие  сапоги?  Солдаты:  эта  соразмерная  крепость фигур  в мундирах,
глубокие каски,  низкие  подкованные  (явно  подкованные, по походке видно!)
сапоги,  засученные  по   локоть  (помесь   мясника  и  курортника)  рукава,
безотказные  кургузые  "шмайссеры"  и  готовность  страшновато,  равнодушно,
неотвратимо убивать. А может быть, воин  так и должен выглядеть: беспощадная
смерть врагам в эстетизированном обличье?
     15. Фашизм для нас  восходит к III Рейху, который давно нами повержен и
исчез. Соприкасаясь с ним сейчас, мы имеем дело не с реальным явлением, а  с
мифом.  Миф  создан  уже  не  столько  "ими",  сколько  нами.  Подправили  в
соответствии со своими: социальным заказом;
     идеологией; психологией; законами искусства, каковые законы проявляются
не только в литературе и кино, но и в историографии:  писаная история весьма
зависит от того, кто ее пишет, его не только сознания, но и подсознания -- в
историю  неизбежно  привносится  личное  отношение,  и  в  этом  ее  родство
искусству, и увы тут науке, с чистотой ее дело всегда обстояло не совсем...
     16.  Одна   из  сильных  и  опасных  сторон  мифа  --  коррекция   идеи
побежденного  и канувшего  явления. В реальном  мире  идея являет себя через
реалии  и  тем  всегда  снижается,  замусоривается,  прибегает  к осуждаемым
средствам, она  деформируется и  подвержена дегенерации. Вполне  прекрасен в
идеале социализм и весьма скверен в реальности.
     А вот ежели чего в реальности нет --  можно сколько угодно  говорить  о
высоте  и  прекрасности  идеи. Ну,  вроде того, что обожествить можно только
мертвого, живой всегда сильно несовершенен.
     Сегодня  фашизм  официально  как идея -- символ не просто зла,  но  зла
отвратительного и кровавого.
     А  вот  если  кто-то, по каким-то причинам,  вопреки  официальной точке
зрения и имеющейся негативной информации, склоняется к  фашизму -- он  имеет
дело с идеей, которая представляется положительной. Реалии  прошлого он  или
отбрасывает, или подтасовывает, или отбирает только те, которые в его глазах
работают на положительность идеи, или трактует в свою пользу.
     Какие же привлекательные стороны фашизма  как идеи мифа могут увидеться
сегодня тому,  кто пусть даже "на секундочку" и "не  всерьез" решил  в  него
поиграть?
     Сила.
     Мужественность.
     Наведение страха на врагов.
     Ощущение себя выше "чужих", которые не с тобой.
     Объединенность в грозную для "чужих" систему.
     Сокрушение любых препятствий любыми средствами.
     Высокая степень энергетичности и экспансии, можно сказать.
     Гм.   Здесь   просматривается   идеал   мужчины-бойца  всех   прошедших
тысячелетий:  сильный, жестокий,  грозный,  страшный, победоносный. С  точки
зрений  гуманизма -- кранты, мракобесие. С точки зрения сержанта-инструктора
морской пехоты -- это же его подопечный, каким он желает его видеть.
     Здесь нет  принципиального отличия фашиста от спецназовца, или ветерана
Иностранного  Легиона, или зеленого берета. Просто фашист яснее как идея: он
-- символ, очищенный от реальной мелочевки.
     17. А еще, еще,  еще? Каков смысл идентификации себя с врагом --  когда
октябренок рисует свастику или комсомолец орет: "Хайль!"?
     Измещение страха. Человек сознает, что  в случае чего он был бы жертвой
этого самого фашиста. И он  находит  наилучшее убежище -- внутри  его шкуры.
Чтобы фашист  не был страшен мне -- я сам стану им  и  стану страшен другим.
Стремление избежать угрозы через собственное причащение угрожающей силы.
     Это  сродни "синдрому жертвы", когда убиваемый  вдруг  испытывает  укол
любви  к своему  убийце. Психологи сильно удивляются. Сродни "стокгольмскому
синдрому", когда  заложники  при освобождении спецназовцами  от  террористов
вдруг проявляли сочувствие к  своим  захватчикам и  потенциальным убийцам  и
пытались оправдывать и  даже защищать  их. Как  бы сознание "пытается спасти
себя", удрав из обреченного человека в победительного и живого.
     18.  Психологическая  самоидентификация  с   врагом  имеет  и  обратную
сторону: перетащить врага на себя, сделать его своим. Я становлюсь фашистом,
но поскольку я остаюсь собой, то враг тем самым исчезает, и даже напротив --
усиливает и обезопасивает меня.
     Есть фильмы,  где фашист (немец, эсэсовец), в разведке или для спасения
своей жизни, внедряется к "нашим" и там по конкретным причинам зверски  бьет
вчерашних  сотоварищей  и  вообще нехороших  людей. Зрительские  симпатии он
вызывает огромные, даже больше, чем настоящие "наши".
     19. А еще?  Стремление к  сильным  ощущениям  (острым  ощущениям) через
дикие, запретные поступки.
     Искушение запретным.
     Позыв к взлому табу.
     Сходным  образом  тянет  шагнуть  вниз  с  балкона,  или  помочиться  с
театральной галерки в партер, или  обнажить табуированные  места за столом в
приличном обществе, или с издевательской улыбкой послать на три буквы ничего
не подозревающее высокое начальство.
     Рисование  мальчиком на  заборе  свастики  или  слова  из трех букв  --
явления одного порядка.
     20. А  еще?  Нонконформизм.  Внутренняя  ущемленность  от необходимости
следовать  всем предписаниям общества  -- и  желание продемонстрировать свое
несогласие, свою  отдельность. Выражение  психологического  протеста  против
господствующей  так  или иначе идеологии, заставляющей тебя держаться внутри
предписанной системы  взглядов и поступков. Если хотите -- акт протеста  как
проявление стремления  к  свободе. Подсознательное: знаю, что  нельзя, но уж
очень много власти вы надо мной имеете, ну так получите и знайте, что не так
уж  вы  всемогущи, я  ведь могу  и против вашей воли поступать:  а,  вас это
задевает? вы дергаетесь? знайте, что я могу и против вас поступать.
     Если бы в 45 году победила Германия, сегодняшние рокеры нацепляли бы на
себя ордена  Красного знамени,  а хулиганы в детсаде рисовали на  песочницах
пятиконечные звезды. Тот, кто носит сегодня  в  России майку с  американским
флагом --  родившись  и  живя  в  США  носил  бы  вероятнее  всего майку  со
щитом-мечом и буквами "КГБ".
     Посмотрев  "Семнадцать мгновений весны", советский партфункционер мог в
шутку   обратиться  к  коллеге  "партайгеноссе"   --   точно  так   же,  как
телевизионный Мюллер мог обратиться к Шелленбергу: "Товарищ!".
     21.  Вот юмор  и упомянули. Серьезный  образованный  человек,  никак не
замеченный в симпатиях к фашизму (а вдобавок он может быть еще и евреем, что
лишит его возможности примазаться  к расово  чистым рядам),  может в порядке
дружеских  шуток  вскидывать   правую  руку  или  обращаться  к  собеседнику
"экселенц", если не "бригаден