гении   первого  ранга.  Столпы.  Светила.  Маршалы  вокруг
императора. Свершители. Талантища.
     Уровнем  ниже  --  крупные   таланты.  Настоящие  творцы.  Значительные
личности.  Полковники,   генерал-майоры,  каждый   из   которых  вне   такой
конкуренции может составить славу отдельного Пантеона.
     А дальше  и ниже  стоят скамейки для  публики  помельче.  Ее не  всегда
заметно по темным углам. То луч на такой личности -- а то ушел в сторону.
     А там и дверцы в незаметных панелях. Кого-то вынесли, кого-то внесли.
     Готово? Пьедесталы расставлены? Заноси!
     И вот начинается ругань и давка.
     8. В культуре плохо обстоит дело с объективными критериями, зато хорошо
-- с желанием каждого человека и народа быть некультурнее (позначительнее) в
собственных  глазах.  Поэтому обычно  строят  два  Пантеона --  собственный,
"национальный"  --  и мировой,  общий.  Свой  к глазам  поближе  --  мировой
подальше: происходит перспективное искажение величин, двойной стандарт.
     Вот  литература  -- разумеется: один из главных аспектов  культурности.
Грузия --  Руставели.  Украина -- Шевченко. Польша -- Мицкевич. Узбекистан и
Иран  --  Хайям. Швеция --  Стриндберг. Россия -- Пушкин. Греция  --  Гомер.
Италия -- Данте. Франция -- Гюго  отталкивает Вольтера и Рабле.  Германия --
Гете. Англия -- Шекспир. Это -- домашние Пантеоны.
     В  общем, мировом, выходит так: в центре и выше прочих -- Шекспир. Чуть
ниже на пьедестале -- Гете и Данте, а почетным особняком, победитель  забега
ветеранов,--  Гомер,  Гомер. Поблизости,  на  перворанговых  пьедесталах  --
французы и Хайям. Стриндберга заметить можно,  Руставели нужно долго искать.
Славяне, первые номера своих Пантеонов, увы, не просматриваются. Хотя хорошо
заметны перворанговые дома русские Толстой и Достоевский, и даже Чехов. Хотя
уступают  Диккенсу, Гюго и Бернарду  Шоу.  А где  же великие  Якуб  Колас  и
Там-сааре? Про них швейцар не слышал.
     Литературные  оценки страдают субъективизмом? Возьмем более объективные
величины  из  области,  казалось  бы,  реальной,  --  истории.  Для  лучшего
рассмотрения -- из ближайшей, новейшей истории.
     Вот II  Мировая война. Вот  знаменитое  сражение  при Эль-Аламейне. Для
англичан оно вроде Сталинграда. Немецкие  потери убитыми и ранеными -- 8 000
человек.  Их  потери в Сталинграде  -- 350000 человек. В масштабе --  ничего
общего.  Но должны же англичане объяснить себе и миру,  что это они выиграли
войну -- в воздухе, на море и на суше.
     Лучшие асы-истребители русских, англичан и  американцев по числу сбитых
ими  самолетов в Люфтваффе вообще не были бы  заметны  среди  прочих: 30--50
побед против 200--300.  Но герои  выбираются из  тех  лучших, которые  есть.
Запомните эту простую формулу:
     Герои выбираютсяиз тех лучших, которые есть.
     Она применима ко всему в культуре. Ко всему.
     9. Что произойдет, если завтра из нашей культуры -- из нашего  сознания
-- исчезнет Шекспир? Вот не было! Но -- первое место есть всегда. Так на нем
окажется Гете или Гюго, скажем. И получат дополнительную дозу лавров.  В  их
сочинениях не изменится  ни одной  буквы.  Изменится  их позиционирование  в
нашем сознании, в нашем социокультурном пространстве.
     10. Простой народ  Пушкина не читает. И вообще почти ничего  не читает.
По  статистике -- даже  дюдиков на душу  населения мало  читает.  Но  твердо
знает, что  Пушкин  -- это  наше солнце и наше все. Откуда он  это знает?  И
очень просто:
     а) должен же быть у нас супергении;
     б) это все знают;
     в) нам так сказали и продолжают говорить.


     То есть:
     а) есть место для Номера  Первого в нашем социокультурном пространстве,
уготованное структурой сознания;
     б) компетентные  специалисты, уважаемые  знатоки  истории и литературы,
ставят его на это место: а кого еще-то? все верно.
     Гения может оценить только гений. Остальные принимают оценку к сведению
и  вере. А  еще есть  те,  кто  эту оценку выносят и утверждают. Пиарщики  и
имиджмейкеры --  "позиционеры". Профессиональные диспетчеры социокультурного
пространства.
     11.  Возвращение в  русскую поэзию Гумилева как-то  вытеснило  с  места
первого поэта  эпохи  Блока. Утверждение Бродского -- решительно  спихнуло с
верха Евтушенко и Вознесенского. Боливару не вынести двоих.
     12.  Пикассо,  много  лет  Первый  Художник  XX  века,  был  гениальным
саморекламщиком.  Пардон:  грамотно   себя   позиционировал.  И  все  знали:
коллаж-примитив   "Герника"   есть  великое  произведение  искусства.   Умер
старенький  Пикассо.  И  как-то  все больше  предпочитают  ему  Дали.  Клоун
знатнейший!  -- но картины выглядят искусством гораздо больше концептуальных
композиций его земляка Пабло, мастерство и мысль более явны.
     13. Все знают, что Первым Ученым XX века был Эйнштейн, хотя практически
никто,  кроме  физиков,  не  испытывает  желания,  не  говоря  об отсутствии
возможности,  вникнуть в суть  теории относительности.  Это неважно, что  он
сделал  --  все  знают,  нам  сказали,  мы верим. Кто-то должен  быть первым
гением.
     Знак!  Есть  знак в  социокультурном пространстве! Фамилия,  свершение,
суть --  вариабельны, не  принципиальны. Номер Первый, и  номера  вторые,  и
прочие -- предусмотрены структурой. Чем и кем именно наполняются клетки этой
структуры -- непринципиально. Принципиально их наличие и расположение.
     14.  Бездарный и беспрецедентно жестокий маршал Жуков не  оставил после
себя  ни  одной  сколько-то  самостоятельной  и  ценной  военной  мысли,  не
спланировал  и не  провел ни одной операции,  где хоть какую-то  роль играло
военное  искусство,  переигрывание   врага  полководческим  умением.  Только
подавляющим  преимуществом  в  живой  силе,  технике, боеприпасах,  топливе.
Только гибелью своих солдат многократно большей, чем у врага. Бесспорно умел
одно: беспощадно  добиваться  исполнения любых своих  приказов, невзирая  на
любую бессмыслицу  и кровь. Но России нужен великий полководец  в выигранной
войне!  Сознанию народа нужна  персонификация  славы!  И  вот  стоит  конный
памятник Жукову на  Манежной. Ибо в структуре  социокультурного пространства
необходимо конкретизировать этот знак.
     15.  Социокультурное  пространство мифологично.  Его  структура  задана
спецификой   нашего   сознания.   Его  пьедесталы-клеточки-знаки  существуют
независимо от конкретных личностей и событий, значащихся на них.
     Есть  Знак Отца.  Он  сильный, умный, значительный, охранительный, и --
добрый и любящий, даже если  суровый и  способный на поступки неоднозначные.
Его нельзя не любить  и  не уважать. Потребность любить и уважать заложена в
человеке -- так на  кого же  обратить эти чувства, если не на него. Говорить
плохое об Отце -- это плохо: это оскорбление,  святотатство. Любя и  уважая,
мы  хотим  видеть  в  нем  только  хорошее.  Все  поступки  трактуем  к  его
достоинству. А скверного знать  не хотим. Даже  если оно есть --  говорить о
нем не надо, это плохо, неправильно.
     Поэтому мы складываем миф. Вернее -- он заранее существует  в сознании.
Мы просто подгоняем под него конкретику Номера Первого.
     Есть Знак Наших. Друзья. Родня. Помогут, поддержат, они лучше чужих. Не
безупречны. Но тоже хорошие. Лучше чужих, хотя чужие могут этого не понимать
и думать иначе.
     И есть  Знак  Злодея.  Сальери.  Гитлер.  Фашист.  Нечестный. Жестокий.
Несправедливый. Враг. С ним не договоришься, он изверг по сути. Может, в нем
и есть что хорошее,  но этого не очень  видно,  и искать не  надо.  Все  его
поступки трактуем  ему  в минус.  В чем  бы  то ни было его  защищать -- это
коллаборационизм,  предательство, гнусность. И упаси тебя боже залететь  под
этот знак -- никакая праведность не поможет.
     А  уже подробнее --  можно конкретизировать.  Есть  разные  трафареты и
клише -- мифологические образы. И под эти знаки в готовые клеточки мы сажаем
конкретных людей и помещаем конкретные явления.
     Знак гения. Знак таланта.
     Мученика.
     Пророка.
     Романтика.
     Циника.
     Авантюриста.
     Жизнелюба.
     Великого труженика.
     Надежного друга.
     Настоящего мужчины.
     Циника.
     Предателя. И т.д.
     Язык как  феномен -- уже  мифотворец.  А  из  всех  клише  мы  выбираем
доминирующее  в  соответствии с  клеточкой и знаком  -- а дальше,  если кому
надо,  обстраиваем  знаковую  фигуру  соответствующим антуражем  --  кто  на
пьедестале, те получше, кто попал на роль злодеев -- те похуже. И пр.
     16.  Аналогичны  структуры  Великих  Свершений,  Великих  Произведений,
Великих  Открытий. Даже там, где, казалось бы,  есть объективные критерии --
работают ограничения знаковой системы.
     Дарвин вытеснил Ламарка, хотя вообще-то ведь теорию эволюции разработал
и обосновал Ламарк. Дарвин достроил -- и Ламарк слез с пьедестала.
     За Линдбергом забыли тех,  кто летал в  Ирландию через Атлантику раньше
его.
     Амундсен опередил Скотта -- и умер Скотт.
     17.    По   законам   перспективы,   действующим   в   социо-культурном
пространстве, Великое Дело, по мере его удаления в пространстве и времени от
наблюдателя-воспринимателя,  уменьшается  в  площади и объеме и  сводится  к
точке,  обозначающей  это  Великое  Дело.  Оно  кодируется,  превращается  в
специальный  знак,  и чтобы  толком с ним  ознакомиться,  знак  этот, хорошо
приметный  и  известный, требует  раскодировки, обратного  развертывания. Но
развертыванием  обычно  заниматься  некогда  и  незачем,  потому  что  объем
субъективного социокультурного  пространства всегда  ограничен. Знаков, этих
концентратов  реальности,  может  поместиться  много. А  в  развернутом виде
каждый   знак  --  это   ведь  клубки  и  горы  судеб   человеческих  и  дел
разнообразных.
     Предельно  свернуты знаки,  например,  в голливудских боевиках: Хорошие
Парни против  Плохих  Парней. Хорошесть  и  плохость  героев здесь неважна и
никого не  волнует, поэтому  даже  никак не обосновывается. Противоборствуют
две стороны, Х и П, зритель болеет за Х против П.
     А вот  реальность. Россия  уже  два века помнит и почитает декабристов:
пять повешенных, десятки  сосланы в  каторгу.  Но Россия не желает помнить о
сотнях  солдат, которые поверили  посулам заговорщиков-декабристов и были на
Сенатской  расстреляны  на  картечь.  Эти  обманутые  декабристами  солдаты,
умершие вполне  мучительной  смертью --  лишние  в  русском  социокультурном
пространстве.  Их  не  надо.  Они  мешают  чистоте   знака:  декабристы   --
благородные герои и мученики.  Сочувственное, сопережевательное  отношение к
молодым восстанцам против царизма  за республиканство -- персонифицированы в
нескольких образах аристократов-офицеров.  Как  бы им  делегированы  функции
всей массы  восставших -- храниться памятью  потомков и  принимать чувства и
юбилеи.
     Сходным  образом  Анна  Франк --  знак всех еврейских детей, погибших в
Холокосте. А менее известная Таня Савичева -- знак советских детей, погибших
в Ленинградскую Блокаду.
     Идеал подобного знака --  памятник Неизвестному Солдату. Один за всех и
все за одного. Цветы и признание всем канувшим в войне.
     Т-34 и "тигр" -- знак танков II  Мировой. A Me-109 -- знак истребителя.
Хотя ФВ-190 был  чуть лучше. И "спит-файр", "мустанг"  или Ла-5ФН были всяко
не хуже, и наштамповано их было больше.
     18. Управляющий  спускает  повару меню  обеда. Повар идет на рынок, где
есть любые  продукты.  Закупает то, что  ему надо,  и приносит  на кухню. Из
принесенных продуктов  тоже можно  приготовить  очень много чего разного. Но
повар,  в  соответствии с  данным  ему  меню, готовит записанное в нем. Меню
реализовано.
     Архетипичная структура  социокультурного пространства -- такое меню. Из
всего  множества  имеющихся продуктов  мы  готовим заранее указанные в  меню
блюда.
     19.  Театральная  труппа  --  это  клубок  змей.  В  идеале  --  клубок
талантливых  змей.  У них разнообразные  склонности и индивидуальные  нюансы
психики. Но играют они те роли, которые указаны в пьесах.
     А  кроме  конкретных  ролей  --  есть типичные  амплуа. Герой-любовник,
резонер, старуха и т.д. Антрепренер, набирая труппу, забивает  все амплуа --
и недобор плох, и перебор не нужен. Амплуа -- знак роли.
     А восходит европейский театр вообще к греческому театру масок. Маска --
знак амплуа.
     Вот и  велит Шекспир писать над  "Глобусом": "Весь мир -- театр, а люди
-- актеры".
     Количество   сюжетов  мировой   литературы,   как   давно   подсчитано,
ограничивается тридцатью. Коллизий, ситуаций, композиционных ходов, героев и
типажей -- также ограниченное количество.
     Мы заранее получаем список ролей и текст пьесы -- а потом забиваем роли
теми,  кто  в  наличии,  и  они   соответствуют  тексту,  как  могут.  А  мы
позиционируем актеров на эти роли и ситуации.
     Поэтому,  скажем,  нас не интересуют  положительные качества Гитлера  и
отрицательные качества Пушкина. Это не люди. Это знаки. Более того -- знаки,
поднятые до символов.
     20. Конец XX века явил в признание этого условного подхода удивительный
и наивный  цинизм. Появились и обрели  права  гражданства  обороты "знаковая
фигура"  и "знаковое  произведение".  Это  означает:  не будем  вдаваться  в
реальные  достоинства,  но  констатируем,  что  фигуру/произведение  принято
считать  выдающимися,  они   нашумели,  знамениты,  на  них  ссылаются,  они
находятся в активном культуртрегерском обороте, их успех стараются повторить
другие, они занимают заметное  место  в сегодняшней культурной жизни. Хороши
они или нет -- да  черт с  ним, не вдаемся, не суть важно, суть в  другом --
они позиционируются как значительные.
     Быть знаковым -- хорошо, не  быть  им -- хуже, это  -- мерило успеха  и
признания,  и   более  того:  это   становится  мерилом  достоинства  --  за
сомнительностью или отсутствием других мерил.
     Мерилин Монро -- фигура средних актерских дарований. Но сексапильность!
женственность! шарм! магнетизм! Оп: самая знаменитая актриса XX века. Верно.
Никто  ведь  не  говорит,  что  самая лучшая. Но лучшая  --  это всегда  под
вопросом, а  знаменитая -- это как-то  объективнее определить можно. Хрен ли
тебе с твоей (под вопросом) лучшести -- если она знаменитее?  Так: надо быть
самой знаменитой,  а  не самой лучшей! Это больше  приветствуется. И сильнее
вчеканивается в культуру -- в социокультурное пространство.
     А  дальше  происходит  простая  вещь: самая знаменитая  затеняет  самых
лучших. И общая на них на всех доля значительности в сознании масс снимается
с лучших и переносится на знаменитую. Ее достоинства уже преувеличиваются --
а  их  забываются.  Ибо объем  общественного  внимания,  уделяемый  какой-то
области, достаточно ограничен. И  требуется этому вниманию  -- внимать ясным
знакам.
     21.  И  вот  уже  профессионалы-специалисты-знатоки-исследователи  сами
подпадают  под магнетизм знаков и теряют  способность их раскодировать.  Они
ведь  тоже  люди.  Их  сознание тоже мифологизировано  понятийными  схемами,
выраженными через языковые категории. А попросту говоря:  у  них  тоже мозги
зашорены и замылены.
     И вот  уже профессора истории, искусствоведения и филологии работают  в
русле прописных истин. Не  подвергая сомнению знак! То есть  и мысли не имея
сказать слово против авторитета святцев.
     У   профессуры,   критиков,   галерейщиков  и  т.д.   сплетаются   свои
интернациональные "мафии", не  позволяющие нарушать корпоративные установки.
Ибо это  нарушит  интересы  большинства,  нарушит  интересы  этой  маленькой
системы.
     И вот уже безголосые певицы  утверждаются  как великие,  и шарлатаны от
живописи и скульптуры как великие, и т.д.
     Но  нельзя  называть голого короля голым -- тогда тебе не  место в этом
королевстве!
     Сегодняшнее искусство  позиционирования прежде всего заключается в том,
чтобы внушить толпе достойную "одетость" голых королей.  А поскольку  короли
нужны  всегда, и троны есть всегда,  и  сидеть на них  кто-то  же  должен, и
голость и одетость  любых королей относительна -- то  --  мы заменяем короля
Знаком Короля.
     Это на голом месте королем становится в борьбе с прочими  самый крутой.
А  где есть  уже  структура королевства  и трон --  любой усидит, подсадить,
дело-то кругом само пойдет.
     22. К XXI  веку  культура превратилась  в  индустрию.  Массовую.  Поток
информации  потому  что.  А  массы  глупы,  зато  многочисленны.  Их  кормят
рассчитанными клише -- пусть платят и хавают.
     А еще  есть клише для элиты. Там своя мода и свои законы. Чтоб  не всем
понятно, чтоб элемент нового, и т. д.
     Но суть едина.
     Есть клишированная знаковая структура для масс-культа.
     И есть клишированная знаковая культура для элиты.
     Ибо законы человеческого сознания,  в  рамках  одной цивилизации, едины
для всех  и  не  зависят  от  уровни  образования.  Различие  тут  не  носит
принципиальный характер.
     Мы всегда  трансформируем в  сознании  образ  любимого  человека:  одни
качества преувеличиваем, другие преуменьшаем, и все трактуем в пользу своего
чувства. Знак Любви, можно сказать.
     Аналогичное,  хотя  и  слабее  степенью,  человек  проделывает  с любой
фигурой/событием своего социокуль-турного пространства.
     А если кто  такой  мудрый, пророк, понимаешь, что проницает сквозь  миф
реальное  содержание  конкретного знака  --  то ему  привет от растерзанного
Грибоедова с его "Горем от ума".




        "VI"

        "Россия и рецепты"

        "I"
     1.  Начало Руси  как  государства  крайне  характерно  и  показательно.
Норманские  дружины  осели на  землях славянских  племен,  подчинили  себе и
объединили  аборигенов  --  и  были  ими  ассимилированы.  Государство  было
сколочено  оружием.  Культура  возникала   при  господах   и   на  средства,
присваиваемые   господами   с   подчиненных.    Принятие   религии   явилось
государственным актом. Религия  насаждалась властным  порядком  сверху вниз,
сопротивление подавлялось.
     2. Отметим: конкретный институт религии был создан государством в своих
интересах;  был  подчинен  государству  и  зависим  от  него;  служил  целям
государства --  объединению людей и  их лучшей  управляемости.  Византийское
христианство тут исполнило роль опознавательной системы "свой -- чужой".
     3. От Киевской Руси и до дома Романовых мы имеем:
     образование системы -- укрепление и развитие системы  -- борьба системы
за выживание под внешним давлением -- экспансия  системы. Это сопровождалось
подъемом  цивилизации:   ремесел,   искусств,  письменности,  градостроения,
военного    деле.    И    усложнением    структур:   властных,    церковных,
профессиональных.
     4. От Петра I до Николая 2 экспансия носит в целом устойчивый характер:
Швеция  материковая (Прибалтика, Финляндия), Урал, Западная Сибирь, Украина,
Польша,  Крым, Восточная Сибирь, Кавказ, Закавказье, Средняя  Азия,  Дальний
Восток,  Камчатка,   Чукотка,  Аляска,  Манчжурия.  Торговые  проникновения,
частные  (казачьи)  экспедиции,  колониальные   войны.  Подъем  цивилизации,
смягчение нравов, рост культуры. Набор богатства и мощи.
     5. Первый серьезный кризис  экспансии  -- эпоха  Александра  II. Турция
(плюс Англия и Франция) воспрепятствовали продвижению России в  Закавказье и
на Балканы, что  окончилось  поражением России  в Крымской  войне в 1856  г.
Последовало  освобождение крестьян (1862),  т.е.  внутренняя  либерализация,
ослабление  жесткости системы.  Как следствие -- польские восстания 1863--64
г. г.  и  либеральные  реформы,  которые  пришлось  провести  в Польше.  Как
следствия  --  рост  коррупции, финансовые трудности и  -- продажа  Аляски в
1867г.
     На  случае с Аляской остановимся. Управлять ею и  получать прибыль было
фактически  невозможно  --  за  оторванностью,  далью  и   малоосвоенностью.
Полученные  средства  дали демпферный  капитал