шение нашей
     ситуации, более года назад мы получили положительное решение (по нашему
делу). С тех пор противники к этого
     решения  пытаются обратить  его вспять и делают нашу жизнь невыносимой.
Мы так и не имеем статуса, подвергаясь
     издевательствам и преследованиям:


     (A).  Во-первых,   это  ненужные  дорогостоящие  для  нас   медицинские
обследования и явная фальсификация
     медицинских  данных (Doc. 1-23). Задерживается продление  разрешений на
работу и на учебу (для детей), они
     намеренно выписываются на короткие сроки. Анонимные письма и телефонные
звонки с угрозами (психологическое
     давление  -  Doc. 1-6,  в частности - 16). Неоправданные "тоталитарные"
секретность и анонимность, когда Иммиграция
     имеет дело с нами (Doc. 10a, 13a, 1, 14, 15, и т.д.)


     (B). Год назад (6 месяцев  с момента моей жалобы)  должностные лица IMS
(медицинского департамента Иммиграции),
     отказали нам  в решении и анкетах для  прохождения медицинской комиссии
на всех членов семьи, уверяя, что только
     моя жена  должна ее  пройти. Теперь  в противоречие этим  уверениям они
приказали мне и моей младшей дочери пройти
     мед.  комиссию   (исключив  мою  старшую  дочь).  Искусственно  создана
ситуация, когда на момент прохождения комиссии
     последним членом  семьи срок годности медицинской аттестации моей  жены
истечет (Doc. 2, 19, 20). Это делается,
     чтобы держать нас в подвешенном состоянии бесконечно. Файл моей  матери
был незаконно объединен с нашим, чтобы
     поместить нас в зависимость от ее  ситуации (Doc. 1, 4, 6). Прибывающие
квитанции на анализы крови и другие мед.
     тесты,   которых  я  никогда  не  делал,  странные  игры  вокруг  моего
рентгеновского снимка (Doc. 1-7, 9-25) пугают нас.


     (E).  Дело  моей  матери. 1994:  Wanda Brzezinska, иммиграционный врач,
делает ложное сообщение в Иммиграцию: (Doc.
     7a,   4b,   7b)   (возможное   (!)   развитие   сердечной  и   почечной
недостаточности). (Моя мать сказала ей, что имеет
     врожденное увеличение сердца). На вопросы моей мамы Бжезинска отвечала,
что у моей мамы прекрасное здоровье и
     что она  может даже работать. Ноябрь. 1999: иммиграционный офицер (M-me
Roy), не врач, незаконно вмешивается в
     медицинские вопросы, и принимает основанное на  этом решение  (Doc. 7a,
7b). (Позже быстро заменив его). В нарушении
     законов  о брачном интервью отдел  IMS выносит отрицательное решение ДО
прохождения моей матерью мед.
     комиссии   (Doc.  7a).  2000:  целый  год  необоснованных  распоряжений
прохождения неисчислимых дополнительных мед.
     обследований,  писем  и  звонков с  угрозами (Doc. 14 -17).  Цель:  a),
подорвать здоровье моей матери, b) оправдать мадам
     Brzezinska  и  M-me  Roy.  В  течение  двух  месяцев   после  окончания
медицинской эпопеи Иммиграция отказывалась давать
     какой-либо  ответ. Теперь  (декабрь)  отдел  IMS  вынес  заключительное
отрицательное решение, основанное на все тех
     же  инсинуациях  г-жи  Bezezinska:  в  противоречие  результатам  новых
обследований и медицинским мнениям (анатомия,
     не  патология).  (А  разве мало уже одного того, что в течение пяти лет
Brzezinska никогда не посылала мою мать ни к
     кардиологу и нефрологу (урологу), ни на обследование сердца  и почек, и
никогда не выписывала ей никаких
     медикаментов  в связи с проблемами сердца / почек?!). Разве не вопиющий
тот факт, что целый год отдел IMS
     оценивал  не  фактические,  но  возможные  проблемы   ее   здоровья,  а
подтвердил изначальный диагноз Бжезинской,
     игнорируя  результаты годовых обследований! (Doc. 25). Если тот ужасный
диагноз (Doc. 25a), которым они приговорили
     мою мать в 1994, был бы верным, как бы могла она жить нормальной жизнью
все эти 6 лет без медикаментов и
     кардиолога?! Если здоровье моей матери  действительно ухудшилось  после
целого года этих изощренных
     издевательств,  то   представители  иммиграционных   властей  полностью
ответственны за это. Именно этого они
     умышленно добивались!

     Иммиграционные сотрудники совершили ряд действий,  нарушающих автономию
медицинских учреждений и их
     персонала,  для  вымогания  ложных  медицинских  сообщений  и  создания
поддельных медицинских документов - как в
     отношении моего дела, так и дела моей матери.

     Наши  дети  в  полной  мере  страдают  как  от  самой этой  невыносимой
ситуации, так и от искусственных задержек
     продления их студенческих разрешений и других необходимых лицензий. Моя
жена и моя мать страдают от депрессии,
     их посещают мысли о самоубийстве.

     4.  Несмотря  на  преследования,  мы  внесли  свой  вклад  в  канадское
общество. Мы не имели никаких конфликтов в
     гражданской  жизни. Мы  работали.  Мы  приспособились несмотря  на  все
искусственные препятствия благодаря рядовым
     канадцам. Даже в Федеральной Иммиграции были люди, что старались как-то
компенсировать тот ущерб, который
     причинен  нами  их  коллегами.  Я  участвовал  в  десятках  музыкальных
фестивалей и мероприятий. Моя жена тяжело
     работает. Наши  дети  - признанные талантливые музыкант  и  балерина (ЕЩЕ БОЛЕЕ РАЗВЕРНУТЫЙ ВАРИАНТ С ПОДРОБНОСТЯМИ САДИСТСКИХ МЕТОДОВ
     И ПРИЕМОВ, СРАВНИМЫХ С ТЕМИ, ЧТО ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ СОВЕТСКИМ РЕЖИМОМ

     Этот вариант (как и его название) был составил - перевеел с английского
- Ним РОБЕРГ,
     человек,  который  сам  выучил русский язык  и использовал компьютерную
программу для
     перевода. Поэтому нижеследующий текст звучит по-детски и с "иностранным
акцентом".
     Но времени переделывать его сейчас уже нет.

     От Льва ГУНИНА

     Лев ГУНИН
     [адрес] {Телефон} [leog@total.net]


     Уважаемый Господин, Леди!

     Мы нуждаемся в срочной помощи в связи  с невероятными нарушениями наших
прав. Пожалуйста, сообщите нам, если Вы
     можете,  - 1)  что мы можем  делать, 2),  куда  обратиться,  3),  какие
возможности мы могли бы использовать, чтобы
     бороться с  этой несправедливостью, произволом. Самые последние события
в развитии нашей ситуации (снова)
     привели нас не только на грань полного финансового и социального краха,
но даже еще хуже - мы имеем основания
     опасаться за наши жизни, потому что наши преследователи хотят раздавить
нас во что бы то ни стало. Они
     продемонстрировали способность нанести урон не только  нашей социальной
или финансовой ситуации, но и нам самим
     (здоровье,  и  т.д.).  Мы  полагаем,  что  наша  ситуация   чрезвычайно
тревожна. Мы обращаемся к Вам с просьбой
     игнорировать  некоторые  эмоциональные   преувеличения,  который  могут
прорываться в этом обращении. Мы просим Вас
     отнестись к этому с пониманием, так как  на фоне невероятного давления,
какое мы испытываем, это вполне
     естественно.
     Нам нужна Ваша помощь!

     Вы найдете короткое описание нашей чрезвычайно длинной истории ниже.

     Я  - активист  прав человека,  журналист  и  историк с  многочисленными
публикациями. Мои убеждения и гуманитарная
     активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР  и - затем - в
другой стране, куда я был доставлен
     вместе с моим  семейством против моего желания после того, как  мы были
заставлены покинуть нашу родную Беларусь.
     Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам - мы прибыли в Канаду,
потому что имели веские основания
     опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена
при исключительных обстоятельствах и в
     условиях  тотально пристрастного отношения к нам.  Решение в  отношении
нас было несправедливым, жестоким и
     беззаконным. Это  было чисто политическое  решение  без какой бы то  ни
было связи с вопросом о беженстве. При
     слушании  и  администрировании  нашего беженского  файла  представители
иммиграционных властей использовали все
     возможные (и невозможные) незаконные методы, злоупотребление властью  и
нарушения прав человека. На фоне
     бесспорных преследований,  очевидных фактов,  документов и  материалов,
что мы имели, тонн наших документарных
     доказательств наша просьба о статусе беженцев  была отклонена с помощью
многих нарушений и нелегальных
     способов.  Мы   обратились   с  апелляцией  в  Федеральный  суд,  но  в
Федеральном суде защитник IRB's подчеркиванием
     вопросов безопасности и другими необычными трюками - буквально вынудила
Суд закрывать наше дело.

     Во время наших беженских слушаний член IRB судья г.  Boiron сказал, что
мы можем столкнуться с теми же самыми
     преследованием, которые имели прежде, также  и в Канаде. Это была самая
откровенная угроза! И теперь эта угроза
     становится действительностью.

     Следующая часть  была  написана  до  27 октября и  включалась  в письмо
Министру Иммиграции, которое было послано
     Министру перед 27 октября.

     Вот  уже более  6  лет  мы  в неизвестности,  в подвешенной ситуации, в
административном беспределе и крайне ранимом
     состоянии.  Это  продолжает   разрушать  наше  моральное  и  физическое
здоровье, социальный и профессиональный
     статус    и   возможности   еще    когда-нибудь    восстановить    свою
профессиональную деятельность и возвратиться к
     нормальной  жизни.  Каждая  обычная   процедура  иммиграции,  продление
разрешения на учебу или студенческого
     разрешения, и т.д.  превращается в насмешку и издевательство. Мы должны
бороться за каждую мелочь, какая обычно
     предоставляется автоматически! В то же самое  время мы высоко оцениваем
то, что, несмотря на все, нам
     предоставили гарантию статуса иммигрантов в  ответ на нашу апелляцию по
гуманитарной программе 1 (один) год
     назад.  Затем мы получили Certificat selectione du QUEBEC: более восьми
(8) месяцев назад.

     Оскорбления, саботаж разрешений  на работу и  учебу для детей, ненужные
дорогостоящие медицинские тесты и
     обследования, которые нас заставляли делать  (и мы были  вынуждены были
подчиняться), потому что Иммиграция
     утверждала,  что  потеряла наши  медицинские  данные, и многое  другое,
сделали нашу жизнь невыносимой. Не
     удивительно,  что  на фоне  всего  этого мы беспокоились,  что  вид  на
постоянное жительство нам так никогда и не
     предоставят  несмотря  на   положительное  решение.  Чем  больший  срок
проходил с того момента, как мы получили
     Certificat selectione du Квебек, тем больше  мы начинали  беспокоиться.
Когда я названивал в Иммиграцию, спрашивая,
     когда  ожидать  наших документов,  мне сказали  дважды,  что  наш  файл
заморожен из-за ситуации моей матери.
     Согласно  Закону Иммиграции  файл моей матери не имеет ничего общего  с
нашим. Вероятно именно потому, когда я
     позвонил в Иммиграцию в третий раз, они нашли другое оправдание: якобы,
мы не получаем ничего из-за проверки по
     безопасности.  Однако, они  не могли сказать, был  ли сделан запрос  об
уголовных записях, был ли направлен в страну
     нашего  последнего  места жительства. Они не могли сообщить, были ли  у
них специальные формуляры, подписанный
     моей  женой, и мной (которые  мы  отослали вместе с нашим  гуманитарным
обращением) или они потеряли их (и тогда
     никогда даже  не  начинали  эту  процедуру). Позже, когда  я позвонил в
Иммиграцию в следующий раз (это был четвертый
     звонок), мне сказали снова  (в третий раз!),  что мы не можем  получить
документов из-за того, что моя мать " не
     закончила медицинские обследования"!  Это имело место 23 октября, 2000.
Я знаю, что неправомочная аудио запись -
     не юридическое доказательство. Однако,  я все же сделал  запись устного
ответа Иммиграции, что наше дело нельзя
     закончить до того, как моя мать "пройдет все медицинские обследования".
Все это убедило меня в том, что мое дело
     все еще имеет какое-то отношение к делу моей матери ...

     Теперь  у   Вас  больше  информации,  чтобы  понять,  почему  создается
впечатление, что мою мать преследует
     Иммиграция из-за того, кем являюсь я (правозащитником, активистом).

     Тот  же самый звонок  в  Иммиграцию 23  октября выявил  два момента, на
которые стоит обратить внимание. Первое - то,
     что файл моей матери все еще объединен с нашим в компьютере Иммиграции.
Другое - то, что все полицейские
     сертификаты для нас, якобы, прибыли в Иммиграцию (17 октября), наш файл
был "закрыт", и теперь мы должны
     "получить  документы".  Мне  обещали,  что  данные  моей  матери  будут
отделены от наших. Однако, 26 октября
     Иммиграция написала нам письмо, требующее, чтобы моя  дочь Marta прошли
медицинскую комиссию. Но шесть (6!)
     месяцев назад,  когда я требовал от Иммиграции  позволить  мне и членам
моей семьи пройти медицинскую комиссию
     (генерируя эту процедуру, начиная с соответствующего решения  и  кончая
надлежащим письмом и анкетой (Med1A.doc),
     мое требование было отклонено.  В то  время Иммиграция утверждала,  что
только моя жена должна пройти
     медицинскую комиссию, и прислали медицинскую форму (февраль 2000, форма
Med1A.doc) только для моей жены,
     исключив  моих  дочерей  и меня.  Совершенно  ясно,  что они  намеренно
отложили медицинскую комиссию для остальных
     членов семьи на полгода как следующее оправдание за дальнейшую задержку
закрытия нашего файла и
     предоставления нам документов. И снова: теперь (26 ноября, 2000) они не
прислали нам анкету на медицинскую
     комиссию  для  моей старшей  дочери. Очевидно, что  это еще один другой
инструмент для саботажа нашего дела в
     будущем. Зная то,  что  моя мать перенесла с  ее  "медицинской чисткой"
(читайте дальше), можно предположить, что
     Иммиграция сделала все,  чтобы растянуть наши  медицинские экзамены  на
многие месяцы различными
     бюрократическими уловками и  оправданиями. К тому времени срок действия
сертификата медицинской комиссии моей
     жены истечет, - и она  будет вынуждена  делать  проходить  комиссию!  И
снова платить за это! Тогда Иммиграция скажет,
     что  теперь  моя  старшая  дочь, Ina,  должна подвергнуться медицинским
проверкам. Теоретически, они могут срывать
     выдачу нам  документов  вечно,  отказывая  нам  в  статусе  иммигрантов
всегда; и в то же самое время делая нашу жизнь
     уязвимой, невыносимой и несчастный.


     Следующая часть - это экстракт из измененной версии письма, написанного
1 ноября, 2000.

     Дата приказа  нам пройти  медицинские обследования  (26  октября)  была
неслучайной. Когда мы получили этот приказ,
     это было примерно в районе дня рождения моей жены  и моего собственного
дня рождения (ноябрь, 2-ое и 3-ье). Мы
     знали,  что  в  Иммиграции  любят такие  акции,  от  которых  чиновники
испытывают бюрократическое садистское
     удовлетворение:   присылая  депортационные  ордеры  и  другие  жестокие
решения в день рождения людей. Ряд наших
     друзей имели счастье  получить приказ покинуть страну  в день рождения.
Мы знаем также, что представители
     иммиграционных властей имеют тягу и  к другим символическим жестам. Это
означает, что будущая медицинская
     комиссия сулит неприятности.


     Эта часть была написана 30-31 октября и была включена в письмо Министру
Иммиграции, которое была отправлено
     Министру 31 октября.

     Другой  обращающий  на  себя  внимание элемент  - стиль и идентификация
вышеупомянутого письма Иммиграции от 26
     октября,  2000. Это письмо так упоминает о нашем  деле,  как  будто  мы
только-только подали анкеты на гуманитарную
     программу,  как будто  прежде  никакого  положительного решения не было
сделано по нашему делу и не было нам
     прислано.  Письмо  было  подписано   Jeanne  D'Arc  (Жанна  Д'Арк)  без
какого-либо указания на то, кто она, с единственным
     замечанием: " для: Иммиграционный Counsellor ".  (И  снова без указания
на то, кто - этот Советник Иммиграции и что он /
     она,  делает в Иммиграции).  Я хотел  бы выразить глубокое беспокойство
относительно анонимных телефонных звонков
     Иммиграции  (на моем определителе  номере телефона всегда высвечивается
private call - анонимный звонок).
     Большинство  других  писем  из  Иммиграции  либо  вообще  не  подписаны
(анонимны), либо подписаны: Дидро, Оноре де
     Бальзак,  Наполеон  Бонапарт. Нас также тревожит, что  решения подобные
решению отказать нам полгода назад в
     анкетах на  всех членов семьи для прохождения медицинской комиссии были
приняты не в местном центре Иммиграции
     в Монреале, куда переведен в  соответствии с правилами  наш файл, но  в
Оттаве, что означает к нам "особое
     отношение".

     Эта часть была написана 1 ноября.

     Потому что ничего не оставалось делать - я взял  мою дочь  Marta, и  мы
прошли медицинскую комиссию, которая была
     выполнена доктором Giannakis. Это было  31  октября 2000. Доктор сказал
мне, что у нас все в порядке и не о чем
     беспокоиться. Он сказал нам, что  все  будет о'кей. В тот же самый день
Marta сделала флюорографию. В конце того же
     самого дня  я  послал жалобу Министру  Иммиграции,  достопочтимой Мадам
Eleonore Kaplan. Письмо Министру включало
     такую фразу: "Зная то, что моя мать пережила с ее "медицинской чисткой"
(читайте далее), можно предположить, что
     иммиграционные чиновники сделают все, чтобы растянуть наши  медицинские
проверки на много месяцев различными
     бюрократическими уловками  и  оправданиями". На следующий день  после 5
вечера (как я думаю) раздался анонимный
     телефонный звонок (снова высветилось на  определителе номера "анонимный
звонок"), и мне сказали (я полагаю, так
     оно и было) что звонят  из Иммиграции. Этот  человек сказал мне, что  я
могу быть наказан за административное
     преступление,  то есть  за  невыполнение  приказания Иммиграции сделать
флюорографию и отказом от лечения. Это
     было настолько  нелепо, что я даже не спросил, какое лечение. Однако, я
связал этот звонок с моим письмом Министру
     Иммиграции.   (Я  помню,   как  однажды  (пару  лет  назад)  незнакомец
приблизился ко мне в автобусе и предупредил меня
     не посылать апелляцию в  Федеральный суд: потому что это бесполезно. Он
сказал мне, что они могут сделать мою
     жизнь  полностью  невыносимой  так или  иначе. Он  сказал  мне, что  он
говорит от имени Иммиграции - и для
     доказательства сказал мне мой номер моего иммиграционного  ID. Я быстро
написал этот номер. Когда я пришел
     домой, я  был потрясен, когда  увидел, что номер,  который  он мне дал,
действительно соответствует номеру моего
     иммиграционного файла.

     Следующая часть была написана 3-6 ноября.

     На следующий  день,  1-го  ноября, я  сделал  рентген  в той  же  самой
больнице, что и Marta - "Монреальском Институте
     Грудной Клетки". Мне  сказали,  что все в норме и нет никаких оснований
для беспокойства.

     На  следующий  день,  2-ого  ноября  2000,  раздался  анонимный  (опять
"частный номер" на ID caller) телефонный звонок из
     консульства  Израиля,  страны,  от которой мы попросили статуса беженца
более шести лет назад. Потому что я узнал
     эту  женщину  по голосу  (я  говорил  с ней  уже прежде),  и по  манере
говорить, и по другим признакам я знаю, что звонок
     был  действительно  из консульства. Мне сказали,  что  наши полицейские
сертификаты прибыли, и мы можем забрать их,
     или  они могут  даже  посылать их почтой с  некоторыми  формальностями.
Однако, через 15 минут она позвонила снова и
     сказала, что я должен  дать им  адрес  Иммиграции и  мой иммиграционный
номер в картотеке, чтобы позволить им
     подачу  полицейских клирингов в  Иммиграцию. Это было особое отношение,
потому что я знаю многих других людей,
     которым из от того,  что  она говорила, что никто никогда не запрашивал
полицейские клиринги раньше для нас, что
     может означать,  что