одить руки в действие, и сию минуту последовал инструкции.
   Лучшая Подруга сразу  же  ожила  и  как  будто  огляделась  по  сторонам,
осматривая свое новое жилище. Потом, удовлетворившись  увиденным,  оборотила
внимание на меня, сидящего за столом и наблюдающего за ней,  забалансировала
на локте и ощупала мое лицо.
   Я отметил, что у Лучшей Подруги красивые пальцы, и сказал вслух громко:
   - Хочу, чтобы ты поджарила яичницу с беконом и заварила свежий чай!
   Рука нехотя, но отреагировала неспешным поиском кухни, обследуя помещения
на двух пальчиках, как будто слегка брезговала моим грязным полом. Затем она
исследовала содержимое холодильника и приступила к приготовлению еды.
   В это время я тщательно прочитывал те ваши письма, в которых речь  шла  о
действии рук, стараясь познать больше и не делать ненужных ошибок.
   - Уберите ее! - услышал я истошный  крик.  -  Уберите  ее  немедленно!  -
кричал Hiprotomus из моего нутра.
   - Кого? - не понял я, оторвавшись от чтения.
   - Да вон же она! В окне!
   Я посмотрел на окно и увидел сидящую в форточке маленькую цветную птичку,
наклонившую головку и смотрящую на меня стеклянными глазами.
   - Чернильным прибором в нее! - надрывался жук. - В лепешку!
   Казалось, что  птичка,  приподнявшая  крылья,  готова  к  своему  хищному
нападению, а потому я немедля скомкал лист бумаги и швырнул им  в  форточку.
Птичка отбила бросок, выпятив свою грудку, и открыла клюв, показывая острый,
как жало, язычок. Это меня разозлило, - а потому я взял со  стола  банку  со
скрепками и метнул ею в обнаглевшую тварь. Бросок пришелся точно  в  цель  и
сорвал птицу с форточки.
   - А-а-а! - торжествующе кричал Hiprotomus. - Так ей, гадине!
   Я подкатил к окну и посмотрел вниз. Цветная  птичка  валялась  на  снегу,
казалось, замертво, но от дуновения ветра она ожила и, поднявшись на  ножки,
захромала в сторону от дома, волоча следом сломанное крыло.
   - Убили вы ее? Убили? - не унимался жук.
   - Нет. Только ранил.
   Какая-то девочка лет двенадцати подобрала птичку и, засунув находку  себе
под шубу, отправилась куда-то в свои края.
   - Ах как жаль! - сокрушался Hiprotomus. - Ее  надо  было  всмятку,  чтобы
мокрого места не осталось!
   Увлеченный войной с  птицей,  я  совершенно  забыл  о  Лучшей  Подруге  и
вспомнил о ней лишь из-за запаха  горелого,  тянущегося  с  сизым  дымом  из
кухни.
   Немедленно я отправился туда и обнаружил  на  пылающей  жиром  сковородке
мелкие угольки, оставшиеся от яичницы с беконом. Лучшая Подруга, в  саже  до
локтя, активно помешивала остатки пожара ножом, то и дело подливая  в  огонь
оливковое масло.
   - Готово! - закричал я, поворачивая до  отказа  ручку  плиты.  -  Яичница
готова!..
   Позже, ликвидируя несостоявшийся завтрак, я подумал, что  Лучшая  Подруга
вовсе не создана для  хозяйственных  нужд,  а  потому  ее  не  следует  этим
затруднять...
   Когда я получил ваше последнее письмо, Анечка, догнавшее посылку,  то  из
него узнал, что Лучшая Подруга  великолепная  массажистка,  а  потому  решил
использовать ее строго по назначению...
   Милая моя!
   Строки, в которых вы сообщаете, что у нас будет ребенок, вызвали  во  мне
счастливую лавину эмоций! Я безумно счастлив получить от вас и от  Бога  это
великолепное известие! Я целую вам ноги за ту  драгоценность,  дорожающую  с
каждым мгновением, которая хранится и живет под вашим сердцем, заставляя мое
сердце рваться навстречу вам! Если бы я  мог,  то  сорвал  бы  свою  душу  с
насиженного места и тотчас прилетел бы к вашему ушку ангелом  и  нашептал  в
него всяческих радостей и признаний!.. Но я не  летаю  ангелом,  я  даже  не
летаю самолетами, а потому грущу и гадаю бессмысленно  о  возможности  нашей
встречи... Может быть, снова в санатории!.. А может быть, в ночи?..
   Она пришла ко мне ночью, когда я, засыпая, думал о вас. Она была робка  и
стеснительна. Легонько тронула меня за плечо и замерла в ожидании реакции. В
этом  ее  прикосновении  я  почувствовал  вас,  моя  драгоценная,  а  потому
задрожал, словно от электрического разряда, под вашими пальцами,  ласкающими
мою грудь, проверяющими крепость  мускулов,  плоскость  живота  и  твердость
бедер.
   - Hiprotomus, помоги! - попросил я про себя. - Наполни меня сталью!
   В вашей руке столько страсти, столько энергии исходит  из  пальцев,  что,
кажется, искры гуляют между  волосами  у  меня  на  груди  и  кадык,  словно
пинг-понговый шарик, летает вверх-вниз.
   Я весь словно  из  стали.  Как  и  в  прежние  времена,  я  силен,  точно
истребитель, набирающий высоту... Вы ощущаете в своей руке мою сталь, Икаром
взмывающую в поднебесье. Устремление металла ввысь  подобно  влечению  всего
живого в  небытие.  Лишь  ваши  пальцы  удерживают  его  своими  ласками  от
преждевременного обрыва в бесконечность. Из горла моего вырывается стон.  Он
несет в себе муку сладострастия и безумия... Я лечу!.. Я лечу!.. Лечу!..
   Но за взлетом Икара неизбежно следует падение. Падение всегда слаще,  чем
взлет, так как несет в себе смерть!.. Я падаю!.. Я падаю!.. Падаю!..
   Я умирал в этот раз долго и по-звериному, с хрипотой  и  конвульсиями  во
всех членах...
   Она легла рядом, сжав уставшие пальцы в кулачок. Она устала так  же,  как
я. Каждая клеточка излила из себя то, что накопила за все  времена,  и  сон,
самый крепкий в жизни сон, победил мое сознание.
   Когда я проснулся следующим  утром,  то  меня  приветствовал  Hiprotomus,
ворочающийся в шишке, как будто ему было там мало места.
   - Ну вы и разоспались!  -  протянул  он  с  завистью.  -  А  у  меня  вот
бессонница!
   - Что так? - поинтересовался я, зевая во весь рот.
   - Все прошлое мучает.
   - Какое? Человеческое или жуковое?
   - Попрошу, кстати, купить мне видеокассету с записью про жизнь насекомых!
Между прочим, у меня тоже должна быть личная жизнь!
   - Непременно, - согласился я, поглаживая  локоть  Лучшей  Подруги.  -  Из
жизни навозных жуков хотите? - пошутил.
   - Навозных? - Он задумался, а потом ответил:
   - Ну что ж, это должно быть весьма эротично.
   После завтрака я попросил ее сделать мне массаж. Она тут же отреагировала
и знаками заставила меня раздеться догола.
   - Только пусть мою шишку не  трогает!  -  напомнил  Hiprotomus.  -  А  то
парализую!
   Лучшая Подруга нашла в  ванной  крем  и,  прежде  чем  начать  процедуру,
тщательно натерла меня им от шеи и до самых пят.
   - Я ниже пояса ничего не чувствую, - напомнил я.
   Она легонько шлепнула меня по ягодице и принялась за дело.
   Ах как она это  делала!  В  этой  руке  скрываются  великолепная  сила  и
огромный талант. С первого прикосновения душа рискует расстаться с телом!
   - Мои ноги стали тонкими потому, - объяснял я ей, - потому, что я ими  не
пользуюсь, и мышцы атрофируются за ненадобностью. Раньше у меня  были  очень
сильные ноги. Я мог  пробежать  марафонскую  дистанцию  и  вытоптать  дюжину
полей.
   - Продолжим? - спросил Hiprotomus, отрывая меня от наслаждений.
   - Что? - не понял я.
   - Ознакомление с моей жизнью.
   - Почему это нужно делать прямо сейчас! - возмутился я. - Когда я занят!
   - Сочетание приятного и полезного!
   - Не вижу ничего полезного!
   - Вы эгоист! - обиделся жук. - Когда вы  о  чем-нибудь  меня  просите,  я
непременно это исполняю! А стоит мне о  чем-нибудь  заикнуться,  так  у  вас
всегда найдется отговорка!
   - Ну вы нахал! - в свою очередь обиделся я. - А как я вас давеча от птицы
спасал! Не будь меня, вас бы склевали вместе  с  вашими  рогами!  Hiprotomus
всхлипнул.
   - Ну что такое?
   - Я старый.
   - А при чем здесь возраст?
   - Потому что мне уже три года, и я  скоро  умру,  а  вы  меня  все  время
обижаете!..
   - А что, жуки так мало живут?
   - Да. Наша жизнь коротка,  -  тяжело  вздохнул  Hiprotomus.  -  Если  мой
возраст  переводить  на  человеческий,  то  получится,   что   сегодня   мне
исполнилось шестьдесят три года.
   - У вас сегодня день рождения?
   - Ага.
   - Так я вас поздравляю!
   - Спасибо, - поблагодарил жук. - Скорее, надо высказывать соболезнования.
   - Что же мне вам подарить? - задумался я. - Хотите  склянку  с  перекисью
водорода? Или... Знаете, я видел в антикварной лавке  коллекцию  жуков.  Ну,
знаете, в такой коробочке, под стеклом... Это здорово дорого стоит,  но  вам
понравится. Должно быть, это эротично для насекомых, как эротический  журнал
для людей!
   - Вам бы понравилось, если бы вам подарили засушенную женщину?
   - Нет, - честно ответил я.
   - Так-то вот... Послушайте лучше мою историю.
   - Ну, хорошо, - согласился я, окончательно расслабляясь под рукой  Лучшей
Подруги. - Только потому, что у вас день рождения...
   - Несколько лет после трагической гибели Бертран я не мог расслабить свою
душу и полюбить. Конечно же, я увлекался красивыми девицами, коих  в  Париже
превеликое множество, но увлечения мои  носили  поверхностный  и  мимолетный
характер, впрочем, как это свойственно всем студентам - подальше  припрятать
свою  холостую  жизнь  от  цепких  ручек   дочерей   каких-нибудь   замшелых
полковников.
   А закончив университет и устроившись инженером на гидроэлектростанцию,  я
познакомился с девушкой Полин, особой двумя годами старше  меня,  работающей
секретаршей директора станции.
   Она поразила меня своими стремительными руками, тонкими бровками вразлет,
карими глазками и крошечной грудкой вразлет без  бюстгальтера  под  шелковой
блузкой.
   Придя  с  чертежами  к  директору  и  ожидая,  пока  он  освободится   от
посетителя, я не мог оторвать своего взгляда от этой пленительной  грудки  с
ягодками сосков, трущимися изнутри о нежную ткань.
   Девушка не обращала  на  меня  внимания  совсем,  перепечатывая  какие-то
бумаги, стопкой лежащие на столе. Она делала это так ловко и быстро, что  ее
тонкие, словно ветки, руки  то  и  дело  взметались  над  пишущей  машинкой,
вытаскивая из нее использованный лист и вставляя в каретку новый.
   - Вжик! - гуляла каретка по рельсам. - Вжик!
   Я был зачарован ее стремительными руками с тонкими пальцами и обрезанными
ногтями, закрашенными в красное.
   - Вы кто? - спросила она, не отрываясь от работы.
   - Меня зовут Аджип Сандал, - представился я. - Я ваш новый инженер.
   - Я Полин Готье, старая секретарша. Работаю здесь уже шесть лет.
   - Очень приятно.
   Только теперь она оторвала свой взгляд от клавиатуры и посмотрела на меня
более тщательно.
   У нее оказался нос с горбинкой и глаза с легкой мутинкой, как  будто  она
была слегка простужена или покурила марихуаны. Эта мутинка делала  выражение
ее лица почти безразличным к окружающему миру, а оттого воспламеняла интерес
у окружающего мира к ней и к ее грудке вразлет.
   - По какому вопросу? - поинтересовалась секретарша, найдя мой  взгляд  на
своей грудке чем-то обыденным и давно привычным.
   - Мы переоборудуем топливные отсеки, и я принес чертежи.
   - Хорошо, - сказала девушка и  тряхнула  короткими  крашенными  в  черное
волосами. Они были уложены на висках в вопросительные знаки вниз загогулиной
и подчеркивали маленькие бледные  уши  с  дырочками  в  мочках.  -  Директор
освободится через пять минут. Вы - араб?
   - Почему? - удивился я ее вопросу.
   - Мне  кажется,  что  Аджип  Сандал  -  мусульманское  имя.  Правильно  я
произношу? Аджип Сандал?
   Кивнув, я сказал, что я - русский и что произошли  некие  обстоятельства,
при которых мне дали этакое имя.
   Она безразлично пожала плечами,  мол,  всякое  бывает,  и  попрощалась  с
посетителем, вышедшим из кабинета директора.
   - Можете войти, - кивнула мне.
   А потом я использовал любой предлог, чтобы зайти к директору, а по дороге
посидеть минуту-две в его приемной напротив Полин,  которая  реагировала  на
меня равнодушно, впрочем, как и на всех остальных.
   - Дорогой мой! - сказал мне директор, когда я в очередной  раз  пришел  к
нему с каким-то пустячным делом. - Решайте сии простые вещи  сами!  А  иначе
для чего вы инженер?..
   Он вытер платком лоб  с  огромными  залысинами  на  бесцветной  голове  и
посмотрел на меня прозрачными глазами скучного человека.
   - Или вам Полин приглянулась?
   Я  покраснел  от  неожиданности  вопроса  и  тут  же  признался  во  всем
опущенными плечами и потупленным в паркет взглядом.
   - Ах, вот в чем дело, дорогой, - понял директор. - Не повезло вам.
   - Почему? - спросил я его проникновенно, как отца.
   - Потому что Полин живет со мной.
   - Давно?
   - Шесть лет.
   - Вы же старше ее лет на тридцать.
   - На тридцать два года.
   - Вы используете служебное положение.
   - И это правда.
   - Она, наверное, вас не любит.
   - И это может быть.
   - Тогда отпустите ее.
   - Не хочет, - развел руками директор.
   - Что не хочет? - не понял я.
   - Она не хочет от меня уходить. Вероятно, у нее есть на это причины.
   - Какие?
   - Идите, мой дорогой, работайте. И забудьте о Полин, мой вам совет. У вас
еще много случится девушек в жизни.
   Тогда я вышел из его кабинета и посмотрел на  Полин  таким  пронзительным
взглядом, наполненным  страданием  всех  мучеников  любви,  что  девушка  не
выдержала призывного магнетизма и, посмотрев  на  меня  в  ответ,  обнаружив
слезы в моих глазах, спросила:
   - Вы говорили с ним обо мне?
   Я кивнул.
   - Что он сказал?
   - Что вам нравится с ним жить.
   - Это правда, - согласилась она.
   - Попробуйте жить со мной. Вам, вероятно, больше понравится.
   - Почему вы так уверены?
   - Потому что я моложе.
   Она щелкнула пальцем по клавише пишущей  машинки  и  посмотрела  на  меня
серьезно.
   - Это самый глупый аргумент, который я когда-либо слышала.
   - У меня их еще куча, - ответил я. -  Если  вы  посидите  со  мною  после
работы в сквере, я расскажу вам про свои остальные аргументы.
   Вероятно, в моем  лице  было  столько  искренней  мольбы  к  ее  карим  и
равнодушным глазам, что она пожала худыми плечами нерешительно, а потом  все
же кивнула головой в знак согласия и чуть улыбнулась, показывая зубы.
   - Купите немного хлеба, - попросила Полин. - Мы покормим лебедей...
   Я был счастлив ее  согласием,  но  ожидая  ее  на  лавочке  возле  пруда,
сдерживал свой восторг глубокими вздохами. Я понимал какой-то частью  мозга,
что девушка согласилась прийти, лишь сострадая моему неразделенному  чувству
к ней, и что, если я не найду нужных слов, заинтересовав ее  беседой,  через
минуту-другую она уйдет домой кормить своего директора постным ужином.
   - Здесь живет пара лебедей, - услышал я за спиной ее голос. - Два молодых
белых лебедя. На свежем  воздухе  ее  голос  казался  немного  странноватым,
слегка в нос, а когда  я  обернулся  к  ней,  вставая,  то  увидел  в  свете
вечернего солнца ее равнодушные глаза с легкой мутинкой и нос с горбинкой.
   Она точно курит марихуану, подумал я и взял ее за руку.
   Рука  была  очень  холодной,  а  потому  задержалась  в  моей,   нагретой
набедренным карманом ладони и согревалась своими тонкими косточками.
   - Итак, Аджип, я слушаю ваши аргументы.
   Полин высвободила свою руку из моей и взяла  с  лавочки  пакет  с  теплым
хлебом.
   - У вас всегда холодные руки? - спросил я, наблюдая, как  она  отщипывает
от булки мякиш и бросает кусочки навстречу гордо плывущим лебедям.
   - Да, - ответила девушка. - У меня плохое кровообращение.
   - Я вам буду греть по вечерам руки. Это мой первый аргумент.
   - Очень мило. Говорите следующий.
   - Я сумею завоевать достойное положение в обществе!
   - Каким образом?
   - Буду много работать.
   - Лучше синица в руках, чем журавль в небе, - сказала она, бросая остатки
хлеба в пруд и разглядывая, как лебеди лакомятся  размокшей  коркой.  -  Вам
должно быть стыдно пытаться отобрать у пожилого  человека  его  единственную
радость.
   - Молодость должна принадлежать молодости! - в запале сказал я.
   - Еще одна глупость, - повернулась ко  мне  Полин,  отряхивая  ладони  от
крошек. - Молодых всегда тянет к пожилым, а пожилых к юным. Потому что одних
привлекает неизведанное, а других то, что давно позабыто.
   Девушка сделала шаг навстречу и почти  коснулась  своей  грудкой  вразлет
моей груди.
   - У вас есть еще аргументы?
   - Я люблю вас.
   - Бедный мальчик, - произнесла она и погладила меня холодными пальцами по
щеке. - Это не аргумент... У вас еще борода плохо растет.
   - А у него она седая.
   - Вы - злой, - она посмотрела вслед уплывающим лебедям. - Мне нужно идти.
   - Готовить ему ужин?
   - Да, - согласилась девушка и собралась уходить  из  сквера,  как  тут  я
перегородил ей дорогу и отчаянно заглянул в лицо.
   - У меня есть еще один аргумент, -  прошептал  я.  -  Готовы  ли  вы  его
выслушать?
   - Говорите, только быстрее!
   Я взял ее за кисти рук и сжал их так, что она  поморщилась  от  боли,  но
ничего не сказала, а только смотрела на меня выжидающе и равнодушно.
   - Дело в том, - собрался я с духом, - дело в  том,  что  у  меня  нет  на
пальцах правой ноги ногтей!
   На мгновение в ее глазах  просветлело  или  мне  только  показалось,  что
мутинка сошла со зрачка, открывая всю его глубину до карего цвета.
   - Как - нет ногтей? - спросила она с интересом.
   - А так. Я родился без ногтей.
   - Вы - шутите?
   - Я абсолютно серьезен.
   Полин на секунду задумалась.
   - Вот любопытно! Что, совсем ровные пальцы?
   - Совершенно.
   Она утвердительно кивнула головой.
   - Я хотела бы посмотреть.
   - Поехали ко мне домой.
   - Я только позвоню ему.
   - Не звони.
   - Хорошо. Только давай поедем быстрее.
   Мы поймали такси и всю дорогу ехали молча, взявшись за руки и  сжимая  их
сильно,  до  белых  косточек,  как  будто  ожидали,   что   случится   нечто
таинственное, а оттого страшное.
   Я дышал ее запахом, а иногда, когда авто подпрыгивало на неровной дороге,
видел в вырезе ее блузки  мелькнувшую  ягодку  коричневого  соска,  и  слюна
заполняла весь мой рот, словно я не ел три дня и хотел проглотить устрицу.
   Входя в подъезд своего дома и держа Полин под локоть,  я  вдруг  вспомнил
хохотушку Бертран и старого следователя, но волею одной размыл  воспоминания
и зашагал по лестнице к своей квартире, к чистой постели.
   - Ты бы познакомил меня с ней! - прошептала Настузя,  после  того  как  я
пропустил Полин в свою комнату  и  кивнул  чернокожей  няньке.  -  Это  твоя
девушка?
   - Отстань! - грубо ответил я и, подтолкнув Настузю в спину, шагнул  вслед
за Полин.
   Когда я обнял ее сзади за плечи  и  уткнулся  носом  в  пахнущий  яблоком
затылок, она лишь повернула слегка голову к фонарному свету из окна, так что
губы мои толкнулись ей в ухо, а язык нащупал в мочке дырочку.
   - Я совсем не для этого пришла, -  произнесла  Полин  ровным  голосом.  -
Показывай! - и наклонилась слегка, отталкивая меня своим задом.
   Я задохнулся от такой  вожделенной  грубости  и,  сев  на  кровать,  стал
снимать ботинок, путаясь в шнурках, стягивая влажный  носок,  и  смотрел  на
девушку косым жадным взглядом.
   - Гляди! - просипел я, и она потянула издалека шею к моей ноге, щурясь  и
стараясь разглядеть в полумраке странные пальцы. - Подойди ближе!..
   -  Действительно  нет  ногтей,  -  произнесла  Полин  задумчиво,   словно
размышляла, к чему такое чудо природы.
   Она наклонилась еще ниже, почти к самой лодыжке, так что  я  почувствовал
кожей ее дыхание, оглядела  ступню  со  всех  сторон,  а  затем  дотронулась
легонько до моих пальцев в том месте, где,  по  ее  разумению,  должны  были
произрастать ногти.
   - Удивительное дело! - прошептала она.  -  Ничего  нет,  -  и  неожиданно
поцеловала мой кривой мизинец.
   - Ах! - вскрикнул я восторженно и потянул к ней свои жадные руки,  хватая
в них, что попадалось выпуклого на пути.
   - Подожди! - шептала Полин, целуя и облизывая мою ногу, засасывая в  свой
мокрый ротик каждый палец в отдельности. - Подожди!..
   Выстрелила в темноту пуговка с ее блузки,  и  маленькая,  вразлет  грудка
забежала ко мне в ладони, упираясь ягодками