тем мою голову небрежно прикрыла белая простыня, оставляя  часть
лица открытой, и я поняла, что меня окончательно принимают за мертвую.  Кому
придет в голову мысль, что можно спастись, спрыгнув с десятого  этажа.  А  я
совсем не хотела быть мертвой и, разглядывая форменные  ботинки,  попыталась
закричать. Но в горле у меня что-то заклокотало,  забулькало  и  резануло  в
груди кинжальной болью. Ощутив во рту привкус крови, я испугалась,  что  мне
вовремя не окажут помощь и я сейчас умру.
   Мне совсем не хотелось умирать, а потому я собралась с  силами,  вытянула
шею и что есть мочи укусила за полицейский ботинок.
   - Ой! - вскрикнул полицейский.
   Инстинктивно дернув ногой, он чуть было не  выбил  мне  зубы,  но  затем,
что-то сообразив, сдернул простыню и заглянул мне в лицо.
   - Ой! - повторил полицейский, и я поняла, что он ненамного  старше  меня.
Может быть, ему лет двадцать. - Кажется, она жива!
   И тут все бросились ко мне, засуетились. Тут же надели кислородную маску,
пришпилили к руке капельницу и только после этого  переложили  мое  тело  на
носилки.
   - Вы слышите меня? - спросил врач, наклонившись ухом к самым моим губам.
   Я его слышала, но отвечать не могла, да и не хотела.
   - Она в шоке, - пояснил кому-то врач и втянул шприцем  какую-то  жидкость
из ампулы.
   - Надо же, как повезло! - отозвался чей-то голос. - Это  он  своим  телом
смягчил падение! Она прямо на него упала, а потому осталась живой!  Глядите,
как парня распластало! Не голова, а просто лепешка!
   Под завывание сирены "скорая"  помчалась  в  больницу.  Врач  то  и  дело
нащупывал на моем запястье пульс и, глядя на медсестру, объяснял ей:
   - Вы не обращайте внимания, Таточка, что глаза у  нее  открыты.  Она  без
сознания. Вероятно, у нее сломан позвоночник.
   - А она выживет? - с участием спросила медсестра. - Такая молодая!..
   - Думаю, что выживет, - успокоил врач.  -  Только  ходить,  наверное,  не
сможет.
   - Я бы покончила с собой, если бы со  мною  такое  произошло!  Всю  жизнь
просидеть в инвалидной коляске!..  -  Девушка  что-то  представила  себе  и,
уверившись окончательно, решительно сказала:
   - Полпачки титломазолина, и все! Уж лучше в печь  крематория,  только  не
стать инвалидом!
   Удивительно, но я не чувствовала боли. Я  лежала  на  носилках  и  как-то
отстраненно думала о том, что в моей жизни произошло нечто ужасное! Мой мозг
равнодушно переваривал информацию о том, что у меня сломан позвоночник,  что
Бутиеро  Аполлосис,  мой  возлюбленный,  гитарист-виртуоз  с  руками  борца,
превратился  в   лепешку   и   теперь   его   уже   не   касаются   проблемы
интернациональных браков в условиях войны.
   - У вас есть титломазолин? - спросила я шепотом и потеряла сознание.
   Уже в больнице на следующий день я узнала, что у меня случился выкидыш  и
что мой ребенок не вырастет врагом. Жизнь Бутиеро Аполлосиса  и  его  семени
осталась в прошлом, растворившись сладким сиропом в горьких воспоминаниях.
   Когда Димас Аполлосис узнал о смерти сына,  он  в  патриотическом  порыве
выписал чек на пять миллионов долларов и передал его лично министру  обороны
Греции, дабы тот умело распорядился этими деньгами для борьбы с русскими.
   - Они будут все измерять на метры и взвешивать на килограммы! -  пообещал
в своей речи апельсиновый король. - Если  для  этого  понадобится  еще  пять
миллионов, то вы знаете, у кого их попросить!
   Узнав о происшедшем со  мною  несчастии,  Фридрих  Веллер,  гитарных  дел
мастер,  внезапно  ослабел  сердцем,  вскинул  к  небу  гениальные  руки   и
отправился в небеса к своей прекрасной Кэтрин.
   Таким образом, дорогой Евгений, со мною произошло несчастие, о котором  я
вам обещала рассказать. С тех пор минуло достаточно лет, и я не тоскую более
об утерянном счастье.
   Единственной памятью об отце и Бутиеро  Аполлосисе  осталась  висящая  на
стене гитара, которую я изредка  снимаю  и  прижимаюсь  к  холодным  струнам
щекой. Я совсем не умею играть, но  иногда  мне  кажется,  что  гитара  сама
способна рождать печальные испанские песни, коснись я ее нейлона пальцами.
   Итак, Евгений, перед этим лирическим отступлением я  рассказывала  вам  о
том, что посреди  ночи  меня  напугал  своими  странными  звуками  найденный
накануне футляр. Также я уже вам поведала, что столкнула  его  с  крыльца  в
кусты крыжовника, но подумала,  что  если  в  нем  заключается  какой-нибудь
музыкальный инструмент, то он непременно погибнет под дождем.
   Уже светало и перестал дождь, когда я  решила  отправиться  на  улицу  за
футляром и вернуть его в дом, впрочем не внося в комнату, а просто  оставить
в коридоре до утра. Завтра разберусь, что  с  ним  делать,  -  решила  я  и,
раздраженная бессонной ночью с ее шумными  сюрпризами,  вновь  переползла  с
кровати на коляску, натянула на голое тело халат и выехала на крыльцо.
   Ящик валялся там же, куда я  его  сбросила.  Скатившись  по  специальному
пандусу в сад, я подобрала его; он к этому времени действительно  пропитался
влагой, и казалось, что бархатная  обивка  уже  сгнила  и  разъезжается  под
пальцами.
   - Анна Фридриховна? - услышала я из-за калитки удивленный  голос.  -  Это
вы?
   От неожиданности я выронила ящик и обернулась на голос.
   - Не пугайтесь!  -  успокоил  голос.  -  Это  Владимир  Викторович,  брат
Сони-почтальонши. Иду на рыбалку и гляжу - вы тут, в саду!..
   Он смотрел на меня из-за забора, и я чувствовала, как его  глаза  буравят
меня, выглядывая мою грудь из плохо запахнутого халата.
   - Сейчас карасик хорошо клюет! - добавил Владимир Викторович. - А мне тут
Соня рассказала о вашей находке. Я, конечно, не думаю,  что  это  мина,  но,
знаете, японцы на все были  способны.  Так  что  если  нужна  моя  помощь  в
саперном деле или вообще что-нибудь по хозяйству, например,  -  он  нашел  в
себе силы перевести взгляд  с  моей  груди  на  крышу  дома,  -  обращайтесь
по-свойски!
   - Спасибо, Владимир Викторович, - ответила я. -  Непременно  воспользуюсь
вашим предложением!
   - А что вы так рано в саду делаете? - спросил Сонин брат. - Еще пяти нет.
   - Крыжовник собираю.
   - А-а, - кивнул головой Владимир Викторович и  собрался  уже  идти  своей
дорогой, как вдруг спохватился:
   - А какой же сейчас крыжовник?!. Осень уже!
   - У меня хладостойкий крыжовник, - пояснила я. - Из Новосибирской области
саженцы выписывала!
   Окончательно  удовлетворившись  ответом,  Владимир  Викторович  пошел  по
дорожке к пруду, и еще с минуту я слушала, как  позвякивают  его  рыболовные
снасти, стукаясь грузилами об эмалированное ведро.
   Вероятно, сегодня уже  не  заснуть,  -  подумала  я,  осторожно  промокая
пропитанный водой футляр махровым полотенцем. - Днем все будет  валиться  из
рук!.. А футляр-то, однако, изрядно попортился под дождем! - Я достала фен и
включила его на полную мощность. - Вон как бархат скукожился!..
   И тут футляр открылся. Совершенно беззвучно! На миг мне показалось, что в
нем что-то завибрировало, тыркнулось  живым  в  стенку,  затем  крышка  чуть
приподнялась, словно из-под нее выглядывали, а потом и  вовсе  распахнулась.
Руки мои отнялись, футляр опрокинулся с колен на пол,  вываливая  на  паркет
своё содержимое.
   Признаться, Евгений, я отчаянно взвизгнула, и, будь с моими ногами все  в
порядке, я бы сиганула, не раздумывая, в форточку и бежала бы  без  оглядки,
куда взгляд простирается, так мне было  страшно.  А  здесь  оставалось  лишь
прилипать попкой от ужаса к  кожаному  сиденью  коляски  и  быть  бессильным
свидетелем своего страха.
   Ах, Евгений! Вы никогда не задумывались о природе страха? О его  истинной
сущности?.. Ведь что такое страх?.. На мой взгляд, это что-то привносимое  в
человека со стороны. Ведь это не мозг рождает в желудке  испуг,  потому  что
зачастую наши мозги не успевают среагировать на событие, испугавшее  нас,  а
адреналин в желудке уже плещется, укачивая  рыбку  страха...  Я  думаю,  что
страх - это некая субстанция, живущая параллельно с нами, и, когда создается
благоприятная  ситуация,  наш  организм  впускает  на  некоторое  время  эту
субстанцию,  как  бы  оплодотворяясь  ею.  Страхи  рождают  самые  серьезные
мыслительные процессы!
   Но я вновь отвлеклась!
   Итак, все содержимое вывалилось на пол. Им  оказались  три  продолговатых
предмета, затянутых в материю, похожую на одежный брезент и перехваченную  с
одного конца шнуровкой.
   Эти предметы были бы похожи на батоны колбасы, если бы не чехлы.
   Наверное, части саксофона, - решила я, но, когда совместила  их  в  своем
воображении в три длины, у меня получился  музыкальный  инструмент  размером
более двух аршин. Таких саксофонов не бывает!
   Чего уж легче -  взять  подкатиться  к  этим  колбасам  да  проверить  их
содержимое, развязав на  чехлах  шнуровку.  Но  что-то  останавливало  меня,
заставляя потеть и отирать о полы халата ладони.
   Я взяла со стола пульт дистанционного управления, включила  телевизор  и,
щелкая программами, искоса поглядывала на  содержимое  футляра.  Батоны  без
движения лежали на полу, и я прибавила в телевизоре  громкости.  Большинство
программ еще не начали работу, транслируя лишь циферблат часов  с  указанием
точного времени.
   Пять часов шестнадцать минут.
   В половине шестого наступит время "Ч", и я посмотрю, что  там  в  чехлах,
решилась я, переключая  телевизор  на  интернациональный  канал,  работающий
круглосуточно и транслирующий мировые новости.
   - Вчера в России, - сообщал диктор с раскосыми  монгольскими  глазами.  -
Вчера,  около  двенадцати  часов  ночи,   в   Анварской   тюрьме   скончался
приговоренный к пожизненному заключению автор  Русской  Метрической  системы
Прохор Поддонный. Мировая  общественность  скорбит  о  безвременной  кончине
выдающегося ученого-метриста и  выражает  его  родным  и  близким,  а  также
передовым согражданам России свои искренние соболезнования.
   Прохор Поддонный родился сорок девять лет назад в небольшом русском  селе
Вонялы под городом Мысловец в семье учителей, - продолжал диктор. - Закончив
Мысловецкий  государственный  университет,  Прохор  поступил  в   Московскую
аспирантуру при "Комитете по абстрактным категориям"  и  через  четыре  года
защитил диссертацию по теме: "Системы измерений в мировом сообществе".
   Следующие четырнадцать  лет  своей  жизни  Поддонный  отдал  на  создание
Русской Метрической системы,  которой  вот  уже  семнадцать  лет  пользуется
мировое сообщество. И  только  родина  гения  отринула  величайшее  открытие
столетия, еще раз доказав, что нет пророка в  своем  отечестве!  Девять  лет
назад Прохор Поддонный был удостоен Нобелевской премии, но  получить  ее  не
смог,  так  как  к  этому  времени  находился  в  тюрьме,  приговоренный   к
пожизненному заключению.
   За год до смерти Поддонному удалось передать  на  волю  из  тюрьмы  новый
фундаментальный труд под названием "Правостороннее движение", который сейчас
анализируют лучшие мировые умы в области экономики и философии, а президенты
всех развитых стран ждут их оценки.
   Не дай Бог, опять война! - подумала я и посмотрела на  часы.  Пять  часов
двадцать девять минут. Еще несколько мгновений, и наступит время "Ч".
   Я выключила телевизор и, дважды крутанув колесами, подкатилась к футляру.
Подняв один из чехлов, ощупала его от одного конца до  другого,  обнаруживая
какие-то знакомые очертания, но так и не смогла  определить  через  материю,
что это такое. Как будто что-то из резины, или...
   Я дернула за шнуровку, веревки распустились, и прорезиненный чехол сполз,
обнаруживая под собой часть  сжатой  в  кулак  руки.  С  безымянного  пальца
сверкнуло золотом кольцо.
   - Мать  честная!  -  произнесла  я  вслух,  вздрогнув  от  неожиданности.
Увиденное настолько ошеломило меня, что я  застыла  с  находкой  в  руках  и
пялилась на нее, не зная, что предпринять. Несмотря на  оторопь,  охватившую
весь мой организм, я тем не менее не испугалась. Может быть, потому,  что  в
свое время навидалась  в  институте  всяких  там  отрезанных  конечностей  и
культей, оставшихся после ампутаций, а может, потому, что устала  бояться  и
надпочечники более не в состоянии выделять адреналин.
   Вот это... Вот это да! - тупо вертелось у меня в голове. Сомнений не было
- и в двух других чехлах также находятся руки. Кого-то разрезали на части! -
догадалась я, заталкивая сжатый в предсмертном усилии кулак обратно в чехол.
И не одного расчленили, - сделала я еще одно открытие. - Трех рук у человека
не бывает!.. Надо отвезти страшную находку в полицию! - Я сложила  найденное
обратно в футляр, покатилась в ванную, и там меня  несколько  раз  вывернуло
наизнанку.
   Дорогой  Евгений!  Я  заканчиваю  свое  письмо,  так   как   чрезвычайные
обстоятельства, описанные мною выше,  не  позволяют  мне  далее  продолжать!
Надеюсь, что мне удастся преодолеть все неожиданности и я вскоре вновь  сяду
за письменный стол, чтобы неотложно поделиться с вами новостями!

   Ваша Анна Веллер

   P.S. Что-то письмо ваше запаздывает!
   P.P.S. Что ваш жук?

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
Отправлено 14-го декабря
по адресу: Санкт-Петербургская область,
поселок Шавыринский, д. 133.
Анне Веллер.

   Дорогая, прелестная, милая Анна!
   Всемилостивейше прошу  вас  простить  меня  за  то,  что  заставил  ждать
ответного письма! Но вы ведь знаете обстоятельства, по  которым  я  вынужден
писать реже, чем мне бы того хотелось!
   Надеюсь, к тому времени, когда вы получите  это  послание,  ваши  ужасные
напасти каким-то образом разрешатся и уголовное  следствие  определит,  кому
принадлежал этот злополучный футляр с его чудовищным содержимым!
   Также надеюсь, что случившееся не  оставит  на  вашей  психике  серьезной
раны, так как я представляю вас женщиной сильной, способной перенести  и  не
такие невзгоды.
   Вы спрашиваете меня, как мой жук?.. Что ж, немного расскажу  вам  о  моем
Hiprotomus'e Viktotolamus'e.
   Через два дня после получения  диагноза  я  отправился  в  читальный  зал
библиотеки  при  Зоологическом  музее,   дабы   более   тщательным   образом
познакомиться с моим... э-э-э,  как  бы  это  сказать,  ну,  пусть  будет  -
соседом. Если мне предстоит с ним уживаться неизвестно сколь долгие времена,
то я обязан знать о нем как можно больше.
   Я попросил библиотекаршу подобрать мне книги по экзотическим насекомым.
   - Какого региона? - спросила в ответ худая бледная особа.
   Вот этого как раз я и не знал.
   - Экзотических насекомых много! - пояснила  библиотекарша,  натягивая  на
указательный палец напалечник.
   Мне  совсем  не  хотелось  объяснять,  что  разыскиваю   я   Hiprotomus'a
Viktotolamus'a, так как мало ли чего  она  могла  заподозрить,  а  потому  я
попросил подобрать мне книги по южным регионам.
   - Африки?
   - Давайте Африки, - согласился я.
   - Подходите через два часа,  -  сказала  она,  затем  посмотрела  на  мою
коляску и поправилась:
   - Подъезжайте.
   - Однако, как долго! - посетовал я.
   - Внизу есть бар, - предложила  бледная  особа,  ловко  тасуя  с  помощью
напалечника формуляры с новыми поступлениями.
   В баре я был в  совершеннейшем  одиночестве,  если  не  считать  пожилого
бармена, который сварил мне кофе и надолго ушел в подсобное помещение.
   Я пил кофе маленькими, но частыми глотками и размышлял о том, чем займусь
в остальные полтора часа.
   - Ну и зачем вам понадобилось знать обо мне подробности? - услышал  я  за
спиной хриплый мужской голос.
   Обернувшись, я никого не увидел и решил, что голос донесся из  подсобного
помещения.
   - Вы меня не там разыскиваете! - опять услышал я.
   На сей раз мне показалось, что говорят с правого боку. Но и там никого не
было.
   - Перестаньте вертеть головой! - сказал незнакомец с легким раздражением.
- Пора бы уже понять, кто с вами разговаривает!
   В правой руке у меня что-то резануло, затем кольнуло иглой изнутри,  и  я
чуть было не поперхнулся попавшей в горло кофейной гущей.
   - Неужели?!! - внезапно догадался я, потирая шишку,  проткнутую  каким-то
шипом.
   - Да-да. Только не надо говорить вслух и так громко! Достаточно того, что
вы будете говорить про себя, иначе вас примут за сумасшедшего!
   - Hip... Hiprotomus Viktotolamus?!. - спросил я про себя,  чувствуя,  что
на самом деле схожу с ума.
   - Он самый, - подтвердил жук. - Ну и зачем вы сюда притащились?
   - Чт-т-тобы уз-з-знать о вас побольше! - Даже про себя я заикался.
   - Я практически нигде не описан, - сказал жук. - Так  что  вы  ничего  не
найдете здесь обо мне!
   - Что же мне д-д-делать?
   - Отправляйтесь домой!
   - А как же заказ?
   - Раскидают опять по стеллажам.
   - Х-х-хорошо, - согласился я и выкатился на улицу.
   - Погуляем? - спросил Hiprotomus, когда я протянул руку, чтобы остановить
такси.
   - Е-е-если хотите.
   - А почему нет. Свежий воздух полезен не только животным, но и насекомым.
Опустите, пожалуйста, руку и, если не трудно, не делайте правой  конечностью
резких движений, так как... - жук сделал  паузу.  -  Используйте,  в  общем,
левую!
   - Хорошо, - опять согласился я, наконец справившись с  заиканием.  -  Где
будем гулять?
   - А где хотите. Можем просто посидеть возле какой-нибудь лавочки. Возьмем
белую булочку, покормим птичек.
   Купив пару свежих рогаликов, я поехал... или мы  поехали  -  в  сквер,  в
котором обычно собираются матери с маленькими детьми, желающими покормить, а
заодно и попугать  жирных  городских  голубей.  Остановившись  под  огромным
дубом, я растер между ладонями часть  рогалика  и  стал  раскидывать  крошки
перед собой, приговаривая: "Гули-гули".
   - Что вы хотите узнать обо мне? -  спросил  жук,  когда  несколько  сизых
голубей спланировали из-под крыш и, задрав свои  хвосты  к  небу,  принялись
клевать с асфальтированной дорожки белый хлеб.
   - Мне было бы интересно знать, к какому вы принадлежите виду?
   - Виду?!.. - удивился жук, и мне показалось, что он хмыкнул. - А вы  что,
энтомолог?
   - Нет.
   - Вы просто любите природу?
   - Знаете, когда чем-нибудь заболеваешь, то непременно  хочется  узнать  о
своей болезни все.
   - Я не болезнь.
   - А кто вы? Или что вы?
   - Все-таки - кто, - уточнил Hiprotomus. - Я существо одушевленное. Я - не
болезнь! Я - приобретение.
   Я промолчал и стал наблюдать за снующими по плодородному пятачку птицами.
Их было уже несколько десятков. Жирные, они старались опередить друг  дружку
и выхватить из-под клюва соперника понравившуюся крошку.
   - Вы что, не склонны считать, что я приобретение? - поинтересовался жук.
   Неопределенно пожав плечами, я оторвал от рогалика  поджаристую  корку  и
запустил ею в птичье месиво.  Трусливые  на  миг  взлетели,  а  затем  вновь
рухнули к кормушке, расталкивая смелых.
   - В общем, ваше дело, за кого меня принимать, - согласился Hiprotomus.  -
Как говорится, время покажет.
   Я почувствовал, как жук зашевелился  под  кожей,  словно  принимал  более
удобное для себя положение.
   - Я принадлежу к семейству жуков-рогачей-зимников, - признался жук. -  Мы
единственный вид, который может существовать при самых лютых морозах. Причем
мы не впадаем в коматозное состояние спячки, ожидая оттепели,  а  существуем
активно, как и в благополучные сезоны.
   - А как вы выглядите? - спросил я.
   - Вы имеете в виду внешне?
   - Ага.
   - Обыкновенно. Чем-то похож на майского жука. Только рога больше, панцирь
крепче. Кстати, в  моем  панцире  содержится  огромное  количество  полезных
лекарственных веществ.
   - В самом деле?
   - Определенно.  Пока  я  нахожусь  в  вашем  организме,  вы  защищены  от
простуды. Вам не страшны ни респираторные заболевания, ни  даже  грипп!  Мои
выделения способствуют нормализации почечного давления. Так  что  теперь  вы
понимаете, что я - приобретение?
   - Теперь - да.
   - У меня шестнадцать ножек. На каждой по сорок чувствительных рецепторов,
которые способны определять климатическое  состояние  окружающе