личный  свет не горел, и они  почти  ничего не видели,
кроме далекого фонаря на углу Мэйн-стрит.
     - Ора просто гуляет. Может, у нее бессонница.
     - Черт ее знает.
     - Не нравится мне это.
     - Тогда вылазь и  чеши домой,  - свирепо прошептал  Джим. Он перегнулся
через Питера и распахнул дверь. - Вылазь!
     Питер отодвинулся от холода, хлынувшего из-за дверцы.
     - Ты тоже.
     -  Черт! Вылазь  или закрой  дверь!  Эй,  подожди!  Они  вдруг  увидели
невдалеке другую машину, которая подъехала к женщине и остановилась. Женщина
села в нее.
     - Я знаю эту машину, - заявил Питер.
     - Еще бы. Синий "камаро" этого индюка Фредди Робинсона.
     - Ну теперь ты понял, куда она ходит по ночам?
     - Может быть.
     -  Может  быть?  Робинсон женат.  Правда, моя  мать  слышала  от миссис
Венути, что они собираются разводиться.
     - Тогда он сейчас поедет прямо, а потом свернет на мост.
     - Откуда ты... - Питер замолчал, когда машина Робинсона  поехала именно
туда, куда говорил Джим.
     - А где они могут найти тихое местечко?
     - На старом вокзале.
     -  Молодец.  Выиграл  сигарету,  -  они   закурили.   Машина  Робинсона
действительно поехала  к заброшенному вокзалу. Железная дорога уже много лет
пыталась  продать неказистое  здание, от  которого осталась одна коробка. За
ним стояли два старых вагона.
     Там  сперва женщина, потом Робинсон вышли из  "камаро".  Питер с Джимом
видели это из своей машины. Джим подождал, пока они зайдут за угол, и открыл
дверцу. Питер в страхе смотрел на него.
     - Не надо.
     - Надо. Жди здесь.
     - Чего ты хочешь? Застать их без штанов?
     - Они вовсе не для этого приехали, дурила. Там холодно и полно  крыс. У
Робинсона хватило бы денег на комнату в мотеле.
     - Тогда зачем?
     - Вот это я и хочу узнать.
     Джим  вылез и медленно пошел к вокзалу. Питер хлопнул дверцей. До каких
пор Джим  будет  втягивать его в свои  проделки?  Они  уже влезли в церковь,
курили там и пили виски, а ему все мало.
     Что такое  Земля  содрогнулась и откуда-то налетел порыв ветра.  Питера
будто  ударили  по  щеке  ледяной  рукой. В  ветре  он  услышал  удаляющийся
многоголосый вопль.
     Он выскочил из машины  и побежал за Джимом. Его  друг  сидел на  снегу,
запрокинув  лицо, зеленое в лунном  свете. Глаза его тоже мерцали зеленым. И
почему он в белом? ..Нет, Джим бежал по перрону, и Питер подумал: "Он совсем
не сумасшедший, он просто..." И тут они услышали крик Фредди Робинсона.
     Питер метнулся  вбок, словно  ожидая выстрела. Джим присел рядом с ним,
всматриваясь в темноту. Потом он  на  корточках  пополз вперед,  к  каменным
ступеням, ведущим на пути. Вдалеке маячили два старых вагона.
     Питер на миг зажмурил  глаза,  а когда  он их открыл,  Джим  уже  бежал
назад. Он  ничего не  сказал, только  распахнул дверцу и залез внутрь. Питер
поднялся с колен и поспешил туда же, когда Джим уже заводил машину.
     - Что случилось?
     - Заткнись.
     - Что ты видел?
     Харди нажал на  газ,  и  они поехали; его куртка  и джинсы  были все  в
снегу.
      - ЧТО ТЫ ВИДЕЛ?
     - Ничего.
     - Ты чувствовал, как земля затряслась? Почему кричал Робинсон?
     - Не знаю. Он лежал на путях.
     - А женщину ты не видел?
     - Нет. Должно быть, она убежала за угол.
     - Слушай, ты что-то видел. Ты так бежал...
     - Ты, чертов трус, спрятался  тут, как  девчонка!  Если тебя кто-нибудь
спросит, где  ты  был  этой ночью, ты  играл со  мной  в покер всю ночь, как
вчера, тебе понятно? Пили пиво и играли в покер. Всю ночь. Ладно?
     - Ладно, только...
     - Вот и все, - Джим посмотрел на него в упор.
     - Все. Ты хочешь знать,  что я видел?  Так знай: на крыше станции сидел
мальчишка и смотрел на меня.
     - Мальчишка?
     В три часа ночи? Ты что, сдурел?
     -  Он  сидел там и  смотрел.  И еще, - Харди крутанул  руль, и  машина,
проскрежетав  шинами,  рванула за  угол. -  Он был  босой.  И,  похоже,  без
рубашки.
     Питер молчал.
     - Вот я и побежал. А Фредди, по-моему, умер. Так что, если кто спросит,
мы играли в покер.
     - Как скажешь.
     Омар Норрис пережил неприятное утро. Когда жена выгнала его из дома, он
ночевал в одном из заброшенных вагонов на станции, и если он и слышал что-то
во  сне,  то уже  забыл. Теперь, проснувшись, он увидел на рельсах  какой-то
мешок,  оказавшийся при ближайшем  рассмотрении человеческим трупом. Хотя он
сказал "твою мать", но значило это "ну вот, снова".

        "Глава 4"

     В  следующие  несколько  дней и  ночей  в  Милберне  произошли  события
различной  важности.  Некоторые из них  показались вполне  обычными,  другие
удивляли или  пугали, но  все они были частью единого  целого, и все  вместе
изменили город.
     Жена Фредди Робинсона обнаружила, что  ее  покойный муж был застрахован
на очень маленькую сумму и  что член Клуба Миллионеров оставил всего-навсего
около пятнадцати тысяч долларов. Она позвонила  своей  незамужней  сестре  в
Эспин,  штат  Колорадо, и та сказала:  "Я  всегда  говорила,  что  он просто
трепло. Так  что продавай-ка дом  и перебирайся ко  мне. Кстати,  что  с ним
случилось?"   Этот  вопрос  беспокоил  не  только  ее.  Коронер  графства  в
недоумении  разглядывал  тело  крепкого  тридцатичетырехлетнего  мужчины, из
которого исчезла вся кровь  и большая  часть  внутренних  органов. Сперва он
хотел  в  графе "причина  смерти"  записать "обескровливание", но,  подумав,
написал  "обширный  инсульт", сопроводив это  рассуждениями о том,  чем этот
"инсульт" вызван.
     А  Элмер Скэйлс опять сидел у  окна с  винтовкой, еще не зная, что  его
последняя корова уже мертва и что туманная  фигура, которую он видел прежде,
готовится к большему.
     А  Уолт Хардести поставил Омару Норрису выпивку у Хэмфри и выслушал его
рассказ, что  в ту ночь он слышал шум машины  и еще что-то, какой-то ЗВУК, и
видел какой-то  СВЕТ. Хардести  еще  долго сидел  там после ухода  Норриса в
окружении пивных бутылок и думал.
     А молодая сотрудница адвокатской конторы сказала Готорну и Джеймсу, что
собирается выехать из отеля и купить дом Робинсона - она слышала, что миссис
Робинсон продает его. Могут ли они выхлопотать для нее кредит в банке?
     А Сирс и Рики  переглянулись с  облегчением - их беспокоила  мысль, что
этот дом останется пустым, - и пообещали поговорить с мистером Бернсом.
     А Льюис Бенедикт собрался звонить Отто Грубе и поскорее выманить его на
охоту на енота.
     А Лари  Маллиген, готовя тело Фредди Робинсона в последний путь,  глядя
ему в лицо, думал:
     "ОН КАК БУДТО УВИДЕЛ ДЬЯВОЛА".
     А Нетти Дедэм сидела в своем инвалидном кресле и смотрела  в окно, пока
Рея кормила лошадей. Потом  она увидела фигуру, подходившую к дому, и пришла
в ужас - она соображала лучше, чем считали все, в том числе и ее сестра. Она
пыталась закричать, но Рея ее  не слышала. Фигура подходила ближе и казалась
знакомой. Сперва Нетти подумала, что  это  тот хулиган из города,  о котором
говорила  Рея.  Она попыталась  представить,  как  она  будет  жить, если он
что-нибудь  сделает  Рее, и  в страхе  едва не  опрокинула  кресло. Человек,
подходивший  к  дому, оказался их  братом  Стрингером.  На  нем  была та  же
коричневая рубашка, что и в  день смерти, испачканная  в  крови, но обе руки
его были на месте. Стрингер поглядел на нее в окно,  потом раздвинул  руками
колючую проволоку и пошел к сараю. Нетти увидела, как он улыбнулся и помахал
ей рукой.
     А Питер  Берне вышел утром к завтраку и увидел отца, который должен был
уйти на работу еще пятнадцать минут назад.
     - Привет, па. Что-то ты опаздываешь.
     - Я знаю. Я хочу поговорить с тобой. Давно мы с тобой не говорили, Пит.
     - Это точно.  Но нельзя ли подождать?  Мне в школу. Подожди. Я думаю об
этом уже несколько дней.
     -  О чем? - Питер налил  себе стакан молока, зная,  что  разговор будет
серьезным. Отец всегда обдумывал серьезные разговоры заранее, как переговоры
с клиентами.
     - Я думаю, ты слишком много  времени  проводишь с  Джимом Харди. Он  не
научит тебя ничему хорошему.
     - По-моему, я уже достаточно взрослый, па, и могу  выбирать, чему мне у
кого учиться.  Да и  Джим  не  такой плохой,  как все  думают, только иногда
дикий.
     - А в субботу вечером он тоже был диким?
     Питер   поставил   стакан   и  посмотрел   на  отца  с   преувеличенным
спокойствием.
     - А что, мы шумели?
     Уолтер Берне снял очки и протер их полой пиджака.
     - Хочешь сказать, что вы были здесь?
     Питер не стал врать и только покачал головой.
     - Не знаю, где вы  были, и не буду допытываться. Тебе уже восемнадцать,
у тебя своя жизнь. Но ты должен знать, что в Три часа ночи матери послышался
какой-то шум, и я встал и обошел дом. Вас не было внизу. Я не сказал матери,
чтобы она не беспокоилась.
     - А почему тогда она беспокоится?
     - По-моему, ей одиноко.
     - Но у нее столько подруг. Вот миссис Венути или...
     - Не сбивай  меня. Пит. Я хочу тебя  кое о чем спросить. Ты  не  имеешь
никакого отношения к убийству лошади сестер Дедэм?
     - Нет, - Питер был поражен.
     - И ты не знаешь, что Рею Дедэм убили?
     Для Питера сестры Дедэм были чем-то из учебника истории.
     - Убили?  О, Боже, я... -  он  в замешательстве оглядел кухню.  - Я  не
знал.
     - Я так и думал.  Ее вчера днем нашел парень, который чистил конюшню. В
газете это будет только завтра.
     - Но почему ты спрашиваешь?
     - Потому что люди думают, что это мог сделать Джим Харди.
     - Это неправда!
     -  Надеюсь, что так, ради Элинор Харди. По правде говоря, я и сам в это
не верю.
     - Да нет, он не  мог, он просто дикий и не может вовремя  остановиться,
когда... - Питер замолчал, поняв, что говорит что-то не то.
     Отец вздохнул.
     - Знаешь, люди говорят, что Джим что-то имел против этих бедных старух.
Я-то уверен, что он тут ни при чем, но Хардести им наверняка заинтересуется,
- он сунул в рот сигарету, но не зажег. - Ну ладно, хватит об этом. Я думаю,
что  это  наш последний  год в  одной семье.  На  той  неделе мы  устраиваем
вечеринку, и я хочу, чтобы ты был на ней. Ладно?
     - Конечно.
     - И ты никуда не убежишь до конца?
     -  Конечно, па,  -  Питер впервые за  долгое  время  заметил, что  отец
состарился. Лицо его было усеяно морщинами - следами лет и забот.
     - Поговорим еще как-нибудь?
     - Да. Конечно.
     - И поменьше болтайся по пивным с Джимом Харди, - это уже был приказ, и
Питер кивнул. - С ним ты попадешь в беду.
     - Он не такой плохой, просто не может остановиться, понимаешь...
     - Ладно. Иди в школу. Подвезти тебя?
     - Нет, я лучше пешком.
     - Хорошо. Через пять минут Питер с книгами под мышкой вышел из  дома; в
нем  еще  не улегся страх,  который  он  испытал,  когда  отец  спросил  про
субботнюю  ночь,  но  этот  страх был уже только маленьким  островком в море
облегчения.  Отец был  сильнее  озабочен отчуждением  сына, чем  тем, что он
делал вместе с Джимом Харди.
     Он  свернул за угол. Тактичность отца сберегла  его от  воспоминания об
ужасах  той ночи.  В какой-то степени отец защищал его от этих ужасов - даже
своим незнанием. Если он будет все делать, как надо, его никто не тронет.
     Его  обычный  путь  в школу  проходил мимо  отеля,  но он  боялся снова
увидеть  ту женщину и свернул  на  Уит-роу. На  заснеженной площади  прыгали
воробьи;  холодный  ветер  обдувал  лицо; страх  почти исчез.  Мимо  проехал
длинный черный "бьюик", в котором  сидело два старых адвоката,  друзья отца.
Оба они выглядели больными и усталыми. Он помахал им, и  Рики Готорн  махнул
рукой в ответ.
     Он уже входил на Уит-роу, когда увидел на площади незнакомого мужчину в
темных очках.  На нем была шапка с наушниками, но по  белой коже вокруг ушей
Питер понял, что голова у него выбрита.  Незнакомец хлопнул руками, разгоняя
воробьев; на этой площади он выглядел чужим,  как зверь, забредший из  леса.
Почему-то никто  не  видел  его -  ни  бизнесмены, поднимающиеся по ступеням
Уит-роу,  ни  их  длинноногие  секретарши:  Питер вдруг  понял,  что человек
смотрит прямо на него, скалясь, как голодный волк. Он пошел навстречу; Питер
стоял,  как  прикованный,  с  ужасом  наблюдая,  что  незнакомец  не идет, а
скользит  над землей. Уже  убегая,  Питер заметил  на могильном  камне перед
собором св. Михаила маленького мальчика в лохмотьях,  с опухшим ухмыляющимся
лицом. Он тут же вспомнил слова Джима Харди и побежал, не оглядываясь, роняя
книги.
     А сейчас мисс Дедэм кое-что вам скажет.

        "Глава 5"

     В коридоре третьего  этажа  больницы в  Бингемтоне сидели  трое мужчин.
Никто  из  них не любил  бывать  здесь: Хардести подозревал,  что  в большом
городе его авторитет теряется  и все  смотрят на  него,  как  на дурака; Нед
Роулс  чувствовал себя не в своей тарелке вне любимой редакции; Дон Вандерли
слишком  долго  не  был  на  Востоке  и  отвык от обледенелых  дорог. Но  он
рассчитывал помочь Клубу Чепухи  тем, что увидит эту старуху, сестра которой
умерла такой жестокой смертью.
     Это предложил ему Рики Готорн.
     -  Я не видел ее  очень давно  и знаю, что у нее  паралич, но мы  можем
что-нибудь от нее узнать, если только вы согласитесь съездить туда.
     В тот день днем  было  темно, как ночью  - над городом  нависла готовая
разразиться снежная буря.
     - Думаете, есть какая-то связь с вашими проблемами?
     -  Может  быть, - мрачно сказал  Рики. - Я не уверен,  но проверить все
равно не мешает. Мы должны знать все, и вас тоже нельзя держать в неведении,
- потом добавил невпопад: - Вам лучше уехать из Милберна, хотя бы ненадолго.
     И это было  верно. Бингемтон, хоть и не менее хмурый,  казался  гораздо
веселее  Милберна:  уличное  движение,  новые  здания,  много  молодежи;  по
сравнению  с ним маленький Милберн казался мрачной готической крепостью. Дон
вдруг  понял,  как замкнут и отъединен был город, сколько он давал почвы для
страхов и слухов, и  вспомнил про доктора Заячья лапка.  В Бингемтоне ему не
было  места:  здесь  старики  наверняка  не  рассказывали  за бокалом  виски
кошмарных историй.
     Но  на  третьем  этаже  больницы  он  снова  нашел  Милберн - в нервном
расхаживании Уолта Хардести, в его  грубом: "Какого  черта вы здесь делаете?
Вы ведь из города, я видел вас  у Хэмфри". Милберн  был в мятом костюме Неда
Роулса, в  его  короткой  куртке  и  всклокоченных волосах  (а ведь  дома он
считался чуть ли не франтом).
     - Странно, старая  Рея убралась сразу после Фредди Робинсона. Он совсем
недавно был у нее.
     - Как она умерла?
     - спросил Дон. - И пустят ли нас к ее сестре?
     -  Подождем, что скажет доктор,  - ответил Роулс. - А  о  том,  как она
умерла, я в газете писать не буду. Про это и так много говорят.
     - Я не слышал. Много работал.
     - О, новый роман. Чудесно.
     - А,  так  это  он? - вмешался Хардести.  -  Нам  только  писателей  не
хватало. Перед  лицом таких  светил мне остается заткнуться. А тогда как эта
старая дама узнает, что я шериф?
     Вот что  его беспокоит, подумал Дон. И весь этот техасский облик только
затем, чтобы все узнали в нем стража закона.
     Должно быть,  это читалось на  его  лице, поскольку Хардести стал более
агрессивным.
     - Ну выкладывайте - кто вас сюда пригласил? Зачем вы в городе?
     - Он племянник Эдварда Вандерли, - сказал Роулс. - Он работает с Сирсом
Джеймсом и Рики Готорном.
     - Боже, опять эти двое! Это они просили вас заехать к этой старой леди?
     - Да.
     - Ну что  ж,  тогда мне придется пасть  ниц и  прикинуться ковриком,  -
Хардести закурил, игнорируя  большой запрещающий знак. - У этих старых гусей
есть кое-что за пазухой.  Это уж точно.  Ну тогда спросите вот  его, как она
умерла, он скажет.
     - Это может отбить аппетит, - сказал Роулс, виновато поглядев на Дона.
     -  Ничего,   он  уже  большой.  Не  такая   уж   это  тайна.   Валяйте,
рассказывайте.
     - Ну ладно. Ей оторвали руки, и она умерла от потери крови.
     - О, Господи, - Дон пожалел, что приехал сюда. - Но кто мог...
     -  Я откуда знаю?  -  Хардести  пожал  плечами.  - Может,  ваши  друзья
что-нибудь скажут об этом? Или о том, кто так  удачно оперировал скотину и у
мисс Дедом, и у Элмера Скэйлса?
     - Вы думаете, это все связано?
     Тут из палаты вышла сиделка, и Хардести поспешно спрятал сигарету.
     - Заходите, - позвал доктор.
     Первой шокирующей мыслью Дона, когда он увидел старуху, было: "Она тоже
умерла?" -  но потом он увидел ее взгляд, в страхе  перебегающий с одного из
них на  другого. Ее рот беззвучно раскрывался, и он осознал, что  она ничего
не скажет.
     Хардести, ничуть не смущенный ее видом, выдвинулся вперед.
     - Я шериф, мисс Дедэм. Уолт Хардести.
     Дон мысленно пожелал ему успеха и повернулся к Роулсу.
     - Я знал, что у нее паралич, - сказал редактор, -  но не думал, что она
так плоха.
     - Я говорил  с вашей сестрой, -  продолжал  Хардести, - помните?  В тот
день, когда убили лошадь.
     Мисс Дедэм что-то прохрипела.
     - Это значит "да"?
     Она повторила тот же звук.
     - Хорошо.
     Так вы помните меня, - он сел и начал говорить тише.
     -  Наверное, одна Рея  понимала ее, - сказал Роулс. - Когда-то они были
красавицами. Мой отец помнит это. И Рики Готорн.
     - Я  хочу  спросить  вас о  смерти  вашей сестры,  -  медленно произнес
Хардести. - Очень важно, чтобы вы рассказали все, что видели. Вы говорите, а
я попробую понять. Хорошо?
     - Гм.
     - Помните ли вы тот день?
     - Гм.
     - Господи, это же невозможно, - прошептал Дон Роулсу,  который глядел в
окно. Там на хмуром небе отражались неоновые вспышки.
     - Вы сидели там же, где сидели в тот момент, когда было обнаружено тело
вашей сестры?
     - Гм.
     - Это точно?
     - Гм.
     - Вы видели кого-нибудь возле дома или сарая?
      - Гм!
     - Можете вы его опознать? Если мы привезем его сюда,  сможете вы узнать
его?
     Старуха издала звук, который Дон счел за плач.  Его все больше тяготило
присутствие здесь.
     - Это был молодой мужчина?
     Новая серия звуков. Возбуждение Хардести медленно нарастало.
     - Ладно, предположим, что так. Был ли это сын Харди?
     - Презумпция невиновности, - пробормотал Роулс в окно.
     - Плевать на презумпцию.
     Так кто это был, мисс Дедэм?
     - Глург, - простонала старуха.
     - Черт. Это что, значит "нет"?
     - Глуург.
     - Вы что, пытаетесь назвать его имя?
     Мисс Дедэм затрясла головой.
     -  Глунг. Глунгр, - Дон  ощущал ее усилия  на  собственных  мускулах. -
Глунгр.
     - Господи! Ну, может, вы слышали какие-нибудь странные звуки или видели
свет?
     Нед Роулс и Дон повернулись к Нетти, но она молчала.
     Хардести вытер лоб.
     - Без толку.  Она что-то видела, но кто ее  поймет? Я ухожу,  а  вы как
хотите.
     Дон вышел  вслед за шерифом и  подождал, пока  тот  говорил с доктором.
Вскоре из палаты показался и Роулс; его мальчишеское лицо было печальным.
     - Ну что? - Хардести повернулся к нему. - Вы видите в этом какой-нибудь
смысл?
     - Нет.
     - А вы?
     - Никакого, - ответил Дон.
     -  Скоро я сам  начну верить  в пришельцев, или  в вампиров,  или еще в
какую-нибудь дрянь, - бросил шериф и пошел прочь по коридору.
     Нед Роулс и Дон  направились за ним.  Он уехал в лифте без  них,  и  им
пришлось дожидаться следующего.
     -  Я  думал  о  том,  что могла  сказать Нетти, - сказал Роулс.  -  Это
невозможно.
     - Все возможно.
     - Это ведь вы написали "Ночного сторожа"?
     Дон только кивнул.
     Когда они сели  в машину редактора,  тот  потер  лоб. Внутри он казался
старше и выглядел уже далеко не мальчишкой.
     - "Глунгр"?
     Она ведь так сказала, верно? Знаете, я сам этого не застал, но когда-то
у сестер Дедэм был брат, и они вспоминали его очень долго после того,