исал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия
у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
     Дона словно овеяло холодным ветром.
     - Привет! - сказал  Сирс. - Мы все иногда видим сны, но ты первый,  кто
видел их на нашем заседании.
     - Что? - Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку
библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные  кресла, темные  окна.
Сирс,  сидящий  напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и  Джон с
бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
     -  Сны? - Рики  потряс головой.  Он  тоже,  как  и они, был в  вечернем
костюме;  по тысячи знакомых деятелей он  понял, что заседание Клуба  Чепухи
подходит к концу.
     - Ты  задремал, -  сказал  Джон. -  Как  только  закончил  рассказывать
историю.
     - Историю?
     - А потом, - добавил Сирс,  - ты поглядел  прямо на меня и  сказал: "Ты
мертв".
     -  Ох, какой кошмар! Да-да.  Слушайте,  неужели это  был сон?  Мне  так
холодно!
     - В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, - сказал Джон.
     - Какое сегодня число?
     -  Да,  ты действительно отключился,  -  Сирс  поднял брови.  - Девятое
октября.
     - А  Дон здесь? Где  Дон?  - Рики в  панике оглядел библиотеку,  словно
племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
     - Рики,  Рики! Мы только что решили написать ему, было  бы удивительно,
если бы он приехал так скоро.
     - Мы расскажем ему о Еве Галли?
     Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики,
как на сумасшедшего.
     - Да, у тебя сегодня ценные идеи, - сказал Сирс.
     -  Джентльмены, нашему  другу  явно надо  отдохнуть,  поэтому  собрание
прекращается.
     - Сирс, - Рики вспомнил еще об одном.
     - Да, Рики?
     -  Когда  мы  встретимся  в  следующий  раз  у  Джона,  пожалуйста,  не
рассказывай  историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные
последствия.
     - Подожди-ка, Рики, - Сирс поманил двух других к выходу.
     Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
     - Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
     - Я  долго  дремал?  -  внизу,  на  улице, Льюис  начал  заводить  свой
"моргай".
     - Минут десять. Так что там насчет моей истории?
     Рики  открыл рот,  чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким
важным, и понял, что выглядит очень глупо.
     - Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
     - Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не
хочет это ворошить.
     - Нет. Мы должны... - Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона
Вандерли, и покраснел.
     - Должно быть, это тоже часть  моего сна. Сирс, окна  закрыты? Я правда
замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю...
     - Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон  уже умирает,
ты видишь?
     -  Да,  вижу,  -  Рики вспомнил начало  заседания и  то,  каким  старым
выглядел Джон - все это, казалось, было годы назад.
     -  Смерть.  Вот  что мы  видим,  мой друг.  Ты упомянул  Еву Галли, так
послушай, что  я тебе  скажу. Эдвард  умер не от  естественной  причины.  Он
увидел  видение  такой  неземной,  ужасающей  красоты,  что  его  сердце  не
выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
     - Нет, не  красоты, - запротестовал Рики. - Это  было что-то ужасное..,
отвратительное.
     - Слушай!
     Быть  может,  существует  другая  раса  -  прекрасная,  могущественная,
всезнающая?  Если они есть, они могут презирать нас. Мы  по сравнению с ними
скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми.  Они создают себя
сами,  не доверяясь случаю,  совпадению  или слепому  сочетанию  генов.  Они
вправе нас презирать,  - Сирс встал  и начал расхаживать по  комнате. -  Ева
Галли. Быть может,  тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли  увидеть то,
что не видели за всю нашу убогую жизнь.
     - Они еще более убоги, чем мы, - сказал  Рики и  вспомнил: Байт.  -  Не
рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
     - О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
     Рики чувствовал  себя  больным, ужасно  замерзшим. Холод давил  на  его
легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
     -  Рики, похоже,  ты простудился.  Не  хватало  тебе  только пневмонии.
Дай-ка пощупаю твои гланды.
     Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
     -  Слышишь,  что  я  говорю?  -  сказал Дэвид.  -  Ты  поставил  себя в
положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя
смерть. Ты изобразил эти существа,  как зло, но втайне  знал, что они просто
высшая  раса. Ты думал, что  они хотят убить тебя, и  таким  образом чуть не
принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
     Дон покачал головой.
     Дэвид отложил нож и вилку.
     - Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
     - Я  знаю,  что  я  хочу жить, -  он снова  посмотрел  на  неподражаемо
реальную улицу, где неподражаемо  реальная женщина  снова  вела  на  поводке
неподражаемо реальную овчарку. Но  они ведь проходили тут  раньше? Или это и
есть потеря ориентации?
     - Я докажу. Я сейчас  возьму  тебя за горло и начну сжимать.  Когда  ты
захочешь меня остановить, ты скажешь.
     - Это смешно.
     Дэвид быстро встал и сдавил его горло.
     - Стоп,  - сказал  Дон, но Дэвид не ослабил  хватку. Рядом за столиками
люди продолжали неподражаемо реально есть и пить, ничего не замечая.
     - Стоп,  - попытался сказать Дон еще раз, но уже  не  смог. Лицо Дэвида
склонилось над ним; потом это  был уже  не  Дэвид, а гигантский  олень,  или
сова, или что-то среднее между ними.
     Поблизости кто-то громко чихнул.

        "***"

     - Привет, Питер. Так ты решил зайти?
     Кларк Маллиген вышел из своей будки.
     - Спасибо, что привели его, миссис Берне. Ко мне сейчас мало кто ходит.
Да что с тобой, Питер?
     Питер открыл рот и закрыл его опять.
     - Скажи ему спасибо, Питер, - сухо сказала мать.
     -  Это, должно быть, фильм так подействовал.  Я его сто раз смотрел,  и
все равно забирает. Вот и все, Пит.
     Это фильм.
     - Фильм? Нет.., мы шли по  лестнице, - он  поднял руку и  увидел  в ней
нож.
     -  Именно.  Твоя  мама  сказала,  что ты  захотел посмотреть,  как  это
выглядит отсюда. Но поскольку вы единственные зрители, ничего плохого в этом
нет.
     - Питер, где ты взял этот нож? - спросила мать. - Брось его немедленно!
     - Нет. Мне нужно..,  ох.  Мне  нужно...  - Питер отступил  от матери  и
оглядел маленькую операторскую будку.
     Пальто на крюке; календарь; пустая бутылка. Здесь было так холодно, как
будто Маллиген показывал кино на улице.
     -  Успокойся, Пит.  Смотри, вот так  ставится катушка, и  когда краешек
показывается вот здесь, я нажимаю вот на эту кнопку...
     - Что было в конце? - хрипло спросил Питер. - Я не могу вспомнить...
     - О, они все умерли. Так ведь все кончается, правда?
     Когда они сражаются, это выглядит героически, но они  все равно обычные
маленькие люди. И все они умрут, вот увидишь. Если хочешь, можешь посмотреть
конец у меня.
     Как вы, миссис Берне?
     - Ему лучше, -  сказала Кристина.  - У него случился какой-то припадок.
Питер, отдай мне нож.
     Питер спрятал нож за спину.
     -  О, скоро он увидит, миссис  Берне, - сказал Маллиген, включая второй
проектор.
     - Что увижу? Почему у вас так холодно?
     - Отопление испортилась. Что увидишь? Ну сперва убьют двоих, а потом..,
смотри сам.
     Питер  заглянул  в отверстие  и  увидел  экран,  светящийся над  пустым
залом...
     Рядом громко чихнул невидимый Рики  Готорн, и стены операторской  будто
закачались.  Он  увидел что-то  расплывчатое, с  уродливой головой какого-то
животного. Потом это снова был Кларк Маллиген.
     - Пленка  сбилась, извини. Теперь все будет нормально, - сказал  он, но
его голос дрожал.
     - Отдай мне нож, Питер, - потребовала мать.
     - Это все фокусы. Грязные фокусы.
     - Питер, не груби!
     Кларк Маллиген склонился над ним с выражением жалости на лице, и Питер,
вспомнив вестерны, всадил нож в  его выпяченный  живот. Мать  закричала, уже
начиная  распадаться,  как все вокруг.  Питер  ухватил нож обеими  руками  и
рванул вверх, плача от ужаса и отвращения; Маллиген  повалился на проекторы,
сбивая их со штативов.

        "Глава 19"

     - Ох,  Сирс, - выдохнул  Рики.  Его  горло  болело.  -  Ох,  мои бедные
друзья...
     Они только что  были живы  и их хрупкий  мир, казалось, снова был  цел;
горечь новой и уже безвозвратной  потери пронизала  все его существо и слезы
обожгли ему глаза.
     - Смотрите, Рики, - это был голос Дона. Рики с трудом повернул голову и
быстро встал, увидев то, что лежало рядом с ним на полу. - Это сделал Питер.
     Юноша  стоял  в шести  футах  от них, глядя на  лежащее перед ним  тело
женщины. Дон сидел на полу, потирая шею.  Рики посмотрел ему в глаза, увидел
в них страх и боль, и потом оба они взглянули на тело Анны Мостин.
     Какое-то время она все еще выглядела той миловидной молодой  женщиной с
черными волосами и  лисьим  личиком, какой они увидели  ее в первый  раз  на
Уит-роу. Ее рука  сжимала костяную  рукоятку ножа, торчащего у нее из груди;
из  раны, пульсируя, выливалась темная кровь. Из окна  на распростертое тело
падали редкие хлопья снега.
     Глаза Анны  Мостин открылись,  и  Рики  подался вперед, думая, что  она
хочет  что-то сказать, но она, очевидно, уже их не узнавала. Из  раны хлынул
поток крови, забрызгав троих мужчин.
     И тут они увидели, как за угасающей жизнью Анны продолжает жить другая,
нечеловеческая  жизнь - не олень, не сова,  но  нечто, не  имеющее привычных
форм. Только на  миг за раскрытым ртом Анны им  почудился  другой рот, за ее
бьющимся  в судорогах  телом - другое тело.  Потом  все  исчезло, и  на полу
осталась только мертвая женщина.
     В следующую  секунду ее лицо мертвенно побелело, кожа  сморщилась - вся
она  как бы вдавливалась внутрь, как клочок бумаги на огне. На их глазах она
сжалась  до половины  своего  размера,  потом  до  четверти - в  ней  уже не
оставалось  ничего человеческого,  это был  просто  кусок изувеченной плоти,
гонимый неведомым ветром.
     Сама комната, казалось, тяжело, по-человечески, вздохнула. Зеленый цвет
погас, и остаток тела Анны Мостин испарился. Рики, стоящий возле этого места
на коленях, увидел, что падающие  хлопья снега тоже втягиваются  в невидимую
воронку.
     В тринадцати кварталах  от них взорвался дом на Монтгомери-стрит. Милли
Шиэн услышала треск и, высунувшись в окно, увидела, что фасад дома Евы Галли
сминается,  как  картон,  и,  распадаясь на кирпичи,  втягивается  внутрь  и
исчезает в огне, уже бушующем в сердце здания.
     -  Рысь, - выдохнул Рики. Дон  оторвал глаза от того места на полу, где
исчезла Анна Мостин, и увидел на подоконнике воробья. Птица наклонила голову
и посмотрела на них. Дон и Рики двинулись к ней, и она вылетела в окно.
     - Это  все? - спросил Питер, все еще глядя  на пол. - Все кончилось. Мы
это сделали.
     - Да, Питер, - ответил Рики. - Все кончилось.
     Дон  стоял у окна, вглядываясь  в темноту,  где бушевала метель.  Потом
подошел к двум остальным и обнял их.

        "Глава 20"

     - Как вы себя чувствуете? - спросил Дон.
     - Он  спрашивает!  -  Рики  приподнялся на подушках  в  своей  палате в
Бингемтонской больнице. - Пневмония - это вам не шутка. Советую поберечься.
     - Попытаюсь. Вы чуть не умерли. Хорошо, что как раз расчистили шоссе, и
"скорая" смогла проехать.  Еще немного, и мне пришлось бы везти вашу жену во
Францию.
     - Не говори об этом  Стелле. Она так хочет во Францию, что готова ехать
даже с таким юнцом, как ты.
     - Сколько вас еще здесь продержат?
     - Две недели. Стелла  так запугала всех  сестер, что они  заботятся обо
мне по первому классу. Спасибо за цветы.
     - Мне вас не хватает, - сказал Дон. - И Питеру тоже.
     - Да, - просто ответил Рики.
     - Как странно. Я чувствую  близость к вам  с Питером больше, чем к кому
бы то ни было со бремени Альмы Моубли.
     - Я уже говорил тебе об  этом.  Клуб Чепухи  умер - да здравствует Клуб
Чепухи! Сирс однажды сказал, что хотел бы быть не таким старым. Сейчас я его
понимаю. Я хотел бы видеть, как вырастет Питер, хотел  бы помогать ему. Но я
перепоручу это тебе.
     - Мы сделает все, что сможем.
     - Знаешь, я в той комнате совсем раскис.
     - Я тоже.
     - Слава Богу, что Питер не растерялся.
     - Да. Но рысь все еще нужно застрелить.
     -  Обязательно, иначе  она  вернется опять.  Мстить нашим детям. Мне не
хочется так говорить, но боюсь, что это ваша работа.
     - Похоже, что так. Ведь именно вы в конечном счете прикончили Грегори и
Фенни. А Питер убил их благодетельницу. Надо же и мне что-то сделать.
     - Незавидная работенка. Кстати, нож у тебя?
     - Я подобрал его с пола.
     - Это хорошо.
     Знаешь, в  той ужасной комнате  я понял, почему твой  дядя  покончил  с
собой. Мы с Сирсом долго ломали над этим голову.
     - Да. Я тоже это понял.
     - Бедный Эдвард. Он вошел  в  спальню, ожидая  в худшем случае  застать
свою актрису в постели  с Фредди  Робинсоном. А вместо этого она -  как  это
сказать? - Сбросила маску.
     Рики выглядел усталым,  и Дон встал, чтобы уйти. Он положил  на  столик
перед кроватью пакет с апельсинами и несколько детективов.
     - Дон.
     - Что?
     - Не надо нянчить меня. Лучше застрели рысь.

        "Глава 21"

     Через три  недели,  когда Рики  наконец выписали из  больницы, снегопад
прекратился, и  Милберн  начал  понемногу  возвращаться  к  жизни.  Магазины
заполнились  покупателями;  в  одном  из  них Рода Флэглер  подошла к  Битси
Андервуд, покраснев,  как ребенок, и принялась извиняться.  "Ах, эти  жуткие
дни, - вздохнула Битси. -  Я бы могла тебя убить, если бы ты первой ухватила
эту тыкву".
     Открылись школы;  бизнесмены  и банкиры  вернулись к  работе,  разбирая
бумажный  хаос,  накопившийся  на  их  столах;  на  улицах  снова  появились
пешеходы. Анни и Энни, официантки Хэмфри, погоревали о Льюисе  и вышли замуж
за тех, с кем они жили. Если  у них родились мальчики, они наверняка назвали
их Льюисами.
     Некоторые  все же разорились - ведь налоги  с вас берут даже когда  ваш
бизнес похоронен под снегом.  Леота Маллиген пыталась  вести дело сама, но в
итоге продала кинотеатр и вышла замуж за брата  Кларка, который был не таким
мечтателем, но зато любил ее кухню. Рики Готорн закрыл свою контору, но один
молодой юрист купил у него помещение и название, взял обратно Флоренс Куэст,
и контора  Рики  и  Сирса  превратилась в  контору "Готорн-Джеймс-Уиттэкер".
"Жаль,  что  его  фамилия  не По", - сказал Рики,  но Стелла  не поняла этой
шутки.
     Дон все это  время  ждал. С Рики и Стеллой  они  говорили о  Европе,  с
Питером - о Корнелле, о прочитанных книгах, об отце юноши, который понемногу
привыкал к  жизни без  Кристины. Пару  раз Дон  и Рики ходили  на кладбище и
клали цветы  на множество новых  могил, появившихся  там после похорон Джона
Джеффри. В одном ряду лежали  Льюис, Сирс, Кларк Маллиген,  Фредди Робинсон,
Харлан  Баутц, Пенни Дрэгер, Джим Харди. Кристина  Берне  была  похоронена в
другом месте, рядом с  отцом. Семью Элмера Скэйлса похоронили на их участке,
купленном еще дедом Элмера, где их охранял каменный ангел.
     - Рыси еще не видно, - сказал как-то Рики на обратном пути.
     Но  они знали, что это будет не рысь,  и что  она может появиться через
месяцы или даже годы.
     Дон читал, смотрел телевизор, ходил в гости к Рики и Стелле, обнаружил,
что не может больше писать, и ждал, ждал.
     Однажды он проснулся среди ночи и обнаружил, что плачет.
     В  середине марта почтовый грузовик доставил в  город заказ из компании
кинопроката в Нью-Йорке. Это была копия "Китайской жемчужины".
     Дон  наладил  дядин проектор,  включил его и увидел,  что руки  его так
дрожат, что он не может зажечь сигарету.
     Он боялся,  что у Евы Галли в  ее  единственном фильме будет  лицо Анны
Моубли.
     Он прослушал запись: фильм был включен в серию "Классика немого экрана"
и сопровождался комментарием.
     - Одной из величайших звезд немого кино был Ричард Бартелмесс, - сказал
скучный голос  комментатора, и  на экране появился герой, идущий  по  улицам
Сингапура. Его окружали голливудские японцы, одетые по-малайски и призванные
изображать  китайцев. Комментатор тем временем  описал карьеру Бартелмесса и
кратко изложил сюжет фильма -  похищенная жемчужина, завещание, таинственное
убийство. Бартелмесс приехал в Сингапур, чтобы разыскать подлинного убийцу и
защитить своего друга от ложного обвинения.
     Дон  выключил  звук и  стал  смотреть;  он  боялся, что Еву Галли могли
вырезать.  На экране появился  бар с проститутками; Ева  Галли могла  играть
любую из них.  Качество  пленки оставляло  желать лучшего, и он  думал,  что
вообще не узнает ее.
     Но тут  он похолодел. Из  двери бара  появилась невысокая  большеглазая
девушка, спокойно смотрящая в камеру. Он поспешно включил звук.
     - Самая роковая женщина Сингапура.
     Посмотрим, одолеет ли она нашего героя? - она  подошла  к Бартелмессу и
потрепала его по щеке. Потом  уселась к нему на колени, но Бартелмесс скинул
ее на пол. - Нет, он ей не по зубам!
     Дон остановил фильм и прокрутил его назад до появления Евы Галли.
     Она  вовсе не  была красавицей и совсем не походила на Альму Моубли. Он
заметил, что ей нравилось  играть, нравилось привлекать к себе внимание. Она
играла  хорошо  -  ее  красивое  спокойное  лицо  могло  изобразить   тысячу
характеров. Но  она  сделала ошибку, представ  перед камерой, - бесстрастный
стеклянный взгляд обнажил то, что не было заметно людям с их пристрастностью
к  красоте  -  ее  пустоту,  ее бесчеловечность.  Дон  подумал,  что  теперь
распознает ее в любом обличье, мужском или женском. Ей не удастся укрыться в
мире людей.

        "Глава 22"

     В начале апреля к нему пришел Питер Берне.
     - Извините, что я вам мешаю. Если вы заняты, я сейчас уйду.
     - Прекрати, - сказал Дон. -  Можешь приходить  в  любое время. Я всегда
буду тебе рад.
     - Я так и думал, что вы это скажете. Рики уезжает, слышали?
     -  Да. Я приду провожать их в аэропорт. Они очень рады этой поездке. Но
если ты хочешь видеть его, я позвоню и он придет.
     - Нет, прошу вас, не надо. Хватит и того, что я беспокою вас.
     - Питер, ради Бога! В чем дело?
     -  Я видел  мою мать, - сказал Питер. -  Она мне все время  снится. Как
будто я снова в доме Льюиса и  вижу, как Грегори Бэйт душит ее, и вспоминаю,
каким он был потом  - на полу в  "Риальто". Как  его куски  шевелились.., не
хотели умирать.
     - Ты говорил об этом с отцом?
     - Пытался.  Но он не хочет слушать. Он  смотрит  на меня так, будто мне
пять лет и я рассказываю какую-то детскую ерунду.
     -  Не вини его, Питер. Никто, кроме нас, не поверит в это. Хорошо,  что
он хотя бы не считает  тебя сумасшедшим. Может, он еще поверит тебе.  Дело в
другом. Мать любила тебя, и теперь, когда она умерла такой ужасной  смертью,
ее любовь осталась с тобой. Ты должен пронести ее через всю жизнь.
     Питер кивнул.
     - Я знал когда-то девушку,  которая целыми днями сидела в библиотеке  и
говорила, что это предохраняет ее  от  человеческой  подлости. Не  знаю, как
сложилась  ее судьба, но знаю, что никто не может предохранить от  подлости.
Или  от боли.  Все,  что нам  остается - это идти вперед, пока мы не пройдем
через это.
     - Я знаю, - сказал Питер, - но это так тяжело.
     - Это необходимо. И Корнелл - первый шаг к этому. У  тебя будет столько
дел, что ты забудешь обо всем, что здесь случилось.
     - Мы с вами еще увидимся?
     - Когда ты захочешь. А если я уеду из Милберна, я буду тебе писать.
     - Договорились, - сказал Питер.