Ряхиным, когда ей исполнилось восемнадцать лет. На  ногах  -  капрон,
модные туфли на высоком  каблуке.  Туфли  Фекла  купила  лет  восемь  назад,
выиграв на облигацию пятьсот рублей еще в старых деньгах.
   Пудрилась Фекла самую малость. Губы она никогда не  подкрашивала.  Волосы
укладывала  в  тяжелый  узел  и  сейчас  скрепила  его  крупными   костяными
заколками.
   Она еще раз осмотрела себя  в  зеркало  и,  довольная  своим  праздничным
видом, прошлась по горенке, привыкая к туфлям, которые надевала очень редко.
   Начало смеркаться.  Фекла  включила  свет.  Заметила  кое-где  непорядок,
прибралась  получше,  сменила  на   кровати   покрывало.   Потом   засветила
керосиновую лампу и вынесла ее в сени, чтобы гости в  темноте  ненароком  не
споткнулись и сразу нашли дверь в избу.
   Первыми пришли Соня с Федором. Соня, скинув пальто, расцеловала хозяйку:
   - Какая ты красивая, Феня! Собой  видная,  разодетая,  как  невеста!  Что
годы?.. Было бы здоровье. На вот, мы принесли тебе небольшой подарочек.
   Фекла с поклоном приняла сверток и поблагодарила. Федор положил  на  стул
гармонику, завернутую в старый плат,  снял  полушубок  и,  словно  стесняясь
высокого роста, поспешил сесть.
   В сенях снова послышались шаги, и вошла  Августа  Мальгина.  Родион  чуть
замешкался, сметая снег с валенок, и она нетерпеливо выглянула за дверь.
   - Да иди скорее-то! Выстудишь тепло.
   Родион плотно прикрыл за собой дверь.
   - Здравствуйте, гости дорогие! - приветствовала их  Фекла.  -  Проходите,
милости прошу. Спасибо, что уважили...
   - К тебе, Феня, я бы бегом прибежал, - весело отозвался предсельсовета. -
У нас с тобой давняя дружба. А ну-ка,  ну-ка,  покажись!  Экая  нарядная  да
молодая.
   Он обвел взглядом зимовку, и вспомнилось ему, как давно, еще до войны, он
стоял вот так, а перед ним  -  Фекла,  молодая,  статная,  полная  сил.  Она
просилась к нему в бригаду рыбаков на полуостров Канин. А  потом  предложила
ему, как добрый знак, иконку Николы морского... И еще вспомнилось, как  она,
подозвав его к комоду - вот к этому самому, - распустила перед зеркалом свои
великолепные косы...
   Родион тихонько вздохнул, улыбнулся, пригладил усы, прошелся расческой по
волосам, которые были уже  не  столь  густы,  как  в  молодости,  и,  поймав
настороженный взгляд жены, сел рядом с Федором. Кивнув на гармошку, сказал:
   - Эх, сыграл бы, кабы две руки! Жаль. Теперь  я  могу  играть  только  на
Густиных нервишках...
   -  Не  беспокойся,  отыграюсь,  -  с  вызовом  ответила  Густя  и   стала
прихорашиваться перед зеркалом.
   - Бог с вами! - отозвалась хозяйка, подбавляя в самовар угольев.  -  Чего
вам на нервах друг у друга играть? Живите в любви да согласии.
   - Так и живем, - отозвался Родион.
   На пороге появился неожиданный гость - новый директор  школы  Суховерхов.
Он, видимо, стеснялся, потому что с хозяйкой еще  не  был  знаком.  Панькин,
который привел Суховерхова, легонько подталкивал его в спину.
   - Смелее, Леонид Иванович. Тут все свои.
   За ними вошел Митенев. Фекла приветствовала их:
   - Проходите, проходите. Гостям - почет, хозяину - честь!  Давайте  я  вам
помогу, - она хотела было принять  у  Панькина  полушубок,  но  тот  глазами
показал на директора школы:
   - Лучше помоги ему. Он застенчив.
   Пальто у директора было тонкое, осеннее, и Фекла  удивилась:  "Как  легко
одет! Не простудился бы..." Повесила пальто и провела Суховерхова в  красный
угол, посадила на лавку.
   Митенев, сдержанно улыбаясь, пожал ей руку.
   - С днем рождения, Фекла Осиповна!
   - Спасибо, спасибо...
   - Дай-ка я тебя приласкаю, пока жена не видит, - Панькин  обнял  Феклу  и
троекратно с ней расцеловался. - Вот как сладко! И приятно... В тебя,  Феня,
влюбиться можно.
   Гости засмеялись, а Фекла сказала:
   - Какая уж теперь любовь, Тихон Сафоныч. Все мы стареем...
   - Ну-ну! Не нами сказано: седина в бороду... -  Панькин,  как  показалось
Фекле,  многозначительно  посмотрел  на  Суховерхова.  -  Вот  какая  у  нас
именинница, Леонид Иванович. Королева!
   - Какая уж там королева! Скажете тоже, - засмущалась Фекла.
   Ей было приятно, что пришел  директор  школы,  уважаемый  и  образованный
человек. На вид Суховерхову можно было дать  лет  сорок  пять.  Появился  он
здесь недавно, перед Новым годом, когда прежний директор Сергеичев уехал  на
родину.
   - Прошу к столу, - пригласила Фекла.
   Пока рассаживались, подошли еще Дорофей Киндяков, Семен Дерябин и  Немко,
который принес Фекле особый подарок:  собственноручно  сделанную  деревянную
птицу с развернутыми узорными крыльями и резной грудкой.  Попросив  молоток,
гвоздик и нитку, он подвесил птицу под потолок над комодом. Словно из сказки
прилетев в зимовку Феклы, она замерла, паря в воздухе.
   - Угощайтесь, пожалуйста, - радушно обратилась к гостям хозяйка.
   За столом стало оживленно. Гости, как водится  говорили  приятные  слова,
желали хозяйке счастья и благополучия, а она благодарила и также желала всем
доброго здоровья.
   Впервые столько гостей собралось в  ее  доме  за  столом,  и  Фекла  была
довольна и рада тому, что у них хорошее  настроение,  что  они  веселятся  и
шутят, и угощала всех от души. Она присматривалась к гостям и примечала, что
за последние годы все они изменились внешне. Не то чтобы уж очень постарели,
нет, но производили теперь впечатление зрелых, умудренных опытом людей. Ведь
если разобраться, то они,  ее  сверстники,  и  есть  старшее  поколение,  по
которому равняются те, кто помоложе.
   Годы идут, люди внешне меняются, а характеры  остаются  прежними.  Вот  и
Родион Мальгин все такой  же  -  и  строгий  и  шутливый  в  зависимости  от
обстоятельств. В сельсовете за своим красным столом  он  кажется  серьезным,
сосредоточенным. А вне работы - свойский  парень,  в  котором  узнается  тот
Родька, что, бывало, пацаненком плавал  на  паруснике  и  получал  тычки  от
кормщика и от хозяина, если что-нибудь у него  не  клеилось.  Правда,  после
войны, как заметила Фекла, Родион стал добрее, мягче.
   Дорофей - тот изрядно постарел, ссутулился, и на лице  обозначилась  сеть
морщин. Но он по-прежнему с достоинством бывалого,  знающего  себе  истинную
цену морехода носил свою поседевшую голову и, как прежде, любил порассуждать
о политике, а иногда и перекинуться острым  словцом.  Шуточки  у  него  были
особенные, с глубоким  смыслом,  со  значением,  с  подковыркой.  Фекле  они
нравились. Она ценила и деловой разговор, и шутку.
   Радовалась Фекла, глядя и на свою подружку Соню, которая вышла  замуж  за
Федора поздновато, когда уж обоим было за тридцать, - помешала  война.  Зато
теперь они жили душа в душу. После того как Федор осенью попал  в  шторм  на
взморье, Соня не отходила от  кровати,  пока  муж  не  поправился,  и  потом
запретила ему плавать в море,  опасаясь  потерять  его.  Теперь  он  дежурил
сменным мотористом на электростанции.
   Семен Дерябин, как он говорил про себя, "добивал" теперь седьмой десяток.
Фекла помнила, как, бывало, в первый год войны на семужьей тоне  они  вдвоем
работали у неводов. Уставали так, что еле выбирались из-под берега на  угор,
к избушке. Она тогда  оберегала  Семена,  стараясь  делать  за  него  работу
потяжелее, а он заботился о ней.  Семен  считал  ее  как  бы  своей  старшей
дочерью, а Фекла относилась к нему, как к отцу.
   - Вот что, именинница, - прервал размышления Феклы Панькин.  -  Правление
колхоза решило отметить тебя Почетной грамотой и выдать денежную премию  как
ударнице пятилетки. Это мы сделаем на собрании. И еще: я нашел  тебе  работу
на берегу. Помнишь, обещал? Хочешь заведовать молочнотоварной фермой?
   Гости одобрительно зашумели:
   - Это хорошо!
   - Она справится.
   - Поздравляем!
   Фекла же не  знала,  радоваться  ей  или  огорчаться  тому,  что  Панькин
предложил ей такую хоть и важную, но хлопотную  должность.  Ей,  сказать  по
правде, хотелось на склоне лет иметь работу поспокойнее. И  в  то  же  время
было лестно, что ей доверяют. К тому же ферма - дело  знакомое.  И  все  же,
подстраиваясь под общее веселое настроение, она сказала с вызовом:
   - Это как же, Тихон Сафоныч, - сам на пенсию, а меня  в  хомут?  Вот  так
удружил своей-то любимице...
   Гости засмеялись, а Панькин удивился:
   - Почему хомут? Ферма - важный участок в хозяйстве, и нужна  там  опытная
рука. А ты смолоду за коровами ходила, еще у Вавилы, тебе - доверие и почет.
   - За доверие и почет спасибо, - продолжала Фекла. - Но я бы  тоже  хотела
на пенсию. Вместе будем на крыльце у магазина лясы точить.
   - Тебе на пенсию рановато, - возразил Панькин. - Еще пупок не  надорвала,
как твой покорный слуга...
   - Нечего, нечего тут!- проворчал Дорофей. - Несолидно от такой  должности
отказываться. Ежели ты откажешься, я откажусь, да и другие не захотят -  кто
же тогда будет быкам хвосты крутить?
   - Хвосты крутить, как я понимаю, дело не женское, - Фекла подлила Дорофею
вина. - Надо будет крутить, тебя, Дорофей, кликну. Что хмуришься? Вы-пей-ко,
добрее станешь.
   Гости снова засмеялись. Федор взял гармошку, стал играть.  Соня  тряхнула
головой и запела:

   С неба звездочка упала,
   И вторая мечется...
   Вы скажите, где больница, -
   От любови лечатся?

   Еще задорнее всхлипнула тальянка, еще звонче и бесшабашней зазвучал голос
певуньи:

   Мой-от миленькой не глуп,
   Завернул меня в тулуп,
   К стеночке приваливал,
   Гулять уговаривал..

   Гости разошлись, задержались только Панькин да Суховерхов. Тихон  Сафоныч
сказал Фекле:
   - Прогуляйся по свежему воздуху. Проводи нас.
   - С  удовольствием!  -  Фекла  сбросила  с  ног  туфли,  надела  валенки,
неизменный выходной плюшевый жакет, накинула на голову шерстяной  полушалок.
- Идемте.
   Замкнув дверь, она подхватила Панькина и Суховерхова под руки.
   - Хоть пройтись под ручку с начальством-то! Женки ваши не увидят - темно,
да и поздновато...
   - О женках говорить нечего, - Панькин поправил на голове  шапку,  посадил
ее набекрень. - У меня возраст не тот, чтобы ревновать, а  Леонид  Иванович,
как мне известно, до сих пор холостяк... Оженю-ка я тебя, Суховерхов, посажу
в Унде крепко на якорь.
   - Женитьба - дело серьезное, - сдержанно сказал директор. - Тут надо  все
хорошо взвесить. Особенно в моем возрасте...
   - Взвесим, - Панькин сказал это уверенно, будто и в самом деле  собирался
оженить директора школы. - Вот ты скажи, откуда берутся старые холостяки?
   - Разве я отношусь к этой  категории?  Впрочем,  пожалуй...  -  отозвался
Суховерхов. - Как-то не было времени, да и условий завести семью.
   - Какие  там  условия?  Захороводил  бабенку  -  и  валяй  в  загс.  Чего
мудреного-то?
   -  До  войны  не  успел,  учился,  матери  помогал,  а  на  фронте  какая
женитьба...
   - Были ухари, и на фронте успевали, - заметил Панькин.
   - Я не  из  тех...  Когда  демобилизовался,  то  уж  и  возраст  стал  не
жениховский...
   - А как вы здесь оказались? - поинтересовалась Фекла.
   - Приехал по направлению облоно. Любопытные  здесь  места.  Все  какое-то
особенное. И село, и люди,  и  образ  жизни...  Я  ведь  родом  из  Липецкой
области. На Север попал во время войны, на Карельский фронт...
   - Вы были ранены?
   - Легко...
   Панькин осторожно высвободил свой локоть из Феклиной теплой руки:
   - Пора домой. Извините, жена заждалась. Спасибо, Феня, за хороший  вечер.
Спокойной ночи.
   И свернул в проулок, исчез во тьме.
   На улице было тихо и тепло. Под  ногами  хрупал  свежий  снег.  Он  выпал
вечером. Фекле все  хотелось  идти  по  тропке  и  прислушиваться,  как  под
валенками похрустывает этот чистый, еще не слежавшийся  февральский  снежок.
Низко над крышами горела яркая звездочка, одна  в  темном  небе.  Кое-где  в
домах, там, где еще полуночничали, теплился свет в окнах.
   - Вам не холодно? - спросил Суховерхов.
   "Вежливый, - подумала Фекла, - Сам в пальтишке на рыбьем меху, а  у  меня
спрашивает..."
   - Да что вы! - ответила. - Сегодня оттеплило. Морозы  стояли  долго,  мне
они на Канине так надоели!
   - На промысле?
   -Да.
   - Надо бы и мне побывать на промыслах, для общего знакомства  с  рыбацкой
жизнью...
   - Побываете еще.
   Подошли к школе. Большой двухэтажный дом казался нежилым  -  в  окнах  ни
огонька. Фекла спросила:
   - Вы тут и живете?
   - Сплю в кабинете, на диване.
   - Почему же не на квартире?
   - Надо привыкнуть к школе. Впрочем, Тихон Сафоныч мне уже подыскал  жилье
у одного рыбака по имени Ермолай...
   - Так он же бобыль! Кто будет прибирать вам избу, варить щи?
   - Как-нибудь сами...
   - Ну, это не дело. Надо найти другое жилье.
   - Но мы уже договорились. Вскоре я туда перейду.  Вот  мы  и  пришли.  Не
хотите заглянуть ко мне?
   - Спасибо, уж поздно.
   - Тогда я вас провожу.
   - Так и будем провожать - я вас, а вы меня? - Фекла тихонько рассмеялась.
- Отдыхайте. Вам рано вставать. Спокойной ночи!
   Суховерхов постоял, поглядел ей вслед и стал отпирать дверь.


   На другой день с утра Фекла отправилась в магазин за  хлебом.  На  улице,
как и ночью, было тихо, тепло, и она неторопливо шла по  слегка  обледенелым
мосточкам. Еще издали услышала:
   - У Феклы вечор гостьбище было. Именины, кажись...
   По голосу Фекла узнала Василису Мальгину, жену рулевого с доры.
   - Все начальство у ей паслось.  Собрались  на  дарову  рюмку,  -  не  без
зависти и ехидства сказала Авдотья Тимонина. Высокий, визгливый и злой голос
ее Фекла могла бы узнать из тысячи.
   - Пятьдесят сполнилось, - уточнила Василиса. - Как  без  гостей-то?  Така
дата...
   Фекла замедлила шаг. Крыльцо рядом, за углом. Ей было любопытно.
   - А что ей деется-то? Здоровушша, как лошадь.  Мужика  все  ищет,  да  не
находит. Дураков нету, - слова Авдотьи будто  хлестнули  Феклу.  Но  она  не
показала своей обиды. Выйдя из-за угла, поздоровалась и неторопливо вошла  в
магазин.
   А Авдотья молча заковыляла прочь,  сердито  тыча  посохом  в  снег  и  не
оглядываясь.

   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   1

   К новогоднему празднику  клуб  достроить  не  успели.  Как  ни  старались
колхозные мастера, как ни наседал на них Панькин, оставались  еще  кое-какие
недоделки. После малярных работ медленно подсыхала краска, потому что  олифа
была некачественная. Дорофей выдвинул в оправдание свои доводы:
   - Олифу покупал не я. И к чему вообще торопиться нам, Тихон?  Ведь  давно
известно: "Где сшито на живую нитку, там жди прорехи". И не стой  ты  у  нас
над душой. К собранию все закончим.
   Наконец пустили  котельную,  по  трубам  пошло  тепло.  К  четырнадцатому
февраля клуб был готов. Приходили люди поглядеть -  восхищались,  ахали.  Но
больше всех был доволен Панькин. Он неторопливо, еще до  комиссии,  осмотрел
все помещения, посидел в зрительном зале в фанерном кресле с гнутой спинкой,
постоял на сцене за трибуной, прошел за кулисы.
   - Добро сделали, - сказал он строителям, которые гуськом ходили  за  ним,
ревниво наблюдая, какое впечатление произвела их работа.
   * * *
   Все  казалось  обычным  на  этом  собрании  -   и   зал   с   оживленными
принаряженными людьми, и президиум, где сидели члены правления  и  секретарь
райкома Шатилов с председателем рыбакколхозсоюза Поморцевым, довольно частым
гостем в Унде. Секретарша Настя с Августой за своим столом были готовы вести
протокол.  Привычная  обстановка  отчетного  ежегодного   собрания.   Кругом
знакомые лица...
   Но сердце старого председателя тревожила какая-то непонятная  грусть.  Не
оттого ли, что он делал колхозникам свой последний доклад?
   Голос у  него  вначале  от  волнения  срывался,  но  постепенно  приобрел
уверенность.  Тихон  Сафоныч  снова  вошел  в  привычную  деловую  колею,  и
колхозники это почувствовали.
   - Сегодня у нас особый торжественный день, - говорил Панькин.  -  Колхозу
"Путь к социализму" исполнилось тридцать лет. И давайте,  дорогие  товарищи,
окинем взглядом пройденный нами путь. Тридцать лет минуло с той поры,  когда
рыбаки собрались на первое организационное собрание,  чтобы  объединиться  в
коллективное хозяйство. Помнится, у многих тогда имелись сомнения, а  кое  у
кого и возражения... И это было вполне понятно, дело в  ту  пору  начиналось
невиданное и незнакомое. С чего мы начинали? С гребного карбаса, с  парусной
елы. Путь был труден, но мы уверенно шли вперед к новой жизни. Уже давненько
мы расстались со старыми методами и  орудиями  лова,  с  прежним  флотом.  И
теперь мы  говорим  прошлому:  "Прощайте,  паруса!",  потому  что  они  были
основной двигательной силой,  пришедшей  к  нам  от  дедов  и  прадедов.  От
парусного судна к современному рыболовному траулеру -  таков  наш  путь.  На
долю рыбаков выпало немало испытаний. Вспомните, как мы работали  в  трудные
военные годы, когда женщины, старики да подростки промышляли тюленей, ходили
в губу за селедкой, облавливали дальние  тундровые  озера  и  давали  фронту
продовольствие. Вот здесь, в этом  зале  нового  клуба,  сидят  организаторы
колхоза и его первые работники: Дорофей Киндяков, Дмитрий Митенев, Родион  и
Августа Мальгины, Фекла Зюзина,  Анисим  Родионов,  Семен  Дерябин,  Николай
Тимонин и другие. Это - ветераны колхоза. Они вынесли на  своих  плечах  все
трудности и привели хозяйство к сегодняшнему его виду  и  качеству.  Вся  их
жизнь - пример для нашей молодежи, в  энергичные  руки  которой  мы  сегодня
передаем колхоз.
   Доклад у Тихона Сафоныча пошел свободно, он вроде бы и  забыл  о  тексте,
который лежал перед ним.
   - Вот я приведу некоторые цифры,  -  продолжал  он.  -  За  тридцать  лет
мощность колхозного промыслового флота возросла  в  семнадцать  раз.  Триста
пятьдесят тысяч центнеров рыбы выловлено  и  сдано  государству.  Доходы  от
промыслов выросли в семь, а основные  средства  колхоза  в  сорок  с  лишним
раз...
   Председатель приводил еще и другие цифры, - известное дело,  без  них  не
обходится ни один доклад. А когда он перешел к итогам минувшего года и начал
говорить о недостатках, доклад стал и вовсе будничным, деловым. Упоминать  о
промахах в работе председателю не очень хотелось, но их, как слова из  песни
выкинуть, убрать из доклада было невозможно. И Тихон Сафоныч  лишь  сожалел,
что устранять эти недостатки придется уже не ему, а новому председателю.
   Наконец Панькин поставил, как положено, задачи на будущее и  обратился  к
Поморцеву, руководителю рыбакколхозсоюза:
   - А теперь я изложу наши неотложные просьбы  к  руководству.  Прошу  вас,
Сергей Осипович, для дальнейшего развития хозяйства выделить нам  следующее:
моторную дору для речных и  каботажных  перевозок,  сверлильный  и  токарный
станки, оборудование водонапорной  башни,  трактор  ДТ-75  с  гидросистемой,
строительные материалы - кирпич, шифер, цемент, горючее и смазочное, а также
прислать   специалистов   для   изыскательских   работ   по    строительству
авиаплощадки, осушке болота и строительства  грунтовой  дороги  от  Унды  до
моря...
   - Ого!  Ничего  себе  запросики!  -  заметил  Поморцев,  воспользовавшись
паузой, и тут же спросил:
   - Все?
   - Нет, не все, - продолжал Панькин. - Теперь главная просьба: если к  вам
поступит судно  -  средний  рыболовный  траулер,  -  новое,  разумеется,  то
выделите его нам. Хватит брать в аренду суда. Пора иметь свои.
   - А есть ли деньги на покупку такого судна?
   - Найдем.
   Поморцев озадаченно покачал головой.
   - Ладно. Изложите все это письменно.
   Панькин тут же подал Поморцеву заранее подготовленную заявку  и  сошел  с
трибуны.
   Председатель  собрания  Митенев   предоставил   слово   для   выступления
Поморцеву.
   Сергей Осипович Поморцев, невысокий  плотный  мужчина  лет  пятидесяти  с
хвостиком, в форменном  морском  кителе  с  нашивками  на  рукавах,  коротко
подстриженный, остроглазый, поздравил колхозников с тридцатилетием и зачитал
поздравительную телеграмму из Москвы, из главка.  В  телеграмме  сообщалось,
чт