Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
ии
Ольги, и в Несторово время жители Пскова хранили еще сани ее, как вещь
драгоценную.
Вероятно, что сия Княгиня, рожденная во Пскове, какими-нибудь
особенными выгодами, данными его гражданам, способствовала тому цветущему
состоянию и даже силе, которою он после, вместе с Новымгородом, славился в
России, затмив соседственный, древнейший Изборск и сделавшись столицею
области знаменитой.
Утвердив внутренний порядок Государства, Ольга возвратилась к юному
Святославу, в Киев, и жила там несколько лет в мирном спокойствии,
наслаждаясь любовию своего признательного сына и не менее признательного
народа. - Здесь, по сказанию Нестора, оканчиваются дела ее
государственного правления; но здесь начинается эпоха славы ее в нашей
Церковной Истории.
Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным
побуждениям земной деятельности, видит близкий конец ее перед собою и
чувствует суетность земного величия. Тогда истинная Вера, более нежели
когда-нибудь, служит ему опорой или утешением в печальных размышлениях о
тленности человека. Ольга была язычница, но имя Бога Вседержителя уже
славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность обрядов Христианства;
могла из любопытства беседовать с Церковными Пастырями и, будучи одарена
умом необыкновенным, увериться в святости их учения. Плененная лучом сего
нового света, Ольга захотела быть Христианкою и сама отправилась в столицу
Империи и Веры Греческой, чтобы почерпнуть его в самом источнике. Там
Патриарх был ее наставником и крестителем, а Константин Багрянородный -
восприемником от купели. Император старался достойным образом угостить
Княгиню народа знаменитого и сам описал для нас все любопытные
обстоятельства ее представления. Когда Ольга прибыла во. дворец, за нею
шли особы Княжеские, ее свойственницы, многие знатные госпожи, Послы
Российские и купцы, обыкновенно жившие в Царьграде. Константин и супруга
его, окруженные придворными и Вельможами, встретили Ольгу: после чего
Император на свободе беседовал с нею в тех комнатах, где жила Царица. В
сей первый день, 9 Сентября [955 г.], был великолепный обед в огромной так
называемой храмине Юстиниановой, где Императрица сидела на троне и где
Княгиня Российская, в знак почтения к супруге великого Царя, стояла до
самого того времени, как ей указали место за одним столом с придворными
госпожами. В час обеда играла музыка, певцы славили величие Царского Дому
и плясуны оказывали свое искусство в приятных телодвижениях. Послы
Российские, знатные люди Ольгины и купцы обедали в другой комнате; потом
дарили гостей деньгами: племяннику Княгини дали 30 милиаризий - или 2 1/2
червонца, - каждому из осьми ее приближенных 20, каждому из двадцати
Послов 12, каждому из сорока трех купцев то же, Священнику или Духовнику
Ольгину именем Григорий 8, двум переводчикам 24, Святославовым людям 5 на
человека, посольским 3, собственному переводчику Княгини 15 милиаризий. На
особенном золотом столике были поставлены закуски: Ольга села за него
вместе с Императорским семейством. Тогда на золотой, осыпанной
драгоценными камнями тарелке поднесли ей в дар 500 милиаризий, шести ее
родственницам каждой 20 и осьмнадцати служительницам каждой 8. 18 Октября
Княгиня вторично обедала во дворце и сидела за одним столом с
Императрицею, ее невесткою, Романовой супругою, и с детьми его; сам
Император обедал в другой зале со всеми Россиянами. Угощение заключилось
также дарами, еще умереннейшими первых: Ольга получила 200 милиаризий, а
другие менее по соразмерности. Хотя тогдашние Государи Российские не могли
еще быть весьма богаты металлами драгоценными; но одна учтивость, без
сомнения, заставила Великую Княгиню принять в дар шестнадцать червонцев.
К сим достоверным известиям о бытии Ольгином в Константинополе народное
баснословие прибавило, в нашей древней летописи, невероятную сказку, что
Император, плененный ее разумом и красотою, предлагал ей руку свою и
корону; но что Ольга - нареченная в святом крещении Еленою - отвергнула
его предложение, напомнив восприемнику своему о духовном союзе с нею,
который, по закону Христианскому, служил препятствием для союза брачного
между ими. Во-первых, Константин имел супругу; во-вторых, Ольге было тогда
уже не менее шестидесяти лет. Она могла пленить его умом своим, а не
красотою.
Наставленная в святых правилах Христианства самим Патриархом, Ольга
возвратилась в Киев. Император, по словам Летописца, отпустил ее с
богатыми дарами и с именем дочери; но кажется, что она вообще была
недовольна его приемом: следующее служит тому доказательством. Скоро
приехали в Киев Греческие Послы требовать, чтобы Великая Княгиня исполнила
свое обещание и прислала в Грецию войско вспомогательное; хотели также
даров: невольников, мехов драгоценных и воску.
Ольга сказала им: "Когда Царь ваш постоит у меня на Почайне столько же
времени, сколько я стояла у него в Суде (гавани Константинопольской):
тогда пришлю ему дары и войско" - с чем Послы и возвратились к Императору.
Из сего ответа должно заключить, что подозрительные Греки не скоро
впустили Ольгу в город и что обыкновенная надменность Двора Византийского
оставила в ее сердце неприятные впечатления.
Однако ж Россияне, во все царствование Константина Багрянородного, сына
его и Никифора Фоки, соблюдали мир и дружбу с Грециею: служили при Дворе
Императоров, в их флоте, войсках, и в 964 году, по сказанию Арабского
Историка Новайри, сражались в Сицилии, как наемники Греков, с
Аль-Гассаном, Вождем Сарацинским.
Константин нередко посылал так называемые златые буллы, или грамоты с
золотою печатию, к Великому Князю, надписывая: Грамота Христолюбивых
Императоров Греческих, Константина и Романа, к Российскому Государю.
Ольга, воспаленная усердием к новой Вере своей, спешила открыть сыну
заблуждение язычества; но юный, гордый Святослав не хотел внимать ее
наставлениям. Напрасно сия добродетельная мать говорила о счастии быть
Христианином, о мире, коим наслаждалась душа ее с того времени, как она
познала Бога истинного. Святослав ответствовал ей: "Могу ли один принять
новый Закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мною?" Напрасно Ольга
представляла ему, что его пример склонил бы весь народ к Христианству.
Юноша был непоколебим в своем мнении и следовал обрядам язычества; не
запрещал никому креститься, но изъявлял презрение к Христианам и с досадою
отвергал все убеждения матери, которая, не преставая любить его нежно,
должна была наконец умолкнуть и поручить Богу судьбу народа Российского и
сына.
[964-966 г.] Сей Князь, возмужав, думал единственно о подвигах
великодушной храбрости, пылал ревностию отличить себя делами и возобновить
славу оружия Российского, столь счастливого при Олеге; собрал войско
многочисленное и с нетерпением юного Героя летел в поле. Там суровою
жизнию он укрепил себя для трудов воинских, не имел ни станов, ни обоза;
питался кониною, мясом диких зверей и сам жарил его на углях; презирал
хлад и ненастье северного климата; не знал шатра и спал под сводом неба:
войлок подседельный служил ему вместо мягкого ложа, седло изголовьем.
Каков был Военачальник, таковы и воины. - Древняя летопись сохранила для
потомства еще прекрасную черту характера его: он не хотел пользоваться
выгодами нечаянного нападения, но всегда заранее объявлял войну народам,
повелевая сказать им: иду на вас! В сии времена общего варварства гордый
Святослав соблюдал правила истинно Рыцарской чести.
Берега Оки, Дона и Волги были первым феатром его воинских, счастливых
действий.
Он покорил Вятичей, которые все еще признавали себя данниками Хана
Козарского, и грозное свое оружие обратил против сего некогда столь
могущественного Владетеля.
Жестокая битва решила судьбу двух народов. Сам Каган
предводительствовал войском: Святослав победил и взял Козарскую Белую
Вежу, или Саркел, как именуют ее Византийские Историки, город на берегу
Дона, укрепленный Греческим искусством. Летописец не сообщает нам о сей
войне никаких дальнейших известий, сказывая только, что Святослав победил
еще Ясов и Касогов: первые - вероятно, нынешние Оссы или Оссетинцы -
будучи Аланского племени, обитали среди гор Кавказских, в Дагестане, и
близ устья Волги; вторые суть Черкесы, коих страна в Х веке именовалась
Касахиею: Оссетинцы и теперь называют их Касахами. - Тогда же, как надобно
думать, завоевали Россияне город Таматарху, или Фанагорию, и все владения
Козарские на восточных берегах Азовского моря: ибо сия часть древнего
Царства Воспорского, названная потом Княжеством Тмутороканским, была уже
при Владимире, как мы увидим, собственностию России. Завоевание столь
отдаленное кажется удивительным; но бурный дух Святослава веселился
опасностями и трудами.
От реки Дона проложив себе путь к Воспору Киммерийскому, сей Герой мог
утвердить сообщение между областию Тмутороканскою и Киевом посредством
Черного моря и Днепра. В Тавриде оставалась уже одна тень древнего
могущества Каганов.
[967 г.] Неудовольствие Императора Никифора Фоки на Болгарского Царя
Петра служило для Святослава поводом к новому и еще важнейшему завоеванию.
Император, желая отмстить Болгарам за то, что они не хотели препятствовать
Венграм в их частых впадениях в Грецию, велел Калокиру, сыну начальника
Херсонского, ехать Послом в Киев, с обещанием великих даров мужественному
Князю Российскому, ежели он пойдет воевать Болгарию. Святослав исполнил
желание Никифора, взяв с Греков на вооружение несколько пуд золота, и с
60000 воинов явился в ладиях на Дунае.
Тщетно Болгары хотели отразить их: Россияне, обнажив мечи и закрываясь
щитами, устремились на берег и смяли неприятелей. Города сдалися
победителю. Царь Болгарский умер от горести. Удовлетворив мести Греков,
богатый добычею, гордый славою, Князь Российский начал властвовать в
древней Мизии; хотел еще, в знак благодарности, даров от Императора и жил
весело в Болгарском Переяславце, не думая о том, что в самое сие время
отечественная столица его была в опасности.
[968 г.] Печенеги напали на Россию, зная отсутствие храброго Князя, и
приступили к самому Киеву, где затворилась Ольга с детьми Святослава. На
другой стороне Днепра стоял Воевода Российский, именем Претич, с
малочисленною дружиною, и не мог иметь с осажденными никакого сообщения.
Изнемогая от голода и жажды, Киевляне были в отчаянии. Один смелый отрок
вызвался уведомить Претича о бедственном их состоянии; вышел с уздою из
города прямо в толпу неприятелей и, говоря языком Печенежским, спрашивал,
кто видел его коня? Печенеги, воображая, что он их воин, дали ему дорогу.
Отрок спешил к Днепру, сбросил с себя одежду и поплыл. Тут неприятели,
узнав свою ошибку, начали стрелять в него; а Россияне с другого берега
выехали навстречу и взяли отрока в лодку. Слыша от сего посланного, что
изнуренные Киевляне хотят на другой день сдаться, и боясь гнева
Святославова, Воевода решился спасти хотя семейство Княжеское - и Печенеги
на рассвете увидели лодки Российские, плывущие к их берегу с трубным
звуком, на который обрадованные жители Киевские ответствовали громкими
восклицаниями.
Думая, что сам грозный Святослав идет на помощь к осажденным,
неприятели рассеялись в ужасе, и Великая Княгиня Ольга могла, вместе со
внуками, безопасно встретить своих избавителей за стенами города. Князь
Печенежский увидел их малое число, но все еще не смел сразиться: требовал
дружелюбного свидания с предводителем Российским и спросил у него, Князь
ли он? Хитрый Воевода объявил себя начальником передовой дружины
Святославовой, уверяя, что сей Герой со многочисленным войском идет вслед
за ним. Обманутый Печенег предложил мир: они подали руку один другому и в
знак союза обменялись оружием. Князь дал Воеводе саблю, стрелы и коня:
Воевода Князю щит, броню и меч. Тогда Печенеги немедленно удалились от
города.
Освобожденные Киевляне отправили гонца к Святославу сказать ему, что он
для завоевания чуждых земель жертвует собственною; что свирепые враги едва
не взяли столицы и семейства его; что отсутствие Государя и защитника
может снова подвергнуть их той же опасности, и чтобы он сжалился над
бедствием отечества, престарелой матери и юных детей своих. Тронутый Князь
с великою поспешностию возвратился в Киев. Шум воинский, любезный его
сердцу, не заглушил в нем нежной чувствительности сына и родителя:
летопись говорит, что он с горячностию лобызал мать и детей, радуясь их
спасению. - Дерзость Печенегов требовала мести:
Святослав отразил их от пределов России и сею победою восстановил
безопасность и тишину в отечестве.
[969 г.] Но мирное пребывание в Киеве скоро наскучило деятельному
Князю. Страна завоеванная всегда кажется приятною завоевателю, и сердце
Героя стремилось к берегам Дунайским. Собрав Бояр, он в присутствии Ольги
сказал им, что ему веселее жить в Переяславце, нежели в Киеве: "ибо в
столице Болгарской, как в средоточии, стекаются все драгоценности
Искусства и Природы: Греки шлют туда золото, ткани, вино и плоды; Богемцы
и Венгры серебро и коней; Россияне меха, воск, мед и невольников".
Огорченная мать ответствовала ему, что старость и болезнь не замедлят
прекратить ее жизни. "Погреби меня, - сказала она, - и тогда иди, куда
хочешь". Сии слова оказались пророчеством: Ольга на четвертый день
скончалась. - Она запретила отправлять по себе языческую тризну и была
погребена Христианским Священником на месте, ею самою для того избранном.
Сын, внуки и благодарный народ оплакали ее кончину.
Предание нарекло Ольгу Хитрою, Церковь Святою, История Мудрою. Отмстив
Древлянам, она умела соблюсти тишину в стране своей и мир с чуждыми до
совершенного возраста Святославова; с деятельностию великого мужа
учреждала порядок в Государстве обширном и новом; не писала, может быть,
законов, но давала уставы, самые простые и самые нужнейшие для людей в
юности гражданских обществ. Великие Князья до времен Ольгиных воевали, она
правила Государством.
Уверенный в ее мудрости, Святослав и в мужеских летах своих оставлял
ей, кажется, внутреннее правление, беспрестанно занимаясь войнами, которые
удаляли его от столицы. - При Ольге Россия стала известной и в самых
отдаленных странах Европы. Летописцы Немецкие говорят о Посольстве ее в
Германию к Императору Оттону I. Может быть, Княгиня Российская, узнав о
славе и победах Оттоновых, хотела, чтобы он также сведал о знаменитости ее
народа, и предлагала ему дружественный союз чрез Послов своих. - Наконец,
сделавшись ревностною Христианкою, Ольга - по выражению Нестора, денница и
луна спасения - служила убедительным примером для Владимира и
предуготовила торжество истинной Веры в нашем отечестве.
По кончине матери Святослав мог уже свободно исполнить свое
безрассудное намерение: то есть перенести столицу Государства на берега
Дунайские. Кроме самолюбивых мечтаний завоевателя, Болгария действительно
могла нравиться ему своим теплым климатом, изобилием плодов и богатством
деятельной, удобной торговли с Константинополем; вероятно также, что сие
Государство, сопредельное с Империею, превосходило Россию и в гражданском
образовании: но для таких выгод долженствовал ли он удалиться от своего
отечества, где был, так сказать, корень его силы и могущества? По крайней
мере Святославу надлежало бы овладеть прежде Бессарабиею, Молдавиею и
Валахиею, то есть выгнать оттуда Печенегов, чтобы непрерывною цепию
завоеваний соединить Болгарию с Российскими владениями. Но сей Князь
излишно надеялся на счастие оружия и на грозное имя победителя Козаров.
[970 г.] Он поручил Киев сыну своему Ярополку, а другому сыну, Олегу,
Древлянскую землю, где прежде властвовали ее собственные Князья. В то же
время Новогородцы, недовольные, может быть, властию Княжеских Наместников,
прислали сказать Святославу, чтобы он дал им сына своего в Правители, и
грозились в случае отказа избрать для себя особенного Князя: Ярополк и
Олег не захотели принять власти над ними; но у Святослава был еще третий
сын, Владимир, от ключницы Ольгиной, именем Малуши, дочери Любчанина
Малька: Новогородцы, по совету Добрыни, Малушина брата, избрали в Князья
сего юношу, которому судьба назначила преобразить Россию. - Итак,
Святослав первый ввел обыкновение давать сыновьям особенные Уделы: пример
несчастный, бывший виною всех бедствий России.
Святослав, отпустив Владимира с Добрынею в Новгород, немедленно
отправился в Болгарию, которую он считал уже своею областию, но где народ
встретил его как неприятеля. Многочисленное войско собралось в Переяславце
и напало на Россиян.
Долговременное кровопролитное сражение клонилось уже в пользу Болгаров;
но воины Святославовы, ободренные его речью: Братья и дружина! Умрем, но
умрем с твердостию и мужеством! - напрягли силы свои, и ввечеру победа
увенчала их храбрость. Святослав взял приступом город Переяславец, снова
овладел царством Болгарским и хотел там навсегда остаться. В сем намерении
еще более утвердил его знатный Грек, именем Калокир, самый тот, который от
Императора Никифора был послом у Святослава. Калокир с помощию Россиян
надеялся свергнуть Государя своего с престола и царствовать в
Константинополе: за что обещал им уступить Болгарию в вечное владение и
присылать дары. - Между тем Святослав, довольствуясь властию над сею
землею, позволял сыну умершего ее Царя, именем Борису, украшаться знаками
Царского достоинства.
Греки, призвавшие Россиян на берега Дунайские, увидели свою ошибку.
Святослав, отважный и воинственный, казался им в ближнем соседстве гораздо
опаснее Болгаров. Иоанн Цимиский, тогдашний Император, предлагая сему
Князю исполнить договор, заключенный с ним в царствование Никифора,
требовал, чтобы Россияне вышли из Болгарии; но Святослав не хотел слушать
Послов и с гордостию ответствовал, что скоро будет сам в Константинополе и
выгонит Греков в Азию.
Цимиский, напомнив ему о бедственной участи ненасытного Игоря, стал
вооружаться, а Святослав спешил предупредить его.
В описании сей кровопролитной войны Нестор и Византийские Историки не
согласны:
первый отдает честь и славу победы Князю Российскому, вторые Императору
- и, кажется, справедливее: ибо война кончилась тем, что Болгария осталась
в руках у Греков, а Святослав принужден был, с горстию воинов, идти назад
в Россию:
следствия, весьма несообразные с счастливым успехом его оружия! К тому
же Греческие Историки описывают все обстоятельства подробнее, яснее, - и
мы, предпочитая истину народному самохвальству, не должны отвергнуть их
любопытного сказания.
Великий Князь (говорят они), к русской дружине присоединив Болгаров,
новых своих подданных - Венгров и Печенегов, тогдашних его союзников,
вступил во Фракию и до самого Адрианополя опустошил ее селения. Варда
Склир, Полководец Империи, видя многочисленность неприятелей, заключился в
сем городе и долго не мог отважиться на битву. Наконец удалось ему
хитростию разбить Печенегов: тогда Греки, ободренные успехом, сразились с
Князем Святославом. Россияне изъявляли пылкое мужество; но Варда Склир и
брат его, Константин Патрикий, принудили их отступить, умертвив в
единоборстве каких-то двух знаменитых богатырей Скифских.
Нестор описывает сию битву таким образом: "Император встретил
Святослава мирными предложениями и хотел знать число его витязей, обещая
на каждого из них заплатить ему дань. Великий Князь объявил у себя 20000
человек, едва имея и половину. Греки, искусные в коварстве,
воспользовались временем и собрали 100000 воинов, которые со всех сторон
окружили Россиян. Великодушный Святослав, покойно осмотрев грозные ряды
неприятелей, сказал дружине: Бегство не спасет нас; волею и неволею должны
мы сразиться. Не посрамим отечества, но ляжем здесь костями:
мертвым не стыдно! Станем крепко. Иду пред вами, и когда положу свою
голову, тогда делайте, что хотите! Воины его, приученные не бояться смерти
и любить Вождя смелого, единодушно ответствовали: Наши головы лягут вместе
с твоею!
Вступили в кровопролитный бой и доказали,