16 г.]. В то время явился утешитель:
   Мстислав великодушный. Новогородцы с восторгом увидели его на Дворе
Ярослава.
   Сей Князь говорил, что он помнит свое обещание быть всегда их другом;
что освободит невинных граждан, заключенных в Торжке, восстановит
благоденствие Новагорода или положит свою голову. Народ клялся жить и
умереть с добрым Мстиславом, который, взяв под стражу Бояр Ярославовых,
чрез одного умного Священника объявил зятю, чтобы он, если желает остаться
ему сыном, выехал из Торжка и немедленно возвратил свободу всем Боярам и
купцам Новогородским. С гордостию отвергнув мирное предложение, Ярослав
изготовился к войне; сделал на пути засеки, укрепления и прислал сто
знаменитых Новогородцев в отчизну их с приказанием выпроводить оттуда его
тестя. Но сии люди, видя единодушие сограждан, пристали к ним с радостию.
Тогда озлобленный Ярослав собрал на поле всех бывших у него Новогородцев,
числом более двух тысяч; оковал цепями и послал в свой город, Переяславль
Залесский, отняв у них коней, деньги, все имение. В надежде на могущество
брата, Георгия Владимирского, он грозился наказать тестя и смело поднял
руку на кровопролитие междоусобное. Состояние Новагорода было достойно
жалости: голод, болезни истребили немалую часть его жителей; другие
скитались по землям чуждым; знатнейшие люди стенали в темницах Суздальской
области; домы и целые улицы опустели. Мстислав, собрав Вече, ободрял
граждан своим мужеством. "Оставим ли братьев в заключении и постыдной
неволе? - говорил он народу: - Да воскреснет величие столицы! Да не будет
она презрительным Торжком, ни Торжек ею! Новгород там, где Святая София.
Рать наша малочисленна; но Бог заступник правых, и сильного и слабого!"
Все казались единодушными; однако ж некоторые, тайно доброжелательствуя
Ярославу, бежали к нему в Торжек.
   Мстислав выступил с остальными и с братом, Князем Владимиром Псковским
(который, быв несколько времени начальником маленькой области в Немецкой
Ливонии, снова господствовал тогда во Пскове).
   Сия война имела важное следствие: Князь Новогородский, хотев прежде
дружелюбно разделаться с Ярославом, но принужденный искать управы мечом,
взял свои меры как искусный Военачальник и Политик. Предвидя, что Георгий
Всеволодович будет всеми силами помогать меньшему брату, Мстислав заключил
тайный союз с Константином и дал ему слово возвести его на престол
Владимирский. Неприятельские действия началися в Торопецкой области.
Святослав Всеволодович, присланный Георгием к Ярославу, с десятью тысячами
осадил Ржевку, где находилось только 100 воинов; но Князь Новогородский
подоспел с 500 всадниками, заставил осаждающих удалиться и взял
укрепленный Зубцов. Дружина Мстиславова хотела прямо идти к Торжку; но
Князь, призвав Владимира Рюриковича из Смоленска, вдруг обратился к
Переяславлю Залесскому, чтобы удалить феатр войны от Новогородской
области. Наконец обе рати сошлися близ Юрьева. Константин с полками своими
находился в стане Новогородском: Георгий, Ярослав и Князья Муромские,
действуя заодно, вооружили самых поселян и в необозримых рядах стали на
берегу Кзы. Летописцы сказывают, что Князь Владимирский и меньший брат его
имели 30 знамен, или полков, 140 труб и бубнов. Благоразумный Мстислав еще
надеялся отвратить кровопролитие. Послы Новогородские говорили Георгию,
что они не признают его врагом своим, будучи готовы заключить мир и с
Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех их сограждан и
возвратит Торжек с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал, что враги его
брата суть его собственные; а Ярослав, надменный и мстительный, не хотел
слушать никаких предложений. "Не время думать о мире, - говорил он Послам:
   - вы теперь как рыба на песке; зашли далеко и видите беду неминуемую".
Мстислав вторично представлял Георгию и Ярославу, что война междоусобная
есть величайшее зло для Государства; что он желает примирить их с большим
братом, который уступит им всю область Суздальскую, буде Георгий отдаст
ему, как старшему, город Владимир. "Ежели сам отец наш (сказал Георгий) не
мог рассудить меня с Константином, то Мстиславу ли быть нашим судиею?
Пусть Константин одолеет в битве: тогда все его". Послы с горестию
удалились, и Князь Владимирский, пируя в шатре с Вельможами, желал знать
их мнение. Один Боярин советовал не отвергать мира и признать Константина
старейшим Государем земли Суздальской, представляя, что Князья
Ростиславова племени мудры и храбры. а воины Новогородские и Смоленские
дерзки в битвах; что Мстислав в деле ратном не имеет совместника и что
превосходные силы уступают иногда превосходному искусству. Князья слушали
Боярина с неудовольствием. Другие Вельможи, льстя их самолюбию, говорили,
что никогда еще враги не выходили целы из сильной земли Суздальской; что
жители ее могли бы с успехом противоборствовать соединенному войску всех
Россиян и седлами закидают Новогородцев. Одобрив сию безрассудную
надменность и собрав военачальников, Князья дали им приказ не щадить
никого в битве: убивать даже и тех. на коих увидят шитое золотом оплечье.
"Вам брони, одежда и кони мертвых, - сказали они: - в плен возьмем одних
Князей и решим после судьбы их". Отпустив воевод, Георгий с меньшими
братьями заперся в шатре и вздумал уже делить всю Россию: назначил Ростов
для себя, Новгород для Ярослава, Смоленск для третьего брата, а Киев для
Ольговичей, оставляя Галич на свое дальнейшее распоряжение.
   Написав договорную грамоту и взаимною клятвою утвердив оную, сии Князья
послали сказать неприятелям, что желают биться с ними на обширном Липецком
поле.
   Мстислав принял вызов: долго советовался с Константином, обязал его
торжественными обетами верности и ночью выступил из стана к назначенному
для битвы месту, с трубным звуком, с грозным кликом воинским.
Встревоженные полки Георгиевы стояли всю ночь за щитами, то есть
вооруженные и в боевом порядке, ожидая нападения, и едва было не
обратились в бегство. На рассвете Мстислав и Константин приближились к
неприятелю, который зашел за дебрь и расположился на горе, окруженной
плетнем. Напрасно Мстислав предлагал Георгию или мир, или битву на
равнине. Сей Князь ответствовал: "Не хочу ни того, ни другого; и когда вы
уже не боялись дальнего пути, то можете перейти и за дебрь, где мы вас
ожидаем".
   Мстислав стал на другой горе, велев отборным молодым людям ударить на
полки Ярославовы. Бились с утра до вечера, слабо, неохотно: ибо время было
весьма холодно и ненастливо. На другой день Мстислав думал идти прямо ко
Владимиру, но Константин не советовал оставлять неприятеля назади и
боялся, чтобы миролюбивые Ростовцы, пользуясь случаем, не разбежались по
городам. Между тем Георгиевы полки, видя движение в стане Новогородцев и
Смолян, вообразили, что Мстислав хочет отступить, и бросились с горы, в
намерении гнаться за ним; но Георгий и Ярослав удержали их. Тогда Князь
Новогородский, сказав: "гора не защитит и не победит нас; пойдем с Богом и
с чистою совестию", велел своим готовиться к битве. На одном крыле стоял
Владимир Рюрикович Смоленский, на другом Константин, в средине Мстислав с
Новогородцами и Князь Псковский. Учредив строй, обозрев все ряды, Мстислав
ободрил воинов краткою речью. "Друзья и братья! - говорил он: - Мы вошли в
землю сильную: станем крепко, призвав Бога помощника. Да никто не
озирается вспять: бегство не спасение. Кому не умереть, тот будет жив.
Забудем на время жен и детей своих. Сражайтесь, как хотите: пешие или на
конях".
   Новогородцы ответствовали: "Сразимся пешие, как отцы наши под
Суздалем". [21 апреля 1216 г.] Оставив коней, они сбросили с себя одежду,
даже сняли сапоги, и с громким кликом устремились вперед; за ними Мстислав
и дружина конная. Ни крутизна, ни ограда не могли удержать их стремления.
Смоляне также пешие вступили в бой, не хотев ждать Воеводы своего, который
упал с коня в дебри.
   Князь Новогородский, видя кровопролитие, сказал Владимиру Псковскому:
"не выдадим добрых людей!" - и мгновенно опередил всех; имея в руке топор,
три раза с дружиною проехал сквозь полки неприятельские, сек головы,
оставлял за собою кучи трупов. Летописцы живо представляют ужас сей битвы,
говоря, что сын шел на отца, брат на брата, слуга на господина: ибо многие
Новогородцы сражались за Ярослава; многие единокровные стояли друг против
друга под знаменами Георгия и Константина. Победа не была сомнительною.
Новогородцы, Смоляне дружным усилием расстроили, смяли врагов и,
торжествуя, показывали в руках своих хоругви Ярославовы. Еще Георгий стоял
против Константина; но скоро обратился в бегство за Ярославом. "Друзья! -
сказал Князь Новогородский своим храбрым воинам: - не время думать о
корысти; надобно довершить победу", - и Новогородцы, ему послушные, не
хотели прикоснуться к добыче, с жаром гнали Суздальцев, топили их в реках,
осуждая Смолян, которые обдирали мертвых и грабили обозы неприятеля.
   Урон был велик только со стороны побежденных: их легло на месте 9233
человека. В остервенении своем не двая никому пощады, воины Мстиславовы
взяли не более 60 пленников; а Смоляне нашли в Георгиевом стане и
договорную грамоту сего Князя, по коей он хотел делить всю Россию с
братьями. Ярослав, главный виновник кровопролития, ушел в Переяславль и,
пылая гневом, задушил там многих Новогородских купцов в темнице; а
Георгий, утомив трех коней под собою, на четвертом прискакал в Владимир,
где оставались большею частию одни старцы и дети, жены и люди духовного
сана. Видя вдали скачущего всадника, они думали, что Князь их одержал
победу и шлет к ним гонца; но сей мнимый радостный вестник был сам
Георгий: в бегстве своем он сбросил с себя одежду Княжескую и явился в
рубашке пред вратами столицы; ездил вокруг стены и кричал, что надобно
укреплять город. Жители ужаснулись. Ночью пришли в Владимир многие
раненые; а на другой день Георгий, созвав граждан, молил их доказать ему
свое усердие мужественною защитою столицы. "Государь! Усердием не
спасемся; - ответствовали граждане: - братья наши легли на месте битвы;
другие пришли, но без оружия: с кем отразить врага?" Князь упросил их не
сдаваться хотя несколько дней, чтобы он мог вступить в переговоры.
   Великодушный Мстислав не велел гнаться за Георгием и Ярославом, долго
стоял на месте битвы и шел медленно ко Владимиру. Чрез два дня окружив
город, сей Князь в первую ночь увидел там сильный пожар: воины хотели идти
на приступ, чтобы воспользоваться сим случаем; но человеколюбивый Мстислав
удержал их. Георгий уже не думал обороняться и, на третий день приехав в
стан к Новогородскому Князю с двумя юными сыновьями, сказал ему и
Владимиру Смоленскому: "Вы победители:
   располагайте моею жизнию и достоянием. Брат мой Константин в вашей
воле".
   Мстислав и Владимир, взяв от него дары, были посредниками между им и
Константином. Принужденный выехать из столицы, Георгий омочил слезами гроб
родителя, в душевной горести жаловался на Ярослава, виновника столь
несчастной войны; сел в ладию с женою и поехал в Городец Волжский, или
Радилов. В числе немногих друзей отправился с ним Епископ Симон,
знаменитый не только описанием жизни святых Иноков Киевских, но и
собственными добродетелями; обязанный Георгию саном Святителя, он не
изменил благотворителю своему в злополучии. Сей Князь в 1215 году учредил
особенную Епархию для Владимирской и Суздальской области, не хотев, чтобы
они зависели от Ростова.



                                  Глава V

    КОНСТАНТИН, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ И СУЗДАЛЬСКИЙ. Г. 1216-1219

   Добросердечие Константина. Дела Ливонские. Важное предприятие Мстислава.
Пылкость юного Даниила. Тиранство Венгров в Галиче. Убийства в Рязани.
Смерть Константина.


   Мстислав возвел Константина на престол Великого Княжения Владимирского
и шел смирить своего зятя, который, оставив гордость, прибегнул к
великодушию старшего брата. "Будь моим отцем, - говорил он Константину: -
я в твоих руках и прошу у тебя хлеба: неужели выдашь меня Князьям
Новогородскому и Смоленскому?" Мстислав в угодность Константину согласился
на мир и принял дары от Ярослава; но не хотел, чтобы дочь его жила с
Князем столь жестокосердым: взял ее к себе и возвратился с честию в
Новгород, освободив всех жителей оного, бывших в Переяславле.
   [1217-1218 гг.] Достигнув цели своей, Константин захотел утешить
изганного Георгия, призвал его к себе, объявил наследником Великого
Княжения и дал ему Суздаль. С искреннею дружбою обняв брата, Георгий
клялся забыть прошедшее.
   Константин чувствовал слабость здоровья своего и желал в случае смерти
оставить юным сыновьям второго отца в их старшем дяде.
   Мстислав, Герой сего времени, совершив одно дело и ревнуя ознаменовать
свое мужество новым, еще важнейшим подвигом, удалился в южную Россию.
Пользуясь его отсутствием, Литовцы разорили несколько селений в области
Шелонской; а Рыцари Немецкие, заняв Оденпе, старались укрепить сие место.
Владимир Псковский находился тогда в Новегороде и, приняв начальство над
войском, осадил прежних друзей своих, Немцев, в оденпском замке. В то
время как жители города коварно предлагали мир Россиянам, отошедшим далеко
от стана, Немцы напали на обозы Новогородцев: однако ж, потеряв многих
людей и в том числе двух Воевод, должны были спасаться бегством в замок.
Сам Великий Магистр Ордена, Вольквин, едва ушел с Дитрихом, братом
Епископа рижского, Альберта, и зятем Владимира Псковского.
   Теснимые осаждающими, терпя голод, не смея вторично вступить в бой, они
требовали мира. Дитрих, в залог верности, остался в руках у Новогородцев,
которые дали Рыцарям свободный пропуск, взяв в добычу 700 коней Немецких.
- Мстислав, возвратясь из Киева, объехал Новогородскую область, наказал
некоторых ослушных или нерадивых чиновников, созвал граждан столицы на
Дворе Ярослава и сказал им: "Кланяюся Святой Софии, гробу отца моего и
вам, добрые Новогородцы.
   Иноплеменники господствуют в знаменитом Княжении Галицком: я намерен
изгнать их.
   Но вас не забуду и желаю, чтобы кости мои лежали у Святой Софии, там
же, где покоится мой родитель". Тщетно граждане, искренно огорченные,
молили Князя великодушного, любимого не оставлять их. Он дружески
простился с народом и спешил в Киев к своим братьям, пылая нетерпением
собрать войско в южной России и вести оное к берегам Днестра.
   Честь и Вера предписывали Мстиславу сей подвиг. Мы оставили юного
Даниила на престоле Галицком с одним именем Князя: Бояре всем управляли и,
находя вдовствующую супругу Романову опасною для их своевольства,
принудили ее выехать в Бельз. Даниил проливал слезы, не хотел разлучиться
с нею и в гневе ударил мечом одного из Вельмож, взявшего за узду коня его;
однако ж Княгиня умолила сына остаться. Оскорбленный сею дерзостию Бояр,
Андрей, Король Венгерский, пришел сам с войском, смирил мятежников и
виновнейшего из них, Владислава, оковал цепями. Но скоро бедствия Романова
семейства возобновились. Тайно призванный Галичанами, Мстислав Немой
заставил Даниила бежать в Венгрию; а Лешко Белый отнял у Василька Бельз
для своего тестя, Александра Владимирского (Василько, провождаемый многими
Боярами, удалился в Каменец). Уже Андрей вторично шел защитить Даниила;
уже Мстислав Немой, слабый, хотя и властолюбивый, бежал от страха, когда
ужасный бунт открылся в самой Венгрии. Свирепые Бароны, враги Королевы
Гертруды, умертвили ее, готовив такую же участь и Королю. В сих
обстоятельствах он мог думать единственно о собственной безопасности: чем
Боярин Галицкий, Владислав (тогда освобожденный), умел воспользоваться,
представляя ему, как вероятно, что отрок Даниил, сын отца, ненавистного
народу, не в состоянии мирно управлять Княжением, или, возмужав, не
захочет быть данником Венгрии; что Андрей поступит весьма благоразумно,
ежели даст Наместника Галиции, не природного Князя и не иноплеменника, но
достойнейшего из тамошних Бояр, обязав его в верности клятвою и еще
важнейшими узами столь великого благодеяния.
   Желание Владислава исполнилось: предпочтенный другим Боярам, он с
дружиною Венгерскою приехал господствовать в свое отечество, назвался
Князем и думал равняться саном с потомками Св. Владимира; а Даниил и мать
его, обманутые надеждою на покровительство Андреево, обратились к Лешку
Белому. Видя с завистию, что богатая Галиция сделалась почти областию
Венгрии, сей Государь усердно взял Даниилову сторону, одержал верх в битве
с Владиславом и хотя не мог завоевать Галича, однако ж услужил сыновьям
Романовым, принудив своего тестя, Александра, уступить им Тихомль и
Перемиль. Там могли они несколько времени жить спокойно вместе с
родительницею, печально смотря на башни Владимирские, наследственную
столицу Романову. Туда съехались все верные Бояре, сподвижники их храброго
отца, готовые усердно служить и сыновьям, которые в нежном цвете юности
обещали зрелые плоды мужества, ум необыкновенный, душевное благородство.
   Россияне и чужеземцы с удивлением видели в ничтожном городке двор
блестящий, составленный из витязей и Бояр опытных, особенно уважаемых
Государем Польским.
   Воевода Сендомирский, именем Пакослав, доброжелательствуя Романову
семейству, хотел согласить выгоды оного с выгодами Венгров и Ляхов, бывших
тогда явными врагами за Галич; ездил к Андрею и без труда склонил его к
миру. Положили, чтобы малолетний сын Андреев, Коломан, женился на
малолетней дочери герцога Лешка, Саломее, и княжил в Галиче; чтобы Король
уступил Перемышль Ляхам и чтобы Владимир отдать Даниилу с братом, а
Любачев миротворцу Пакославу. Условия были исполнены: Александра выслали
из Владимирской области, а Владислава, как хищника, заточили. Таким
образом (говорит Летописец) сей гордый Боярин безрассудным честолюбием
погубил себя и детей, коих никто из Князей Российских, оскорбленных его
дерзким самозванством, не хотел призреть.
   Может быть, утомленные смятениями и переменами Галичане
удовольствовались бы тогдашним своим жребием, если бы новое Правительство
Венгерское наблюдало умеренность и справедливость; но Андрей весьма
неблагоразумно вздумал утеснять нашу Церковь. Уже в первый год Коломанова
властвования, в 1214 [году], он писал к папе Иннокентию III, что народ и
Князья Галицкие, подданные Венгрии, испросив себе сына его в Государи,
желают присоединиться к Римской Церкви, единственно с тем условием, чтобы
Папа не отменял их древних обрядов священных и дозволил им отправлять
Богослужение на языке Славянском. Когда же Архиепископ Гранский именем
преемника Иннокентиева, Гонория III, возложил в Галиче венец Королевский
на сына Андреева и Саломею, сей новый Государь, исполняя волю отца и Папы,
изгнал Епископа Российского, Священников наших и хотел обратить всех
жителей в веру латинскую. Народ, уничиженный мятежами, преступлениями и
кознями Бояр запутанный в противоречиях своей системы политической, не
смел восстать на тиранов совести, довольствуясь бесполезными жалобами. К
несчастию Венгров, Андрей поссорился с герцогом Лешком, отнял у него
Перемышль с Любачевом и возбудил в нем столь великую злобу, что он,
вопреки узам крови, искал в России сильных неприятелей зятю. Таковым
представился ему Мстислав Новогородский. "Ты мне брат, - писал Лешко к
сему храброму Князю: - иди прославиться знаменитым подвигом мужества:
Галич, достояние твоих предков, стенает под игом утеснителей". Мстислав,
подобно отцу готовый всегда на дела великие, не отказался от предложения,
столь лестного для его славолюбия.
   В то время как он занимался в древней южной столице воинскими
приготовлениями, тишина Царствовала в пределах Великого Княжения
Владимирского. Константин наслаждался спокойствием подданных и любовию
братьев; не следовал примеру дяди и родителя: не требовал повиновения от
слабейших Князей соседственных и думал, что каждый из них обязан давать
отчет в делах своих единому Богу. Ободренные сею излишнею кротостию, двое
из Владетелей Рязанских дерзнули на гнусное злодеяние.
   Коварный Глеб, при великом Князе Всеволоде, хотевший погубить своих
ро