ю: ибо воины сыновей Романовых, свирепствуя
там от заката до восхождения солнечного, не оставили камня на камне. Одно
великодушие Мстислава спасло Александра: уважив ходатайство тестя, Даниил
прекратил жестокое действие мщения и возвратился к матери, которая, видя
его уже способного править землею, обуздывать Вельмож, смирять
неприятелей, удалилась от света в тишину монастырскую.
   [1221-1222 гг.] В сих происшествиях юго-западной России участвовали
слабые тогда Ольговичи как союзники Мстислава. Великий же Князь Георгий
занимался единственно внутренним правлением собственной земли и внешнею
безопасностию Новогородцев, послав к ним осьмилетнего сына, Всеволода, на
место Мстиславича, внука Романова, изгнанного народом. Опаснейшими их
врагами были тогда Альбертовы Рыцари:
   Новогородцы требовали сильной помощи от Георгия и, с братом его,
Святославом, вступив в Ливонию, опустошили берега реки Аа. Летописец
Немецкий говорит, что Россияне своими жестокостями возбудили тогда гнев
Рижской Богоматери: изъявляя ненависть к ее новым храмам, разрушали
Латинские церкви, монастыри, пленяли жен, детей и жгли хлеб на полях. Сын
Владимира Псковского, Ярослав, с войском Литовских союзников встретил
Святослава близ Кеси, или нынешнего Вендена:
   Россияне осадили сей город. С утра до вечера продолжалась
кровопролитная битва.
   Немцы всего удачнее действовали пращами и тяжело ранили многих из наших
Бояр под стеною. На другой день, узнав, что сам великий магистр Ордена,
Вольквин, ночью вошел в крепость и что к осажденным скоро прибудет новая
помощь, Святослав отступил. Но военные действия не прекратились: Латыши,
послушные Немцам, беспрестанно злодействовали в окрестностях Пскова и не
могли насытиться кровию людей безоружных; оставив домы и работы сельские,
жили в наших лесах, грабили, убивали путешественников, земледельцев,
уводили женщин, лошадей и скот. Дабы наказать сих разбойников, граждане
псковские ходили осенью в землю Латышей, где истребили все, что могли. -
Несмотря на мирные, весьма неискренние предложения с обеих сторон, Немцы и
Россияне не давали покоя друг другу. Первые, собрав Ливь и Латышей,
дерзнули вступить в собственные наши пределы: обошли Псков и в
окрестностях Новагорода, по сказанию Ливонского Летописца, обратили в
пепел несколько деревень. Латыши ограбили церковь близ самого предместия
столицы, взяв иконы, колокола и другие вещи. Довольные сею местию, Немцы
спешили уйти без сражения и, боясь Россиян, старались укрепиться в
восточной Ливонии: строили замки, рыли в них колодези на случай осады,
запасались хлебом, а всего более оружием и пращами. Возбуждаемые Рыцарями,
толпы Чуди два раза зимою приходили внезапно из-за реки Наровы в Ижорскую
землю, издавна область Новогородскую; пленили множество людей и побили
весь скот, которого не могли взять с собою.
   В то время малолетний сын Георгиев, по желанию своих Бояр, не
находивших для себя ни выгод, ни удовольствия в Новегороде, тайно собрался
ночью и со всем двором уехал к отцу. Народ опечалился; сиротствуя без
главы, желал иметь Князем хотя брата Георгиева; забыл свою прежнюю,
отчасти справедливую ненависть к Ярославу-Феодору и принял его с живейшими
знаками удовольствия: ибо надеялся, что он будет грозою внешних
неприятелей. Ярослав, выгнав хищных Литовцев из южных пределов
Новогородских и Торопецкой области, хотел отличить себя важнейшим подвигом
и быть защитником северных Ливонцев, утесненных тогда новыми пришельцами.
   Вальдемар II, мужественный Король Датский, желая (как говорит
современный Летописец) "очиститься от грехов своих и доказать усердие к
Рижской Богоматери", высадил многочисленное войско на берега Эстонии,
заложил Ревель и в кровопролитной битве одержал над жителями победу,
которая служила поводом к основанию Данеброгского Ордена: ибо рассказывают
басню, что во время сражения красное знамя с белым крестом упало из
облаков в руки к Датчанам и что Небо сим чудом оживило их мужество. Король
возвратился в Данию, но оставил в Ревеле воинов и Епископов, чтобы
утвердить там Христианскую Веру и власть свою, к неудовольствию Рижских
Немцев, которые считали себя господами Эстонии. Шведы также прибыли в сию
несчастную землю, также хотели крестить язычников. Бедные жители не знали,
кого слушаться: ибо их мнимые просветители ненавидели друг друга, и
Датчане повесили одного Чудского старейшину за то, что он дерзнул принять
крещение от Немцев! В сей крайности народ Эзельский вооружился, побил
Шведов, взял приступом новую крепость, основанную Датчанами на Эзеле.
Скоро мятеж сделался общим в разных областях Ливонских: граждане Феллина,
Юрьева, Оденпе согласно изъявляли ненависть к Немцам; умертвили многих
Рыцарей, Священников, купцов, и мечи, обагренные их кровию, были посылаемы
из места в место в знак счастливого успеха. Уже все жители северной
Ливонии торжественно отреклись от Христианства, вымыли свои домы, как
будто бы оскверненные его обрядами, разрушили церкви и велели сказать
Рижскому Епископу, что они возвратились к древней Вере отцев и не оставят
ее, пока живы. В сих обстоятельствах старейшины их призвали Россиян в
города свои, уступили им часть богатства, отнятого у Немцев, и послали
дары к Новогородскому Князю, моля его о защите.
   Ярослав, собрав около 20 000 воинов, вступил в Ливонию. Жители
встретили его с радостию, выдавали ему всех Немцев, заключенных ими в
оковы, и приняли Россиян как друзей в Юрьеве, Оденпе и других местах.
Князь Новогородский хотел идти к Риге; но убежденный Послами Эзельскими,
обратился к Эстонии, чтобы освободить сию землю от ига Датчан. Близ
Феллина он к изумлению своему увидел трупы многих Россиян повешенных:
Рыцари, предупредив его, снова завладели сею крепостию и бесчесловечно
умертвили бывших там Новогородских воинов. Огорченный Ярослав клялся
жестоким образом отмстить за такое злодейство, но вместо Рыцарей наказал
одних невинных жителей Феллинской области: лил их кровь, жег домы;
довершил бедствие сих несчастных, которые искали убежища в диких лесах,
стеная от Немцев, Россиян и болезней. - Удовлетворив своему гневу, Ярослав
соединился с приморскими жителями Эстонии, осадил Ревель, или Колывань, и
стоял под его стенами четыре недели без всякого важного успеха. Датчане
оборонялись мужественно, столь искусно действуя пращами, что утомленный
бесполезными приступами Князь снял осаду и возвратился в Новгород, хотя
без славы, однако ж с пленниками и добычею. В летописи именно сказано, что
наши воины принесли тогда с собою немало золота.
   [1224 г.] Народ охотно повиновался Ярославу: но сей Князь - не известно
для чего - сам не захотел остаться в Новегороде, и Георгий вторично
прислал на его место юного сына своего, Всеволода. Надлежало обуздывать
Литву, бороться с властолюбивыми Немцами в Ливонии, наблюдать Датчан: а
Князь Новогородский был десятилетний отрок! его именем правили чиновники:
чтобы удержать за Россиею Дерпт, они уступили сей город одному из
Владетелей Кривских, мужественному Вячку, который начальствовал прежде в
двинском замке Кукенойсе. Имея у себя не более двух сот воинов, он
утвердил свое господство в северной Ливонии: брал дань с жителей, строго
наказывал ослушников, беспрестанно тревожил Немцев и счастливо отразил
приступ их к Юрьеву. Тогда Епископ Альберт созвал всех Рыцарей,
странствующих богомольцев, купцов, Латышей и сам выступил из Риги,
окруженный Монахами, Священниками. Сие войско расположилось в шатрах около
Юрьева, и Вячко равнодушно смотрел на все приготовления Немцев. Они
сделали огромную деревянную башню, равную в вышине с городскими стенами, и
придвинули оную к самому замку, подкопав часть вала; но Князь Российский
еще не терял бодрости. Напрасно Альберт предлагал ему мир и свободу выйти
из крепости со всеми людьми, с их имуществом и с конями: Вячко не хотел о
том слышать, надеясь, что Новогородцы не оставят его без помощи. Стрелы и
камни летали с утра до вечера из города и в город: Немцы бросали туда и
раскаленное железо, чтобы зажечь деревянные здания. Осажденные не имели
покоя ни в самую глубокую ночь, стараясь препятствовать работе осаждающих,
которые, разводя большие огни, копали землю с песнями и музыкою: Латыши
гремели щитами, Немцы били в литавры; а Россияне также играли на трубах,
стоя беспрестанно на стене. Утомленные трудами, ежедневными битвами, Немцы
собрались на общий совет. "Не будем терять времени (сказал один из них) и
возьмем город приступом. Доселе мы излишно щадили врагов своих: ныне да
погибнут все без остатка! Кто первый из нас войдет в крепость, тому честь
и слава; тому лучший конь и знаменитейший пленник. Но опасный Князь
Российский должен быть повешен на дереве". Одобрив сие предложение, Рыцари
устремились на приступ. Хотя жители и Россияне бились мужественно; хотя
пылающими колесами зажгли башню осаждающих и несколько часов отражали
Немцев: однако ж принуждены были уступить превосходному числу врагов.
Вслед за Рыцарями ворвались в крепость и Латыши, убивая своих единоземцев,
жен, детей без разбора. Долее всех оборонялись Россияне. Никто из них не
мог спастися от меча победителей, кроме одного Суздальского Боярина:
   пленив его, Немцы дали ему коня и велели ехать в Новгород, чтобы
объявить там о бедствии Россиян. Храбрый Вячко находился в числе убитых.
   Новогородцы шли к Юрьеву и стояли близ Пскова: Рыцари не хотели ждать
их; над кучами мертвых тел с веселою музыкою отпели благодарный молебен,
сожгли крепость и спешили удалиться. Ливонский Летописец прибавляет, что
Россияне, не имея тогда надежды воевать счастливо, предложили мир Епископу
Рижскому; что Альберт заключил оный с их Послами и выдал им из казны своей
часть дани, которую они прежде собирали в земле Латышей: ибо сей хитрый
Епископ иногда еще признавал Россиян господами Ливонии, чтобы, обманывая
их, тем спокойнее властвовать над оною.
   Новогородцы, примирясь с Рижским Орденом, должны были вооружиться для
защиты южных границ своих. Посадник города Русы вышел с войском против
Литовцев и не мог устоять в битве с ними: сии мужественные разбойники
одержали победу, взяли в добычу множество коней и бежали назад в свою
землю: ибо никогда не думали о завоеваниях, желая только вредить Россиянам
и грабить селения.
   Доселе, в течение двух столетий и более, мы видели древнее отечество
наше беспрестанно терзаемое войнами междоусобными и нередко хищными
иноплеменниками; но сии времена - столь, кажется, несчастные - были златым
веком в сравнении с последующими. Настало время бедствия общего, гораздо
ужаснейшего, которое, изнурив Государство, поглотив гражданское
благосостояние оного, унизило самое человечество в наших предках и на
несколько веков оставило глубокие, неизгладимые следы, орошенные кровию и
слезами многих поколений. Россия в 1224 году услышала о Татарах...
   Готовясь описывать редкое народное несчастие, гибель воинств и Княжений
Российских, порабощение Государства, утрату лучших областей его, считаем
за нужное обозреть тогдашнее состояние России, от времен Ярослава Великого
до нашествия сих грозных иноплеменников.



                                 Глава VII

                    СОСТОЯНИЕ РОССИИ С XI ДО ХIII ВЕКА

  Права великих Князей. Княжеские съезды. Право наследственное. Враги
внешние. Правление. Обряды и чины Двора. Войско. Торговля. Ганза. Договор с
Немцами. Деньги. Художества. Науки. Поэзия. Нравы. Древнейшее путешествие в
Россию.


   Ярослав, могущественный и самодержавный подобно Св. Владимиру, разделив
Россию на Княжения, хотел, чтобы старший сын его называясь великим Князем,
был главою отечества и меньших братьев и чтобы Удельные Князья, оставляя
право наследства детям, всегда зависели от Киевского, как присяжники и
знаменитые слуги его.
   Отдав ему многолюдную столицу, всю юго-западную Россию и Новгород, он
думал, что Изяслав и наследники его, сильнейшие других Князей, могут
удерживать их в границах нужного повиновения и наказывать ослушников.
Ярослав не предвидел, что самое Великое Княжение раздробится, ослабеет и
что Удельные Владетели, чрез союзы между собою или с иными народами, будут
иногда предписывать законы мнимому своему Государю. Уже Всеволод I
долженствовал воевать с частным Князем его собственной области, а
Святослав II ответствовать как подсудимый на запросы Князей Удельных.
Одаренные мужеством и благоразумием, Мономах и Мстислав I еще умели
повелевать Россиею; но преемники их лишились сей власти, основанной на
личном уважении, и Киев зависел наконец от Суздаля. Если бы Всеволод III,
следуя правилу Андрея Боголюбского, отменил систему Уделов в своих
областях; если бы Константин и Георгий II имели государственные
добродетели отца и дяди: то они могли бы восстановить Единовластие. Но
Россия, по кончине Всеволода Георгиевича, осиротела без Главы, и сыновья
его совсем не думали быть Монархами.
   Ярослав разделил Государство на четыре области, кроме Полоцкой,
оставленной им в наследие роду старшего брата его: в течение времени
каждая из оных разделилась еще на особенные Уделы - и Князья первых стали
после называться Великими в отношении к частным, или Удельным, от них
зависевшим. Волыния, Галиция, земля Дреговичей отошли от Киева. Княжение
Переяславское, весьма знаменитое при Всеволоде I и Мономахе, утратило
Суздаль, Ростов, Курск; а Черниговское - Рязань и Муром (кроме
Тмутороканя, завоеванного Половцами); Новгород Северский, Стародуб, иногда
земля Вятичей во XII веке принадлежали разным Владетелям, нередко
обнажавшим меч друг на друга. Смоленское также имело частные Уделы:
   Торопецкий и Красенский. Самый Новгород, древнее достояние Государей
Киевских, славный храбростию и богатством жителей, присвоив себе власть
избирать Князей, не мог сохранить целости владений своих. Псковитяне
действовали иногда как независимые от него и свободные граждане.
   Мономах, еще не будучи Великим Князем, видя с горестию безначалие и
неустройство в России, хотел уменьшить сие великое зло учреждением общих
Княжеских Советов, или Съездов, которые иногда воспаляли в сердцах любовь
к отечеству, но только на малое время, и не могли прекратить вредного
междоусобия. Вследствие такого Съезда несчастный Васильке был ослеплен, а
Глеб Рязанский обагрил руки свои кровию братьев.
   Обыкновенною причиною вражды было спорное право наследства. Мы уже
заметили выше, что по древнему обычаю не сын, но брат умершего Государя
или старший в роде долженствовал быть его преемником. Мономах, убежденный
народом властвовать в столице по кончине Святополка-Михаила, нарушил сей
обычай; а как родоначальник Владетелей Черниговских был старее Всеволода
I, то они в сыновьях и внуках Мономаховых ненавидели похитителей
Великокняжеского достоинства и воевали с ними. Но истинными наследниками
Киевского престола, согласно с тогдашним обыкновением, были потомки
Изяслава I, которые не искали сей чести, мирно господствуя в Уделах
Туровском и Пинском.
   Государство, раздираемое внутренними врагами, могло ли не быть жертвою
внешних?
   Одному особенному счастию надлежит приписать то, что Россия в течение
двух веков не утратила своей народной независимости, от времени до времени
имея Князей мужественных, благоразумных. Как Ярослав Великий решительным
ударом навсегда избавил отечество от свирепости Печенегов, так Мономах
блестящими победами, в княжение Святополка II, ослабил силу жестоких
Половцев: они все еще тревожили Днепровскую область набегами, но уже не
столь гибельными, как прежде; в отношении к своим диким нравам чувствовали
превосходство Россиян, любили называться Славянскими именами и даже охотно
крестились. Два раза Поляки были господами нашей древней столицы, но
испытав ужасную месть Россиян и стеная от собственных бедствий внутри
Государства, волнуемого мятежами, оставляли нас в покое. Мужественные
Князья Галицкие: Владимирко, Ярослав, Роман - служили для России щитом на
юго-западе и держали Венгров в страхе. Дунайские Болгары, с 1185 года
свободные от ига Греков, были тогда сильным народом; в 1205 году разбили
Латинского Императора Балдвина, взяли его в плен и доходили до врат
Константинополя; но жили мирно с нами. Сын их героя Асана, именем Иоанн,
принужденный выехать из отечества, искал защиты Россиян и с помощию сих
верных друзей - вероятно, знаменитого Мстислава Галицкого - в 1222 году
восшел на престол своего дяди. - Болгары Камские не имели духа воинского.
Рыцари Немецкие вытеснили Новогородцев и Кривичей из Ливонии, но далее не
могли распространить своих завоеваний; а Литовцы были не что иное, как
смелые грабители. Других, опаснейших врагов отечество наше тогда не знало
и, несмотря на развлечение внутренних сил его, еще славилось могуществом в
отношении к соседям, наблюдая законы предков в своем правлении, успевая в
делах воинских, в торговле, в гражданском образовании.
   Что касается собственно до правления, то оно в сии времена соединяло в
себе выгоды и злоупотребления двух, один другому противных,
государственных уставов:
   самовластия и вольности. Когда Олег, Святослав, Владимир, окруженные
славою побед, величием завоевателей, силою единодержавия в целой России,
повелевали народу: народ смиренно и безмолвно исполнял их волю. Но когда
Государство разделилось; когда лучи славы угасли над престолом Св.
Владимира и вместо одного явились многие Государи в России: тогда народ,
видя их слабость, захотел быть сильным, стеснял пределы Княжеской власти
или противился ее действию.
   Самовластие Государя утверждается только могуществом Государства, и в
малых областях редко находим Монархов неограниченных. Между тем древний
устав Рюриковых времен не был отменен: везде, и в самом Новегороде, Князь
судил, наказывал и сообщал власть свою Тиунам; объявлял войну, заключал
мир, налагал дани. Но граждане столицы, пользуясь свободою веча, нередко
останавливали Государя в делах важнейших: предлагали ему советы,
требования; иногда решили собственную судьбу его как вышние законодатели.
Жители других городов, подведомых областному и называемых обыкновенно
пригородами, не имели сего права.
   Вероятно, что и в столицах не все граждане могли судить на Вечах, а
только старейшие или нарочитые, Бояре, воины, купцы. Знаменитое
Духовенство также участвовало в делах правления. Святополк-Михаил и
Мономах звали Олега на совет с Боярами, градскими людьми, Епископами,
Игуменами. Митрополит Киевский присутствовал на Вече Софийском.
Архиепископ Новогородский ездил с судными делами к Андрею Боголюбскому.
Подобно Князьям, Вельможам, богатым купцам владея селами, Епископы
пользовались в оных исключительным правом судебным без сношения с
гражданскою властию; под главным ведомством Митрополита судили Иереев,
Монахов и все церковные преступления, наказывая виновных эпитимиями.
Россияне в XIII веке уже имели перевод Греческого Номоканона, или Кормчей
Книги: она хранилась в Новогородском соборе и служила правилом для
разбирательства случаев, относящихся к совести Христиан. - Духовным же
особам были обыкновенно поручаемы государственные мирные переговоры:
убеждения рассудка, подкрепляемые гласом Веры, тем сильнее действовали на
сердца людей. - Но Епископы, избираемые Князем и народом, в случае
неудовольствия могли ими быть изгнаны. В отношениях гражданских Святитель
совершенно зависел от суда Княжеского: так Ярослав Феодор (в 1229 году)
судил какую-то важную тяжбу Епископа Ростовского, Кирилла, обвинил его и
лишил почти всего имения. (К чести сего Кирилла, славного необыкновенным
богатством, скажем, что он, вместо жалоб, принес благодарность Небу;
раздал остаток своего достояния друзьям, нищим и, подобно Иову страдая
тогда от недуга телесного, постригся в Схиму.)
   Восшествие Государя на трон соединено было с обрядами священными:
Митрополит торжественно благословил Долгорукого властвовать над южною
Россиею; Киевляне, Новогородцы сажали Князей на престол в Софийском храме.
Князь в самой церкви, во время Литургии, стоял с покровенною главою, в
шапке или клобуке (може