и, увеселительные дома, Вельмож Греческих. Нестор, в доказательство
своего беспристрастия, изображает самыми черными красками жестокость и
бесчеловечие Россиян. Они плавали в крови несчастных, терзали пленников,
бросали живых и мертвых в море.
   Так некогда поступали Гунны и народы Германские в областях Империи;
так, в сие же самое время, Норманы, единоземцы Олеговы, свирепствовали в
Западной Европе.
   Война дает ныне право убивать неприятелей вооруженных: тогда была она
правом злодействовать в земле их и хвалиться злодеяниями... Сии Греки,
которые все еще именовались согражданами Сципионов и Брутов, сидели в
стенах Константинополя и смотрели на ужасы опустошения вокруг столицы; но
Князь Российский привел в трепет и самый город. В летописи сказано, что
Олег поставил суда свои на колеса и силою одного ветра, на распущенных
парусах, сухим путем шел со флотом к Константинополю. Может быть, он хотел
сделать то же, что сделал после Магомет II: велел воинам тащить суда
берегом в гавань, чтобы приступить к стенам городским; а баснословие,
вымыслив действие парусов на сухом пути, обратило трудное, но возможное
дело в чудесное и невероятное. Греки, устрашенные сим намерением, спешили
предложить Олегу мир и дань. Они выслали войску его съестные припасы и
вино: Князь отвергнул то и другое, боясь отравы, ибо храбрый считает
малодушного коварным. Если подозрение Олегво, как говорит Нестор, было
справедливо: то не Россиян, а Греков должно назвать истинными варварами Х
века.
   Победитель требовал 12 гривен на каждого человека во флоте своем, и
Греки согласились с тем условием, чтобы он, прекратив неприятельские
действия, мирно возвратился в отечество. Войско Российское отступило далее
от города, и Князь отправил Послов к Императору. Летопись сохранила
Норманские имена сих вельмож:
   Карла, Фарлафа, Веремида, Рулава, Стемида. Они заключили с
Константинополем следующий договор [в 907 г.]:
   1. "Греки дают по 12 гривен на человека, сверх того уклады на города
Киев, Чернигов, Переяславль, Полтеск, Ростов, Любеч и другие, где
властвуют Князья, Олеговы подданные". Война была в сии времена народным
промыслом: Олег, соблюдая обычай Скандинавов и всех народов Германских,
долженствовал разделить свою добычу с воинами и Полководцами, не забывая и
тех, которые оставались в России.
   II. "Послы, отправляемые Князем Русским в Царьград, будут там всем
довольствованы из казны Императорской. Русским гостям или торговым людям,
которые приедут в Грецию, Император обязан на шесть месяцев давать хлеба,
вина, мяса, рыбы и плодов; они имеют также свободный вход в народные бани
и получают на возвратный путь съестные припасы, якоря, снасти, паруса и
все нужное".
   Греки с своей стороны предложили такие условия: "1. Россияне, которые
будут в Константинополе не для торговли, не имеют права требовать
месячного содержания.
   - II. Да запретит Князь Послам своим делать жителям обиду в областях и
в селах Греческих. - III. Россияне могут жить только у Св. Мамы, и должны
уведомлять о своем прибытии городское начальство, которое запишет их имена
и выдаст им месячное содержание: Киевским, Черниговским, Переяславским и
другим гражданам.
   Они будут входить только в одни ворота городские с Императорским
приставом, безоружные и не более пятидесяти человек вдруг; могут торговать
свободно в Константинополе и не платя никакой пошлины".
   Сей мир, выгодный для Россиян, был утвержден священными обрядами Веры:
Император клялся Евангелием, Олег с воинами оружием и богами народа
Славянского, Перуном и Волосом. В знак победы Герой повесил щит свой на
вратах Константинополя и возвратился в Киев, где народ, удивленный его
славою и богатствами, им привезенными: золотом, тканями, разными
драгоценностями искусства и естественными произведениями благословенного
климата Греции, единогласно назвал Олега вещим, то есть мудрым или волхвом.
   Так Нестор описывает счастливый и славный поход, коим Олег увенчал свои
дела воинские. Греческие Историки молчат о сем важном случае; но когда
Летописец наш не позволял действовать своему воображению и в описании
древних, отдаленных времен: то мог ли он, живучи в XI веке, выдумать
происшествие десятого столетия, еще свежего в народной памяти? Мог ли с
дерзостию уверять современников в истине оного, если бы общее предание не
служило ей порукою? Согласимся, что некоторые обстоятельства могут быть
баснословны: товарищи Олеговы, хваляся своими подвигами, украшали их в
рассказах, которые с новыми прибавлениями, чрез несколько времени
обратились в народную сказку, повторенную Нестором без критического
исследования; но главное обстоятельство, что Олег ходил к Царьграду и
возвратился с успехом, кажется достоверным.
   Доселе одни словесные предания могли руководствовать Нестора; но желая
утвердить мир с Греками, Олег вздумал отправить в Царьград Послов, которые
заключили с Империею договор письменный, драгоценный и древнейший памятник
Истории Российской, сохраненный в нашей летописи. Мы изъясним единственно
смысл темных речений, оставляя в целости, где можно, любопытную древность
слога.
   ДОГОВОР РУССКИХ С ГРЕКАМИ
 "Мы от роду Русского, Карл, Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Гуды,
Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост, Стемид, посланные
Олегом, Великим Князем Русским и всеми сущими под рукою его Светлыми
Боярами к вам, Льву, Александру и Константину" (брату и сыну первого)
"Великим Царям Греческим, на удержание и на извещение от многих лет бывшие
любви между Христианами и Русью, по воле наших Князей и всех сущих под
рукою Олега, следующими главами уже не словесно, как прежде, но письменно
утвердили сию любовь и клялися в том по закону Русскому своим оружием.
   1. Первым словом да умиримся с вами, Греки! Да любим друг друга от всей
души и не дадим никому из сущих под рукою наших Светлых Князей обижать
вас; но потщимся, сколь можем, всегда и непреложно соблюдать сию дружбу!
Так же и вы, Греки, да храните всегда любовь неподвижную к нашим Светлым
Князьям Русским и всем сущим под рукою Светлого Олега. В случае же
преступления и вины да поступаем тако:
   II. Вина доказывается свидетельствами; а когда нет свидетелей, то не
истец, но ответчик присягает - и каждый да клянется по Вере своей".
Взаимные обиды и ссоры Греков с Россиянами в Константинополе заставили,
как надобно думать, Императоров и Князя Олега включить статьи уголовных
законов в мирный государственный договор.
   III. "Русин ли убиет Христианина или Христианин Русина, да умрет на
месте злодеяния. Когда убийца домовит и скроется, то его имение отдать
ближнему родственнику убитого; но жена убийцы не лишается своей законной
части. Когда же преступник уйдет, не оставив имения, то считается под
судом, доколе найдут его и казнят смертию.
   IV. Кто ударит другого мечем или каким сосудом, да заплатит пять литр
серебра по закону Русскому; неимовитый же да заплатит, что может; да
снимет с себя и самую одежду, в которой ходит, и да клянется по Вере
своей, что ни ближние, ни друзья не хотят его выкупить из вины: тогда
увольняется от дальнейшего взыскания.
   V. Когда Русин украдет что-либо у Христианина или Христианин у Русина,
и пойманный на воровстве захочет сопротивляться, то хозяин украденной вещи
может убить его, не подвергаясь взысканию, и возьмет свое обратно; но
должен только связать вора, который без сопротивления отдается ему в руки.
Если Русин или Христианин, под видом обыска, войдет в чей дом и силою
возьмет там чужое вместо своего, да заплатит втрое.
   VI. Когда ветром выкинет Греческую ладию на землю чуждую, где случимся
мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю
Греческую и проводим сквозь всякое страшное место до бесстрашного. Когда
же ей нельзя возвратиться в отечество за бурею или другими препятствиями,
то поможем гребцам и доведем ладию до ближней пристани Русской. Товары, и
все, что будет в спасенной нами ладии, да продается свободно; и когда
пойдут в Грецию наши Послы к Царю или гости для купли, они с честию
приведут туда ладию и в целости отдадут, что выручено за ее товары. Если
же кто из Русских убьет человека на сей ладии, или что-нибудь украдет, да
приимет виновный казнь вышеозначенную.
   VII. Ежели найдутся в Греции между купленными невольниками Россияне или
в Руси Греки, то их освободить и взять за них, чего они купцам стоили, или
настоящую, известную цену невольников: пленные также да будут возвращены в
отечество, и за каждого да внесется окупу 20 златых. Но Русские воины,
которые из чести придут служить Царю, могут, буде захотят сами, остаться в
земле Греческой.
   VIII. Ежели невольник Русский уйдет, будет украден, или отнят под видом
купли, то хозяин может вeздe искать и взять его; а кто противится обыску,
считается виновным.
   IX. Когда Русин, служащий Царю Христианскому, умрет в Греции, не
распорядив своего наследства, и родных с ним не будет: то прислать его
имение в Русь к милым ближним; а когда сделает распоряжение, то отдать
имение наследнику, означенному в духовной.
   X. Ежели между купцами и другими людьми Русскими в Греции будут
виновные и ежели потребуют их в отечество для наказания, то Царь
Христианский должен отправить сих преступников в Русь, хотя бы они и не
хотели туда возвратиться.
   Да поступают так и Русские в отношении к Грекам!
   Для верного исполнения сих условий между нами, Русью и Греками, велели
мы написать оные киноварью на двух хартиях. Царь Греческий скрепил их
своею рукою, клялся святым крестом, Нераздельною Животворящею Троицею
единого Бога, и дал хартию нашей Светлости; а мы, Послы Русские, дали ему
другую и клялися по закону своему, за себя и за всех Русских, исполнять
утвержденные главы мира и любви между нами, Русью и Греками. Сентября во 2
неделю, в 15 лето (то есть Индикта)
   от создания мира... [2 сентября 911 г.]"
   Договор мог быть писан на Греческом и Славянском языке. Уже Варяги
около пятидесяти лет господствовали в Киеве: сверстники Игоревы, подобно
ему рожденные между Славянами, без сомнения, говорили языком их лучше,
нежели Скандинавским.
   Дети Варягов, принявших Христианство во время Аскольда и Дира, имели
способ выучиться и Славянской грамоте, изобретенной Кириллом в Моравии. С
другой стороны, при Дворе и в войске Греческом находились издавна многие
Славяне, обитавшие во Фракии, в Пелопоннесе и в других владениях
Императорских. В осьмом веке один из них управлял, в сане Патриарха,
Церковию; и в самое то время, когда Император Александр подписывал мир с
Олегом, первыми любимцами его были два Славянина, именем Гаврилопул и
Василич: последнего хотел он сделать даже своим наследником. Условия
мирные надлежало разуметь и Грекам и Варягам: первые не знали языка
Норманов, но Славянский был известен и тем и другим.
   Сей договор представляет нам Россиян уже не дикими варварами, но
людьми, которые знают святость чести и народных торжественных условий;
имеют свои законы, утверждающие безопасность личную, собственность, право
наследия, силу завещаний; имеют торговлю внутреннюю и внешнюю. Седьмая и
осьмая статья его доказывают - и Константин Багрянородный то же
свидетельствует, - что купцы Российские торговали невольниками: или
пленными, взятыми на войне, или рабами, купленными у народов
соседственных, или собственными преступниками, законным образом лишенными
свободы. - Надобно также приметить, что между именами четырнадцати
Вельмож, употребленных Великим Князем для заключения мирных условий с
Греками, нет ни одного Славянского. Только Варяги, кажется, окружали наших
первых Государей и пользовались их доверенностию, участвуя в делах
правления.
   Император, одарив Послов золотом, драгоценными одеждами и тканями,
велел показать им красоту и богатство храмов (которые сильнее умственных
доказательств могли представить воображению грубых людей величие Бога
Христианского) и с честию отпустил их в Киев, где они дали отчет Князю в
успехе посольства.
   Сей Герой, смиренный летами, хотел уже тишины и наслаждался всеобщим
миром.
   Никто из соседей не дерзал прервать его спокойствия. Окруженный знаками
побед и славы, Государь народов многочисленных, повелитель войска храброго
мог казаться грозным и в самом усыплении старости. Он совершил на земле
дело свое - и смерть его казалась потомству чудесною. "Волхвы, - так
говорит Летописец, - предсказали Князю, что ему суждено умереть от
любимого коня своего. С того времени он не хотел ездить на нем. Прошло
четыре года: в осень пятого вспомнил Олег о предсказании, и слыша, что
конь давно умер, посмеялся над волхвами; захотел видеть его кости; стал
ногою на череп и сказал: его ли мне бояться? Но в черепе таилась змея: она
ужалила Князя, и Герой скончался"... Уважение к памяти великих мужей и
любопытство знать все, что до них касается, благоприятствуют таким
вымыслам и сообщают их отдаленным потомкам. Можем верить и не верить, что
Олег в самом деле был ужален змеею на могиле любимого коня его, но мнимое
пророчество волхвов или кудесников есть явная народная басня, достойная
замечания по своей древности.
   Гораздо важнее и достовернее то, что Летописец повествует о следствиях
кончины Олеговой: народ стенал и проливал слезы. Что можно сказать сильнее
и разительнее в похвалу Государя умершего? Итак, Олег не только ужасал
врагов, он был еще любим своими подданными. Воины могли оплакивать в нем
смелого, искусного предводителя, а народ защитника. - Присоединив к
Державе своей лучшие, богатейшие страны нынешней России, сей Князь был
истинным основателем ее величия. Рюрик владел от Эстонии, Славянских
Ключей и Волхова до Белаозера, устья Оки и города Ростова: Олег завоевал
все от Смоленска до реки Сулы, Днестра и, кажется, самых гор Карпатских.
Мудростию Правителя цветут Государства образованные; но только сильная
рука Героя основывает великие Империи и служит им надежною опорою в их
опасной новости. Древняя Россия славится не одним героем: никто из них не
мог сравняться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили ее бытие
могущественное. История признает ли его незаконным Властелином с того
времени, как возмужал наследник Рюриков? Великие дела и польза
государственная не извиняют ли властолюбия Олегова? И права
наследственные, еще не утвержденные в России обыкновением, могли ли ему
казаться священными?.. Но кровь Аскольда и Дира осталась пятном его славы.
   Олег, княжив 33 года, умер в глубокой старости, ежели он хотя юношею
пришел в Новгород с Рюриком. Тело его погребено на горе Щековице, и жители
Киевские, современники Нестора, звали сие место Ольговою могилою.



                                 Глава VI

                          КНЯЗЬ ИГОРЬ. Г. 912-945

   Бунт Древлян. Явление Печенегов. Нападение Игоря на Грецию. Договор с
Греками. Убиение Игоря.


   Игорь в зрелом возрасте мужа приял власть опасную: ибо современники и
потомство требуют величия от наследников Государя великого или презирают
недостойных.
   [914 г.] Смерть победителя ободрила побежденных, и Древляне отложились
от Киева.
   Игорь спешил доказать, что в его руке меч Олегов; смирил их и наказал
прибавлением дани. - Но скоро новые враги, сильные числом, страшные
дерзостию и грабительством, явились в пределах России. Они под именем
Печенегов так славны в летописях наших, Византийских и Венгерских от Х до
XII века, что мы должны, при вступлении их на феатр Истории, сказать
несколько слов о свойстве и древнем отечестве сего народа.
   Восточная страна нынешней Российской Монархии, где текут реки Иртыш,
Тобол, Урал, Волга, в продолжение многих столетий ужасала Европу грозным
явлением народов, которые один за другим выходили из ее степей обширных,
различные, может быть, языком, но сходные характером, образом жизни и
свирепостию. Все были кочующие; все питались скотоводством и звериною
ловлею: Гунны, Угры, Болгары, Авары, Турки - и все они исчезли в Европе,
кроме Угров и Турков. К сим народам принадлежали Узы и Печенеги,
единоплеменники Туркоманов: первые, обитая между Волгою и Доном в
соседстве с Печенегами, вытеснили их из степей Саратовских:
   изгнанники устремились к западу; овладели Лебедиею; чрез несколько лет
опустошили Бессарабию, Молдавию, Валахию; принудили Угров переселиться
оттуда в Паннонию и начали господствовать от реки Дона до самой Алуты,
составив 8 разных областей, из коих 4 были на Восток от Днепра, между
Россиянами и Козарами; а другие - на западной стороне его, в Молдавии,
Трансильвании, на Буге и близ Галиции, в соседстве с народами Славянскими,
подвластными Киевским Государям. Не зная земледелия, обитая в шатрах,
кибитках, или вежах, Печенеги искали единственно тучных лугов для стад;
искали также богатых соседей для грабительства; славились быстротою коней
своих; вооруженные копьями, луком, стрелами, мгновенно окружали неприятеля
и мгновенно скрывались от глаз его; бросались на лошадях в самые глубокие
реки или вместо лодок употребляли большие кожи. Они носили персидскую
одежду, и лица их изображали свирепость.
   Печенеги думали, может быть, ограбить Киев; но встреченные сильным
войском, не захотели отведать счастия в битве и мирно удалились в
Бессарабию или Молдавию, где уже господствовали тогда их единоземцы. Там
народ сей сделался ужасом и бичом соседей; служил орудием взаимной их
ненависти и за деньги помогал им истреблять друг друга. Греки давали ему
золото для обуздания Угров и Болгаров, особенно же Россиян, которые также
искали дружбы его, чтобы иметь безопасную торговлю с Константинополем: ибо
Днепровские пороги и Дунайское устье были заняты Печенегами. Сверх того
они могли всегда, с правой и левой стороны Днепра, опустошать Россию, жечь
селения, увозить жен и детей, или, в случае союза, подкреплять Государей
Киевских наемным войском своим. Сия несчастная Политика дозволяла
разбойникам более двух веков свободно отправлять их гибельное ремесло.

   Печенеги, заключив союз с Игорем, пять лет не тревожили России: по
крайней мере Нестор говорит о первой действительной войне с ними уже в 920
году. Предание не сообщило ему известия об ее следствиях. Княжение Игоря
вообще не ознаменовалось в памяти народной никаким великим происшествием
до самого 941 года, когда Нестор, согласно с Византийскими Историками,
описывает войну Игореву с Греками.
   Сей Князь, подобно Олегу, хотел прославить ею старость свою, жив до
того времени дружелюбно с Империею: ибо в 935 году корабли и воины его
ходили с Греческим флотом в Италию. Если верить Летописцам, то Игорь с
10000 судов вошел в Черное море. Болгары, тогда союзники Императора,
уведомили его о сем неприятеле; но Игорь успел, пристав к берегу,
опустошить Воспорские окрестности. Здесь Нестор, следуя Византийским
Историкам, с новым ужасом говорит о свирепости Россиян: о храмах,
монастырях и селениях, обращенных ими в пепел; о пленниках, бесчеловечно
убиенных, и проч. Роман Лакапин, воин знаменитый, но Государь слабый,
выслал наконец флот под начальством Феофана Протовестиария. Корабли
Игоревы стояли на якорях близ Фара или маяка, готовые к сражению. Игорь
столь был уверен в победе, что велел воинам своим щадить неприятелей и
брать их живых в плен; но успех не соответствовал его чаянию. Россияне,
приведенные в ужас и беспорядок так называемым огнем Греческим, которым
Феофан зажег многие суда их и который показался им небесною молниею в
руках озлобленного врага, удалились к берегам Малой Азии. Там Патрикий
Варда с отборною пехотою, конницею, и Доместик Иоанн, славный победами,
одержанными им в Сирии, с опытным Азиатским войском напали на толпы
Россиян, грабивших цветущую Вифинию, и принудили их бежать на суда.
   Угрожаемые вместе и войском Греческим, и победоносным флотом, и
голодом, они снялись с якорей, ночью отплыли к берегам Фракийским,
сразились еще с Греками на море и с великим уроном возвратились в
отечество. Но бедствия, претерпенные от них Империею в течение трех
месяцев, остались надолго незабвенными в ее Азиатских и Европей