я от Ярослава - то есть, возвращения
городов Киевских, и видя, что ему хотят удовлетворить только ласковыми
словами, а не делом, прибегнул к оружию. Войско Галицкое стояло на берегах
Серета: Изяслав, пользуясь густым утренним туманом, перешел за сию реку.
Мгла исчезла, и неприятели увидели друг друга. Юный Князь Галицкий сел на
коня. Усердные Вельможи сказали ему: "Ты у нас один: что будет, если
погибнешь? Заключись в Теребовле: мы сразимся; и кто останется жив, тот
придет умереть с тобою". В сражении упорном и кровопролитном победа
казалась сомнительною. Сын и братья Изяславовы не могли устоять; но
Великий Князь одолел на другом крыле. С обеих сторон гнались и бежали; обе
стороны взяли пленников, но Изяслав более. Он поставил на месте битвы
знамена неприятельские и схватил многих рассеянных Галичан, которые
толпами к ним собирались, обманутые сею хитростию. Видя малое число своей
дружины и боясь вылазки из Теребовля, Изяслав велел ночью умертвить всех
несчастных пленников, кроме Бояр, и с покойною совестию возвратился в
Киев, торжествовать второй брак свой. Невестою его была Княжна Абазинская,
без сомнения Христианка: ибо в отечестве ее и в соседственных землях
Кавказских находились издавна храмы истинного Бога, коих следы и развалины
доныне там видимы. Мстислав, отправленный отцом, встретил сию Княжну у
порогов Днепровских и с великою честию привез в Киев.
   Готовясь к новому междоусобному кровопролитию (ибо непримиримый Князь
Суздальский стоял уже с войском в земле вятичей, близ Козельска), Изяслав
с прискорбием видел бесчестие своего меньшего сына, Ярослава, изгнанного
Новогородцами, которые - в 1149 году положив на месте 1000 Финляндцев,
хотевших ограбить Водскую область, - в течение пяти лет не имели иных
врагов, кроме самих себя, и занимались одними внутренними раздорами.
Избранный сим легкомысленным народом, Ростислав Смоленский, в угодность
ему, отправился княжить в Новгород, а Ярослав в Владимир Волынский, на
место умершего Святополка Мстиславича.
   Малочисленность союзных Половцев и конский падеж заставили Георгия
отложить войну. Между тем Изяслав, не дожив еще до глубокой старости,
скончался, к неутешной горести Киевлян, всех Россиян и самых
иноплеменников, Берендеев, Торков. Они единогласно называли его своим
Царем славным, господином добрым, отцем подданных. Старец Вячеслав,
проливая слезы, говорил: "Сын любезный! Сему гробу надлежало быть моим; но
Бог творит, что ему угодно!" - Княжение Изяслава описано в летописях с
удивительною подробностию. Мужественный и деятельный, он всего более искал
любви народной и для того часто пировал с гражданами; говорил на Вечах,
подобно Великому Ярославу; предлагал там дела Государственные и хотел,
чтобы народ, исполняя волю Государя, служил ему охотно и врагов его считал
собственными. Разделив престол с дядею, добродушным и слабым, Изяслав в
самом деле не уменьшил власти своей, но заслужил похвалу современников;
обходился с ним как нежный сын с отцом; один брал на себя труды,
опасности, но приписывал ему честь побед своих и жил сам в нижней части
города, уступив Вячеславу дворец Княжеский.
   Готовый умереть за Киев, Изяслав удалялся от иных случаев проливать
кровь Россиян: не вступился за сына, оскорбленного Новогородцами, ни за
Рогволода Борисовича, зятя своего, которого Полочане в 1151 году свергнули
с престола, избрав на его место Ростислава Глебовича, Князя Минского, и
признав Святослава Ольговича покровителем их области. Так граждане
своевольствовали в нашем древнем отечестве, употребляя во зло правило, что
благо народное священнее всех иных законов.
   Тело Изяслава было погребено в монастыре Св. Феодора, основанном
Великим Мстиславом.



                                Глава ХIII

          ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ РОСТИСЛАВ-МИХАИЛ МСТИСЛАВИЧ. Г. 1154-1155

   Любовь Киевлян к Вячеславу. Смерть его. Сановники придворные.
Неблагоразумие и малодушие Ростислава. Гордость Мстиславова. Своевольство
Новогородцев. Киевляне поддаются Изяславу. Георгий вступает в Киев.


   Узнав о кончине Великого Князя, Изяслав Черниговский приплыл к Киеву,
чтобы оросить слезами гроб умершего; но старец Вячеслав и Бояре,
справедливо опасаясь его коварных намерений, не позволили ему въехать в
столицу. Они ждали Князя Новогородского и Смоленского. Граждане, Торки,
Берендеи с изъявлением усердия встретили Ростислава (который оставил в
Новегороде сына своего, Давида), и добродушный дядя сказал ему: "Я стою у
дверей гроба; суды, расправа и беспокойства ратные уже не мое дело.
Подобно Изяславу будь мне сыном и Государем Россиян. Отдаю тебе полк и
дружину свою". Бояре вместе с народом требовали от нового Князя, чтобы он,
следуя примеру старшего брата, всегда уважал дядю как отца, и в таком
случае обещались служить ему верно. - В Киеве находился тогда Святослав
Всеволодович: призванный Вячеславом, он уехал тайно от своих дядей и взял
сторону Великого Князя, отдавшего ему за то Пинск и Туров.
   С другой стороны Изяслав Черниговский и Святослав Ольгович заключили
союз с Георгием, которого сын Глеб, наняв Половцев, осадил Переяславль:
Мстислав Изяславич отразил их с помощию Киевской дружины. Великий Князь,
чтобы предупредить Суздальского, хотел воспользоваться сею первою удачею и
шел к Чернигову; но печальная весть настигла его в Вышегороде. Добрый
Вячеслав скоропостижно умер [в 1155 г.]: ввечеру пировал с Боярами и ночью
заснул навеки.
   Искренно сожалея о кончине его, Ростислав спешил в Киев предать земле
тело старца в Софийском храме и быть свидетелем общей горести: ибо народ
любил кроткие, Христианские добродетели сего Мономахова сына. В похвалу
Великому Князю летописцы сказывают, что он, созвав во дворце Вельмож,
Тиунов, Казначеев, Ключников умершего дяди, велел принести его имение:
одежды, золото, серебро; все роздал по монастырям, церквам, темницам,
богадельням и, поручив исполнить сие распоряжение вдовствующей супруге
отца своего, взял себе на память один крест.
   Когда Ростислав возвратился к войску, Бояре не советовали ему идти
далее. "Ты еще слаб на престоле, - говорили они: - утверди власть свою,
заслужи любовь народную, и тогда не бойся Георгия". Великий Князь
отвергнул благоразумный совет; он приближался к Чернигову, требуя, чтобы
Изяслав дал ему клятву верного союзника. "Кто вступил в мою область
неприятелем, с тем не хочу дружиться", - ответствовал Изяслав и, соединясь
с Глебом Георгиевичем, расположился станом на берегах реки Белоуса. Тут
открылось малодушие Ростислава, который, будучи устрашен множеством
Половцев, в самом начале перестрелки дал знать Черниговскому Князю, что
уступает ему Киевскую область с Переяславлем, желая одного мира. С
негодованием видя малодушие дяди, Мстислав Изяславич поворотил коня и,
сказав:
   "Не будь же ни мне Переяславля, ни тебе Киева!" - удалился с своею
дружиною.
   Войско расстроилось; свирепые Половцы гнали, рубили бегущих и схватили,
в числе пленных, Святослава Всеволодовича. Мстислав, взяв в Переяславле
жену, детей, ушел в Луцк, а бывший Великий Князь в Смоленск, лишась в то
же время и Новагорода: ибо тамошние жители изгнали сына его, Давида,
отправили Епископа Нифонта Послом в Суздаль и призвали Мстислава
Георгиевича княжить в их области.
   Киевляне, услышав с горестию о несчастии Ростислава, должны были
обратиться к победителю. Епископ Каневский, Дамиан, их именем сказал
Изяславу: "Государь! Иди управлять нами, да не будем жертвою варваров!",
ибо в сие время Половцы свирепствовали в окрестностях Днепра и долго не
могли быть усмирены Глебом Георгиевичем, которому Изяслав Давидович отдал
Переяславль. Между тем Георгий уже шел с войском и близ Смоленска получил
весть о новой, благоприятной для него перемене обстоятельств; согласился
забыть вражду Ростислава Мстиславича, примирился с ним и спешил к Киеву;
простил и. Святослава Всеволодовича, уважив ходатайство его дяди,
Северского Князя, и послал объявить Черниговскому, чтобы он выехал из
столицы Мономаховой. Изяслав колебался, медлил; говорил, что Киевляне
добровольно возвели его на престол; но, убежденный Святославом Ольговичем,
и не имея надежды отразить силу силою, отправился в Чернигов.
   Георгий, вступив в Киев, с общего согласия принял сан Великого Князя
[20 марта 1155 г.].



                                 Глава ХIV

               ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ГЕОРГИЙ, ИЛИ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ,
                    ПРОЗВАНИЕМ ДОЛГОРУКИЙ. Г. 1155-1157


  Уделы. Мстислав едет в Польшу. Тишина в России. Новое кровопролитие.
Берендеи бьют Половцев. Союз с Половцами. Смятение в Новегороде. Союз
против Георгия. Смерть его и свойства. Ненависть к нему. Дела церковные.


   Cледуя обыкновению, он назначил сыновьям Уделы: Андрею Вышегород,
Борису Туров, Глебу Переяславль, Васильку окрестности Роси, где жили
Берендеи и Торки; а Святослав Ольгович поменялся городами с своим
племянником, сыном Всеволода, взяв у него Снов, Воротынск, Карачев и дав
ему за них другие.
   Опасаясь смелого, пылкого Мстислава, Великий Князь послал Юрия
Ярославича, внука Святополкова, с Воеводами на Горынь: они взяли
Пересопницу. В то же время зять Георгиев, Князь Галицкий, и Владимир, брат
Смоленского, осадили Луцк. Мстислав отправился искать союзников в Польше;
но меньший брат его, Ярослав, заставил неприятелей снять осаду.
   Достигнув главной цели своей, обремененный летами и желая спокойствия,
Георгий призвал Ростислава Смоленского, клялся забыть вражду Изяславичей,
его племянников, и хотел видеть их в Киеве. Ярослав повиновался; но
Мстислав, боясь обмана, не ехал: Георгий послал к нему крестную грамоту, в
доказательство искренней дружбы. Узнав о сем союзе и прибытии в Киев
Галицкой вспомогательной дружины, Князь Черниговский, недовольный
Георгием, также смирился и выдал дочь свою за его сына, Глеба. Великий
Князь уступил Изяславу Корческ, а Святославу Ольговичу Мозырь. Князья же
Рязанские новыми крестными обетами утвердили связь с Ростиславом
Смоленским, коего они признавали их отцом и покровителем.
   [1156 г.] Россия наслаждалась тишиною, говорят Летописцы: сия тишина
была весьма непродолжительна. Мстислав принял крестную грамоту от деда, но
не дал ему собственной и выгнал Георгиева союзника, Владимира, родного
дядю своего, из Владимирской области; пленил его семейство, жену; ограбил
Бояр и мать, которая с богатыми дарами возвратилась тогда от Королевы
Венгерской, ее дочери.
   Оскорбленный Георгий, в надежде смирить внука с помощию одного
Галицкого Князя, не хотел взять с собою ни Черниговской, ни Северской
дружины и выступил с Берендеями. Напрасно искав защиты в Венгрии,
изгнанник Владимир Мстиславич прибегнул к Великому Князю, но Георгий в
самом деле не думал об нем, а хотел, пользуясь случаем, завоевать область
Волынскую для другого племянника, Владимира Андреевича, чтобы исполнить
обещание, некогда данное отцу его. Жестокое сопротивление Мстислава
уничтожило сие намерение: десять дней кровь лилась под стенами
Владимирскими, и Георгий, как бы подвигнутый человеколюбием, снял осаду.
   "Изяславич веселится убийствами и враждою, - сказал он детям и Боярам:
- желаю не погибели его, а мира, и, будучи старшим, уступаю". - Владимир
Андреевич ходил к Червену с мирными предложениями: напоминал тамошним
гражданам о своем родителе, великодушном их Князе Андрее; обещал быть ему
подобным, справедливым, милостивым; но, уязвленный в горло стрелою,
удалился, отмстив жителям опустошением земли Червенской. Георгий наградил
его Пересопницею и Дорогобужем; а Мстислав, следуя за дедом, жег селения
на берегах Горыни.
   Великий Князь щадил старинных друзей своих, Половцев. Они тревожили
окрестности Днепра и были наказаны мужественными Берендеями, которые
многих хищников умертвили, других взяли в плен и, в противность Георгиеву
желанию, не хотели их освободить, говоря: "Мы умираем за Русскую землю, но
пленники наша собственность". Георгий, два раза ездив в Канев для свидания
с Ханами Половецкими, не мог обезоружить их ни ласкою, ни дарами; наконец
заключил с ними новый союз, чтобы в нужном случае воспользоваться помощию
сих варваров: ибо он, по тогдашним обстоятельствам, не мог быть уверен в
своей безопасности.
   [1157 г.] Ростислав Мстиславич имел преданных ему людей в Новегороде,
которые с единомышленниками своими объявили всенародно, что не хотят
повиноваться Мстиславу Георгиевичу. Сделалось смятение; граждане
разделились на две стороны:
   Торговая вооружилась за Князя, Софийская против него, и мост
Волховский, с обеих сторон оберегаемый воинскою стражею, был границею
между несогласными. Но сын Георгиев бежал ночью, узнав о прибытии детей
Смоленского Князя, и таким образом уступил Княжение Ростиславу, который,
чрез два дня въехав в Новгород, восстановил совершенную тишину.
   Сие происшествие долженствовало оскорбить Георгия: у него были и другие
враги.
   Изяслав Давидович с завистию смотрел на престол Киевский; искал друзей;
примирился с Ростиславом и для того оставил без мести неверность своего
племянника, Святослава Владимировича, который, вдруг заняв на Десне города
Черниговские, передался к Смоленскому Князю. Мстислав Изяславич Волынский
также охотно вступил в союз с Давидовичем, чтобы действовать против
Георгия, и сии Князья, напрасно убеждав Северского взять их сторону,
готовились идти к Киеву в надежде на свое мужество, неосторожность и
слабость Георгиеву. Судьба отвратила кровопролитие: Георгий, пировав у
Боярина своего, Петрила, ночью занемог и чрез пять дней [15 Маия 1157 г.]
умер. Сведав о том, Изяслав Давидович пролил слезы и, воздев руки на небо,
сказал: "Благодарю тебя, Господи, что ты рассудил меня с ним внезапною
смертию, а не кровопролитием!"
   Георгий властолюбивый, но беспечный, прозванный Долгоруким, знаменит в
нашей истории гражданским образованием восточного края древней России, в
коем он провел все цветущие лета своей жизни. Распространив там Веру
Христианскую, сей Князь строил церкви в Суздале, Владимире, на берегах
Нерли; умножил число духовных Пастырей, тогда единственных наставников во
благонравии, единственных просветителей разума; открыл пути в лесах
дремучих; оживил дикие, мертвые пустыни знамениями человеческой
деятельности; основал новые селения и города:
   кроме Москвы, Юрьев Польский, Переяславль Залесский (в 1152 году),
украшая их для своего воображения сими, ему приятными именами и самым
рекам давая названия южных. Дмитров, на берегу Яхромы, также им основан и
назван по имени его сына, Всеволода-Димитрия, который (в 1154 году)
родился на сем месте. - Но Георгий не имел добродетелей великого отца; не
прославил себя в летописях ни одним подвигом великодушия, ни одним
действием добросердечия, свойственного Мономахову племени.
   Скромные Летописцы наши редко говорят о злых качествах Государей,
усердно хваля добрые; но Георгий, без сомнения, отличался первыми, когда,
будучи сыном Князя столь любимого, не умел заслужить любви народной. Мы
видели, что он играл святостию клятв и волновал изнуренную внутренними
несогласиями Россию для выгод своего честолюбия: к бесславию его нам
известно также следующее происшествие.
   Князь Иоанн Берладник, изгнанный Владимирком из Галича, служил Георгию,
и вдруг, без всякой вины (в 1156 году), был окован цепями и привезен из
Суздаля в Киев:
   Георгий согласился выдать его, живого или мертвого, зятю своему,
Владимиркову сыну. Заступление Духовенства спасло жертву: убежденный
человеколюбивыми представлениями Митрополита, Георгий отправил Берладника
назад в Суздаль; а люди Князя Черниговского, высланные на дорогу, силою
освободили сего несчастного узника. - Одним словом, народ Киевский столь
ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и
сельский дом Княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение
Суздальских Бояр, и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане,
не хотев, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым,
погребли оное вне города, в Берестовской Обители Спаса.
   Церковные дела сего времени достойны замечания. Георгий не желал
оставить Митрополитом Климента, избранного по воле ненавистного ему
племянника, и согласно с мыслями Нифонта, Епископа Новогородского, им
уважаемого, требовал иного Пастыря от Духовенства Цареградского. Святитель
Полоцкий и Мануил Смоленский, враг Климентов, (в 1156 году) с великою
честию приняли в Киеве сего нового Митрополита, именем Константина, родом
Грека; вместе с ним благословили Великого Князя, кляли память Изяслава
Мстиславича и в первом совете уничтожили все церковные действия бывшего
Митрополита; наконец, рассудив основательнее, дозволили отправлять службу
Иереям и Диаконам, коих посвятил Климент. Ревностный Нифонт не имел
удовольствия видеть свое полное торжество: он спешил встретить
Константина, но еще до его прибытия скончался в Киеве, названный славным
именем поборника всей земли Русской. Сей знаменитый муж, друг Святослава
Ольговича, имел и неприятелей, которые говорили, что он похитил богатство
Софийского храма и думал с оным уехать в Константинополь: современный
Летописец Новогородский опровергает такую нелепую клевету и, хваля
Нифонтовы добродетели, говорит: "Мы только за грехи свои лишились
сладостного утешения видеть здесь гроб его!" - Новогородцы на место
Нифонта в общем совете избрали добродетельного Игумена Аркадия и еще
непоставленного ввели в дом Епископский: ибо избрание главного духовного
сановника зависело там единственно от народа.



                                 Глава XV

    ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИЗЯСЛАВ ДАВИДОВИЧ КИЕВСКИЙ. КНЯЗЬ АНДРЕЙ СУЗДАЛЬСКИЙ,
                   ПРОЗВАННЫЙ БОГОЛЮБСКИМ. Г. 1157-1159


  Падение Великого Княжения Киевского. Новое сильное Княжение Владимирское.
Происшествия в западной России. Мятежный дух Полочан. Раздор за Берладника.
Бескорыстие Святослава. Неблагодарность Изяславова. Бегство Великого Князя.
Странное завещание Митрополита. Мор в Новегороде.


   Киевляне, изъявив ненависть к умершему Великому Князю, послали объявить
врагу Георгиеву, Изяславу Давидовичу, чтобы он шел мирно властвовать в
столице Российской. Изяслав, при восклицаниях довольного народа, въехал в
Киев [19 мая 1157 г.], оставив в Чернигове племянника своего, Святослава
Владимировича, с дружиною воинскою: ибо Князь Северский, хотя и
миролюбивый, замышлял незапно овладеть сею удельною столицею Ольговичей:
его не впустили; но Изяслав, желая иметь в нем благодарного союзника,
добровольно отдал ему Чернигов; а племянник их, Святослав Всеволодович,
получил в Удел Княжение Северское. Они заключили мир на берегах Свини (где
ныне Березна) в присутствии Мстислава, Владимирского Князя, который,
одобрив условия, спокойно возвратился в Волынию.
   Таким образом Изяслав Давидович остался повелителем одной Киевской
области и некоторых городов Черниговской. Переяславль, Новгород, Смоленск,
Туров, область Горынская и вся западная Россия имели тогда Государей
особенных, независимых, и достоинство Великого Князя, прежде соединенное с
могуществом, сделалось одним пустым наименованием. Киев еще сохранял
знаменитость, обязанный ею, кроме своего счастливого положения, торговле,
множеству избыточных обитателей, богатству храмов, монастырей: скоро
утратит он и сию выгоду, лишенный сильных защитников.
   Но в то время, как древняя столица наша клонится к совершенному
падению, возникает новая под сению Властителя, давно известного мужеством
и великодушием.

   Еще при жизни Георгия Долгорукого сын его, Андрей, в 1 155 году уехал
из Вышегорода (не предуведомив отца о сем намерении). Феатр алчного
властолюбия, злодейств, грабительств, междоусобного кровопролития, Россия
южная, в течение двух веков опустошаемая огнем и мечом, иноплеменниками и
своими, казалась ему обителию скорби и предметом гнева Небесного.
Недовольный, может быть, правлением Георгия и с горестию видя народную к
нему ненависть, Андрей, по совету шурьев своих, Кучковичей, удалился в
землю Суздальскую, менее образованн