нец
внезапная смерть Королевича (в 1234 году) и единодушное желание народа
возвратили Галич Даниилу. Бояре не дерзнули противиться: главный из них,
известный мятежник Судислав, спешил уехать за Карпатские горы, а Князь
Бельзский, злобный Александр, в Киевскую область. Сей последний не
избавился от заслуженного им наказания и, схваченный на пути Данииловыми
воинами, умер, как вероятно, в неволе.
   Даниил мог еще опасаться Венгров; но бедствие встретилось ему там, где
он не ожидал его. Вместе с братом Васильком смирив хищных Ятвягов и
Литовцев, которые в особенности тревожили тогда область Пинскую, сей
деятельный Князь вмешался в ссору зятя своего, Михаила Черниговского, с
Владимиром Киевским. Последний, желая быть его другом, уступил ему
Торческ: Даниил великодушно отдал сей город сыновьям Мстислава Храброго,
сказав: "за благодеяния вашего отца". Тщетно желав примирить враждующих,
он взял несколько городов Черниговских и, заключив мир с двоюродным братом
Михаиловым, Мстиславом Глебовичем, думал возвратиться в свое Княжение; но
Владимир, слыша о нашествии Половцев, ведомых к Киеву Изяславом, внуком
Игоря Северского, умолил Даниила идти к ним навстречу. Когда же они
сошлись с неприятелем близ Торческа, Владимир, испуганный
многочисленностью варваров, хотел удалиться от битвы. "Нет! - сказал
Даниил: - ты заставил меня против воли с дружиною утомленною искать врагов
в поле, теперь, видя их пред собою, могу единственно или победить, или
умереть". Хотя Даниил долго сражался как Герой, однако ж принужден был
спасаться бегством; а Половцы, усиленные Черниговцами, взяв Киев, пленили
самого Князя Владимира с его супругою. Бедные граждане откупились деньгами
от свирепости варваров. Князья же, Изяслав и Михаил, обложили данию всех
иноземцев, там обитавших. Первый взял себе Киев; второй спешил вступить в
область Галицкую и занял ее столицу, откуда горестный Даниил, сведав новые
опасные умыслы тамошних Бояр, долженствовал выехать.
   В сие время не стало Андрея, Короля Венгерского: Бела IV восшел на
престол, и Даниил, поручив брату Васильку оберегать Владимир, решился
лично искать покровителя в бывшем враге своем. Вероятно, что он тогда,
надеясь с помощию Андреева преемника удержать за собою Галич, дал ему
слово быть данником Венгрии:
   ибо, участвуя в совершении торжественных обрядов Белина коронования,
вел его коня (что было тогда знаком подданства). Уничижение бесполезное!
Даниил возвратился к брату с одними льстивыми обещаниями. Политика Венгров
не изменилась: Бела хотел, чтобы юго-западная Россия принадлежала разным,
следственно, бессильным Владетелям, и явно поддерживал Михаила вместе с
Конрадом, неблагодарным Герцогом Польским, забывшим услуги сыновей
Романовых.
   Напрасно Даниил зимою и летом не сходил с коня, добывая Галича: хотя
иногда одолевал неприятелей и пленил так называемых Князей Болоховских,
подручников Галицкого (имевших свой Удел на Буге, недалеко от Бреста):
однако ж не мог изгнать Михаила и, наконец, согласился на мир, взяв от
него область Перемышльскую. - Кроме сей войны междоусобной, кроме
непрестанных сшибок с Ятвягами, добрый Даниил ратоборствовал еще с
Немецким Орденом, занявшим какие-то из наших древних владений: отнял их и
пленил Немецкого чиновника Бруно; хотел даже вести полки свои в Германию,
чтобы защитить Герцога Австрийского, его союзника, утесненного Императором
Фридериком: но возвратился из Венгрии, уважив совет Короля Белы не
мешаться в дела Империи.
   Таким образом, не будучи всегда счастливым, Даниил превосходными
достоинствами сердца и неутомимыми подвигами затмевал других современных
Князей Российских.
   Один Ярослав Всеволодович Новогородский мог спорить с ним в
способностях ума и в душевной твердости, которая скоро обнаружится в
бедствиях нашего отечества. Сии два Князя, связанные дружбою и новым
свойством (ибо Василько Романович женился на Великой Княжне, дочери
Георгия Всеволодовича), сблизились тогда в своих владениях. [1236 г.]
Союзник и родственник Михаилов, Изяслав, недолго величался на троне
Киевском: Владимир Рюрикович изгнал его, выкупив себя из плена; но
вследствие переговоров Данииловых с великим Князем Георгием долженствовал
уступить Киев Ярославу Всеволодовичу, который, оставив в Новегороде сына
своего, юного Александра, поехал княжить в древней столице Российской; а
Владимир кончил жизнь в Смоленске.
   Великое Княжение Суздальское, или Владимирское, наслаждалось внутренним
спокойствием. Георгий от времени до времени посылал войско и сам ходил на
Мордву жечь села и хлеб, пленять людей и брать скот в добычу. Жители
обыкновенно искали убежища в густых лесах: но и там редко спасались от
Россиян; иногда же заманивали наших в сети и не давали им пощады: так
Отроки, или молодые воины, Ростовской и Переяславской дружины были однажды
жертвою их мести и своей неосторожности. Князь Мордовский, именем Пургас,
осмелился даже приступить к Нижнему Новугороду, хотя и не имел порядочного
войска: другие Князья Мордовские были ротниками, или присяжными данниками
Георгия, и многие Россияне селились в их земле, несмотря на то, что
Болгары и Половцы тревожили оную. - Болгары искали дружбы Георгиевой после
шестилетнего несогласия: разменялись пленниками, с обеих сторон дали
аманатов и клятвенно утвердили мир. Летописец сказывает, что их Труны, или
знатные люди, и чернь присягнули в верном исполнении условий.
   Впрочем, мир не препятствовал сим ревностным Магометанцам изъявлять
ненависть к нашей Вере: они тогда же бесчеловечно умертвили одного
Христианина, богатого купца, приехавшего для торговли в их так называемый
Великий Град и не хотевшего поклониться Магомету. Купцы Российские, быв
свидетелями убийства, взяли тело сего мученика, именем Аврамия, и с честью
отвезли в Владимир, где Великий Князь, супруга его, дети, Епископ,
Духовенство, народ встретили оное со свещами и погребли в монастыре
Богоматери.
   После несчастной Калкской битвы Россияне лет шесть не слыхали о
Татарах, думая, что сей страшный народ, подобно древним Обрам, как бы
исчез в свете. Чингисхан, совершенно покорив Тангут, возвратился в отчизну
и скончал жизнь - славную для истории, ужасную и ненавистную для
человечества - в 1227 году, объявив наследником своим Октая, или Угадая,
старшего сына. и предписав ему давать мир одним побежденным народам:
важное правило, коему следовали Римляне, желая повелевать вселенною!
Довершив завоевание северных областей Китайских и разрушив Империю Ниучей,
Октай жил в глубине Татарии в великолепном дворце, украшенном Китайскими
художниками; но, пылая славолюбием и ревностию исполнить волю отца - коего
прах, недалеко от сего места, лежал под сению высочайшего дерева, - новый
Хан дал 300000 воинов Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить
северные берега моря Каспийского с дальнейшими странами. Сие предприятие
решило судьбу нашего отечества.
   Уже в 1229 году какие-то Саксины - вероятно, единоплеменные с киргизами
- Половцы и стража Болгарская, от берегов Яика гонимые Татарами, или
Моголами, прибежали в Болгарию с известием о нашествии сих грозных
завоевателей. Еще Батый медлил; наконец, чрез три года, пришел зимовать в
окрестностях Волги, недалеко от Великого Города; в 1237 году, осенью,
обратил в пепел сию Болгарскую столицу и велел умертвить жителей. Россияне
едва имели время узнать о том, когда Моголы, сквозь густые леса, вступили
в южную часть Рязанской области, послав к нашим Князьям какую-то жену
чародейку и двух чиновников. Владетели Рязанские - Юрий, брат Ингворов,
Олег и Роман Ингворовичи, также Пронский и Муромский - сами встретили их
на берегу Воронежа и хотели знать намерение Батыево. Татары уже искали в
России не друзей, как прежде, но данников и рабов. "Если желаете мира, -
говорили Послы, - то десятая часть всего вашего достояния да будет наша".
   Князья ответствовали великодушно: "Когда из нас никого в живых не
останется, тогда все возьмете", и велели Послам удалиться. Они с таким же
требованием поехали к Георгию в Владимир; а Князья Рязанские, дав ему
знать, что пришло время крепко стать за отечество и Веру, просили от него
помощи. Но Великий Князь, надменный своим могуществом, хотел один
управиться с Татарами и, с благородною гордостию отвергнув их требование,
предал им Рязань в жертву.
   Провидение, готовое наказать людей, ослепляет их разум.
   Некоторые Летописцы новейшие рассказывают следующие обстоятельства.
"Юрий Рязанский, оставленный Великим Князем, послал сына своего, Феодора,
с дарами к Батыю, который, узнав о красоте жены Феодоровой, Евпраксии,
хотел видеть ее; но сей юный Князь ответствовал ему, что Христиане не
показывают жен злочестивым язычникам. Батый велел умертвить его; а
несчастная Евпраксия, сведав о погибели любимого супруга, вместе с
младенцем своим, Иоанном, бросилась из высокого терема на землю и лишилась
жизни. С того времени сие место, в память ее, называлось зарезом, или
убоем. Отец Феодоров, Юрий, имея войско малочисленное, отважился на битву
в поле, где легли все витязи Рязанские, вместе с Князьями Пронским,
Коломенским, Муромским. Только одного Князя, Олега Ингворовича Красного,
привели живого к Батыю, который, будучи удивлен его красотою, предлагал
ему свою дружбу и Веру: Олег с презрением отвергнул ту и другую; исходил
кровию от многих ран и не боялся угроз, ибо не страшился смерти". - В
летописях современных нет о том ни слова: последуем их достовернейшим
известиям.

   Батый двинул ужасную рать свою к столице Юриевой, где сей Князь
затворился.
   Татары на пути разорили до основания Пронск, Белгород, Ижеславец,
убивая всех людей без милосердия и, приступив к Рязани, оградили ее тыном,
или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными. Кровь лилася пять
дней: воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук,
едва могли стоять на стенах от усталости. В шестой день, Декабря 21 [1237
г.], поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными
орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы,
истребляя все огнем и мечем. Князь, супруга, мать его, Бояре, народ были
жертвою их свирепости. Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы
распинали пленников или, связав им руки, стреляли в них как в цель для
забавы; оскверняли святыню храмов насилием юных Монахинь, знаменитых жен и
девиц в присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли Иереев или кровию
их обагряли олтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел.
   Несколько дней продолжались убийства. Наконец исчез вопль отчаяния: ибо
уже некому было стенать и плакать. На сем ужасном феатре опустошения и
смерти ликовали победители, снося со всех сторон богатую добычу. - "Один
из Князей Рязанских, Ингорь, по сказанию новейших Летописцев, находился
тогда в Чернигове с Боярином Евпатием Коловратом. Сей Боярин, сведав о
нашествии иноплеменников, спешил в свою отчизну; но Батый уже выступил из
ее пределов. Пылая ревностию отмстить врагам, Евпатий с 1700 воинов
устремился вслед за ними, настиг и быстрым ударом смял их полки задние.
Изумленные Татары думали, что мертвецы Рязанские восстали, и Батый спросил
у пяти взятых его войском пленников, кто они? Слуги Князя Рязанского,
полку Евпатиева, ответствовали сии люди: нам велено с честию проводить
тебя, как Государя знаменитого, и как Россияне обыкновенно провождают от
себя иноплеменников: стрелами и копьями. Горсть великодушных не могла
одолеть рати бесчисленной: Евпатий и смелая дружина его имели только славу
умереть за отечество; немногие отдалися в плен живые, и Батый, уважая
столь редкое мужество, велел освободить их. Между тем Ингорь возвратился в
область Рязанскую, которая представилась глазам его в виде страшной
пустыни или неизмеримого кладбища: там, где цвели города и селения,
остались единственно кучи пепла и трупов, терзаемых хищными зверями и
птицами. Убитые Князья, Воеводы, тысячи достойных витязей лежали рядом на
мерзлом ковыле, занесенные снегом. Только изредка показывались люди,
которые успели скрыться в лесах и выходили оплакивать гибель отечества.
Ингорь, собрав Иереев, с горестными священными песнями предал земле
мертвых. Он едва мог найти тело Князя Юрия и привез его в Рязань; а над
гробами Феодора Юрьевича, нежной его супруги Евпраксии и сына поставил
каменные кресты, на берегу реки Осетра, где стоит ныне славная церковь
Николая Заразского".
   Батый близ Коломны встретил сына Георгиева, Всеволода. Сей юный Князь
соединился с Романом Ингоровичем, племянником Юрия Рязанского, и
неустрашимо вступил в битву, весьма неравную. Знаменитый Воевода его,
Еремей Глебович, Князь Роман и большая часть из дружины погибли от мечей
Татарских; а Всеволод бежал к отцу в Владимир. Батый в то же время сжег
Москву, пленил Владимира, второго сына Георгиева, умертвил тамошнего
Воеводу, Филиппа Няньку, и всех жителей. Великий Князь содрогнулся:
увидел, сколь опасны сии неприятели, и выехал из столицы, поручив ее
защиту двум сыновьям, Всеволоду и Мстиславу. Георгий удалился в область
Ярославскую с тремя племянниками, детьми Константина, и с малою дружиною;
расположился станом на берегах Сити, впадающей в Мологу; начал собирать
войско и с нетерпением ждал прибытия своих братьев, особенно бодрого,
умного Ярослава.
   2 февраля [1238 г.] Татары явились под стенами Владимира: народ с
ужасом смотрел на их многочисленность и быстрые движения. Всеволод,
Мстислав и Воевода Петр Ослядюкович ободряли граждан. Чиновники Батыевы, с
конным отрядом подъехав к Златым вратам, спрашивали, где Великий Князь, в
столице или в отсутствии?
   Владимирцы вместо ответа пустили несколько стрел; неприятели также, но
кричали нашим: не стреляйте, и Россияне с горестию увидели пред стеною
юного Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем. "Узнаете ли
вашего Князя?" - говорили Татары. Владимира действительно трудно было
узнать: столь он переменился в несчастии, терзаемый бедствием России и
собственным! Братья его и граждане не могли удержаться от слез; однако ж
не хотели показывать слабости и слушать предложений врага надменного.
Татары удалились, объехали весь город и поставили шатры свои против Златых
врат, в виду. Пылая мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы. "Умрем, -
говорили они дружине, - но умрем с честию и в поле".
   Опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско,
успеет спасти отечество и столицу.
   Батый немедленно отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог
сопротивляться: взяв его, Татары по своему обыкновению истребили жителей,
но кроме молодых Иноков, Инокинь и церковников, взятых ими в плен. Февраля
6 Владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия
стенобитные и лестницы; а в следующую ночь огородили всю крепость тыном.
Князья и Бояре ожидали гибели: еще могли бы просить мира; но зная, что
Батый милует только рабов или данников и любя честь более жизни, решились
умереть великодушно.
   Открылось зрелище достопамятное, незабвенное: Всеволод, супруга его,
Вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали,
чтобы Епископ Митрофан облек их в Схиму, или в великий Образ Ангельский.
Священный обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые Россияне
простились с миром, с жизнью, но, стоя на праге смерти, еще молили Небо о
спасении России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава! Февраля 7,
в Воскресенье Мясопустное, скоро по Заутрене, начался приступ: Татары
вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки
Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских.
   Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый
Печерный город; а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата,
множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег
оную: тогда Епископ, сказав громогласно: "Господи! Простри невидимую руку
Свою и приими в мире души рабов Твоих", благословил всех людей на смерть
неизбежную. Одни задыхались от дыма; иные погибали в пламени или от мечей
неприятеля: ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм,
слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все
украшения икон и книг, вместе с древними одеждами Княжескими, хранимыми в
сей и в других церквах, сделались добычею инопленников, которые, плавая в
крови жителей, немногих брали в плен; и сии немногие, будучи нагие влекомы
в стан неприятельский, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и
Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели
пробиться сквозь их толпы и положили свои головы вне города.

   Завоевав Владимир, Татары разделились: одни пошли к Волжскому Городцу и
костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая
важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и
погостов, четырнадцать городов Великого Княжения - Переславль, Юрьев,
Дмитров - то есть опустошили их, убивая или пленяя жителей. Еще Георгий
стоял на Сити: узнав о гибели своего народа и семейства, супруги и детей,
он проливал горькие слезы и, будучи усердным Христианином, молил Бога
даровать ему терпение Иова. Чрезвычайные бедствия возвеличивают душу
благородную: Георгий изъявил достохвальную твердость в несчастии; забыл
свою печаль, когда надлежало действовать; поручил Воеводство дружины
Боярину Ярославу Михалковичу и готовился к решительной битве. Передовой
отряд его, составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа, возвратился
с известием, что полки Батыевы уже обходят их. Георгий, брат его Святослав
и племянники сели на коней, устроили войско и встретили неприятеля.
Россияне били мужественно и долго [4 марта]; наконец обратили тыл. Георгий
пал на берегу Сити.
   Князь Василько остался пленником в руках победителя.
   Сей достойный сын Константинов гнушался постыдною жизнию невольника.
Изнуренный подвигами жестокой битвы, скорбию и голодом, он не хотел
принять пищи от руки врагов. "Будь нашим другом и воюй под знаменами
великого Батыя!" - говорили ему Татары. "Лютые кровопийцы, враги моего
отечества и Христа не могут быть мне друзьями, - ответствовал Василько: -
о темное царство! Есть Бог, и ты погибнешь, когда исполнится мера твоих
злодеяний". Варвары извлекли мечи и скрежетали зубами от ярости:
великодушный Князь молил Бога о спасении России, Церкви Православной и
двух юных сыновей его, Бориса и Глеба. - Татары умертвили Василька и
бросили в Шеренском лесу. - Между тем Ростовский Епископ Кирилл,
возвращаясь из Белаозера и желая видеть место несчастной для Россиян битвы
на берегах Сити, в куче мертвых тел искал Георгиева. Он узнал его по
Княжескому одеянию; но туловище лежало без головы. Кирилл взял с
благоговением сии печальные остатки знаменитого Князя и положил в
Ростовском храме Богоматери.
   Туда же привезли и тело Василька, найденное в лесу сыном одного
сельского Священника: вдовствующая Княгиня, дочь Михаила Черниговского,
Епископ и народ встретили оное со слезами. Сей Князь был искренно любим
гражданами. Летописцы хвалят его красоту цветущую, взор светлый и
величественный, отважность на звериной ловле, благодетельность, ум,
знания, добродушие и кротость в обхождении с Боярами. "Кто служил ему, -
говорят они: - кто ел хлеб его и пил с ним чашу, тот уже не мог быть
слугою иного Князя". Тело Василька заключили в одной раке с Георгиевым,
вложив в нее отысканную после голову великого Князя.
   Многочисленные толпы Батыевы стремились к Новугороду и, взяв Волок
Ламский, Тверь (где погиб сын Ярославов), осадили Торжок. Жители две
недели оборонялись мужественно, в надежде, что Новогородцы усердною
помощию спасут их. Но в сие несчастное время всякий думал только о себе;
ужас, недоумение царствовали в России; народ, Бояре говорили, что
отечество гибнет, и не употребляли никаких общих способов для его
спасения. Татары взяли наконец Торжок [5 марта] и не дали никому пощады,
ибо граждане дерзнули противиться. Войско Батыя шло далее путем
Селигерским; села исчезали; головы жите