ки в Родне. Изменник Блуд склонял сего Князя к
миру, представляя невозможность отразить неприятеля, и горестный Ярополк
ответствовал наконец: "Да будет по твоему совету! Возьму, что уступит мне
брат". Тогда злодей уведомил Владимира, что желание его исполнится и что
Ярополк отдается ему в руки. Если во все времена, варварские и
просвещенные, Государи бывали жертвою изменников: то во все же времена
имели они верных добрых слуг, усердных к ним в самой крайности бедствия.
Из числа сих был у Ярополка некто прозванием Варяжко (да сохранит История
память его!), который говорил ему: "Не ходи, Государь, к брату: ты
погибнешь. Оставь Россию на время и собери войско в земле Печенегов".
   Но Ярополк слушал только изверга Блуда и с ним отправился в Киев, где
Владимир ожидал его в теремном дворце Святослава. Предатель ввел
легковерного Государя своего в жилище брата, как в вертеп разбойников, и
запер дверь, чтобы дружина Княжеская не могла войти за ними: там два
наемника, племени Варяжского, пронзили мечами грудь Ярополкову... Верный
слуга, который предсказал гибель сему несчастному, ушел к Печенегам, и
Владимир едва мог возвратить его в отечество, дав клятву не мстить ему за
любовь к Ярополку.
   Таким образом, старший сын знаменитого Святослава, быв 4 года Киевским
Владетелем и 3 года Главою всей России, оставил для Истории одну память
добродушного, но слабого человека. Слезы его о смерти Олеговой
свидетельствуют, что он не хотел братоубийства, и желание снова
присоединить к Киеву область Древлянскую казалось согласным с
государственною пользою. Самая доверенность Ярополкова к чести
Владимировой изъявляет доброе, всегда неподозрительное сердце; но
Государь, который действует единственно по внушению любимцев, не умея ни
защитить своего трона, ни умереть Героем, достоин сожаления, а не власти.
   Ярополк оставил беременную супругу, прекрасную Монахиню Греческую,
пленницу Святославову. Он был женат еще при отце своем, но сватался за
Рогнеду:
   следственно, многоженство и прежде Владимира не считалось беззаконием в
России языческой.
   В княжение Ярополка, в 973 году, по известию Летописца Немецкого,
находились в Кведлинбурге, при Дворе Императора Оттона, Послы Российские,
за каким делом?
   Неизвестно; сказано только, что они вручили Императору богатые дары.



                                 Глава IX

    ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР, НАЗВАННЫЙ В КРЕЩЕНИИ ВАСИЛИЕМ. Г. 980-1014

   Хитрость Владимира. Усердие к идолопоклонству. Женолюбие. Завоевание
Галиции. Первые Христианские мученики в Киеве. Бунт Радимичей. Камская
Болгария. Торки. Отчаяние Гориславы. Супружество Владимира и крещение
России. Разделение Государства. Строение городов. Война с Хорватами и
Печенегами. Церковь Десятинная. Набег Печенегов. Пиры Владимировы.
Милосердие. Осада Белагорода. Бунт Ярослава. Кончина Владимирова. Свойства
его. Сказки народные. Богатыри.


   Владимир с помощью злодеяния и храбрых Варягов овладел Государством; но
скоро доказал, что он родился быть Государем великим.
   Сии гордые Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали в дань с
каждого жителя по две гривны: Владимир не хотел вдруг отказать им, а манил
их обещаниями до самого того времени, как они, по взятым с его стороны
мерам, уже не могли быть страшны для столицы. Варяги увидели обман; но
видя также, что войско Российское в Киеве было их сильнее, не дерзнули
взбунтоваться и смиренно просились в Грецию. Владимир, с радостию отпустив
сих опасных людей, удержал в России достойнейших из них и роздал им многие
города в управление. Между тем послы его предуведомили Императора, чтобы
он не оставлял мятежных Варягов в столице, но разослал по городам и ни в
каком случае не дозволял бы им возвратиться в Россию, сильную собственным
войском.
   Владимир, утвердив власть свою, изъявил отменное усердие к богам
языческим:
   соорудил новый истукан Перуна с серебряною головою и поставил его близ
теремного двора, на священном холме, вместе с иными кумирами. Там, говорит
Летописец, стекался народ ослепленный и земля осквернялась кровию жертв.
Может быть, совесть беспокоила Владимира; может быть, хотел он сею кровию
примириться с богами, раздраженными его братоубийством: ибо и самая Вера
языческая не терпела таких злодеяний... Добрыня, посланный от своего
племянника управлять Новымгородом, также поставил на берегу Волхова
богатый кумир Перунов.
   Но сия Владимирова набожность не препятствовала ему утопать в
наслаждениях чувственных. Первою его супругою была Рогнеда, мать Изяслава,
Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; умертвив брата, он взял в
наложницы свою беременную невестку, родившую Святополка; от другой
законной супруги, Чехини или Богемки, имел сына Вышеслава; от третьей
Святослава и Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба.
Сверх того, ежели верить летописи, было у него 300 наложниц в Вышегороде,
300 в нынешней Белогородке (близ Киева), и 200 в селе Берестове. Всякая
прелестная жена и девица страшилась его любострастного взора: он презирал
святость брачных союзов и невинности. Одним словом, Летописец называет его
вторым Соломоном в женолюбии.
   Владимир, вместе со многими Героями древних и новых времен любя жен,
любил и войну. Польские Славяне, Ляхи, наскучив бурною вольностию, подобно
Славянам Российским, еще ранее их прибегнули к Единовластию. Мечислав,
Государь знаменитый в Истории введением Христианства в земле своей, правил
тогда народом Польским: Владимир объявил ему войну, с намерением, кажется,
возвратить то, что было еще Олегом завоевано в Галиции, но после, может
быть, при слабом Ярополке отошло к Государству Польскому. Он взял города
Червен (близ Хелма), Перемышль и другие, которые, с сего времени будучи
собственностию России, назывались Червенскими. В следующие два года
храбрый Князь смирил бунт Вятичей, не хотевших платить дани, и завоевал
страну Ятвягов, дикого, но мужественного народа Латышского, обитавшего в
лесах между Литвою и Польшею. Далее к Северо-Западу он распространил свои
владения до самого Бальтийского моря: ибо Ливония, по свидетельству
Стурлезона, Летописца Исландского, принадлежала Владимиру, коего чиновники
ездили собирать дань со всех жителей между Курляндиею и Финским заливом.
   Увенчанный победою и славою, Владимир хотел принести благодарность
идолам и кровию человеческой обагрить олтари. Исполняя совет Бояр и
старцев, он велел бросить жребий, кому из отроков и девиц Киевских
надлежало погибнуть в удовольствие мнимых богов - и жребий пал на юного
Варяга, прекрасного лицом и душою, коего отец был Христианином. Посланные
от старцев объявили родителю о сем несчастии: вдохновенный любовию к сыну
и ненавистию к такому ужасному суеверию, он начал говорить им о
заблуждении язычников, о безумии кланяться тленному дереву вместо живого
Бога, истинного Творца неба, земли и человека. Киевляне терпели
Христианство; но торжественное хуление Веры их произвело всеобщий мятеж в
городе. Народ вооружился, разметал двор Варяжского Христианина и требовал
жертвы. Отец, держа сына за руку, с твердостию сказал: "Ежели идолы ваши
действительно боги, то пусть они сами извлекут его из моих объятий".
Народ, в исступлении ярости, умертвил отца и сына, которые были таким
образом первыми и последними мучениками Христианства в языческом Киеве.
Церковь наша чтит их Святыми под именем Феодора и Иоанна.
   Владимир скоро имел случай новыми победами доказать свое мужество и
счастие.
   Радимичи, спокойные данники Великих Князей со времен Олеговых, вздумали
объявить себя независимыми: он спешил наказать их. Храбрый Воевода его,
прозванием Волчий Хвост, начальник передовой дружины Княжеской, встретился
с ними на берегах реки Пищаны и наголову побил мятежников; они смирились,
и с того времени (пишет Нестор) вошло на Руси в пословицу: Радимичи волчья
хвоста бегают.
   [985 г.] На берегах Волги и Камы издревле обитали Болгары, или, может
быть, переселились туда с берегов Дона в VII веке, не хотев повиноваться
Хану Козарскому. В течение времени они сделались народом гражданским и
торговым; имели сообщение, посредством судоходных рек, с Севером России, а
чрез море Каспийское с Персиею и другими богатыми Азиатскими странами.
Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по
Волге вместе с Новогородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные
Торки, союзники или наемники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сем
народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на
юго-восточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские.
Великий Князь победил Болгаров; но мудрый Добрыня, по известию Летописца,
осмотрев пленников и видя их в сапогах, сказал Владимиру: "Они не захотят
быть нашими данниками: пойдем лучше искать лапотников". Добрыня мыслил,
что люди избыточные имеют более причин и средств обороняться. Владимир,
уважив его мнение, заключил мир с Болгарами, которые торжественно
обещались жить дружелюбно с Россиянами, утвердив клятву сими простыми
словами: "Разве тогда нарушим договор свой, когда камень станет плавать, а
хмель тонуть на воде". - Ежели не с данию, то по крайней мере с честию и с
дарами Великий Князь возвратился в столицу.
   К сему времени надлежит, кажется, отнести любопытный и трогательный
случай, описанный в продолжении Несторовой летописи. Рогнеда, названная по
ее горестям Гориславою, простила супругу убийство отца и братьев, но не
могла простить измены в любви: ибо Великий Князь уже предпочитал ей других
жен и выслал несчастную из дворца своего. В один день, когда Владимир,
посетив ее жилище уединенное на берегу Лыбеди - близ Киева, где в
Несторово время было село Предславино, - заснул там крепким сном, она
хотела ножом умертвить его. Князь проснулся и отвел удар. Напомнив
жестокому смерть ближних своих и проливая слезы, отчаянная Рогнеда
жаловалась, что он уже давно не любит ни ее, ни бедного младенца Изяслава.
Владимир решился собственною рукою казнить преступницу; велел ей
украситься брачною одеждою и, сидя на богатом ложе в светлой храмине,
ждать смерти. Уже гневный супруг и судия вступил в сию храмину... Тогда
юный Изяслав, наученный Рогнедою, подал ему меч обнаженный и сказал: "Ты
не один, о родитель мой! Сын будет свидетелем". Владимир, бросив меч на
землю, ответствовал: "Кто знал, что ты здесь!"... удалился, собрал Бояр и
требовал их совета. "Государь! - сказали они: - прости виновную для сего
младенца, и дай им в Удел бывшую область отца ее". Владимир согласился:
построил новый город в нынешней Витебской Губернии и, назвав его
Изяславлем, отправил туда мать и сына.
   Теперь приступаем к описанию важнейшего дела Владимирова, которое всего
более прославило его в истории... Исполнилось желание благочестивой Ольги,
и Россия, где уже более ста лет мало-помалу укоренялось Христианство,
наконец вся и торжественно признала святость оного, почти в одно время с
землями соседственными: Венгриею, Польшею, Швециею, Норвегиею и Даниею.
Самое разделение Церквей, Восточной и Западной, имело полезное следствие
для истинной Веры: ибо главы их старались превзойти друг друга в
деятельной ревности к обращению язычников.
   Древний Летописец наш повествует, что не только Христианские
проповедники, но и Магометане, вместе с Иудеями, обитавшими в земле
Козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять
Владимира к принятию Веры своей и что Великий Князь охотно выслушивал их
учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы
Государь, уже славный победами в Европе и в Азии, исповедовал одного Бога
с ними, и Владимир мог также - увидев наконец, подобно великой бабке
своей, заблуждение язычества - искать истины в разных Верах.
   Первые Послы были от Волжских или Камских Болгаров. На восточных и
южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала Вера
Магометанская, утвержденная там счастливым оружием Аравитян: Болгары
приняли оную и хотели сообщить Владимиру.
   Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение
сластолюбивого Князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и
запрещение пить вино - уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие
для Русских; не можем быть без него. - Послы Немецких Католиков говорили
ему о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь
ответствовал им: Идите обратно; отцы наши не принимали Веры от Папы.
Выслушав Иудеев, он спросил, где их отечество?
   "В Иерусалиме, - ответствовали проповедники: - но Бог во гневе своем
расточил нас по землям чуждым". И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить
других? сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего
отечества. - Наконец, безымянный Философ, присланный Греками, опровергнув
в немногих словах другие Веры, рассказал Владимиру все содержание Библии,
Ветхого и Нового Завета:
   Историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного,
искупления, Христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину
Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных,
осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и
сказал: "Благо добродетельным и горе злым!" Крестися, - ответствовал
Философ, - и будешь в раю с первыми.
   Летописец наш угадывал, каким образом проповедники Вер долженствовали
говорить с Владимиром; но ежели Греческий Философ действительно имел право
на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом
превосходстве Закона Христианского. Вера Славян ужасала воображение
могуществом разных богов, часто между собою несогласных, которые играли
жребием людей, и нередко увеселялись их кровию. Хотя Славяне признавали
также и бытие единого Существа высочайшего, но праздного, беспечного в
рассуждении судьбы мира, подобно божеству Эпикурову и Лукрециеву. О жизни
за пределами гроба, столь любезной человеку, Вера не сообщала им никакого
ясного понятия: одно земное было ее предметом. Освящая добродетель
храбрости, великодушия, честности, гостеприимства, она способствовала
благу гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца
чувствительного и разума глубокомысленного. Напротив того, Христианство,
представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя вселенной,
нежного отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых
- здесь миром и покоем совести, а там, за тьмою временной смерти,
блаженством вечной жизни, - удовлетворяет всем главным потребностям души
человеческой.
   [987 г.] Владимир, отпустив Философа с дарами и с великою честию,
собрал Бояр и градских старцев, объявил им предложения Магометан, Иудеев,
Католиков, Греков и требовал их совета. "Государь! - сказали Бояре и
старцы: - Всякий человек хвалит Веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то
пошли умных людей в разные земли испытать, который народ достойнее
поклоняется Божеству" - и Великий Князь отправил десять благоразумных
мужей для сего испытания. Послы видели в стране Болгаров храмы скудные,
моление унылое, лица печальные; в земле Немецких Католиков богослужение с
обрядами, но, по словам летописи, без всякого величия и красоты, наконец
прибыли в Константинополь. Да созерцают они славу Бога нашего!
   сказал Император и, зная, что грубый ум пленяется более наружным
блеском, нежели истинами отвлеченными, приказал вести Послов в Софийскую
церковь, где сам Патриарх, облаченный в Святительские ризы, совершал
Литургию. Великолепие храма, присутствие всего знаменитого Духовенства
Греческого, богатые одежды служебные, убранство олтарей, красота живописи,
благоухание фимиама, сладостное пение Клироса, безмолвие народа, священная
важность и таинственность обрядов изумили Россиян; им казалось, что сам
Всевышний обитает в сем храме и непосредственно с людьми соединяется...
Возвратясь в Киев, Послы говорили Князю с презрением о богослужении
Магометан, с неуважением о Католическом и с восторгом о Византийском,
заключив словами: "Всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от
горького; так и мы, узнав Веру Греков, не хотим иной". Владимир желал еще
слышать мнение Бояр и старцев. "Когда бы Закон Греческий, - сказали они, -
не был лучше других, то бабка твоя, Ольга, мудрейшая всех людей, не
вздумала бы принять его". Великий Князь решился быть Христианином.
   Так повествует наш Летописец, который мог еще знать современников
Владимира, и потому достоверный в описании важных случаев его княжения.
Истина сего Российского Посольства в страну Католиков и в Царьград, для
испытания Закона Христианского, утверждается также известиями одной
Греческой древней рукописи, хранимой в Парижской библиотеке: несогласие
состоит единственно в прилагательном имени Василия, тогдашнего Царя
Византийского, названного в ней Македонским вместо Багрянородного.
Владимир мог бы креститься и в собственной столице своей, где уже давно
находились церкви и Священники Христианские; но Князь пышный хотел блеска
и величия при сем важном действии: одни Цари Греческие и Патриарх казались
ему достойными сообщить целому его народу уставы нового богослужения.
   Гордость могущества и славы не позволяла также Владимиру унизиться, в
рассуждении Греков, искренним признанием своих языческих заблуждений и
смиренно просить крещения: он вздумал, так сказать, завоевать Веру
Христианскую и принять ее святыню рукою победителя.
   [988 г.] Собрав многочисленное войско, Великий Князь пошел на судах к
Греческому Херсону, которого развалины доныне видимы в Тавриде, близ
Севастополя. Сей торговый город, построенный в самой глубокой древности
выходцами Гераклейскими, сохранял еще в Х веке бытие и славу свою,
несмотря на великие опустошения, сделанные дикими народами в окрестностях
Черного моря, со времен Геродотовых скифов до Козаров и Печенегов. Он
признавал над собою верховную власть Императоров Греческих, но не платил
им дани; избирал своих начальников и повиновался собственным законам
Республиканским. Жители его, торгуя во всех пристанях, Черноморских,
наслаждались изобилием. - Владимир, остановясь в гавани, или заливе
Херсонском, высадил на берег войско и со всех сторон окружил город.
Издревле привязанные к вольности, Херсонцы оборонялись мужественно.
   Великий Князь грозил им стоять три года под их стенами, ежели они не
сдадутся:
   но граждане отвергали его предложения, в надежде, может быть, иметь
скорую помощь от Греков; старались уничтожать все работы осаждающих и,
сделав тайный подкоп, как говорит Летописец, ночью уносили в город ту
землю, которую Россияне сыпали перед стенами, чтобы окружить оную валом,
по древнему обыкновению военного искусства. К счастию, нашелся в городе
доброжелатель Владимиру, именем Анастас: сей человек пустил к Россиянам
стрелу с надписью: За вами, к Востоку, находятся колодези, дающие воду
Херсонцам чрез подземельные трубы; вы можете отнять ее. Великий Князь
спешил воспользоваться советом и велел перекопать водоводы (коих следы еще
заметны близ нынешних развалин Херсонских). Тогда граждане, изнуряемые
жаждою, сдались Россиянам.
   Завоевав славный и богатый город, который в течение многих веков умел
отражать приступы народов варварских, Российский Князь еще более
возгордился своим величием и чрез Послов объявил Императорам, Василию и
Константину, что он желает быть супругом сестры их, юной Царевны Анны,
или, в случае отказа, возьмет Константинополь. Родственный союз с
Греческими знаменитыми Царями казался лестным для его честолюбия. Империя,
по смерти Героя Цимиския, была жертвою мятежей и беспорядка: Военачальники
Склир и Фока не хотели повиноваться законным Государям и спорили с ними о
Державе. Сии обстоятельства принудили Императоров забыть обыкновенную
надменность Греков и презрение к язычникам. Василий и Константин, надеясь
помощию сильного Князя Российского спасти трон и венец, ответствовали ему,
что от него зависит быть их зятем; что, приняв Веру Христианскую, он
получит и руку Царевны и Царство небесное. Владимир, уже