оворю, что Иисус - мессия, сын Марии, Он -  Слово,  Он творил
чудеса  во  имя Господне". И  сказал иудей  царю:  "Он  проповедует  учение,
которого я не знаю, но признает то, что говорю я". Но епископ не был силен в
доказательствах  [51]. Тогда царь  затребовал мусульманина,  и прислали  ему
ученого, мудрого мужа, мастера  доказывать. Но иудей нанял человека, который
отравил мусульманина в пути,  и  тот умер. Так иудею удалось склонить царя к
своей вере, и тот принял иудаизм" (37; 90).
     У  арабских  историков  несомненный  дар подслащивать  пилюлю.  Если бы
мусульманский мудрец принял участие в дебатах, то угодил бы в ту же ловушку,
что  и  епископ,  ибо  оба  признавали  истинность  Ветхого Завета,  так что
защитники Нового  Завета и Корана  неминуемо  проиграли  бы со  счетом  1:2.
Согласие  царя с этой  аргументацией  символично:  он  изъявляет  готовность
признать  доктрины,  разделяемые  всеми  тремя,  -  общий  знаменатель  -  и
отказывается примыкать к  какому-либо из враждующих течений, идущему  дальше
этого. Опять-таки восторжествовала непредвзятость в применении к теологии.
     Из этой истории следует  также,  как  указывает Бьюри  (21;  408),  что
еврейское  влияние  при  хазарском дворе должно  было  быть сильным  еще  до
официального обращения: ведь за  епископом  и мусульманским ученым  пришлось
"посылать", тогда как иудей уже находился "при нем" (царе).

        "7"

     Перейдем теперь от главного арабского источника по  истории обращения -
ал-Масуди и переписчиков его  сочинений - к  основному еврейскому источнику.
Это  так  называемая  "Хазарская  переписка"  - письма на  еврейском  языке,
которыми  обменялись  еврей Хасдай ибн Шафрут,  главный министр  Кордовского
халифата, и  Иосиф,  царь хазар  - вернее, писцы того и другого. Подлинность
этой  переписки  долго  вызывала сомнения,  но  сейчас  она всеми признается
подлинной, со скидкой на вольности, допускавшиеся позднее переписчиками.
     Обмен  письмами  имел,  видимо,  место после 954 и до 962  г., то  есть
примерно  тогда  же,  когда  писал  Масуди.  Чтобы   стала  ясна  значимость
Переписки, следует  подробнее рассказать  о  личности  Хасдая ибн Шафрута  -
возможно, самой выдающейся фигуре "золотого века" (900-1200 гг.) еврейства в
Испании.
     В 929 г. Абд ар-Рахману III, правителю из Омейядской династии,  удалось
объединить под  своей властью владения мавров  в  южной и центральной  части
Иберийского  полуострова и основать Западный Халифат.  Его  столица  Кордова
стала  жемчужиной  арабской  Испании   и  центром  европейской   культуры  с
библиотекой  в 400 тысяч томов. Хасдай,  родившийся в  910  г. в  Кордове  в
зажиточной еврейской  семье, сперва привлек  внимание халифа как  медик,  на
счету  которого были замечательные  исцеления.  Абд  ар-Рахман  назначил его
своим  придворным  лекарем  и  настолько доверял его суждениям,  что сначала
поручил  привести в  порядок  финансы  государства, потом  сделал  министром
иностранных дел, распутывающим сложные  дипломатические  узлы  в  отношениях
нового  халифата  с Византией, германским императором  Отгоном, с Кастилией,
Наваррой,  Арагоном  и другими  христианскими  королевствами севера Испании.
Хасдай  проявил  себя настоящим homo universale за столетия до Ренессанса: в
промежутках между государственными  делами он  находил время для перевода на
арабский язык  медицинских  трактатов, переписки с  премудрыми  раввинами из
Багдада и наставлений еврейским грамматикам и поэтам.
     Совершенно  очевидно, что  это  был  просвещенный,  правоверный  иудей,
использовавший  свои  дипломатические  контакты   для  сбора   информации  о
еврейских общинах, рассеянных по миру, и ходатайств в их пользу при малейшей
возможности.  Особенно  его  беспокоило  преследование евреев в Византийской
империи  при Романе  (см.  выше, раздел  I). К счастью, он  обладал  немалым
влиянием  при  византийском  дворе,  где  были  жизненно  заинтересованы   в
благожелательном  нейтралитете Кордовы  во время  кампаний  Византии  против
мусульман  Востока.   Хасдай,  проводя  переговоры,   использовал   их   как
возможность для  вмешательства в защиту византийского еврейства  - очевидно,
успешного (109; 100 см. прим.).
     По  признанию  самого   Хасдая,  впервые  он  услышал  о  существовании
независимого  еврейского  царства  от  купцов  из персидского  Хорасана,  но
усомнился  в их правдивости [52]. Позднее он  расспросил членов византийской
дипломатической миссии в Кордове, и  те подтвердили рассказ купцов, дополнив
его важными фактами о хазарском царстве, включая имя царя, правившего на тот
момент, - Иосиф. Тогда Хасдай решил послать к царю Иосифу гонцов с письмом.
     Письмо  (подробнее о нем ниже)  содержит список  вопросов  о  хазарском
государстве, народе, способе правления, войске и так далее, включая проблему
принадлежности Иосифа к какому-либо из двенадцати колен Израилевых.  Это как
будто  свидетельствует  о том,  что  хазары-иудеи, по  мнению  Хасдая,  были
выходцами из Палестины, подобно испанским евреям,  а то и представляли собой
одно  из Потерянных  Колен.  Иосиф,  не будучи  евреем по происхождению,  не
принадлежал,  разумеется, ни к одному из этих Колен; в своем "Ответе Хасдаю"
он,  как  мы увидим, приводит генеалогию  другого рода,  однако  главное его
намерение  -  снабдить Хасдая  подробным,  пусть и легендарным рассказом  об
обращении, состоявшемся  двумя столетиями раньше, и обстоятельствах, которые
привели к этому выбору.
     Повествование  Иосифа  начинается  с  панегирика  предку, царю  Булану,
великому завоевателю и  мудрецу, "изгнавшему гадателей и идолопоклонников со
своей  земли".  Потом  царю  Булану  явился  во  сне ангел,  призвавший  его
поклоняться  единственному  истинному  Богу и  пообещавшему, что за  это  Он
"благословит  и умножит потомство Булана,  отдаст ему  в  руки  врагов его и
сохранит  его царство во  веки веков".  Здесь  угадываются  мотивы Завета из
Книги  Бытия;  по  всей   видимости,  хазары  тоже  претендовали  на  статус
избранного народа, заключившего союз с Господом, хотя и не происходившего из
Авраамова семени. Но в этом месте рассказ Иосифа делает неожиданный поворот.
Царь   Булан  полон  желания  служить  Господу,  но  сталкивается  с  некоей
трудностью:
     "Он  отвечал  и  сказал  ангелу, который  говорил  с ним:  "Ты  знаешь,
господин мой, помыслы моего сердца и расследовал нутро мое, [ты знаешь], что
я возложил свое упование  на тебя. Но народ, над которым я  царствую, [люди]
неверующие. Я  не знаю,  поверят  ли они мне. Если  я  нашел милость в твоих
глазах и на меня снизошло милосердие твое, явись к такому-то, главному князю
их, и  он поможет мне в  этом  деле".  Всесвятой - благословен он - исполнил
желание его, и  явился  тому князю во сне.  Когда он встал утром, оп пошел и
рассказал [это] царю,  а  царь собрал всех князей и рабов своих  и весь свой
народ и рассказал им все это. Они одобрили это, приняли [новую] веру и стали
под покровительством Шехины (букв. пребывание божие, слава господня)" [53].
     Ни в Книге Бытия, ни в арабских описаниях обращения ничего не сказано о
князе, согласие которого  было так важно  для успеха  подобного мероприятия.
Это  является очевидным  свидетельством  хазарского  двоецарствия.  "Главный
князь" -  это,  видимо,  бек; но нельзя  исключать  и  противоположного: что
"царь" - бек, а "князь" - каган.  К  тому же, согласно арабским  и армянским
источникам, предводитель хазарской армии, вторгшейся в Закавказье в 711 году
(то  есть  за  несколько  лет  до  предполагаемой  даты  обращения),  звался
"Булханом" (21; 406, см. прим.).
     Далее в письме Иосифа  говорится о том, как  ангел снова явился царю  и
сказал ему: ""Вот  небеса  и небеса  небес  не вмещают меня, но ты [все  же]
построй  храм  во  имя  мое".  Он  отвечал и сказал:  "Владыка мира, я очень
стыжусь перед  тобой, что у  меня нет серебра и золота, чтобы выстроить его,
как следует, как мне хочется". Он сказал  ему: "Крепись и мужайся!  Возьми с
собой все твои войска и иди в страну Руд-лан (вар. Д-ралан, т.е. Дарьяльское
ущелье) и страну Ардил (город Ардебиль в Азербайджане). Вот я вложу в сердце
их страх и ужас  перед тобой и отдам их в  твою руку. Я приготовил  тебе два
склада: один серебра и  один золота.  Я буду с тобой  и охраню тебя [везде],
куда ты  пойдешь.  Ты  возьмешь [это] имущество, вернешься  благополучно  [к
себе] и построишь  храм во имя мое".  Он  поверил ему и поступил так, как он
приказал  ему". Это соответствует походу  Булана-Булхана перед обращением, а
также сообщениям  арабских источников,  что  хазары  одно время  владели  на
Кавказе  серебряными  и золотыми месторождениями  (37;  227). Булан  следует
наставлениям  ангела, возвращается с победой и добычей и устраивает "скинию,
ковчег, светильник, стол, жертвенники и священные сосуды. До  настоящего дня
они хранятся в моем распоряжении (т.е. у царя Иосифа)".
     В письме Иосифа, написанном во второй половине Х века, больше чем через
200 лет  после событий, которые он описывает, безусловно, перемешаны факты и
легенды. Перечисление скудного убранства святого места резко контрастирует с
перечислением нынешних богатств его страны, которому посвящена немалая часть
письма.  Времена  предка  Булана кажутся  Иосифу  далекой древностью,  когда
благочестивый, но  бедный царь вынужден  был  ограничиться шатром в качестве
священной скинии.
     До  этого момента  письмо  Иосифа оставалось  всего лишь предисловием к
истинной  драме,  каким  предстает в  его  рассказе обращение. Видимо, отказ
Булана от идолопоклонства в пользу "единственного истинного Бога" был только
первым  шагом.  Предстоял еще выбор между тремя монотеистическими религиями.
Во всяком случае, именно это следует из письма Иосифа:
     "После этого слух о нем [царе Булане] распространился по всей земле,  и
услышали о нем  царь Эдома (т.е. царь христиан) и царь исмаильтян и прислали
к нему своих посланцев с великим имуществом и многочисленными дарами, вместе
со своими мудрецами, чтобы  склонить его [перейти] в свою веру.  Но царь был
мудр,  и  приказал  привести [также] мудреца из израильтян, хорошо разузнал,
расследовал и расспросил [его], а [затем] свел их вместе, чтобы они выяснили
[истину] о своих верах. Они опровергали слова друг друга и не соглашались ни
в чем [друг с другом]".
     Перед нами "мозговой трест"  или "круглый стол",  как  у  Масуди, с той
разницей,  что  мусульманина  никто заблаговременно  не  отравил.  Дискуссия
протекает  примерно в  том  же  русле.  После долгих и  тщетных споров  царь
устраивает трехдневный перерыв, чтобы  оппоненты поостыли, а затем применяет
новый метод: вызывает каждого по  отдельности. Христианин на вопрос, которая
из двух других религий ближе к истине, отвечает: "Иудейская". Такой же ответ
дает царю на его вопрос мусульманин. Нейтралитет снова приносит плоды.

        "4"

     Итак, обращение  состоялось. Что еще узнаем мы из знаменитой "Хазарской
переписки"?
     Начнем  с самого письма Хасдая. Зачином в нем выступают еврейские стихи
в модном тогда  стиле  "пийют"  - напыщенные строки со  скрытыми  намеками и
загадками,  часто  в  форме  акростиха.  Поэма  прославляет  ратные  подвиги
адресата,  царя  Иосифа;  в то  же  время  начальные  буквы  строк  образуют
акростих,  складывающийся в  полное имя автора: Хасдай бар Исаак бар Шафрут,
за которым следует имя "Менахем бен-Шарук". Менахем был знаменитым еврейским
поэтом, лексикографом и грамматиком,  секретарем  и протеже Хасдая.  Видимо,
получив задание придать  посланию  царю Иосифу как  можно более изящный вид,
тот воспользовался  этим  как  возможностью  обессмертить  собственное  имя,
вставив  его в акростих после имени патрона. До наших времен сохранилось еще
несколько сочинений Менахема  бен-Шарука,  так что  в авторстве  этой  части
письма Хасдая можно не сомневаться. (См. Приложение III)
     После стихотворной  хвалы, комплиментов и  дипломатических  красивостей
письмо  живописует процветание арабской  Испании и  благоденствие евреев под
дланью  халифа  Абдар-Рахмана,  "какого  прежде не ведали..." "Бедные  овцы,
которые  были  в  печали,  поднялись  на  спасение,  а  руки  угнетателей их
ослабели,  их  рука перестала наказывать и стало  легче  их  ярмо, благодаря
милосердию Бога  нашего. Да  будет  известно господину  моему, царю, что имя
страны, внутри  которой мы проживаем,  на священном  языке  - Сефарад,  а на
языке исмаильтян, жителей этой страны - ал-Андалус (Испания)".
     Далее   Хасдай  объясняет,  что  впервые  прослышал   о   существовании
иудейского  царства  от  хорасанских  купцов,  потом,  уже  подробнее  -  от
византийских посланцев. Вот что те ему поведали:
     "Я спросил их об этом деле, и они ответили мне, что  действительно дело
обстоит  так  и  что  имя  царства -  ал-Хазар;  что  между  ал-Кустантинией
[Константинополем] и  их страной  15 дней пути*, но что "сухим  путем  между
нами [и ими] находится  много народов";  что  имя царя, царствующего [теперь
над ними], Иосиф; что "корабли приходят к нам из их страны и привозят рыбу и
кожу и всякого рода товары"; что "они с нами в дружбе и у нас почитаются"**,
что "между нами и ими [постоянный]  обмен  посольствами и  дарами";  что они
обладают  [военной]  силой  и  могуществом,  полчищами  и  войсками, которые
выступают [на войну] по временам".

     *  Видимо,  если  следовать  так   называемым   "хазарским  путем":  из
Константинополя  через Черное море, потом вверх по  Дону, волоком с  Дона на
Волгу, вниз по Волге до Итиля. Альтернативный, более короткий маршрут вел из
Константинополя к восточному побережью Черного моря.
     **  Строчка  "...  у  нас  почитаются"  перекликается  с  отрывком   из
Константина  Багрянородного об особой золотой печати, которой запечатывались
письма к кагану. Во времена Испанского посольства Константин был императором
Византии.

     Эти  сведения, сообщенные  Хасдаем  хазарскому  царю о  его собственной
стране,  очевидно,  преследовали  цель  спровоцировать  Иосифа  на подробный
ответ.  Психологический прием удался: Хасдай знал, наверное, что критиковать
ошибочные утверждения гораздо проще, чем излагать что-то от себя.
     Далее  Хасдай  упоминает  свои  предыдущие попытки связаться с Иосифом.
Начинал  он с отправки гонца,  некоего Исаака бар Натана,  получившего наказ
добраться   до   хазарского   двора.   Однако   Исаак   не   проник   дальше
Константинополя,  где  с ним  учтиво обошлись, но не дали продолжить путь. И
можно понять, почему: учитывая двойственность отношения империи к иудейскому
царству, в интересы Константина  вовсе не входило способствовать союзу между
Хазарией  и  Кордовским  халифатом,  где главным министром  оказался  еврей.
Пришлось  посланцу  Хасдая  вернуться   в   Испанию  ни  с  чем.  Но  вскоре
представилась новая возможность:  в Кордову прибыло посольство  из Восточной
Европы.  В  нем  были,  в  частности,  два  еврея, мар  Саул  и  мар  Иосиф,
вызвавшиеся переправить письмо  Хасдая  царю Иосифу. (Судя по ответу  Иосифа
Хасдаю, передано было третьим лицом, неким Исааком бен Елиезером.)
     Итак,  изложив  во всех подробностях историю написания своего  письма и
попыток его  отправить, Хасдай  задает  ряд прямых вопросов, отражающих  его
жадный интерес  к сведениям обо  всем, что  касается  Хазарии,  начиная с ее
географии и кончая соблюдением Субботы. Заключительный  пассаж письма Хасдая
звучит уже совсем не так, как начало:
     "Испытующий сердца  и  исследующий помыслы знает, что я  сделал это  не
ради  славы,  а  чтобы  [только]  разыскать  и  узнать  истину,  [а  именно]
существует ли  [где-либо] место, где имеется светоч и царство  у израильской
диаспоры, и где  не  господствуют  над  ними и не управляют ими.  Если бы  я
узнал, что то, что я слышал, верно, я бы пренебрег своим почетом и отказался
бы от своего  сана, оставил бы  свою  семью и пустился  бы  странствовать по
горам и холмам,  по морю и суше,  пока не пришел бы к месту,  где  находится
господин  мой,  царь,  чтобы  повидать  его  величие,  его славу  и  высокое
положение.  [...]  Еще  одна  удивительная  просьба  есть  у  меня  к  моему
господину:  чтобы он сообщил своему  рабу, есть ли у нас указание касательно
подсчета  [времени] "конца  чудес" (т.е.  времени окончательного  избавления
еврейского  народа),  которого мы  ждем  вот  уже столько  лет,  переходя от
пленения к пленению и от изгнания к изгнанию. Какая может быть [еще] надежда
у ожидающего, чтобы сдерживаться в таком состоянии, и как я могу успокоиться
[и не думать] о разрушении нашего великолепного храма, об уцелевших от меча,
которые попали в огонь  и воду, [не  думать] о нас, которые остались в малом
числе из множества,  сошли с высоты славы и пребываем  в изгнании и не имеем
сил  [слушать], когда нам говорят каждый день: "у каждого народа есть [свое]
царство, а о вас не вспоминают на земле"".
     Начинается письмо с  прославления  благоденствия евреев  в Испании,  но
конец  его  дышит  горечью   изгнания,  религиозным  рвением  и  мессианской
надеждой.  Однако  эти противоположные  чаяния  всегда, на  протяжении  всей
истории сосуществовали в разбитом  еврейском сердце. Противоречивость письма
Хасдая придает ему дополнительную достоверность.  Другой  вопрос,  насколько
серьезно было его предложение поступить на службу к хазарскому царю. На этот
вопрос у нас нет ответа. Возможно, не было его и у самого Хасдая.

        "5"

     Ответ царя  Иосифа не  так  искусен  и трогателен, как письмо Хасдая. И
неудивительно: как замечает Кассель,  "ученость и  культура царили  не среди
иудеев  на  Волге,  а  на  реках  Испании".  Квинтэссенция  "Ответа"  -  уже
изложенная выше история обращения. Иосиф,  несомненно,  тоже прибег к помощи
писца,  возможно, грамотного беглеца из  Византии. И  все же "Ответ"  звучит
ветхозаветно,  тогда как Хасдай предстает, скорее, блестящим государственным
деятелем образца десятого столетия.
     "Ответ" начинается  с  громких приветствий,  повтора содержания  письма
Хасдая и гордого  утверждения, что Хазарское  царство есть опровержение лжи,
будто "скипетр Иуды навеки выпал из еврейских рук" и "что  нет больше в мире
места  для их  собственного  царства".  Далее  следует  не  совсем  понятное
замечание  насчет того,  что "давно до нас  доходили и  давно  между  нашими
предками  писались письма  с счастливыми пожеланиями. Это было  сохранено  в
наших книгах, известно всем старейшинам нашей страны на всем востоке, как ты
и упоминаешь"*.

     * Это может быть ссылкой на еврейского путешественника IX в. Эльдада hа
Дани,  чьи  фантастические россказни,  популярные в  Средние  века, включают
упоминания  Хазарии,  населенной,  по  словам  сочинителя, тремя потерянными
коленами Израилевыми и собирающей дань с 28  соседних царств. Эльдад побывал
в Испании примерно в 880 г., а вопрос о том, посещал ли он Хазарию, остается
открытым.  Хасдай мельком упоминает  о  нем  в своем  письме  Иосифу, словно
спрашивая, как с ним быть.

     Далее  Иосиф  излагает  генеалогию  своего  народа.  Даже  будучи  ярым
сионистом, гордым тем, что сжимает  "скипетр Иуды", он не может утверждать и
не  утверждает,  что  властвует  над  людьми  семитского  происхождения.  Он
прослеживает  их предков не до Сима, а до  третьего сына Ноя, Яфета, точнее,
до внука Яфета Тогармы, предка всех тюркских племен. "Мы нашли в родословных
книгах наших  предков, что  у Тогармы было  десять сыновей, и  вот их имена:
первый  - Агийор, [затем]  Тирас, Авар, Угин, Биз-л,  Т-р-на,  Хазар, 3-нур,
Б-л-г-д, Савир. Мы происходим от сыновей Хазара; это седьмой [из сыновей]".
     Не  очень  понятно, что  означают некоторые  из  этих  названий племен,
записанные еврейскими  буквами, но  это  несущественно; самое  характерное в
этом  упражнении  по генеалогии - смешение  Книги Бытия с тюркской племенной
традицией