венный чужеземный обряд, который перенял Ромул, уже в ту пору
ревностный почитатель бессмертия, порожденного доблестью, к какому вела его
судьба.

8. (1) Воздав должное богам, Ромул созвал толпу на собрание и дал ей
законы,- ничем, кроме законов, он не мог сплотить ее в единый народ. (2)
Понимая, что для неотесанного люда законы его будут святы лишь тогда, когда
сам он внешними знаками власти внушит почтенье к себе, Ромул стал и во всем
прочем держаться более важно и, главное, завел двенадцать ликторов38. (3)
Иные полагают, что число это отвечает числу птиц, возвестивших ему царскую
власть, для меня же убедительны суждения тех, кто считает, что и весь этот
род прислужников, и само их число происходят от соседей-этрусков, у которых
заимствованы и курульное кресло, и окаймленная тога39. А у этрусков так
повелось оттого, что каждый из двенадцати городов, сообща избиравших царя,
давал ему по одному ликтору40.
     (4) Город между тем рос, занимая укреплениями все новые места, так как
укрепляли город в расчете скорей на будущее многолюдство, чем сообразно
тогдашнему числу жителей. (5) А потом, чтобы огромный город не пустовал,
Ромул воспользовался старой хитростью основателей городов (созывая темный и
низкого происхождения люд, они измышляли, будто это потомство самой земли)
и открыл убежище в том месте, что теперь огорожено,- по левую руку от
спуска меж двумя рощами. (6) Туда от соседних народов сбежались все
жаждущие перемен - свободные и рабы без разбора,- и тем была заложена
первая основа великой мощи. Когда о силах тревожиться было уже нечего,
Ромул сообщает силе мудрость и учреждает сенат, (7) избрав сто
старейшин41,- потому ли, что в большем числе не было нужды, потому ли, что
всего-то набралось сто человек, которых можно было избрать в отцы. Отцами
их прозвали, разумеется, по оказанной чести, потомство их получило имя
"патрициев"42.

9. (1) Теперь Рим стал уже так силен, что мог бы как равный воевать с любым
из соседних городов, но срок этому могуществу был человеческий век, потому
что женщин было мало и на потомство в родном городе римляне надеяться не
могли, а брачных связей с соседями не существовало. (2) Тогда,
посовещавшись с отцами, Ромул разослал по окрестным племенам послов -
просить для нового народа союза и соглашения о браках: (3) ведь города,
мол, как все прочее, родятся из самого низменного, а потом уж те, кому
помогою собственная доблесть и боги, достигают великой силы и великой
славы; (4) римляне хорошо знают, что не без помощи богов родился их город и
доблестью скуден не будет,- так пусть не гнушаются люди с людьми мешать
свою кровь и род. (5) Эти посольства нигде не нашли благосклонного приема -
так велико было презренье соседей и вместе с тем их боязнь за себя и своих
потомков ввиду великой силы, которая среди них поднималась. И почти все,
отпуская послов, спрашивали, отчего не откроют римляне убежище и для
женщин: вот и было бы им супружество как раз под пару.
     (6) Римляне были тяжко оскорблены, и дело явно клонилось к насилию.
Чтобы выбрать время и место поудобнее, Ромул, затаив обиду, принимается
усердно готовить торжественные игры в честь Нептуна Конного, которые
называет Консуалиями43. (7) Потом он приказывает известить об играх
соседей, и всё, чем только умели или могли в те времена придать зрелищу
великолепья, пускается в ход, чтобы об их играх говорили и с нетерпением их
ожидали. (8) Собралось много народу, даже просто из желания посмотреть
новый город,- в особенности все ближайшие соседи: ценинцы, крустуминцы,
антемняне44. (9) Все многочисленное племя сабинян45 явилось с детьми и
женами. Их гостеприимно приглашали в дома, и они, рассмотрев расположение
города, стены, многочисленные здания, удивлялись, как быстро выросло
римское государство. (10) А когда подошло время игр, которые заняли собою
все помыслы и взоры, тут-то, как было условлено, и случилось насилие: по
данному знаку римские юноши бросились похищать девиц. (11) Большею частью
хватали без разбора, какая кому попадется, но иных, особо красивых,
предназначенных виднейшим из отцов, приносили в дома простолюдины, которым
это было поручено. (12) Одну из девиц, самую красивую и привлекательную,
похитили, как рассказывают, люди некоего Талассия, и многие спрашивали,
кому ее несут, а те, опасаясь насилия, то и дело выкрикивали, что несут ее
Талассию; отсюда и происходит этот свадебный возглас46.
     (13) Страх положил играм конец, родители девиц бежали в горе,
проклиная преступников, поправших закон гостеприимства, и взывая к богам,
на чьи празднества их коварно заманили. (14) И у похищенных не слабее было
отчаянье, не меньше негодование. Но сам Ромул обращался к каждой в
отдельности и объяснял, что всему виною высокомерие их отцов, которые
отказали соседям в брачных связях; что они будут в законном браке, общим с
мужьями будет у них имущество, гражданство и - что всего дороже роду
людскому - дети; (15) пусть лишь смягчат свой гнев и тем, кому жребий отдал
их тела, отдадут души. Со временем из обиды часто родится привязанность, а
мужья у них будут тем лучшие, что каждый будет стараться не только
исполнить свои обязанности, но и успокоить тоску жены по родителям и
отечеству. (16) Присоединялись к таким речам и вкрадчивые уговоры мужчин,
извинявших свой поступок любовью и страстью, а на женскую природу это
действует всего сильнее.

10. (1) Похищенные уже совсем было смягчились, а в это самое время их
родители, облачившись в скорбные одежды, сеяли смятение в городах слезами и
сетованиями. И не только дома звучал их ропот, но отовсюду собирались они к
Титу Тацию, царю сабинян; к нему же стекались и посольства, потому что имя
Тация было в тех краях самым громким. (2) Тяжесть обиды немалой долей
ложилась на ценинцев, крустуминцев, антемнян. Этим трем народам казалось,
что Таций с сабинянами слишком медлительны, и они стали готовить войну
сами. (3) Однако перед пылом и гневом ценинцев недостаточно расторопны были
даже крустуминцы с антемнянами, и ценинский народ нападает на римские земли
в одиночку. (4) Беспорядочно разоряя поля, на пути встречают они Ромула с
войском, который легко доказывает им в сражении, что без силы гнев тщетен,-
войско обращает в беспорядочное бегство, беглецов преследует, царя убивает
в схватке и обирает с него доспехи. Умертвив неприятельского вождя, Ромул
первым же натиском берет город.
     (5) Возвратившись с победоносным войском, Ромул, великий не только
подвигами, но - не в меньшей мере - умением их показать, взошел на
Капитолий, неся доспехи убитого неприятельского вождя, развешенные на
остове, нарочно для того изготовленном, и положил их у священного для
пастухов дуба; делая это приношение, он тут же определил место для храма
Юпитера и к имени бога прибавил прозвание: (6) "Юпитер Феретрийский47,-
сказал он,- я, Ромул, победоносный царь, приношу тебе царское это оружье и
посвящаю тебе храм в пределах, которые только что мысленно обозначил; да
станет он вместилищем для тучных доспехов, какие будут приносить вслед за
мной, первым, потомки, убивая неприятельских царей и вождей". (7) Таково
происхождение самого древнего в Риме храма. Боги судили, чтобы речи
основателя храма, назначившего потомкам приносить туда доспехи, не
оказались напрасными, а слава, сопряженная с таким приношеньем, не была
обесценена многочисленностью ее стяжавших. Лишь два раза впоследствии на
протяжении стольких лет и стольких войн добыты были тучные доспехи48 - так
редко приносила удача это отличие.

11. (1) Пока римляне заняты всем этим, в их пределы вторгается войско
антемнян, пользуясь случаем и отсутствием защитников. Но быстро выведенный
и против них римский легион49 застигает их в полях, по которым они
разбрелись. (2) Первым же ударом, первым же криком были враги рассеяны, их
город взят; и тут, когда Ромул праздновал двойную победу, его супруга
Герсилия, сдавшись на мольбы похищенных, просит даровать их родителям
пощаду и гражданство: тогда государство может быть сплочено согласием.
Ромул охотно уступил. (3) Затем он двинулся против крустуминцев, которые
открыли военные действия. Там было еще меньше дела, потому что чужие
неудачи уже сломили их мужество. В оба места были выведены поселения; (4) в
Крустумерию - ради плодородия тамошней земли - охотников нашлось больше.
Оттуда тоже многие переселились в Рим, главным образом родители и близкие
похищенных женщин.
     (5) Война с сабинянами пришла последней и оказалась самой тяжелой, так
как они во всех своих действиях не поддались ни гневу, ни страсти и не
грозились, прежде чем нанести удар. Расчет был дополнен коварством. (6)
Начальником над римской крепостью50 был Спурий Тарпей. Таций подкупил
золотом его дочь, деву, чтобы она впустила воинов в крепость (она как раз
вышла за стену за водою для священнодействий). (7) Сабиняне, которых она
впустила, умертвили ее, завалив щитами,- то ли чтобы думали, будто крепость
взята силой, то ли ради примера на будущее, чтобы никто и никогда не был
верен предателю. (8) Прибавляют еще и баснословный рассказ: сабиняне,
дескать, носили на левой руке золотые, хорошего веса запястья и хорошего
вида перстни с камнями, и девица выговорила для себя то, что у них на левой
руке, а они и завалили ее вместо золота щитами. (9) Некоторые утверждают,
будто, прося у сабинян то, что у них на левой руке, она действительно
хотела оставить их без щитов, но была заподозрена в коварстве и умерщвлена
тем, что причиталось ей как награда51.

12. (1) Во всяком случае, сабиняне удерживали крепость и на другой день,
когда римское войско выстроилось на поле меж Палатинским и Капитолийским
холмами, и на равнину спустились лишь после того, как римляне,
подстрекаемые гневом и желаньем вернуть крепость, пошли снизу на приступ.
(2) С обеих сторон вожди торопили битву: с сабинской - Меттий Курций, с
римской - Гостий Гостилий. Невзирая на невыгоды местности, Гостий без
страха и устали бился в первых рядах, одушевляя своих. (3) Как только он
упал, строй римлян тут же подался, и они в беспорядке кинулись к старым
воротам Палатина52. (4) Ромул, и сам влекомый толпою бегущих, поднял к небу
свой щит и меч и произнес: "Юпитер, повинуясь твоим знамениям, здесь, на
Палатине, заложил я первые камни города. Но сабиняне ценой преступления
завладели крепостью, теперь они с оружием в руках стремятся сюда и уже
миновать середину должны. (5) Но хотя бы отсюда, отец богов и людей, отрази
ты врага, освободи римлян от страха, останови постыдное бегство! (6) А я
обещаю тебе здесь храм Юпитера Становителя53, который для потомков будет
напоминаньем о том, как быстрою твоею помощью был спасен Рим". (7) Вознеся
эту мольбу, Ромул, как будто почувствовав, что его молитва услышана,
возгласил: "Здесь, римляне, Юпитер Всеблагой Величайший повелевает вам
остановиться и возобновить сражение!" Римляне останавливаются, словно
услышав повеленье с небес; сам Ромул поспешает к передовым. (8) С сабинской
стороны первым спустился Меттий Курций и рассеял потерявших строй римлян по
всему нынешнему форуму54. Теперь он был уже недалеко от ворот Палатина и
громко кричал: "Мы победили вероломных хозяев, малодушных противников:
знают теперь, что одно дело похищать девиц и совсем другое - биться с
мужами". (9) Пока он так похвалялся, на него налетел Ромул с горсткою самых
дерзких юношей. Меттий тогда как раз был на коне - тем легче оказалось
обратить его вспять. Римляне пускаются следом, и все римское войско,
воспламененное храбростью своего царя, рассеивает противника. (10) А конь,
испуганный шумом погони, понес, Меттий провалился в болото, и опасность,
грозившая столь великому мужу, отвлекла все вниманье сабинян. Впрочем,
Меттию ободряющие знаки и крики своих и сочувствие толпы придали духу, и он
выбрался. Посреди долины, разделяющей два холма, римляне и сабиняне вновь
сошлись в бою. Но перевес оставался за римлянами.

13. (1) Тут сабинские женщины, из-за которых и началась война, распустив
волосы и разорвав одежды, позабывши в беде женский страх, отважно бросились
прямо под копья и стрелы наперерез бойцам, чтобы разнять два строя, (2)
унять гнев враждующих, обращаясь с мольбою то к отцам, то к мужьям: пусть
не пятнают они - тести и зятья - себя нечестиво пролитою кровью, не
оскверняют отцеубийством потомство своих дочерей и жен. (3) "Если вы
стыдитесь свойства между собой, если брачный союз вам претит, на нас
обратите свой гнев: мы - причина войны, причина ран и гибели наших мужей и
отцов; лучше умрем, чем останемся жить без одних иль других, вдовами или
сиротами". (4) Растроганы были не только воины, но и вожди; все вдруг
смолкло и замерло. Потом вожди вышли, чтобы заключить договор, и не просто
примирились, но из двух государств составили одно. (5) Царствовать решили
сообща, средоточьем всей власти сделали Рим. Так город удвоился, а чтобы не
обидно было и сабинянам, по их городу Курам граждане получают имя
"квиритов"55. В память об этой битве место, где Курциев конь, выбравшись из
болота, ступил на твердое дно, прозвано Курциевым озером.
     (6) Война, столь горестная, кончилась вдруг радостным миром, и оттого
сабинянки стали еще дороже мужьям и родителям, а прежде всех - самому
Ромулу, и когда он стал делить народ на тридцать курий56, то куриям дал
имена сабинских женщин. (7) Без сомнения, их было гораздо больше тридцати,
и по старшинству ли были выбраны из них те, кто передал куриям свои имена,
по достоинству ли, собственному либо мужей, или по жребию, об этом преданье
молчит. (8) В ту же пору были составлены и три центурии всадников: Рамны,
названные так по Ромулу, Тиции - по Титу Тацию, и Луцеры, чье имя, как и
происхождение, остается темным57. Оба царя правили не только совместно, но
и в согласии.

14. (1) Несколько лет спустя родственники царя Тация обидели лаврентских
послов, а когда лаврентяне стали искать управы законным порядком, как
принято между народами, пристрастие Тация к близким и их мольбы взяли верх.
(2) Тем самым он обратил возмездие на себя, и, когда явился в Лавиний на
ежегодное жертвоприношение, был там убит толпой. (3) Ромул, как
рассказывают, перенес случившееся легче, нежели подобало,- то ли оттого,
что меж царями товарищество ненадежно, то ли считая убийство
небеспричинным. Поэтому от войны он воздержался, а чтобы оскорбленье послов
и убийство царя не остались без искупления, договор меж двумя городами,
Римом и Лавинием, был заключен наново.
     (4) Так, сверх чаянья был сохранен мир с лаврентянами, но началась
другая война, много ближе, почти у самых городских ворот. Фиденяне решили,
что в слишком близком с ними соседстве растет великая сила, и поторопились
открыть военные действия, прежде чем она достигнет той несокрушимости,
какую позволяло провидеть будущее. Выслав вперед вооруженную молодежь, они
разоряют поля меж Римом и Фиденами58; (5) затем сворачивают влево, так как
вправо не пускал Тибр, и продолжают грабить, наводя немалый страх на
сельских жителей. Внезапное смятение, с полей перекинувшееся в город,
возвестило о войне. (6) Ромул в тревоге - ведь война в такой близости к
городу не могла терпеть промедленья - вывел войско и стал лагерем в одной
миле от Фиден. (7) Оставив в лагере небольшой отряд, он выступил со всем
войском, части воинов приказал засесть в скрытном месте - благо окрестность
поросла густым кустарником,- сам же с большею частью войска и всей конницей
двинулся дальше и, подскакавши почти к самым воротам, устрашающим шумом
затеянной схватки выманил неприятеля, чего и добивался. Та же конная
схватка дала вполне правдоподобный повод к притворному бегству. (8) И вот
конница будто бы не решается в страхе, что выбрать, бой или бегство, пехота
тоже подается назад, как вдруг ворота распахиваются и высыпают враги; они
нападают на строй римлян и преследуют их по пятам, пылом погони увлекаемые
к месту засады. (9) Оттуда внезапно появляются римляне и нападают на
вражеский строй сбоку; страху фиденянам добавляют и двинувшиеся из лагеря
знамена отряда, который был там оставлен. Устрашенный грозящей с разных
сторон опасностью, неприятель обратился в бегство, едва ли не прежде, чем
Ромул и его всадники успели натянуть поводья и повернуть коней. (10) И куда
беспорядочнее, чем недавние притворные беглецы, прежние преследователи в
уже настоящем бегстве устремились к городу. Но оторваться от врага
фиденянам не удалось; (11) на плечах противника, как бы единым с ним
отрядом, ворвались римляне в город прежде, чем затворились ворота.

15. (1) С фиденян зараза войны перекинулась на родственных им (они ведь
тоже были этруски) вейян59, которых беспокоила и самая близость Рима, если
бы римское оружие оказалось направленным против всех соседей. Вейяне
сделали набег на римские пределы, скорее грабительский, чем по правилам
войны. (2) Не разбив лагеря, не дожидаясь войска противника, они ушли назад
в Вейи, унося добычу с полей. Римляне, напротив, не обнаружив противника в
своих землях, перешли Тибр в полной готовности к решительному сражению. (3)
Вейяне, узнав, что те становятся лагерем и пойдут на их город, выступили
навстречу, предпочитая решить дело в открытом бою, нежели оказаться в осаде
и отстаивать свои кровли и стены. (4) На этот раз никакая хитрость силе не
помогала - одною лишь храбростью испытанного войска одержал римский царь
победу; обращенного в бегство врага он преследовал вплоть до городских
укреплений, но от города, надежно защищенного и стенами, и самим
расположением, отступил. На возвратном пути Ромул разоряет вражеские земли
больше в отместку, чем ради добычи. (5) Сокрушенные этой бедою не меньше,
чем битвой в открытом поле, вейяне посылают в Рим ходатаев просить мира.
Лишившись в наказание части своих земель, они получают перемирие на сто лет.
     (6) Таковы главные домашние и военные события Ромулова царствования
[753-717 гг.], и во всем этом нет ничего несовместного с верой в
божественное происхождение Ромула и с посмертным его обожествленьем - взять
ли отвагу, с какою возвращено было дедовское царство, взять ли мудрость, с
какою был основан и укреплен военными и мирными средствами город. (7) Ибо,
бесспорно, его трудами город стал так силен, что на протяжении последующих
сорока лет мог пользоваться прочным миром. (8) И, однако, толпе Ромул был
дороже, чем отцам, а воинам гораздо более по сердцу, нежели прочим; триста
вооруженных телохранителей, которых он назвал "быстрыми", всегда были при
нем, не только на войне, но и в мирное время60.

16. (1) По свершении бессмертных этих трудов, когда Ромул, созвав сходку на
поле у Козьего болота61, производил смотр войску, внезапно с громом и
грохотом поднялась буря, которая окутала царя густым облаком, скрыв его от
глаз сходки, и с той поры не было Ромула на земле. (2) Когда же
непроглядная мгла вновь сменилась мирным сиянием дня и общий ужас наконец
улегся, все римляне увидели царское кресло пустым; хотя они и поверили
отцам, ближайшим очевидцам, что царь был унесен вихрем, все же, будто
пораженные страхом сиротства, хранили скорбное молчание. (3) Потом сперва
немногие, а за ними все разом возглашают хвалу Ромулу, богу, богом
рожденному, царю и отцу города Рима, молят его о мире, о том, чтобы, благой
и милостивый, всегда хранил он свое потомство62.
    (4) Но и в ту пору, я уверен, кое-кто втихомолку говорил, что царь был
растерзан руками отцов - распространилась ведь и такая, хоть очень глухая,
молва; а тот, первый, рассказ разошелся широко благодаря преклонению перед
Ромулом и живому еще ужасу. (5) Как передают, веры этому рассказу прибавила
находчивость одного человека. А именно, когда город был обуреваем тоской по
царю и ненавистью к отцам, явился на сходку Прокул Юлий63 и заговорил с
важностью, хоть и о странных вещах. (6) "Квириты,- сказал он,- Ромул, отец
нашего города, внезапно сошедший с неба, встретился мне нынешним утром. В
благоговейном ужасе стоял я с ним рядом и молился, чтобы не зачлось мне во
грех, что смотрю на него64, а он промолвил