а многие из любви к
приютившему их городу остались в Риме. Им было предоставлено место для
поселения, которое потом назвали Этрусским кварталом39.

15. (1) Затем Спурий Ларций и Тит Герминий стали консулами, за ними -
Публий Лукреций и Публий Валерий Публикола [507-506 гг.]. В том году в
последний раз пришли послы от Порсены хлопотать о возвращении Тарквиниев на
царство. Им сказано было, что сенат отправит к царю своих послов, и тотчас
были посланы почтеннейшие из сенаторов. (2) Не потому, что не могли
ответить кратко, что царей не примут, предпочли послать к Порсене выбранных
сенаторов, не давая его послам ответ в Риме; сделано было так для того,
чтобы навечно покончить с разговором об этом деле и не бередить сердец
после стольких взаимных благодеяний, ибо просил царь о том, что противно
свободе римского народа, и римляне, если сами своей погибели не хотели,
должны были отказать тому, кому ни в чем отказать не желали бы. (3) Не во
власти царей, но во власти свободы находится римский народ; уже решено, что
скорее врагам, нежели царям, распахнут они ворота; конец свободы в их
Городе будет и концом Города - таков общий глас. (4) Посему и просят они,
если хочет царь благополучия Риму, пусть позволит им остаться свободными.
(5) Царь, покоренный их почтительностью, ответил: "Если это столь твердо и
непреложно, то не стану я более докучать напрасными просьбами и обманывать
Тарквиниев надеждой на помощь, которую не могу оказать. Для мира или для
войны, пусть ищет он пристанища в другом месте, чтобы не нарушать моего с
вами согласия". (6) Слово свое подкрепил он делом еще более дружественным:
вернул остававшихся у него заложников и возвратил земли вейян, отнятые им
по договору, заключенному при Яникульском холме. (7) Лишась всякой надежды
на возвращение, Тарквиний отправился изгнанником в Тускул40 к зятю своему
Мамилию Октавию, а у римлян с Порсеною установился прочный мир.

16. (1) Консулы Марк Валерий и Публий Постумий. В этом году [505 г.] была
удачная битва с сабинянами; консулы праздновали триумф. (2) Тогда сабиняне
стали еще усердней готовиться к войне. Чтобы им противостоять и чтобы
отразить опасность со стороны Тускула, откуда тоже ожидали войны, консулами
избрали Публия Валерия - в четвертый, а Тита Лукреция - во второй раз [504
г.]. (3) Так как у сабинян возник раздор между сторонниками войны и мира,
то часть их сил перекинулась к римлянам. (4) Тогда-то и Аттий Клавз, позже
известный в Риме как Аппий Клавдий, будучи тесним как поборник мира
подстрекателями войны и не умея их осилить, со множеством клиентов41
перебрался из Инрегилла в Рим42. (5) Им предоставили гражданство и земли за
Аниеном43; потом, с прибавлением новых поселенцев из тех же мест, они стали
называться старой Клавдиевой трибой. Избранный сенатором Аппий вскоре стал
по достоинству одним из первых.
    (6) Консулы, ударив с войском на сабинян, сначала опустошением, а затем
битвою настолько подорвали силы врагов, что можно было долго не опасаться
угрозы с той стороны, и вернулись в Рим триумфаторами. (7) Публий Валерий,
первый, по общему мнению, в искусствах войны и мира, умер год спустя при
консулах Агриппе Менении и Публии Постумий [503 г.]; слава его была велика,
но средства настолько ничтожны, что их недоставало для погребения; расход
был оплачен из общественной казны. Матери семейств оплакивали его, как
Брута. (8) В том же году два латинских поселения, Помеция и Кора, отпали к
аврункам. Началась война с аврунками44, но, после того как огромное их
войско, храбро встретившее вторгшихся консулов, было разбито, вся она
сосредоточилась вокруг Помеции. (9) Но и после битвы кровопролития не
умерились, и убитых было больше, чем пленных, и пленных убивали без
разбора, и даже заложников, число которых достигло трехсот, не пощадила
жестокость войны. И в том году в Риме праздновали триумф.

17. (1) Следующие консулы, Опитер Вергиний и Спурий Кассий [502 г.],
подступили к Помеции сперва с войском, а затем с осадными навесами и
другими орудиями45. (2) На них вновь напали аврунки, движимые скорее
непримиримой ненавистью, нежели какой-либо надеждой или же
обстоятельствами: вооружившись для вылазки больше факелами, чем мечами, они
наполнили все вокруг кровью и пламенем: (3) навесы были сожжены, много
осаждавших ранено и перебито, один из консулов - который именно, писатели
не уточняют - тяжело ранен, сбит с лошади и едва не убит. (4) После такой
неудачи войско вернулось к Риму. Среди множества раненых несли и консула,
почти без надежды, что он выживет. Но спустя недолгое время, достаточное
для залечивапия ран и пополнения войска, предпринимается новое нападение на
Помецию - с еще большей яростью и умноженными силами. (5) Когда навесы и
другие осадные сооружения были отстроены и дело шло уже к тому, чтобы
приступом взойти на стены, город был сдан, (6) но аврункам от такой сдачи
было не легче, чем от приступа: вожди были обезглавлены, остальные проданы
в рабство, город разрушен, земля пошла с торгов. (7) Более из чувства
удовлетворенной мести, нежели из-за важности окончившейся войны, консулы
праздновали триумф.

18. (1) Следующим был год консулов Постумия Коминия и Тита Ларция [501 г.].
(2) В этом году в Риме во время игр сабинские юноши из озорства увели
несколько девок, а сбежавшийся народ затеял драку и почти что сражение.
Казалось, что этот мелкий случай станет поводом к возмущению; (3) кроме
того, боялись войны с латинами и стало известно, что Октавий Мамилий
побудил к сговору тридцать городов46. (4) В ожидании столь тревожных для
государства событий впервые заговорили о необходимости избрать диктатора47.
Однако, в каком году это произошло, каким консулам не было веры (потому что
они-де были из Тарквиниевых сторонников - передают и такое!) и кто стал
первым диктатором,- в точности не известно. (5) Но у древнейших писателей я
нахожу, что первым диктатором был Тит Ларций, а начальником конницы Спурий
Кассий - оба из бывших консулов, как и предписано было законом об избрании
диктатора48. (6) Поэтому я и склонен верить, что начальником и
распорядителем над консулами был поставлен Ларций, сам бывший консул, а не
Маний Валерий, сын Марка и внук Волеза, еще не бывавший консулом,- (7) если
уж очень хотелось выбрать диктатора из этой семьи, то скорее выбор пал бы
на отца, Марка Валерия, человека признанной доблести и бывшего консула.
    (8) После того как в Риме впервые избрали диктатора и люди увидели, как
перед ним несут топоры, великий страх овладел народом - теперь еще усерднее
вынуждены были они повиноваться приказам, теперь не приходилось, как при
равновластии, надеяться на защиту другого консула или на обращение к
народу, единственное спасение было в повиновении. (9) Даже сабиняне после
избрания в Риме диктатора почувствовали страх, зная, что это сделано из-за
них, и прислали (10) послов для переговоров о мире, прося диктатора и сенат
иметь снисхождение к проступку молодых еще людей. Им ответили, что можно
извинить юнцов, но нельзя простить стариков, затевающих одну войну за
другой. (11) Все же мирные переговоры начались, и дело уладилось бы, если б
сабиняне согласились возместить затраты на подготовку к войне - такое было
выдвинуто требование. Война была объявлена, но молчаливое перемирие
продолжалось еще год.

19. (1) Консулы Сервий Сульпиций и Маний Туллий [500 г.]; ничего
достопамятного не сделано. За ними Тит Эбуций и Гай Ветусий [499 г.]. (2) В
их консульство Фидены осаждены, Крустумерия взята, Пренеста49 перешла от
латинов к римлянам. Нельзя было дольше откладывать латинскую войну,
исподволь тлевшую уже несколько лет. (3) Диктатор Авл Постумий и начальник
конницы Тит Эбуций выступили с большими пешими и конными силами и у
Регилльского озера в тускуланской земле встретили войско неприятеля; (4)
услышав же, что в латинском войске были Тарквинии, не могли сдержать гнева
и тотчас начали сражение. (5) Оттого эта битва была тяжелей и жесточе
других. Не только распоряжаясь, вожди заправляли делом, но и сами бились
врукопашную, смешиваясь с другими воинами, и почти никто из знатных, кроме
римского диктатора, ни свой, ни чужой, не вышел из боя непораненным. (6) На
Постумия, что ободрял и выстраивал воинов в первом ряду, направил коня
Тарквиний Гордый, уже отяжелевший с годами и силой врагу уступавший; он был
поражен в бок, и свои, подбежав, увели его в безопасное место. (7) И на
другом крыле начальник конницы Эбуций бросился на Октавия Мамилия, но не
застал тускуланского вождя врасплох, и тот, обратившись к нему, пришпорил
коня. (8) Враги налетели друг на друга с копьями наперевес, и удар был так
силен, что Эбуцию пробило руку, Мамилия ранило в грудь. (9) Он отступил во
второй ряд латинов, Эбуций же, чья поврежденная рука не могла удержать
дротика, ушел с поля боя. (10) Латинский вождь, ничуть не устрашенный
раною, хочет разжечь битву и, увидев, что воины его отступают, призывает
колонну римских изгнанников во главе с сыном Луция Тарквиния50. И эти,
сражаясь с великой злобой за отобранное добро и родину отнятую, на время
взяли верх в битве.

20. (1) И уже отступали тут римляне, когда Марк, брат Валерия Публиколы,
заметил пылкого молодого Тарквиния, величавшегося в первом ряду
изгнанников, (2) и, воспламенясь славою своего дома, захотел умножить честь
изгнания царей честью их уничтожения; пришпорив коня, он направил оружие
навстречу Тарквинию. (3) Видя устремленного на него врага, Тарквиний
отступает в свои ряды, а Валерия, опрометчиво въехавшего в строй
изгнанников, кто-то из них пронзает, подоспев сбоку; конь продолжает бег,
умирающий римлянин соскальзывает на землю, а оружие падает на его тело. (4)
Диктатор Постумий, видя, что такой муж погиб, что изгнанники стремительно
напирают, а собственные его воины отступают под ударами, (5) дает приказ
отборной когорте, состоявшей при нем для охраны: считать врагом всякого,
покинувшего строй. Двойной страх удержал римлян от бегства; они
поворачивают на врага и восстанавливают ряды. (6) Когорта диктатора первой
вступает в бой; ударив со свежими силами и отвагою, рубят они обессилевших
изгнанников.
     (7) Тогда произошел другой поединок между предводителями. Латинский
полководец, увидев когорту изгнанников почти окруженной воинами римского
диктатора, поспешно ввел в первые ряды несколько вспомогательных манипулов.
(8) Их передвижение заметил легат51 Тит Герминий, среди прочих по приметной
одежде и доспехам он узнал Мамилия и с еще большим неистовством, чем прежде
начальник конницы, кинулся на вражеского вождя, (9) с одного удара пронзил
и убил Мамилия, сам же, снимая доспехи с вражеского тела, был поражен
копьем; победивший, он был перенесен в лагерь и, как только начали его
перевязывать, скончался. (10) Тогда диктатор подлетает к всадникам, умоляя
их спешиться и принять на себя бой, потому что пехота уже обессилела. Те
повинуются, соскакивают с коней, выбегают в первые ряды и прикрывают
передовых щитами. (11) Тотчас воодушевляются полки пехотинцев, видя, что
знатнейшие юноши сражаются наравне с ними, подвергаясь такой же опасности,
чтобы преследовать неприятеля. Тут-то и дрогнули латины, подавшись под
ударами: (12) всадникам подвели коней, а за ними последовали пехотинцы.
Тогда, говорят, диктатор, уповая и на божественные и на человеческие силы,
дал обет посвятить храм Кастору52 и объявил награду тому, кто первым, и
тому, кто вторым ворвется в неприятельский лагерь. (13) Столь велико было
воодушевление, что единым напором римляне погнали врага и овладели лагерем.
Такова была битва у Регилльского озера. Диктатор и начальник конницы
вернулись в город триумфаторами.

21. (1) Три года подряд не было потом ни прочного мира, ни войны [498-495
гг.]. Консулами были Квинт Клелий и Тит Ларций, затем Авл Семпроний и Марк
Минуций. (2) В их консульство освящен храм Сатурна и учрежден праздник
Сатурналий53. (3) Потом консулами стали Авл Постумий и Тит Вергиний. У
некоторых авторов я нахожу, что только в этом году было сражение у
Регилльского озера и что Авл Постумий, усомнившись в товарище, отказался от
консульства, а затем был назначен диктатором. (4) Такие ошибки в отсчете
времени запутывают дело: у разных авторов - разный порядок должностных лиц,
так что трудно разобраться, какой за каким следовал консул и что в каком
году было,- дела эти давние и писатели древние.
     (5) Потом консулами стали Аппий Клавдий и Публий Сервилий [495 г.].
Тот год ознаменован известием о смерти Тарквиния. Скончался он в Кумах,
куда после разгрома латинов удалился к тирану Аристодему54. (6) При этом
известии воспрянули духом патриции, воспрянули и плебеи. Но патриции в
радости стали вести себя опрометчиво: до сих пор все усердно угождали
плебеям, а теперь власть имущие начинают чинить им обиды. (7) В том же году
поселение Сигния, выведенное еще при царе Тарквинии, было пополнено новыми
поселенцами и основано заново. В Риме теперь насчитывалась 21 триба. В
майские иды освятили храм Меркурия55.

22. (1) С племенем вольсков во время латинской войны не было ни войны, ни
мира; вольски, однако, уже приготовили отряды и послали бы их на помощь
латинам, не упреди их римский диктатор; а торопились римляне, чтобы не
воевать разом и с латинами и с вольсками. (2) Раздраженные всем этим,
консулы двинули легионы в землю вольсков. Вольски, не ждавшие возмездия за
одни только замыслы, застигнуты были врасплох; не помышляя о сопротивлении,
они дают в заложники триста детей из знатнейших семейств Коры и Помеции56.
Так легионы были отведены без боя. (3) Но немного спустя вольски,
оправившиеся от страха, вновь принялись за прежнее; опять они тайно готовят
войну, вступают в военный союз с герниками (4) и повсюду рассылают послов,
чтобы поднять на борьбу Лаций. Однако недавнее поражение при Регилльском
озере настолько исполнило латинов гневом и ненавистью к любому
подстрекателю войны, что они не остановились даже перед оскорблением
послов: схватили вольсков и отправили в Рим, а там выдали их консулам и
доложили, что вольски и герники готовят войну против римлян. (5) За это
сообщение сенаторы были так благодарны латинам, что вернули им шесть тысяч
пленных и передали новым должностным лицам дело о договоре, о котором
прежде не хотели и слышать. (6) Тогда латины наконец-то вздохнули свободно,
миротворцев громко прославляли, в дар Юпитеру Капитолийскому послали
золотой венец. Вместе с послами и этим даром явилась большая толпа бывших
пленников, уже отпущенных к своим: (7) они расходятся по домам тех, у кого
прежде были в услужении, благодарят за обходительное и мягкое с ними
обращение в пору их несчастья, сговариваются о взаимном гостеприимстве57.
Никогда прежде не были столь едины Лаций и римская власть в делах как
государственных, так и частных.

23. (1) Но война с вольсками надвигалась, а государство и само было
раздираемо междоусобной ненавистью между патрициями и плебеями главным
образом из-за кабальных должников58. (2) Плебеи роптали о том, что вне Рима
они сражаются за свободу и римскую власть, а дома томятся в угнетении и
плену у сограждан, что свобода простого народа в большей безопасности на
войне, чем в мирное время, и среди врагов, чем среди сограждан. Общее
недовольство, и без того усиливавшееся, разожжено было зрелищем бедствий
одного человека. (3) Старик, весь в рубцах, отмеченный знаками бесчисленных
бед, прибежал на форум. Покрыта грязью была его одежда, еще ужасней
выглядело тело, истощенное, бледное и худое, (4) а лицу его отросшая борода
и космы придавали дикий вид. Но узнали его и в таком безобразном облике и
говорили, что он командовал центурией, и, сострадая ему, наперебой
восхваляли его военные подвиги; сам же он в свидетельство своих доблестей
показывал, открыв грудь, шрамы, полученные в разных сражениях. (5) Спросили
его, отчего такой вид, отчего такой срам, и, когда вокруг него собралась
толпа не меньше, чем на сходке, ответил он, что воевал на сабинской войне,
и поле его было опустошено врагами, и не только урожай у него пропал, но и
дом сгорел, и добро разграблено, и скот угнан, а в недобрый час потребовали
от него налог59, и вот сделался он должником. (6) Долг, возросший от
процентов, сначала лишил его отцова и дедова поля, потом остального
имущества и, наконец, подобно заразе, въелся в само его тело; не просто в
рабство увел его заимодавец, но в колодки, в застенок. (7) И он показал
свою спину, изуродованную следами недавних побоев. Это зрелище, эта речь
вызвали громкий крик. Волнению уже мало места на форуме, оно разливается по
всему городу: (8) должники в оковах и без оков вырываются отовсюду к
народу, взывают к защите квиритов60. Повсюду являются добровольные товарищи
мятежников; и уже улицы заполнены толпами людей, с криком бегущих на форум.
     (9) Те из отцов, которые случайно оказались на форуме, к великой для
себя опасности были застигнуты этой толпой, (10) и не избежать бы им
расправы, если бы консулы Публий Сервилий и Аппий Клавдий не приняли мер к
подавлению мятежа. (11) Обращаясь к ним, толпа показывает кто - оковы, кто
- увечья; вот что, негодуют они, каждый из них заслужил - кто на какой
войне - своею службой! Не столько прося уже, сколько грозя, они требуют,
чтобы консулы созвали сенат, окружают курию, хотят сами быть свидетелями и
распорядителями обсуждения государственных дел. (12) Лишь немногих
сенаторов, случайно встреченных, консулам удалось собрать, остальные и
показаться боялись не только что в курии, но даже на форуме,- и сенат из-за
малолюдства ничего не мог предпринять. (13) Тут народу представилось, что
над ним издеваются и морочат его, что отсутствуют сенаторы не случайно и не
из страха, но не желая дать делу ход, что консулы и сами увиливают, глумясь
над народной бедой. (14) Уже близко было к тому, что власть консулов не
сдержит людского гнева, когда и те, кто не знал, что опасней - идти или
медлить, все-таки явились в сенат. Однако и в заполнившейся наконец курии
согласия не было - ни между отцами, ни даже между самими консулами. (15)
Аппий, крутой нравом, предлагал употребить консульскую власть: схватить
одного-другого, и остальные успокоятся. Сервилий же, склонявшийся к более
мягким мерам, полагал, что возбужденные умы лучше переубедить, чем
переломить,- оно и безопасней, и легче.

24. (1) Среди таких бедствий надвигается опасность еще страшней: в Рим
прискакали латинские всадники с грозной вестью, что на город движется
готовое к бою войско вольсков61. Государство настолько раскололось раздором
надвое, что известие ато было совсем по-разному принято сенаторами и
плебеями. (2) Простой народ ликовал. Боги мстят за своеволие сенаторов,
говорили плебеи; они призывали друг друга не записываться в войско, ведь
лучше вместе со всеми, чем в одиночку; сенаторы пусть воюют, сенаторы пусть
берутся за оружие, чтобы опасности войны пришлись бы на долю тех, на чью и
добыча. (3) Сенат же, приунывший и напуганный двойной опасностью и от
граждан, и от врагов, стал просить консула Сервилия, чей нрав был приятней
народу, выручить государство в столь грозных обстоятельствах. (4) Тогда
консул, распустив сенат, выступил на сходке. Там он заявил, что сенаторы
полны забот о простом народе, однако плебеи - лишь часть гражданского
целого, хотя и большая, поэтому думам о них помешала сейчас тревога об
общем деле. (5) Возможно ли, когда враги почти у ворот, заниматься чем-либо
прежде войны? Да если бы и нашлось какое-то облегчение, разве было бы к
чести простому народу, что взялся он за оружие только в обмен на уступки,
да и отцам пристало ли печься о своих обездоленных согражданах лишь от
страха, а не добровольно и после войны? (6) Доверие к своей речи укрепил он
указом, чтобы никто не держал римского гражданина в оковах или в неволе,
лишая его возможности записаться в консульское войско, и чтобы никто, пока
воин в лагере, не забирал и не отчуждал его имущества, и не задерживал бы
его детей и внуков. (7) После такого указа и собравшиеся здесь должники
спе