7) Из-за этих волнений сенат предпочел
избрать консулов, а не военных трибунов, но так как трибуны возражали - они
даже не давали сенаторам собраться, - сенатское постановление принято не
было и в государстве - не без упорной борьбы - возникло междуцарствие.
     (8) Так как большая часть следующего года [420 г.] была потрачена на
борьбу новых народных трибунов со сменяющими друг друга интеррексами, в
ходе которой трибуны либо мешали сенаторам собраться для передачи власти
очередному интеррексу, либо чинили помехи последнему, чтобы он не вносил
сенатского постановления об избрании консулов, (9) то в конце концов Луций
Папирий Мугиллан, в свою очередь ставший интеррексом, в укор и сенаторам, и
народным трибунам напомнил, что заброшенное людьми государство еще не пало
лишь благодаря промыслу и попеченью богов, да еще потому, что с вейянами
перемирие, а эквы медлят. (10) Может, они хотят, чтобы государство, не
обеспеченное властью патрициев, чуть грянет первая гроза, было уничтожено?
Может, не надо набирать войско, а набранному войску не нужен полководец?
Или внутренней войною они собираются предотвратить войну с неприятелем?
(11) Если так пойдет дело, то и боги будут не в силах спасти государство
римлян. Отчего бы, отбросив крайности, не добиться взаимного согласия,
уважающего права обеих сторон: (12) пусть патриции не возражают против
военных трибунов с консульской властью, а народные трибуны не вмешиваются в
назначение четырех квесторов на основании свободного народного голосования,
без различий сословий.

44. (1) Сначала состоялись выборы военных трибунов с консульской властью.
Ими стали одни патриции: Луций Квинкций Цинциннат в третий раз, Луций Фурий
Медуллин во второй, Марк Манлий и Авл Семпроний Атратин. (2) Выборами
квесторов ведал этот последний, а среди нескольких плебеев, домогавшихся
этой должности, был сын народного трибуна Антистия и брат другого народного
трибуна, Секста Помпилия, которым, однако, не помогли ни могущество, ни
поддержка при голосовании: им предпочли знатных, тех, чьих отцов и дедов
видели консулами. (3) Все народные трибуны пришли в ярость, а более всех -
Помпилий с Антистием, задетые тем, что отвергли их родичей. (4) Да что же
это такое? Разве они не оказывали благодеяний, разве не терпели
несправедливости от патрициев, разве теперь наконец не дано им пользоваться
правами, которые были отняты. Так почему же не только в военные трибуны, но
и в квесторы не был избран никто из плебеев? (5) Значит, ничего не стоят
мольбы отца за сына, брата за брата - народных трибунов, чья власть
священна и учреждена для защиты свободы? В этих выборах, говорили они, был
какой-то обман, а Семпроний выказал больше ловкости, чем честности. Именно
его несправедливость, жаловались они, и привела к тому, что их люди не
прошли на должности. (6) А так как напасть на него самого, защищенного как
невиновностью, так и занимаемой должностью, они не могли, то и направили
гнев свой на Гая Семпрония, двоюродного брата Атратина, и с помощью трибуна
Марка Канулея вызвали его на суд за поражение в войне с вольсками. (7)
Одновременно теми же трибунами в сенате был поднят вопрос о разделе земли,
чему всегда решительно противился Гай Семпроний - обстоятельство, которое и
было взято в расчет,- ибо, сними он свои возражения, и у патрициев пропало
бы к нему всякое доверие, а если бы он стал упорствовать в преддверии суда,
то восстановил бы против себя плебеев. (8) Семпроний предпочел обречь себя
ненависти противников, пострадать самому, но не нанести ущерб государству.
(9) Он твердо стоял на том, чтобы ни в чем не попустительствовать трем
трибунам: ими движет не столько желание добиться земли для плебеев, сколько
ненависть к нему, Семпронию, а у него достанет мужества преодолеть эти
напасти, лишь бы только сенату не приходилось, щадя его одного, наносить
ущерб всему обществу. (10) Ни разу не потеряв присутствия духа, он сам,
когда настал день суда, провел свою защиту, но все старания патрициев не
смогли утихомирить народ, и Семпрония присудили к пене в пятнадцать тысяч
ассов.
     (11) В том же году от обвинения в нарушении целомудрия защищалась
неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное подозрение против
которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый для девушки
нрав. (12) Оправданная после отсрочки в рассмотрении дела99, она получила
от великого понтифика предписание воздерживаться от развлечений, выглядеть
не миловидной, но благочестивой. В том же году кампанцы захватили Кумы,
город, до тех пор принадлежавший грекам100.
     (13) На следующий год военными трибунами с консульской властью стали
Агриппа Менений Ланат, Публий Лукреций Триципитин и Спурий Навтий Рутил
[419 г.].

45. (1) Этот год благодаря счастью народа римского оказался отмечен лишь
грозной опасностью, а не бедствием. Рабы сговорились поджечь Город в разных
местах, чтобы, пока повсюду народ будет занят спасением своих жилищ,
захватить силой оружия Крепость и Капитолий. (2) Осуществление преступного
замысла предотвратил Юпитер: схваченные по доносу двоих рабов, преступники
были казнены. А доносчикам отсчитали в казначействе по десять тяжелых ассов
- целое состояние по тем временам! - и дали в награду свободу.
     (3) Затем эквы снова принялись готовиться к войне, причем из самых
достоверных источников в Риме стало известно о том, что в союзе со старым
врагом выступит новый - Лабики101. (4) В Риме уже привыкли к тому, что с
эквами приходится воевать чуть ли не каждый год, когда же отправили послов
в Лабики, то получили двусмысленный ответ, из которого явствовало, что они
пока к войне не готовятся, но мир не будет долгим. Поэтому тускуланцам было
поручено следить за тем, как бы в Лабиках не созрела угроза новой войны.
(5) На следующий год [418 г.] к военным трибунам с консульской властью -
Луцию Сергию Фиденату, Марку Папирию Мугиллану и Гаю Сервилию, сыну Приска,
в чье диктаторство были взяты Фидены,- явились послы из Тускула. (6) Они
сообщили, что жители Лабик взялись за оружие и, опустошив совместно с
войском эквов тускуланские земли, стали лагерем на Альгиде. (7) Тотчас
Лабикам объявлена была война, но, когда сенат постановил, что воевать
отправятся двое трибунов, а один возьмет на себя попечение о внутренних
делах Рима, между трибунами вдруг вспыхнула ссора: каждый считал себя
превосходным полководцем, а заботу о Городе - неблагодарным, не приносящим
славы поручением. (8) Пока сенаторы с изумлением глядели на эту
непристойную ссору, Квинт Сервилий заявил, что если им не стыдно ни перед
сенатом, ни перед государством, то он прекратит этот спор отеческой
властью: "Мой сын, без жребия, останется начальствовать Городом. Пусть
только те, кто просится на войну, ведут ее осмотрительнее и согласнее, чем
ее домогаются".

46. (1) Было решено набирать войско не из всего народа, а из десяти
триб102, на которые выпал жребий. Набранных воинов двое военных трибунов
повели на врага. (2) Соперничество между трибунами, возникшее еще в Риме и
подогреваемое одинаковым стремлением к полновластью, разгорелось в лагере с
новой силой: единодушия не было у них ни в чем, каждый стоял на своем
мнении, каждый принимал во внимание только свои решения и приказания, (3)
отвечал другому презрением на презрение, покуда наконец упреки легатов не
заставили их договориться о том, что каждый будет обладать всей полнотой
власти через день на следующий. (4) Когда это стало известно в Риме, то,
как рассказывают, умудренный годами и опытом Квинт Сервилий взмолился
бессмертным богам, чтобы раздор между трибунами не принес еще больших бед
государству, чем это было под Вейями, и внушил сыну, чтобы тот набрал и
снарядил войско, как если бы уже теперь неминуемо грозила беда. Его
пророчество сбылось. (5) Предводительствуемые Луцием Сергием, под чьим
началом было в тот день войско, римляне, следуя за неприятелем, который в
притворном страхе отходил к валу, очутились в неудобном месте под самым
вражеским лагерем, куда увлекла их напрасная надежда взять его приступом и
откуда неожиданной вылазкой неприятеля они были сброшены вниз по склону и
даже не в бегстве, а в беспорядочной свалке затоптаны и зарублены. (6)
Римский лагерь, едва удержанный в тот день, назавтра был почти со всех
сторон окружен неприятелем и позорно покинут войском, бежавшим через задние
ворота. Полководцы, легаты и лучшие воины, охранявшие знамена, устремились
к Тускулу; (7) остальные, рассеянные в долине, по разным дорогам потянулись
в Рим, в своих рассказах преувеличивая тяжесть понесенного поражения. (8) В
Городе были не так напуганы, потому что случившееся отвечало опасениям и
потому что военный трибун держал готовое подкрепление на случай опасности.
(9) По его приказу, после того как младшие должностные лица103 успокоили
волнение в городе, спешно посланные разведчики сообщили, что полководцы и
войско в Тускуле, а неприятельский лагерь на прежнем месте. (10) Всех
воодушевившим постановлением сената был назначен диктатор: им стал Квинт
Сервилий Приск, человек, чья прозорливость в делах государственных много
раз была испытана римлянами и прежде, но особенно в том, что касалось
исхода этой войны, ведь он один еще до поражения предугадал, к чему
приведут раздоры военных трибунов. (11) Начальником конницы он назначил
того, кто его самого провозгласил диктатором,- собственного сына (так
рассказывают некоторые, а другие пишут, что начальником конницы в тот год
был Агала Сервилий); (12) с новым войском диктатор отправился на войну и,
соединившись с теми, кто оставался в Тускуле, поставил лагерь в двух милях
от неприятеля.

47. (1) Удачливость эквов вселила в них ту же самонадеянную небрежность,
что была до того у римских полководцев. (2) А диктатор в первый же бой ввел
конницу и, рассеяв передовой отряд врага, приказал легионам немедленно
нападать под знаменами, зарубив за промедление одного из знаменосцев104.
(3) Воины так рвались в бой, что эквы не сдержали натиска и, побежденные, в
беспорядочном бегстве, устремились к лагерю с поля. Приступ лагеря
потребовал еще меньше времени и сил, чем сражение. (4) На следующий день
после того, как лагерь был взят и отдан диктатором на разграбление воинам,
а всадники, преследовавшие бежавших из лагеря врагов, сообпщли, что все
лабиканцы и большая часть эквов заперлись в Лабиках, (5) войско было
приведено к этому городу, он окружен, взят приступом и разграблен. (6)
Диктатор, с победой вернувшись в Рим, на восьмой день после вступления в
должность сложил с себя полномочия; а сенат весьма кстати - пока народные
трибуны не успели вызвать беспорядки, выступив с предложениями о разделе
лабиканских земель,- в полном составе проголосовал за вывод в Лабики
поселения. (7) Полторы тысячи римских поселенцев получили по два югера
земли105.
     После взятия Лабик и избрания в военные трибуны с консульской властью
Агриппы Менения Ланата, Гая Сервилия Структа, Публия Корнелия Триципитина
(всех во второй раз) (8) и Спурия Рутилия Красса, а - на следующий год -
Авла Семпрония Атратина в третий, Марка Папирия Мугиллана и Спурия Навтия
Рутила во второй раз. Два года подряд за рубежами был мир, а дома - раздоры
из-за земельных законов.

48. (1) Толпу подстрекали народные трибуны - заочно избранные Спурий
Мецилий в четвертый раз и Марк Метилий в третий. (2) Когда они внесли
требование о разделе захваченной у неприятеля земли между всеми плебеями
поименно - а это означало, что плебейским постановлением106 имущество
большинства знатных людей делалось общественной собственностью107, (3) ведь
в городе, расположенном в чужой области, нету участка, который не был бы
добыт силой оружия, и нету такой земли, какая была бы продана108 или дана в
надел кому-нибудь, кроме плебеев, (4) стало ясно, что предстоит жестокое
противоборство между плебеями и патрициями. Военные трибуны ни в сенате, ни
в частных обсуждениях в кругу первых граждан государства не находили выхода
из положения, (5) когда Аппий Клавдий, внук того, кто был в числе
децемвиров для записи законов, самый младший среди сенаторов, (6) как
рассказывают, объявил, что он принес из дома старинный семейный завет: ведь
еще прадед109 его, Аппий Клавдий, показал сенаторам, что единственный путь
к ослаблению трибунской власти - через вмешательство другого трибуна. (7)
Знатному мужу нетрудно подчинить себе волю выскочки110, надобно только в
обращении с ним больше думать об обстоятельствах, чем о своем достоинстве.
(8) У таких людей только успех на уме: стоит им увидеть, что другие трибуны
обошли их в каком-то деле, снискали расположение простого народа, а для них
самих там теперь места не осталось, (9) они без колебаний переходят на
сторону сената, чтобы таким образом сблизиться со всем сословием и с
первыми людьми в нем. (10) Все расхваливали юношу, особенно же Квинт
Сервилий Приск, за то, что тот не изменил роду Клавдия, а вслед за этими
восхвалениями каждому было дано поручение по мере сил склонять трибунов к
вмешательству. Сенат был распущен, и патриции взялись за дело. (11)
Наставлениями, увещеваньями и обещаньями быть отныне - и всем в отдельности
и сенату в целом - должниками трибунов им удалось уговорить шестерых
оказывать противодействие остальным трибунам. (12) И вот на следующий день,
когда в сенате, по уговору, сообщили о заговоре, составленном Мецилием и
Метилием в расчете на людскую алчность, знатнейшие сенаторы завели речь о
том, (13) что сами они не видят никакого выхода и не знают другого решения,
кроме как призвать на помощь народных трибунов. Как частное лицо, лишенное
средств к существованию, так и обманутое государство уповают на их
могущество. (14) Они ведь славятся тем, что власть их распространяется не
только на то, чтоб вызывать распри между сословиями и держать в напряжении
сенат, но и на то, чтоб силами самого трибуната дать отпор своим неуемным
товарищам. (15) Тут по залу прокатился ропот: со всех сторон сенаторы
взывали к трибунам. Вслед за этим в наступившей тишине подготовленные
сенаторами трибуны заявили, что раз предложение, внесенное их товарищами,
по мнению сената, приведет к распаду государства, то и они высказываются
против него. Сенат выразил трибунам благодарность за вмешательство. (16) А
те, кто внес предложение о разделе земли, созвав собрание, объявили
шестерых трибунов предателями дела плебеев и рабами консулов, обрушив на
них и другие грубые оскорбления, но намерения свои отложили.

49. (1) Две войны чуть было не пришлись на следующий год [415 г.], когда
военными трибунами с консульской властью стали Публий Корнелий Косс, Гай
Валерий Потит, Квинт Квинкций Цинциннат и Нумерий Фабий Вибулан. (2) Однако
война с вейянами, чьи поля были опустошены, а усадьбы разрушены Тибром111,
вышедшим из берегов, оказалась отсроченной из-за богобоязненности
правителей Вей. (3) Также и эквы, понесшие три года назад поражение, не
смогли оказать помощь родственным им жителям Бол112. (4) Те совершали
набеги на владения соседей-лабиканцев и, таким образом, начали войну с
римскими поселенцами. (5) Граждане Бол надеялись, что они будут спасены
эквами от возмездия, но, оставленные на произвол судьбы в ходе войны, даже
не заслуживающей упоминания, были осаждены и после короткого боя лишились
города и земель. (6) Народный трибун Луций Деций попытался было внести
предложение о том, чтоб и в Болы, как в Лабики, были выведены поселенцы, но
оно было отклонено его сотоварищами, заявившими, что они не допустят
принятия постановления плебеев без сенатского разрешения.
     (7) В следующем году [414 г.] эквы отобрали Болы, вывели туда свое
поселение и укрепили новыми силами этот город. В Риме военными трибунами с
консульской властью стали Гней Корнелий Косс, Луций Валерий Потит, Квинт
Фабий Вибулан во второй раз и Марк Постумий Регилльский. (8) Последнему и
поручили войну с эквами, победа в которой еще явственней, чем сама война,
обнаружила злобное безрассудство этого человека. (9) Быстро набрав и
подведя к Болам войско, он в небольших стычках сломил боевой дух эквов и
наконец ворвался в город. После этого он боролся уже не против врага, а
против сограждан: в разгар приступа трибун обещал своим воинам добычу, а
когда город был взят, не сдержал слова. (10) Именно это послужило, мне
кажется, поводом к озлоблению войска, а вовсе не то, что в недавно уже
разграбленном городе и в только что выведенном поселении добычи оказалось
меньше, чем обещал военный трибун. (11) Его возненавидели еще сильнее,
после того как, вызванный сотоварищами из-за городских распрей, он вернулся
в Рим и на сходке, где народный трибун Марк Секстий предложил земельный
закон, предусматривавший выведение поселенцев в Болы, отвечая на вопрос
Секстия, не тем ли, кто захватил Болы с оружием в руках, должны
принадлежать и город этот, и земли, в сердцах произнес слова глупые, почти
что безумные: "Горе моим воинам, если они не утихомирятся!" Услышанное
потрясло равно и сходку, и сенаторов. (12) А народный трибун, человек
речистый и остроумный, воспользовавшись тем, что среди его противников
оказался несдержанный на язык гордец, никого из военных трибунов не вызывал
на словопрения чаще, чем Постумия, дразня и понукая его говорить такое, что
возбуждало всеобщую ненависть не только к нему самому, но и ко всему его
сословию. (13) А тогда, вслед за столь грубым и злобным высказыванием
военного трибуна, Секстий воскликнул: (14) "Вы слышите, римляне, он грозит
наказанием воинам, как рабам! И этого изверга вы сочтете более достойным
его высокого звания, нежели тех, кто дарует вам город и землю для новых
поселений, кто заботится о вашем пристанище в старости, кто ради вашего
блага бьется с надменным и жестоким противником? (15) Вот и удивляйтесь
тому, что ныне столь немногие отстаивают ваше дело. Чего ж от вас им ждать?
Должностей, которые вы охотнее отдаете вашим врагам, чем защитникам
римского народа? (16) Вы застонали, услышав то, что сказал Постумий. Но что
из этого? Ведь если даже немедленно состоится голосование, того, кто вам
угрожает, вы предпочтете тем, кто хочет наделить вас землею, кровом,
богатством".

50. (1) Слова Постумия дошли и до войска, в лагере они вызвали еще большее
озлобление: этот обманщик и похититель добычи им же и угрожает?! (2) И вот
когда ропот зазвучал открыто, квестор Публий Сестий, полагая, что он сумеет
подавить волнения тем же насилием, угроза которого была их причиной, послал
к одному из самых шумливых воинов ликтора, но (3) вслед за раздавшимися
оттуда бранными криками в Сестия полетел камень, и ему пришлось выбираться
из толпы под злорадные вопли ранившего его солдата: квестор, мол, получил
то, чем грозил своим воинам полководец. (4) Вызванный для подавления мятежа
Постумий еще более ожесточил всех безжалостными пытками и жестокими
наказаниями. В конце концов злоба его превзошла всякую меру, и, когда на
вопли тех, кого приказано было казнить "под корзиной"113, сбежалась толпа,
он, безрассудно оставив свое судилище, ринулся на тех, кто мешал исполнению
приговора. (5) Но, когда ликторы и центурионы стали разгонять толпу, взрыв
возмущения был такой, что военного трибуна побили камнями его собственные
воины. (6) Когда весть об этом ужасном преступлении пришла в Рим, военные
трибуны через сенат потребовали расследования смерти их товарища, чему
воспротивились трибуны народные. (7) Этот спор, однако, возник из
противоборства по совсем другому поводу, а именно из-за того, что сенаторы
опасались, как бы народ, напуганный и озлобленный следствием, не избрал в
военные трибуны плебеев, и потому всеми силами настаивали на избрании
консулов. (8) Но, так как народные трибуны препятствовали изданию
сенатского постановления и не допустили выборов, дело дошло до
междуцарствия, после чего победу одержали сенаторы.

51. (1) Интеррекс Квинт Фабий Вибулан провел выборы консулов - ими стали
Авл Корнелий Косс и Луций Фурий Медуллин. (2) В самом начале года их
консульства [413 г.] было принято сенатское