вят
покушение на самого царя. Для злодеяния были выбраны два самых отчаянных
пастуха, вооруженные, тот и другой, привычными им мужицкими орудиями.
Затеяв притворную ссору в преддверии царского дома, они поднятым шумом
собирают вокруг себя всю прислугу; потом, так как оба призывали царя и крик
доносился во внутренние покои, их приглашают к царю. (6) Там и тот и другой
сперва вопили наперерыв и старались друг друга перекричать; когда ликтор
унял их и велел говорить по очереди, они перестают наконец препираться и
один начинает заранее выдуманный рассказ. (7) Пока царь внимательно
слушает, оборотясь к говорящему, второй заносит и обрушивает на царскую
голову топор; оставив оружие в ране, оба выскакивают за дверь128.

41. (1) Тарквиния при последнем издыхании принимают на руки окружающие, а
обоих злодеев, бросившихся было бежать, схватывают ликторы. Поднимается
крик, и сбегается народ, расспрашивая, что случилось. Среди общего смятения
Танаквиль приказывает запереть дом, выставляя всех прочь. Тщательно, как
если бы еще была надежда, приготовляет она все нужное для лечения раны, но
тут же на случай, если надежда исчезнет, принимает иные меры: (2) быстро
призвав к себе Сервия, показывает ему почти бездыханного мужа и, простерши
руку, заклинает не допустить, чтобы смерть тестя осталась неотомщенной,
чтобы теща обратилась в посмешище для врагов. (3) "Тебе, Сервий, если ты
мужчина,- говорит она,- принадлежит царство, а не тем, кто чужими руками
гнуснейшее содеял злодейство. Воспрянь, и да поведут тебя боги, которые
некогда, окружив твою голову божественным сияньем, возвестили ей славное
будущее. Пусть воспламенит тебя ныне тот небесный огонь, ныне поистине
пробудись! Мы тоже чужеземцы - и царствовали. Помни о том, кто ты, а не от
кого рожден. А если твоя решимость тебе изменяет в нежданной беде, следуй
моим решениям". (4) Когда шум и напор толпы уже нельзя было выносить,
Танаквиль из верхней половины дома, сквозь окно, выходившее на Новую
улицу129 (царь жил тогда у храма Юпитера Становителя), обращается с речью к
народу. (5) Она велит сохранять спокойствие: царь-де просто оглушен ударом;
лезвие проникло неглубоко; он уже пришел в себя; кровь обтерта, и рана
обследована; все обнадеживает; вскоре, она уверена, они увидят и самого
царя, а пока она велит, чтобы народ оказывал повиновение Сервию Туллию,
который будет творить суд и исполнять все другие царские обязанности. (6)
Сервий выходит, одетый в трабею130, в сопровождении ликторов и, усевшись в
царское кресло, одни дела решает сразу, о других для виду обещает
посоветоваться с царем. Таким вот образом в течение нескольких дней после
кончины Тарквиния, утаив его смерть, Сервий под предлогом исполнения чужих
обязанностей упрочил собственное положенье. Только после этого о
случившемся было объявлено и в царском доме поднялся плач. Сервий,
окруживший себя стражей, первый стал править лишь с соизволенья отцов, без
народного избрания. (7) Сыновья же Анка, как только схвачены были
исполнители преступления и пришло известие, что царь жив, а вся власть у
Сервия131, удалились в изгнание в Свессу Помецию.

42. (1) И не только общественными мерами старался Сервий укрепить свое
положение, но и частными. Чтобы у Тарквиниевых сыновей не зародилась такая
же ненависть к нему, как у сыновей Анка к Тарквинию, Сервий сочетает браком
двух своих дочерей с царскими сыновьями Луцием и Аррунтом Тарквиниями. (2)
Но человеческими ухищрениями не переломил он судьбы: даже в собственном его
доме завистливая жажда власти все пропитала неверностью и враждой.
     Как раз вовремя - в видах сохранения установившегося спокойствия - он
открыл военные действия (ибо срок перемирия уже истек) против вейян и
других этрусков132. (3) В этой войне блистательно проявились и доблесть, и
счастье Туллия; рассеяв огромное войско врагов, он возвратился в Рим уже
несомненным царем, удостоверившись в преданности и отцов и простого народа.
     (4) Теперь он приступает к величайшему из мирных дел, чтобы, подобно
тому как Нума явился творцом божественного права, Сервий слыл у потомков
творцом всех гражданских различий, всех сословий, четко делящих граждан по
степеням достоинства и состоятельности. (5) Он учредил ценз133 - самое
благодетельное для будущей великой державы установленье, посредством
которого повинности, и военные и мирные, распределяются не подушно, как до
того, но соответственно имущественному положению каждого. Именно тогда
учредил он и разряды, и центурии, и весь основанный на цензе порядок -
украшенье и мирного и военного времени.

43. (1) Из тех, кто имел сто тысяч ассов или еще больший ценз, Сервий
составил восемьдесят центурий: по сорока из старших и младших возрастов134;
(2) все они получили название "первый разряд", старшим надлежало быть в
готовности для обороны города, младшим - вести внешние войны. Вооружение от
них требовалось такое: шлем, круглый щит, поножи, панцирь - все из бронзы,
это для защиты тела. (3) Оружие для нападения: копье и меч. Этому разряду
приданы были две центурии мастеров, которые несли службу без оружия: им
было поручено доставлять для нужд войны осадные сооруженья. (4) Во второй
разряд вошли имеющие ценз от ста до семидесяти пяти тысяч, и из них,
старших и младших, были составлены двадцать центурий. Положенное оружие:
вместо круглого щита - вытянутый, остальное - то же, только без панциря.
(5) Для третьего разряда Сервий определил ценз в пятьдесят тысяч;
образованы те же двадцать центурий, с тем же разделением возрастов. В
вооружении тоже никаких изменений, только отменены поножи. (6) В четвертом
разряде ценз - двадцать пять тысяч; образованы те же двадцать центурий,
вооружение изменено: им не назначено ничего, кроме копья и дротика. (7)
Пятый разряд обширнее: образованы тридцать центурий; здесь воины носили при
себе лишь пращи и метательные камни. В том же разряде распределенные по
трем центуриям запасные, горнисты и трубачи. (8) Этот класс имел ценз
одиннадцать тысяч. Еще меньший ценз оставался на долю всех прочих, из
которых была образована одна центурия, свободная от воинской службы.
     Когда пешее войско было снаряжено и подразделено, Сервий составил из
виднейших людей государства двенадцать всаднических центурий. (9) Еще он
образовал шесть других центурий, взамен трех, учрежденных Ромулом, и под
теми же освященными птицегаданием именами135. Для покупки коней всадникам
было дано из казны по десять тысяч ассов, а содержание этих коней было
возложено на незамужних женщин, которым надлежало вносить по две тысячи
ассов ежегодно.
     (10) Все эти тяготы были с бедных переложены на богатых. Зато большим
стал и почет. Ибо не поголовно, не всем без разбора (как то повелось от
Ромула и сохранялось при прочих царях) было дано равное право голоса и не
все голоса имели равную силу, но были установлены степени, чтобы и никто не
казался исключенным из голосованья, и вся сила находилась бы у виднейших
людей государства. (11) А именно: первыми приглашали к голосованию
всадников, затем - восемьдесят пехотных центурий первого разряда; если
мнения расходились, что случалось редко, приглашали голосовать центурии
второго разряда; но до самых низких не доходило почти никогда. (12) И не
следует удивляться, что при нынешнем порядке, который сложился после того,
как триб стало тридцать пять, чему отвечает двойное число центурий -
старших и младших, общее число центурий не сходится с тем, какое установил
Сервий Туллий. (13) Ведь когда он разделил город - по населенным округам и
холмам - на четыре части и назвал эти части трибами (я полагаю, от слова
"трибут" - налог, потому что от Сервия же идет и способ собирать налог
равномерно, в соответствии с цензом), то эти тогдашние трибы не имели
никакого касательства ни к распределению по центуриям, ни к их числу136.

44. (1) Произведя общую перепись и тем покончив с цензом (для ускорения
этого дела был издан закон об уклонившихся, который грозил им оковами и
смертью), Сервий Туллий объявил, что все римские граждане, всадники и
пехотинцы, каждый в составе своей центурии, должны явиться с рассветом на
Марсово поле. (2) Там, выстроив все войско, он принес за него очистительную
жертву - кабана, барана и быка.
     Этот обряд был назван "свершеньем очищенья", потому что им завершался
ценз. Передают, что в тот раз переписано было восемьдесят тысяч граждан;
древнейший историк Фабий Пиктор добавляет, что таково было число способных
носить оружие. (3) Поскольку людей стало так много, показалось нужным
увеличить и город. Сервий присоединяет к нему два холма, Квиринал и
Виминал, затем переходит к расширению Эсквилинского округа, где поселяется
и сам, чтобы внушить уважение к этому месту. Город он обвел валом, рвом и
стеной137, раздвинув таким образом померий138. (4) Померий, согласно
толкованию тех, кто смотрит лишь на буквальное значение слова,- это полоса
земли за стеной, скорее, однако, по обе стороны стены. Некогда этруски,
основывая города, освящали птицегаданьем пространство по обе стороны
намеченной ими границы, чтобы изнутри к стене не примыкали здания (теперь,
напротив, это повсюду вошло в обычай), а снаружи полоса земли не
обрабатывалась человеком. (5) Этот промежуток, заселять или запахивать
который считалось кощунством, и называется у римлян померием - как потому,
что он за стеной, так и потому, что стена за ним. И всегда при расширении
города насколько выносится вперед стена, настолько же раздвигаются эти
освященные границы.

45. (1) Усилив государство расширением города, упорядочив все внутренние
дела для надобностей и войны и мира, Сервий Туллий - чтобы не одним оружием
приобреталось могущество - попытался расширить державу силой своего разума,
но так, чтобы это послужило и к украшению Рима. (2) В те времена уже
славился храм Диавы Эфесской, который, как передавала молва, сообща возвели
государства Азии. Беседуя со знатнейшими латинами, с которыми он заботливо
поддерживал государственные и частные связи гостеприимства и дружбы, Сервий
всячески расхваливал такое согласие и совместное служенье богам. Часто
возвращаясь к тому же разговору, он наконец добился, чтобы латинские народы
сообща с римским соорудили в Риме храм Дианы139. (3) Это было признание
Рима главою, о чем и шел спор, который столько раз пытались решить оружием.
Но, хотя казалось, что все латины, столько раз без удачи испытав дело
оружием, уже и думать о том забыли, один сабинянин решил, будто ему
открывается случай, действуя в одиночку, восстановить превосходство
сабинян. (4) Рассказывают, что в земле сабинян в хозяйстве какого-то отца
семейства родилась телка удивительной величины и вида; ее рога, висевшие
много веков в преддверии храма Дианы, оставались памятником этого дива. (5)
Такое событие сочли - как оно и было в действительности - чудесным
предзнаменованием, и прорицатели возвестили, что за тем городом, чей
гражданин принесет эту телку в жертву Диане, и будет превосходство. Это
предсказанье дошло до слуха жреца храма Дианы, (6) а сабинянин в первый же
день, какой он счел подходящим для жертвоприношения, привел телку к храму
Дианы и поставил перед алтарем. Тут жрец-римлянин, опознав по размерам это
жертвенное животное, о котором было столько разговоров, и держа в памяти
слова предсказателей, обращается к сабинянину с такими словами: "Что же ты,
чужеземец, нечистым собираешься принести жертву Диане? Неужели ты сперва не
омоешься в проточной воде? На дне долины протекает Тибр". (7) Чужеземец,
смущенный сомнением, желая исполнить все, как положено, чтобы исход дела
отвечал предзнаменованию, тут же спустился к Тибру. Тем временем римлянин
принес телку в жертву Диане. Этим он весьма угодил и царю, и согражданам.

46. (1) Сервий уже на деле обладал несомненною царскою властью, но слуха
его порой достигала чванная болтовня молодого Тарквиния, что, мол, без
избранья народного царствует Сервий, и он, сперва угодив простому люду
подушным разделом захваченной у врагов земли140, решился запросить народ:
желают ли, повелевают ли они, чтобы он над ними царствовал? Сервий был
провозглашен царем столь единодушно, как, пожалуй, никто до него. (2) Но и
это не умалило надежд Тарквиния на царскую власть. Напротив, понимая, что
землю плебеям раздают вопреки желаньям отцов, он счел, что получил повод
еще усерднее чернить Сервия перед отцами, усиливая тем свое влияние в
курии. Он и сам по молодости лет был горяч, и жена, Туллия, растравляла
беспокойную его душу. (3) Так и римский царский дом, подобно другим141,
явил пример достойного трагедии злодеяния, чтобы опостылели цари и скорее
пришла свобода и чтобы последним оказалось царствование, которому
предстояло родиться от преступления.
     (4) У этого Луция Тарквиния (приходился ли он Тарквинию Древнему сыном
или внуком, разобрать нелегкоl42; я, следуя большинству писателей, буду
называть его сыном) был брат - Аррунт Тарквиний, юноша от природы кроткий.
(5) Замужем за двумя братьями были, как уже говорилось, две Туллии, царские
дочери, складом тоже совсем непохожие друг на друга. Вышло так, что два
крутых нрава в браке не соединились - по счастливой, как я полагаю, участи
римского народа,- дабы продолжительней было царствование Сервия и успели
сложиться обычаи государства. (6) Туллия-свирепая тяготилась тем, что не
было в ее муже никакой страсти, никакой дерзости. Вся устремившись к
другому Тарквинию, им восхищается она, его называет настоящим мужчиной и
порождением царской крови, презирает сестру за то, что та, получив
настоящего мужа, не равна ему женской отвагой. (7) Сродство душ
способствует быстрому сближению - как водится, зло злу под стать,- но
зачинщицею всеобщей смуты становится женщина. Привыкнув к уединенным
беседам с чужим мужем, она самою последнею бранью поносит своего супруга
перед его братом, свою сестру перед ее супругом. Да лучше бы, твердит она,
и ей быть вдовой, и ему безбрачным, чем связываться с неровней, чтобы
увядать от чужого малодушия. (8) Дали б ей боги такого мужа, какого она
заслужила,- скоро, скоро у себя в доме увидела бы она ту царскую власть,
что видит сейчас у отца. Быстро заражает она юношу своим безрассудством.
(9) Освободив двумя кряду похоронами дома свои для нового супружества,
Луций Тарквиний и Туллия-младшая сочетаются браком, скорее без запрещения,
чем с одобрения Сервия.

47. (1) С каждым днем теперь сильнее опасность, нависшая над старостью
Сервия, над его царской властью, потому, что от преступления к новому
преступлению устремляется взор женщины и ни ночью ни днем не дает мужу
покоя, чтобы не оказались напрасными прежние кощунственные убийства. (2) Не
мужа, говорит она, ей недоставало, чтобы зваться супругою, не сотоварища по
рабству и немой покорности - нет, ей не хватало того, кто считал бы себя
достойным царства, кто помнил бы, что он сын Тарквиния Древнего, кто
предпочел бы власть ожиданиям власти. (3) "Если ты тот, за кого, думалось
мне, я выхожу замуж, то я готова тебя назвать и мужчиною, и царем, если же
нет, то к худшему была для меня перемена: ведь теперь я не за трусом
только, но и за преступником. (4) Очнись же! Не из Коринфа, не из
Тарквиний, как твоему отцу, идти тебе добывать Царство в чужой земле: сами
боги, отеческие пенаты, отцовский образ, царский дом, царский трон в доме,
имя Тарквиния - все призывает тебя, все возводит на царство. (5) А если
духа недостает, чего ради морочишь ты город? Чего ради позволяешь смотреть
на себя как на царского сына? Прочь отсюда в Тарквинии или в Коринф!
Возвращайся туда, откуда вышел, больше похожий на брата, чем на отца!" (6)
Такими и другими попреками подстрекает Туллия юношу, да и сама не может
найти покоя, покуда она, царский отпрыск, не властна давать и отбирать
царство, тогда как у Танаквили, чужестранки, достало силы духа сделать
царем мужа и вслед за тем зятя.
     (7) Подстрекаемый неистовой женщиной, Тарквиний обходит сенаторов
(особенно из младших родов), хватает их за руки143, напоминает об отцовских
благодеяниях и требует воздаянья, юношей приманивает подарками. Тут давая
непомерные обещанья, там возводя всяческие обвинения на царя, Тарквиний
повсюду усиливает свое влияние. (8) Убедившись наконец, что пора
действовать, он с отрядом вооруженных ворвался на форум. Всех объял ужас, а
он, усевшись в царское кресло перед курией, велел через глашатая созывать
отцов в курию, к царю Тарквинию. (9) И они тотчас сошлись, одни уже заранее
к тому подготовленные, другие - не смея ослушаться, потрясенные чудовищной
новостью и решив вдобавок, что с Сервием уже покончено. (10) Тут Тарквиний
принялся порочить Сервия от самого его корня: раб, рабыней рожденный, он
получил царство после ужасной смерти Тарквиниева отца - получил без
объявления междуцарствия (как то делалось прежде), без созыва собрания, не
от народа, который его избрал бы, не от отцов, которые утвердили бы выбор,
но в дар от женщины. (11) Вот как он рожден, вот как возведен на царство,
он, покровитель подлейшего люда, из которого вышел и сам. Отторгнутую у
знатных землю он, ненавидя чужое благородство, разделил между всяческою
рванью, (12) а бремя повинностей, некогда общее всем, взвалил на знатнейших
людей государства; он учредил ценз, чтобы состояния тех, кто побогаче, были
открыты зависти, были к его услугам, едва он захочет показать свою щедрость
нищим.

48. (1) Во время этой речи явился Сервий, вызванный тревожною вестью, и еще
из преддверия курии громко воскликнул: "Что это значит, Тарквиний? Ты до
того обнаглел, что смеешь при моей жизни созывать отцов и сидеть в моем
кресле?" (2) Тарквиний грубо ответил, что занял кресло своего отца, что
царский сын, а не раб - прямой наследник царю, что раб и так уж достаточно
долго глумился над собственными господами. Приверженцы каждого поднимают
крик, в курию сбегается народ, и становится ясно, что царствовать будет
тот, кто победит. (3) Тут Тарквиний, которому ничего иного уже не
оставалось, решается на крайнее. Будучи и много моложе, и много сильнее, он
схватывает Сервия в охапку, выносит из курии и сбрасывает с лестницы, потом
возвращается в курию к сенату. (4) Царские прислужники и провожатые
обращаются в бегство, а сам Сервий, потеряв много крови, едва живой, без
провожатых пытается добраться домой, но по пути гибнет под ударами
преследователей, которых Тарквиний послал вдогонку за беглецом. (5)
Считают, памятуя о прочих злодеяниях Туллии, что и это было совершено по ее
наущенью. Во всяком случае, достоверно известно, что она въехала на
колеснице на формум и, не оробев среди толпы мужчин, вызвала мужа из курии
и первая назвала его царем. (6) Тарквиний отослал ее прочь из беспокойного
скопища; добираясь домой, она достигла самого верха Киприйской улицы, где
еще недавно стоял храм Дианы, и колесница уже поворачивала вправо к Урбиеву
взвозу, чтобы подняться на Эсквилинский холм, как возница в ужасе осадил,
натянув поводья, и указал госпоже на лежащее тело зарезанного Сервия. (7)
Тут, по преданию, и совершилось гнусное и бесчеловечное преступление,
памятником которого остается то место: его называют "Проклятой улицей".
Туллия, обезумевшая, гонимая фуриями-отмстительницами144 сестры и мужа, как
рассказывают, погнала колесницу прямо по отцовскому телу и на окровавленной
повозке, сама запятнанная и обрызганная, привезла пролитой отцовской крови
к пенатам своим и мужниным. Разгневались домашние боги, и дурное начало
царствования привело за собою в недалеком будущем дурной конец.
     (8) Сервий Туллий царствовал сорок четыре года и так, что даже доброму
и умеренному преемнику нелегко было бы с ним тягаться. Но слава его еще
возросла, оттого что с ним вместе убита была законная и справедливая
царская власть. (9) Впрочем, даже и эту власть, такую мягкую и умеренную,
Сервий, как пишут некоторые, имел в мыслях сложить, поскольку она была
единоличной, и лишь зародившееся в недрах семьи преступление
воспрепятствовало ему исполнить свой замысел и освободить отечество145.

49. (1) И