к кому за помощью, в то время как даже в войне с
фиденянами, с вейянами и прочими окрестными народами оно принимало крайние
меры, да и диктатора назначало множество раз. (3) Во главе всех
приготовлений стояли те самые трибуны, из-за дерзости которых и началась
война; они проводили набор ничуть не более тщательно, чем для обычной
войны102, еще даже умаляя ходившие о ней слухи.
     (4) А галлы, узнав, что осквернители общечеловеческих законов избраны
на высшую должность, а посольство их подверглось оскорблениям, вскипели
гневом, коего народ сей не умеет обуздывать. Немедля подняли они знамена и
спешным маршем выступили в путь. (5) При виде их стремительно проходящих
полчищ жители городов в страхе бросались к оружию, а поселяне разбегались.
Однако они громким криком возвещали, что идут на Рим. Двигавшиеся колонны
занимали огромное пространство; массы людей и лошадей растянулись и в
длину, и в ширину. (6) Впереди врагов неслась молва о них, за ней спешили
вестники от клузийцев, а потом и от других народов поочередно - и все же
наибольший страх вызвала в Риме стремительность неприятеля: (7) вышедшее
ему навстречу наспех собранное войско, как ни торопилось, встретило его
всего в одиннадцати милях от города, там, где река Аллия, по глубокой
ложбине сбегая с Крустумерийских гор, впадает в Тибр несколько ниже
дороги103. (8) Не только впереди, но и вокруг все уже было полно врагов.
Галлы и вообще по своей природе склонны производить бессмысленный шум, а
тогда весь воздух был наполнен леденящими душу звуками: это варвары
издавали дикие крики и горланили свирепые песни104.

38. (1) Тут военные трибуны, не выбрав заранее места для лагеря, не
соорудив загодя вал на случай отступления, выстроили боевой порядок. Не
позаботились они не только о земных, но и о божественных делах, пренебрегши
ауспициями и жертвоприношениями. Римский строй был растянут в обе стороны,
чтобы полчища врагов не могли зайти с тыла, (2) однако все равно уступал по
длине неприятельскому - между тем в середине этот растянутый строй оказался
слабым и едва смыкался. Резерв решили поставить на правом крыле, где была
маленькая возвышенность; именно она послужила впоследствии как источником
паники и бегства, так и единственным спасением для беглецов. (3) Галльский
вождь Бренн105, при малочисленности неприятеля, весьма опасался какой-то
хитрости, и вот он решил, будто этот холм занят для того, чтобы ударить
резервом во фланг и тыл галлов, когда те столкнутся с легионами лицом к
лицу. Тогда он развернул строй против резервов в твердой уверенности, что,
если он выбьет их с холма, (4) победу на ровном поле при таком численном
перевесе будет одержать легко. Вот до какой степени не только судьба, но и
рассудительность была на стороне варваров!
     (5) А в противоположном стане ни вожди, ни воины не напоминали римлян.
Во всех душах царил лишь страх и мысль о бегстве; помрачение умов было
таково, что, несмотря на препятствие в виде Тибра, подавляющее большинство
бросилось в Вейи, чужой город, вместо того, чтобы бежать прямым путем в
Рим, к женам и детям. (6) Лишь резервы еще недолгое время находились под
защитой возвышенности, остальное же войско, как только передние сбоку, а
задние с тыла услышали крики, враз обратилось в бегство от неведомого врага
еще раньше, чем его увидело. Римляне бежали, не только не пытаясь
померяться силами с неприятелем, не только не сразившись с ним и не получив
ни одной царапины, но даже и не ответив на его клич. (7) Никто не погиб в
сражении, все убитые были поражены в спину, когда началась давка, а толчея
затрудняла бегство. (8) Страшная резня произошла на берегу Тибра, куда,
побросав оружие, бежало целиком все левое крыло. Многих не умевших плавать
или ослабевших под тяжестью доспехов и одежды поглотила пучина. (9) Тем не
менее огромное большинство без затруднений добралось до Вей, откуда они не
послали в Рим не только подмоги, но даже вести о поражении. (10) С правого
крыла, стоявшего далеко от реки, под горой, все кинулись в Город, где
укрылись в Крепости, даже не заперев городских ворот106.

39. (1) Галлы онемели от этого чуда. Повергнутые в страх своей собственной
молниеносной победой, они сперва застыли, не понимая, что произошло. Потом
начали подозревать засаду. Затем принялись собирать доспехи убитых и по
своему обычаю нагромождать их оружие в кучи. (2) И лишь тогда, не видя
никаких признаков неприятеля, они тронулись в путь и незадолго до захода
солнца подошли к Риму. Когда высланные вперед всадники донесли, что ворота
не заперты, перед ними не выставлены заставы, а на стенах не видно
караулов, это диво поразило галлов, как и первое. (3) Опасаясь ночи и не
зная расположения Города, они заночевали между Римом и Аниеном107 и
разослали лазутчиков вокруг стен и ворот, чтобы разузнать, что намерены
делать враги в своем бедственном положении.
     (4) Поскольку большая часть войска бежала в Вейи и лишь немногие в
Рим, горожане решили, что почти никому не удалось спастись. Весь Город
наполнился причитаниями и по мертвым и по живым. (5) Но, когда стало
известно о приближении неприятеля, личное горе каждого отступило перед
лицом всеобщего ужаса. Вскоре стали слышны завывания и нестройные песни
варваров, шайками рыщущих вокруг стен. (6) Время до утра тянулось в страхе,
так как в любой момент ожидалось нападение на Город. Зачем они явились, как
не для того, чтобы напасть? Не будь у них этого намерения, они остались бы
на Аллии. (7) Потом, перед заходом солнца, когда светлого времени осталось
уже немного, решили, что нападение произойдет вечером; позже стали думать,
что оно для пущего страха отложено на ночь. К утру римляне окончательно
обессилели. (8) И тут после долгих часов страха разразилась и сама беда:
вражеские силы стали в воротах.
     И тем не менее ни той ночью, ни на следующий день люди уже не
напоминали тех трусов, что бежали при Аллии. (9) Не было никакой надежды
защитить Город оставшимися столь малыми силами, и потому римляне решили,
что способные сражаться юноши, а также самые крепкие из сенаторов должны
вместе с женами и детьми удалиться в Крепость и на Капитолий, (10) свезти
туда оружие, продовольствие и оттуда, с укрепленного места, защищать богов,
граждан и имя римское. (11) Фламину108 и жрицам-весталкам поручили унести
как можно дальше от резни и пожара общественные святыни, чтобы о почитании
богов было забыто не раньше, чем сгинет последний из почитателей. (12) Если
грозящее Городу разрушение переживут Крепость и Капитолий, обитель богов,
если уцелеет боеспособная молодежь и сенат, средоточие государственной
мудрости, то можно будет легко пожертвовать толпой стариков, оставляемых в
Городе на верную смерть. (13) А чтобы чернь снесла это спокойнее, старики -
триумфаторы и бывшие консулы - открыто заявляли, что готовы умереть вместе
с ними: лишние люди, не способные носить оружие и защищать отечество, не
должны обременять собою воюющих, которые и так будут во всем терпеть нужду.

40. (1) Вот какие речи раздавались среди старцев, которые сами обрекали
себя на смерть. Потом напутствия были обращены к колонне юношей, которую
они провожали до Крепости и Капитолия. Они вверяли Город их молодой
доблести. А ведь какая бы судьба ни была ему уготована, в прошлом он на
протяжении трехсот шестидесяти лет109 всегда выходил победителем из всех
войн. (2) Для тех, кто уходил, была ужасна мысль, что они уносят с собой
последнюю надежду и заступу остающихся, они не смели даже взглянуть на
людей, решивших погибнуть вместе с захваченным городом. (3) Но вот когда
поднялся женский плач, когда матроны стали в беспамятстве метаться,
бросаясь то к одному, то к другому, вопрошая мужей и сыновей, на какую
судьбу те их обрекают, тут уж человеческое горе дошло до последнего
предела. (4) Все же большая часть женщин последовала за своими близкими в
Крепость. Никто не звал их, но никто им и не препятствовал: если бы
непригодных к войне было меньше, это давало бы выгоду осажденным, но было
бы уж слишком бесчеловечно. (5) Остальная масса людей, в большинстве своем
плебеи, которым не хватило бы ни места на столь маленьком холме, ни
продовольствия, высыпала из Города и плотной толпой, наподобие колонны,
устремилась на Яникул. (6) Оттуда часть рассеялась по деревням, а часть
бросилась в соседние города. Не было у них ни предводителя, ни
согласованности в действиях, но каждый искал спасения как мог и
руководствовался собственными интересами, махнув уже рукой на общие.
     (7) А в это время фламин Квирина и девы-весталки, забыв о собственном
имуществе, совещались, какие из священных предметов следует унести с собой,
а какие оставить, ибо не было сил унести все. (8) Раздумывая, где найти
самое надежное укрытие, они сочли наилучшим заложить их в бочки110 и
закопать в часовне поблизости от жилища фламина Квирина, там, где теперь
священный обычай запрещает плевать. Остальной груз они разделили между
собой и понесли через Свайный мост по дороге, ведущей на Яникул. Из Города
тянулась вереница людей, непригодных к военной службе. (9) В толпе других
увозил на телеге жену с детьми и некий римский плебей Луций Альбин. На
середине моста он заметил весталок. (10) Даже в таких обстоятельствах не
было забыто различие божественного и земного: считая святотатством, чтобы
государственные жрицы шли пешком и несли на руках святыни римского народа,
в то время как его семья на глазах у всех едет в повозке, Альбин приказал
жене и детям сойти, разместил на телеге весталок со святынями и доставил их
в Цере, куда жрицы держали путь.

41. (1) Между тем в Риме были закончены все приготовления к обороне
Крепости, какие могли быть предприняты в подобных обстоятельствах. После
этого все старцы разошлись по домам и стали ждать прихода неприятеля, душою
приготовившись к смерти. (2) Те из них, кто некогда занимал курульные
должности, желали умереть, украшенные знаками отличия своей прежней
счастливой судьбы, почестей и доблесчи. Они воссели в своих домах на
креслах из слоновой кости111, облачившись в те священные одежды, в коих
вели колесницы112 с изображениями богов или справляли триумфы. (3)
Некоторые передают, будто они решили принести себя в жертву за отечество и
римских квиритов и будто сам великий понтифик Марк Фабий произнес над ними
посвятительное заклинание113.
     (4) За ночь воинственность галлов несколько приутихла. Кроме того, им
не пришлось сражаться, не пришлось опасаться поражения в битве, не пришлось
брать Город приступом или вообще силой - поэтому на следующий день они
вступили в Рим без злобы и рвения. Через открытые Коллинские ворота они
добрались до форума, обводя глазами храмы богов и Крепость, которая одна
имела вид изготовившейся к отпору. (5) На тот случай, если из Крепости или
Капитолия совершат вылазку против разбредшихся воинов, галлы оставили
небольшую охрану, а сами кинулись за добычей по безлюдным улицам. Одни
толпой вламывались в близлежащие дома, другие стремились в те, что
подальше, как будто именно там и собрана в неприкосновенности вся добыча.
(6) Но потом, испуганные странным безлюдьем, опасаясь, как бы враги не
задумали какого подвоха против тех, кто блуждает поодиночке, галлы начали
собираться группами и возвращаться на форум и в кварталы по соседству. (7)
Дома плебеев там были заперты, а знатных - стояли открытыми, и тем не менее
они входили в них чуть ли не с большей опаской, чем в закрытые. (8) С
благоговением взирали галлы на тех мужей, что восседали на пороге своих
домов114: кроме украшений и одежд, более торжественных, чем бывает у
смертных, эти люди походили на богов еще и той величественной строгостью,
которая отражалась на их лицах. (9) Варвары дивились на них, как на статуи.
Рассказывают, что в этот момент один из стариков, Марк Папирий, ударил
жезлом из слоновой кости того галла, который вздумал погладить его по
бороде (а тогда все носили бороды). Тот пришел в бешенство, и Папирий был
убит первым. Другие старики также погибли в своих креслах. (10) После их
убийства не щадили уже никого из смертных, дома же грабили, а после
поджигали.

42. (1) Впрочем, в первый день пожары распространились менее, чем это
обычно бывает в захваченном городе. Быть может, не все галлы так уж
стремились уничтожить город. А может быть, их вожди преследовали сразу две
цели: (2) с одной стороны, принудить засевших на Капитолии сдаться,
используя их привязанность к родным домам и устроив для острастки два-три
пожара, а с другой стороны, сохранить нетронутыми часть кварталов, чтобы
впоследствии, угрожая сжечь и их, сделать противника более покладистым. (3)
Римляне из Крепости видели, что город полон врагов, видели, как они рыщут
по улицам, как бедствие пожирает квартал за кварталом, но не могли не
только воспринимать происходящее разумом, но даже и вполне владеть своим
зрением и слухом. (4) Откуда бы ни доносились крики врагов, вопли женщин и
детей, рев пламени и грохот обрушивающихся зданий, на все они растрачивали
в страхе свое внимание, оборачивались во все стороны, везде блуждали
взором. Судьба словно поставила их зрителями при гибели отечества, (5)
бессильными спасти что-либо, кроме собственных тел. Находясь в осаде,
будучи оторваны от родных очагов, видя все свое имущество во власти врага,
они были куда несчастнее всех, кто когда-либо переживал осаду. (6) Этот
ужасный день сменила тревожная бессонная ночь; наконец наступил рассвет.
Всякий миг приносил с собой новую беду. (7) И все же римляне не падали
духом под гнетом и тяжестью стольких несчастий. Пусть пожары и разрушения
на их глазах сравняли город с землей, пусть холм, который они занимали, был
беден и мал - они все равно готовились храбро защищать этот последний
клочок свободы. (8) И, поскольку каждый день нес лишь несчастья, люди как
будто уже привыкли к ним; они сделались безразличны ко всему, к чему
когда-то были привязаны,- отныне они не обращали внимания ни на что, кроме
своего оружия, того железа, которое они сжимали в руках как единственную и
последнюю надежду.

43. (1) Галлы тоже решили прибегнуть к силе. Война, которую они несколько
дней вели против одних только домов захваченного города, не принесла
результатов: хотя после пожаров п разрушений там не уцелело уже ничего,
кроме вооруженных защитников, тех не удалось ни запугать угрозами, ни
склонить к сдаче. И вот галлы отважились на крайнюю меру - штурм Крепости.
(2) На рассвете все их полчища по команде выстроились на форуме; оттуда
они, образовав "черепаху"115, с криком двинулись к подножью холма. Римляне
действовали против врага без робости, но и не безрассудно: все подъемы к
Крепости, на которых наблюдалось продвижение галлов, были укреплены, и там
поставлены самые отборные воины. Однако неприятелю не мешали взбираться
наверх, полагая, что, чем выше он вскарабкается, тем легче будет сбросить
его с кручи. (3) Римляне удерживались примерно на середине склона, где
крутизна как бы сама толкает воина на врага. Оттуда они вдруг обрушились на
галлов, избивая их и сталкивая вниз. Разгром был столь сокрушителен, что
противник ни разу более не осмелился на подобные предприятия, ни отдельным
отрядом, ни всем войском. (4) Итак, потеряв надежду победить силой оружия,
галлы начали готовиться к осаде, о которой до этого момента не помышляли.
Но продовольствия уже не было ни в Городе, где его уничтожил пожар, ни в
окрестностях, откуда его как раз в это время вывезли в Вейи. (5) Тогда было
решено разделить войско, чтобы часть его грабила окрестные народы, а часть
осаждала Крепость. Таким образом опустошители полей снабжали бы провизией
осаждавших.
     (6) Видно, сама судьба пожелала испытать римскую доблесть, когда она
повела вышедших из Города галлов на Ардею, где находился в изгнании Камилл.
(7) Горюя над общественным злосчастьем гораздо больше, чем над своим
собственным, он старился там в укоризнах богам и людям. Его возмущало и
изумляло, куда подевались те храбрецы, что брали с ним Вейи, Фалерии, что
всегда выигрывали войны благодаря мужеству, а не везению. (8) И вдруг он
узнал о приближении галльского войска и о том, что перепуганные этим
ардеяне собираются на совет. Раньше Камилл всегда воздерживался от участия
в их собраниях, но тут он решительно отправился на сходку, ведомый
божественным вдохновением.

44. (1) "Ардеяне,- начал он,- старые друзья мои и нынешние мои сограждане!
Я помню, что в Ардею меня привело ваше великодушие и моя несчастная доля.
Пусть никто не попрекает меня, будто сейчас я пришел сюда, забыв о своем
положении. Но сами обстоятельства, общая для всех опасность требуют, чтобы
в сей грозный час каждый пожертвовал на общее дело все, чем он может быть
полезен. (2) Когда же мне и отблагодарить вас за ваши великие по отношению
ко мне услуги, если сейчас я останусь в стороне? Какая же вам от меня будет
польза, если не на войне? Этим искусством я славился на родине. В войнах
был я непобедим, но во дни мира неблагодарные сограждане изгнали меня.
     (3) Вам, ардеяне, представляется удобный случай отблагодарить римский
народ за его многочисленные услуги. Вы о них и сами помните, а потому мое
напоминание не является попреком. А вашему городу достанется великая слава
за победу над общим врагом. (4) Галлы, приближающиеся сюда нестройной
толпой,- это такое племя, коему природой даны высокий рост и великая
пылкость, но и тому и другому недостает устойчивости. Посему они выигрывают
битвы скорее устрашением, чем силой. (5) Доказательством пусть послужит
хотя бы та же гибель Рима: они захватили Город потому, что тот не
охранялся, с Крепости же и Капитолия им и посейчас успешно сопротивляется
крохотный отряд. Но осада им прискучила, и вот они уже уходят и начинают
врассыпную шататься по полям. (6) Жадно набив брюхо едой и вином, они
разваливаются, лишь только их застигнет ночь. Подобно диким зверям, они
спят вблизи речных потоков, не сооружая укреплений, не разбивая палаток, не
выставляя караулов. Поскольку теперь удача на их стороне, они еще беспечнее
обыкновенного. (7) Если вы собираетесь защищать родные стены, если не
хотите мириться с тем, что все это станет галльским, то в первую стражу116
вооружитесь и все поголовно следуйте за мной. Не на битву - на избиение.
Если я не предам в ваши руки сморенных сном врагов, если вы не перережете
их, как скот, то пусть со мной в Ардее поступят так же, как поступили в
Риме".

45. (1) Как друзья Камилла, так и его недруги были убеждены, что другого
такого военачальника не существовало в то время нигде. Поэтому все они по
закрытии собрания стали собираться с силами и только напряженно ожидали
сигнала. Когда он прозвучал, ардеяне в полной боевой готовности сошлись у
городских ворот и Камилл возглавил их. Вокруг стояла такая тишина, какая
бывает в начале ночи. (2) Вскоре после выхода из города. как и было
предсказано, наткнулись на галльский лагерь, не защищенный и не охраняемый
ни с одной из сторон. С громким криком они напали на него. (3) Никакого
сражения не было - повсюду шла резня: рубили объятых сном безоружных
воинов. Впрочем, тех, что были дальше всего, ужас поднял ото сна и обратил
в бегство, но поскольку они не знали, откуда и что это за напасть, то
многие по растерянности бросились как раз в сторону врага. Значительная
часть галлов врассыпную бежала в землю Антия, где они были окружены
предпринявшими вылазку горожанами.
     (4) А в вейской земле произошло подобное же избиение тусков. Дело в
том, что они были столь безжалостны к Городу, который почти четыреста лет
был их соседом, а теперь стал жертвой невиданного и неслыханного врага, что
совершали набеги на римскую землю. Будучи и без того обременены добычей,
они собрались напасть даже на Вейи - последнее прибежище и надежду римского
народа. (5) Римские воины сначала увидели их, бродивших по полям, а потом
снова, когда они, собравшись толпой, гнали перед собой добычу. Заприметили
и лагерь, разбитый неподалеку от Вей. (6) Сперва всеми овладела жалость к
себе, но потом ее