ку-пропуск из бронзы  или  латуни.  Такая  табличка  давала
доступ  к  ограниченным  жизненным  благам  на  ограниченной   территории.
Доверенным же посланникам - таким, к  примеру,  как  Поло,  -  с  имеющими
государственную важность  поручениями  вручали  таблички  из  серебра.  Но
только золотая табличка обеспечивала ее обладателю  безопасный  проезд  за
границы империи великого хана. Только драгоценная золотая  табличка  могла
доставить Поло домой - в Наисветлейшую Венецию.
   Итак,  дикую  местность,  что  казалась  заброшенной  даже  вездесущими
божествами-демонами Катая, Поло преодолевали на  различных  животных.  Ибо
катайцы и монголы - а также их придворные художники - ценили  разнообразие
конских  пород  точно  так  же,  как  Никколо  Поло   ценил   разнообразие
самоцветов.
   А кони здесь были всякие - начиная  с  гордых  и  гладких  традиционных
пород древнего Катая, ведущих  свое  происхождение,  быть  может,  еще  со
времен полулегендарного чжоуского царя Вэня, - коней  менее  шерстистых  и
куда менее тяжеловесных,  чем  мощные  боевые  кони  Европы,  выводившиеся
специально для того, чтобы носить на  себе  солидную  массу  закованных  в
железные латы  рыцарей.  Различались  они  от  изящных  длинноногих  пород
катайских  долин  и  холмов  до  полудиких  татарских   пони,   несомненно
родственных тем яростным конькам, что едва ли не тысячелетие  назад  столь
стремительно перенесли гуннов от неприступной в то время Великой Катайской
стены в 10000 ли к полям пред нерушимым (опять-таки - в то  время)  вратам
Рима.
   Руководствуясь "проклятым" Хубилаевым  свитком,  отряд  направлялся  на
юго-запад. Ни в коем случае не прямо на запад - составить трапезу  воронам
или  грифам,  которым  уже  не  грозили   безжалостные   стрелы   великого
Чингис-хана.  Однако  временами  сама  местность  вела  путников   то   на
юго-восток, по дну извилистой лощины, то на  северо-запад,  вдоль  ровного
горного гребня. А то и точно на юг - в края туземцев, где  в  непроходимых
джунглях надрывно кричат похожие на призраков гиббоны. Или на  север,  где
все с ужасом сознавали, что в любую секунду из высоченной травы бескрайних
равнин на них может броситься пятнистый снежный барс.
   И пока отряд проделывал  свой  путь  на  юго-запад  (окольный  путь  на
приблизительный юго-запад - отчасти из-за норовящего спрятаться солнца,  а
отчасти из-за обманной стрелки далекого от точности магнитного компаса), -
пока изобильные провинции и  людные  торговые  города  Центрального  Катая
сменялись скверным климатом и пересеченной местностью,  изящных  катайских
кони, как и верблюдов, стали оставлять на почтовых  станциях.  Взамен  там
давали свежих животных  -  пониже  ростом  и  погрубее.  Зато  куда  более
приспособленных к скудному корму суровых ландшафтов.
   Оставшимся позади коням и верблюдам был обеспечен добрый уход  -  а  со
временем их перегоняли обратно на северо-восток. Постепенно -  со  станции
на станцию. В конце концов эти традиционные кони  Северного  Катая  должны
будут оказаться на своей родине. Рано или поздно  великому  хану  доложат,
когда и откуда вернулся каждый из них, занесут все сведения на специальную
карту, и Хубилай узнает... А впрочем, быть может, и не узнает. У  великого
хана множество разных дел и забот - но дней в его жизни не больше,  чем  у
любого смертного. Будь то Сын Неба или сын земли.


   - Царство Чамба - как жаркая подмышка меж провинциями  Южного  Катая  и
Бирмянем, - заметил Маффео Поло своему старшему брату и племяннику,  когда
весь  отряд  расселся  на  раскидистом  банановом  дереве,   спасаясь   от
внезапного муссонного паводка. Потом  дядя  Маффео  аккуратно  отжал  свою
пропитавшуюся влагой бороду и закончил мысль: - Вот эта подмышка теперь  и
потеет.
   Никколо Поло не ответил брату. Стащив с ноги мягкий кожаный ботинок, он
уже успел оторвать  от  ступни  и  лодыжки  добрый  десяток  иссиня-черных
пьявок.
   - ...Десяток отборных несравненных рубинов, каждый  размером  с  крабий
глаз; ценою же сказанные рубины в полный набор  из  двенадцати  серебряных
крестильных ложек... - бормотал он себе  под  нос,  задумчиво  разглядывая
собственную кровь, разведенную ядом пьявок, - как она сбегает струйкой  по
лодыжке и капает - кап-кап-кап - прямо в густое сплетение надземных корней
бананового дерева, в переполненное водой болото...
   Марко сидел рядом с маленьким золотистым сфинксом в развилине меж  двух
мощных подпорок, выдерживавших на себе тяжесть раскидистого банана  и  его
надземных корней, что втягивали из  сырого  воздуха  пищу.  Он  тоже  снял
ботинки,  чтобы  оторвать  присосавшихся  пьявок.   Вот   мерзкие   твари!
Совершенно невидные для глаз, липнут к  ветвям  в  этих  влажных  лесах  и
терпеливо дожидаются,  пока  мимо  пройдет  лакомый  кусочек  человеческой
плоти. А потом с точностью просто сверхъестественной  падают  за  воротник
или в ботинок - и кусают так, что кожа немеет, а кровь разжижается.  А  уж
тогда проклятые паразиты неторопливо наслаждаются своей  трапезой  -  пока
хозяин лакомой плоти с отвращением их не оторвет.
   Остальные члены отряда  тоже  расселись  по  качающимся  веткам  банана
подобно стайке встревоженных голубей - а их еще более  встревоженные  кони
стояли на привязи по колено в мутной  от  грязи  воде.  Монголы  и  татары
недовольно ворчали, срывая ненавистных пьявок со  спин  друг  у  друга.  В
Европе на столь редких и ценных лечебных пьявок  был  большой  спрос  -  а
здесь... здесь людям только этих паразитов и не хватало!
   Один молодой  круглолицый  татарин  пострадал  особенно  сильно.  Марко
видел, как над лежащим на ветвях дерева парнем склонились двое товарищей и
отрывали целые горсти липких черных слизняков от его обескровленного тела.
Лицо несчастного совсем побледнело - от желтизны осталась лишь тень. Марко
задумался, сможет ли татарин продолжить путешествие, - а если  он  потерял
крови столько, что уже  не  сможет,  то  что  же  им  тогда  делать.  Увы,
красное-красное вино Европы, столь незаменимое при  малокровии,  было  так
далеко - в целом мире оттуда.
   Как же так вышло, что они расселись на ветвях дерева столь чудовищного,
в месте столь неприветливом, да еще отрывают от своей кожи  столь  мерзких
паразитов? "От гадов непотребны" - подобно  псу  Одиссея.  Винить  в  этом
снова следовало  "проклятый"  Хубилаев  свиток  -  ибо  негоже  преданному
вассалу винить самого великого хана. Согласно маловразумительной трактовке
ученым Ваном запутанного  клубка  букв  и  символов,  смутно  очерчивавших
направление поиска, отряду следовало держать курс на юго-запад,  пока  они
не набредут на "след единорога".
   Подобно  многим  сказочным   зверям,   что   в   христианских   странах
принадлежали лишь мифологии, здесь, в приграничных районах Катая, единорог
был хоть и редким, но вполне реальным животным.  Его  толстый  черный  рог
растирали в порошок и продавали в  качестве  средства  для  восстановления
мужеских способностей пожилым богачам по всей  империи.  Ибо,  как  ехидно
указывали  аптекари:  "Рог   единорога   возвращает   детородному   органу
прискорбно утерянное им приподнятое положение".
   И в то же  время,  как  получилось  и  со  многими  другими  сказочными
существами, реальность далеко не соответствовала  благородным  образам  из
европейских  бестиариев.  Азиатские  единороги  вовсе   не   походили   на
трогательных однорогих пони. И никаких высоких нравственных качеств у  них
не  наблюдалось.  Скорее  наоборот.  Это  были  громадные  черные  зверюги
размером почти со слона, только шкурой потолще, а мозгом поменьше, и  пуще
всего на свете обожали они валяться в грязи. Бессмысленные красные  глазки
единорогов всегда  сверкали  злобой.  Твари  эти  бросались  на  все,  что
двигалось,  и  безжалостно  крушили.  Нет,  существа   эти   были   крайне
малосимпатичны и чрезвычайно  опасны.  И  все  же  обладание  единственным
черным рогом на грубых рылах неизбежно производило их в единороги. Поэтому
Марко надеялся, что при встрече капризным зверям может прийтись  по  вкусу
знаменитое "единорожье миролюбие".
   Вот этих-то зверюг, согласно туманной  интерпретации  ученого  Вана,  и
предписывал преследовать загадочный Хубилаев свиток. На почтовых  станциях
юго-западных провинций им посоветовали поискать  единорогов  в  болотах  у
южных рубежей. Где-то еще  им  порекомендовали  пересечь  границу  царства
Чамба у залива Цзы-нам, где, в лесах черного  дерева,  по  слухам,  таятся
мерзкие черные единороги - и топчут все, что шевелится.
   Царство Чамба было богатой страной со своими  собственными  законами  и
языком. Со времен капитуляции перед опустошительными монгольскими ордами в
1278 году престарелый его царь платил империи великого хана ежегодную дань
в размере двадцати больших слонов и дерева алоэ. Таким образом, серебряная
табличка Поло здесь признавалась и отряду разрешено  было  исполнять  свою
секретную императорскую миссию.
   Поудобней  пристроившись  в  сплетении  надземных  корней  раскидистого
бананового дерева,  Марко  обрисовывал  гнетущую  сцену  в  своем  путевом
дневнике: "...Чамба  -  край,  изобилующий  черным  деревом  и  алоэ.  Как
приличествует стране, богатой единорогами, здешний царь имеет  326  детей,
включая  150  взрослых  сыновей.  Чамба  также  край  непроходимых  болот,
свирепых бурь и  муссонных  приливов  -  каковые  и  вынудили  нас  искать
прибежища на ветвях буйно разросшегося дерева в болоте Шести Драконов, где
мы ждем, пока воды схлынут. Хочется надеяться, что они не поднимутся  выше
и не станут угрожать нашим коням. Воистину прав  дядя  Маффео:  Чамба  как
потная подмышка на могучем теле Катая..."


   Смоченное в ягодных чернилах перо замерло  над  пергаментной  страницей
дневника, пока Марко вспоминал тот день, когда он впервые услышал об  этих
страшных единорогах. Вскоре после того, как Поло ощутили  на  себе  хватку
сильной руки Катая, отец Марко описал их путешествие великому хану в  зале
для неофициальных аудиенций летнего дворца в Чэнду...
   - В Византии, о повелитель, нам посчастливилось найти превосходный...
   - В Византии, - повторил Хубилай-хан, блестяще  подражая  венецианскому
произношению греческого  слова,  которое  он  слышал  впервые.  -  Что  за
Византия?
   Вопрос он адресовал не Никколо Поло, а своему главному ученому -  тому,
что, казалось, дремал неподалеку  от  трона.  Ученому  возраста  немыслимо
древнего, похожему скорее на высохшего  гомункула,  чем  на  человека.  Но
морщинистые веки старца мигом  приподнялись,  а  из  почти  безгубого  рта
послышался голос:
   - Ви-зен-ти-ум, о повелитель, суть  старое  название  "Великой  Сирии".
Некогда оттуда прибывало посольство, как утверждалось, с богатыми дарами в
виде золота, янтаря и шерсти, что превосходнее шелка. Но в  Бирмяне  столь
богатая дань была грабительски отобрана, и послы смогли положить  к  Трону
Дракона лишь несколько плодов бетеля и  рог  единорога.  Причем...  -  тут
голос старца задрожал, - даже не такой уж большой рог. -  И  ученый  пожал
плечами, выражая тем самым одновременно смирение,  пренебрежение  и,  быть
может, чуть-чуть гордости  за  то,  что  он  помнит  подробность,  помнить
которую стоило уже потому, что Хубилай об этом спросил.
   Лицо великого хана побагровело.
   - Бир-мянь посмел отобрать дары, предназначенные для Трона  Дракона!  -
Узкие глаза наполнились бешеным гневом - будто оскорбление  было  нанесено
только что, а не тысячу лет назад. Потом лицо Хубилая как-то  задергалось,
пошло морщинками - и разъехалось в широчайшей улыбке. - Значит,  поперлись
в такую даль, одолели многие тысячи ли - и не  смогли  предложить  ничего,
кроме плодов бетеля и рога единорога? Ха-ха-ха!  Ох,  ха-ха-ха...  -  А  в
следующий миг лицо  великого  хана  уже  выражало  полную  серьезность.  -
Впрочем, такой рог - прекрасное лечебное  средство.  Особенно  для  мужчин
много, много старше меня.
   И Хубилай окинул внимательным взглядом окружающих. А те, даже не  успев
припомнить главное применение рога единорога для нужд пожилых (но все  еще
полных душевной бодрости) мужчин, дружным хором воскликнули:
   - О да, великий хан, конечно, великий хан...


   Но тут, прерывая мысли  Марко,  привязанные  под  деревом  кони  забили
копытами и тревожно заржали...



20

                                           Бо: Разорение.
                                           Гора покоится на твердой земле.
                                           Но спелый плод так и не съеден.

   И стоило коням заржать, как прилипшие к  ветвям  дерева  монгольские  и
татарские конники тоже с  громкими  возгласами  принялись  тыкать  куда-то
пальцами. Даже ученый Ван - редко склонный повышать голос - выкрикнул:
   - Смотрите! Смотрите! Это же грозовой дракон!
   Все немедленно обратили взгляды на затопленное болото Шести Драконов  и
увидели, как пусть не шесть, но по крайней мере один дракон поднимается из
болотной жижи. Рыцарь Хэ Янь - редко склонный вздыхать - тяжело  вздохнул.
Ибо каждый катаец знает, что драконы - предвестники грозовых ливней.  Даже
сам Сын Неба бил в громогласный барабан  драконовой  кожи  только  в  пору
засухи. Вот те на! Только ливня им теперь и не хватало!
   В благоговейном ужасе Марко уставился на громадное чешуйчатое существо,
что поднималось в мрачнеющее небо. Над головой ящера  уже  роились  черные
грозовые облака,  где  сверкали  молнии,  а  от  изогнутого  дугой  хвоста
тянулись радуги. В  отличие  от  нелепых  единорогов  настоящие  азиатские
драконы были  куда  величественней  собственных  недвижных  изображений  в
европейских бестиариях. Могучие тела их переливались всеми цветами радуги,
а возникали и исчезали они примерно так же, как возникает и  исчезает  для
слуха едва слышная нота.
   - Марон! Никак  не  пойму,  реальна  эта  языческая  тварь  -  или  мои
стареющие глаза и разум меня подводят! - воскликнул Маффео и  дернул  себя
за бороду, словно желая удостовериться хотя бы в ее реальности.
   - Хорошо еще, что этот зверь поднимается, - утешил его ученый Ван.  Ибо
каждый катаец знает, что  падение  дракона  на  землю  предвещает  великое
несчастье и ужасные катастрофы - голод, войны и мор.  -  Это  только  лишь
летающий грозовой дракон, который принесет всего-навсего иллюзию  дождя  -
или, точнее, ливня - в уже и без того затопленное болото.
   И тут, словно в подтверждение, после длинного высверка молнии и жуткого
громового раската,  по  головам  несчастных  путников  забарабанил  теплый
муссонный ливень. Возбуждение  Марко  при  виде  дракона  мигом  сменилось
унынием, стоило ему увидеть,  как  уровень  воды  медленно,  но  неуклонно
ползет вверх по дрожащим ногам перепуганных коней.
   - В своих владениях Хубилай  такого  потопа  не  допускает,  -  заметил
Марко, обращаясь к Оливеру  и  его  немому  пажу,  что  сидели  верхом  на
ближайшей ветке, пока крупные дождевые капли  обрушивались  на  их  хмурые
лица.
   Светловолосый гигант лишь хмыкнул в ответ.


   Действительно,  Хубилай  всегда  проявлял  заботу  о  делах  засухи   и
наводнений,  которые  грозили  разрушить  с   таким   трудом   завоеванное
благополучие его империи. Марко вспомнил один из весенних дней  в  главном
приемном зале Ханбалыка - в этих высоких палатах, способных вместить шесть
с лишним тысяч персон в свои золоченые  стены,  столь  богато  расписанные
всевозможными зверями и птицами, а также батальными сценами.
   Шел довольно заурядный прием, когда от колоссальной мраморной  лестницы
вдруг послышался отчаянный трезвон  курьерских  колокольчиков.  Курьерские
станции располагались через каждые три мили по главным дорогам империи как
часть почтовой системы великого хана.  Гонцы,  с  прикрепленными  к  поясу
колокольчиками, доставляли во дворец важные сведения  -  а  то  и  корзины
свежих  фруктов  для  императора.  Покрыв  трехмильное  расстояние,  гонец
передавал свою ношу следующему гонцу на следующей станции, причем все  это
аккуратно записывалось чиновником. Так великий хан мог оперативно получать
(или передавать) известия из самых отдаленных уголков его империи. И вот -
запыхавшийся  гонец  рухнул  на  колени  у  широкого  изысканного  порога,
призванного отваживать духов-демонов,  которые,  как  считалось,  норовили
проникнуть в зал.
   - Можешь подойти. Подойди.
   Голос великого хана, до того монотонный  и  распевный,  вдруг  сделался
будничным. И только прозвучало это "подойди",  как  старший  гонец,  низко
склонив  голову,  пополз  вперед  на  четвереньках.  Приблизившись   ровно
настолько, сколько было положено по протоколу, - и ни шагом дальше, -  он,
так и не разгибая спины, вытащил свиток, развернул его и  принялся  читать
вслух. Все - и великий хан в первую очередь - знали  наизусть  тот  список
регалий,  с  которого  начал  чиновник,  -  но  здесь  ничем  нельзя  было
пренебречь. Ни единой буквой. Даже если б Большой дворец горел. Закончив с
регалиями, старший курьер лишь на миг умолк,  переводя  дыхание,  и  потом
продолжил:
   - Сыну Неба имеется доложить  о  том,  что  дожди,  коим  Трон  Дракона
никогда не позволит задержаться, начались сей год слишком  рано  и  падают
исправно с Западных  Небес  на,  следственно,  Западные  Нефритовые  горы.
Уровень дождевой воды в Главном мерном водоеме Храма Ив,  что  в  Западных
Нефритовых горах, достиг шестой отметки - и упорствует  подниматься.  Быть
может, Сын Неба возжелает отдать своим верным подданным,  слугам  и  рабам
надлежащие приказы... - Было  там  и  еще  что-то,  но  это  что-то  имело
отношение лишь к церемонии. Тренированный голос старшего  гонца  понизился
до шепота, и дальше его уже никто не слушал.
   Все ждали слов Сына Неба, что восседал на украшенном  искусной  резьбой
Троне Дракона в церемониальной мантии небесно-голубой парчи с вышитыми  на
ней  радужными  драконами.  На  троне  и  в  мантии  драконов.   Драконов,
приносящих дождь. Длинная жемчужная бахрома на высокой  филигранно-золотой
короне с солнцем и луной закачалась, когда великий хан заговорил:
   - Пусть дуют в рога, и звонят в колокола, и бьют в  гонги  -  но  не  в
барабаны. Никто пусть не бьет в барабаны. Пусть зажгут сигнальные огни,  и
пусть гонцы готовы будут отправиться как конным,  так  и  пешим  порядком.
Послание же имеет быть следующим:
   Дело  растущего  зерна  продолжать  рост.  Всем  же  прочим  немедленно
прекратить все дела и заниматься лишь  нижеследующим.  Где  есть  дамбы  -
удлинять; все плотины - возвышать, все каналы -  углублять.  Из  налоговых
хранилищ извлечь гречиху и просо на прокорм работников. Где нет ни  проса,
ни гречихи, раздать другое: пшеницу на севере, рис на юге. Где нет запасов
топлива для варки,  немедленно  изъять  таковые  из  частных  хранилищ.  В
возмещение заплатить наивысшую рыночную цену...
   Ладан и прочие обрядовые приношения предлагать во всех местах  культов.
Все молитвы всем богам, какие известны, читать без  перерыва.  Последовать
могут  и  дальнейшие  указания.  Сказанные  же  выполнить  без   задержки.
Выполнять!
   Тут все писцы, то и дело макавшие перья в каменные чернильницы, собрали
свои принадлежности и, пятясь, удалились.
   - Всем по своим местам! Немедленно! - произнес Сын Неба. - Подать  моих
слонов! Теперь же! Как горько я сожалею, что подагра не дает мне встать  в
стремена! Вперед, мои носильщики! Вперед!
   Подобные речи Хубилай порой произносил  с  большим  воодушевлением.  Но
голоса никогда не повышал.
   И буквально через считанные мгновения в громадных палатах  не  осталось
ни  единого  человека.  Все,  что  происходило,  было  похоже   на   взмах
гигантского веера, гасящего столь же гигантские свечи, - пламя трепещет, и
мощные фитили тонут в пахучем воске. Из людей там остались  только  старые
евнухи низших рангов - давно не мужчины и уже не вполне  люди.  Именно  их
порой дрожащие, но твердые руки и занялись тлеющими углями.
   Из мест