шельниками,  которые  якобы
владели секретом бессмертия. Они говорили, рыбы  никогда  не  спят.  Но  я
давно наблюдаю, и,  по-моему,  эти  карпы  все  время  дремлют  -  долгим,
медленным сном...
   Тогда Хубилай впервые упомянул про "замок, где все  живут  вечно  -  но
спят". И Марко  вначале  не  придал  этому  значения.  Хотя,  наблюдая  за
Хубилаем, он подмечал, что старого хана в последнее  время  все  больше  и
больше занимают рассуждения о бессмертии даосских отшельников,  к  которым
раньше он не  особенно  благоволил.  Раньше  он  даже  насмехался  над  их
магическими зельями, отбирал и жег их книги. И венецианец понимал, что это
вполне естественно для человека, чей возраст  приближается  к  семидесяти.
Даже если человек этот - хан ханов всех земель и морей.
   Да, Хубилай и впрямь заметно постарел с тех пор, как  десять  с  лишним
лет назад Марко впервые его увидел. Тогда великий хан был в самом расцвете
своей зрелости. Коренастый крепыш, как и все монголы; с пронзительным и  в
то же время благосклонным взглядом черных глаз, что выглядывали  из  узких
щелок на круглом багровом лице. Как бывало и с другими облеченными властью
людьми, с которыми  довелось  встречаться  Марко,  присутствие  Хубилая  в
приемных залах можно было не только наблюдать, но и чувствовать. Теперь же
старый хан чуть горбился  и  немного  прихрамывал  от  (как  утверждалось)
периодических приступов подагры. В  волосах  и  длинной  ухоженной  бороде
катайского правителя появились седые пряди, а на  широком  лице  -  помимо
глубоких складок,  проделанных  суровым  татарским  климатом,  -  паутинки
старческих морщин. Но властность его присутствия ничуть не уменьшилась.
   Время не обошло стороной и Марко. Из худосочного юнца неполных двадцати
он превратился в сильного тридцатилетнего мужчину. И все же  он  прекрасно
помнил свою первую встречу с великим ханом в его летнем  дворце  в  Чэнду,
что в десяти днях пути от зимней столицы в Ханбалыке...
   Хубилай вопреки  опасениям  Поло  о  них  не  забыл.  Напротив,  стоило
курьерам принести весть о возвращении его послов к папе, как  великий  хан
выслал им навстречу целый отряд всадников, чьи знамена с солнцем  и  луной
гордо реяли на ветру. Отряд приветствовал измотанных путешествием путников
и препроводил их к летнему двору катайского властелина. Юный  Марко  успел
повидать много роскошных дворцов - в Венеции и по пути в Катай, - но ничто
не поразило его воображения так, как императорский двор в Чэнду...
   Колоссальный главный дворец был выстроен  из  резного  и  позолоченного
мрамора и других полудрагоценных камней. Окружавшая его стена заключала  в
себе дважды по  десять  квадратных  миль  парковых  насаждений,  прекрасно
орошаемых прудами, ручьями  и  источниками.  Масса  лиственных  и  хвойных
деревьев. Широкие лужайки пестрели разнообразием  диких  цветов.  В  парке
этом  Хубилай  содержал  стада  оленей  и  другой  дичи,  чтобы  на  славу
насладиться охотой с дрессированными леопардами и целой стаей ручных белых
соколов.
   В высокой сосновой роще, в самом сердце парка, располагалось  еще  одно
впечатляющее куполообразное строение, построенное  по  типу  степных  юрт.
Крыша из бамбуковых шестов и тонких досок, перевязанных двумястами толстых
шелковых веревок, держалась  на  позолоченных  и  лакированных  столбах  с
обвивающими их резными драконами. Внутри гигантскую юрту украшали искусные
резные изображения зверей и птиц.  Здесь-то  и  располагался  летний  двор
Хубилая.
   Только-только прибывшие туда Поло склонились  перед  великим  ханом  до
земли. Хубилай тут же предложил им подняться  и  тепло  поприветствовал  -
будто старых друзей. Они передали ему письма и священное  масло  от  папы,
которое великий хан с благодарностью принял. Затем он во всех подробностях
расспросил путешественников о всех опасностях и обо всем  том  странном  и
удивительном,  что  встретилось  им  по  пути.   В   особенности   Хубилая
интересовало положение дел в вассальных ханствах  на  западе  и  все,  что
касалось его мятежного племянника и злейшего врага Хайду-хана.
   Храня почтительное молчание, Марко не мог  отвести  глаз  от  человека,
который уже при жизни превратился в величественную  легенду,  -  от  этого
самовластного и  непредсказуемого  Сына  Неба.  Вышедший  из  воинственных
степных варваров, Хубилай тем не менее прекрасно освоил утонченные  манеры
восстановленного им катайского двора. Беспощадный на  войне,  он  проявлял
неизменное великодушие при раздаче зерна беднякам в голодную  пору.  Марко
пожирал глазами хана ханов, что восседал на высоком троне черного дерева -
резном, украшенном драгоценностями, - величественно восседал  в  пурпурном
парчовом халате с золотой вышивкой.
   Рядом с великим ханом сидел хрупкий юноша  в  бледно-персиковой  парче.
Позже Марко узнал, что то был второй и любимый  сын  Хубилая,  болезненный
царевич Чингин (его  Инь  и  Ян,  по  слухам,  никак  не  могли  прийти  в
равновесие). Юноша окинул Марко ответным взглядом из-под жемчужной бахромы
своей золотой короны - взглядом, полным открытого дружелюбия, -  и  что-то
шепнул своему царственному отцу. Тут  великий  хан  наконец  обратил  свое
августейшее внимание на Марко.
   - А где же сотня ученых священников,  востребованная  мной  у  римского
первосвященника?  -   поинтересовался   Хубилай.   Лоб   императора   было
нахмурился, но тут же прояснился. - Я вижу только этого подростка.
   - Это мой сын Марко... он здесь, чтобы служить тебе, о повелитель, -  с
очередным земным поклоном ответствовал Никколо.
   - Что ж, я ему рад, - с дружелюбной улыбкой заключил Хубилай.
   Так Марко обрел благоволение в глазах великого хана и служил ему десять
с лишним лет, - и, пока оба они взрослели и менялись, росла  и  крепла  их
дружба...
   Поначалу Хубилай  удостоил  Марко  поста  сборщика  солевого  налога  в
богатой южной провинции Манзи,  в  людном  портовом  городе  Ян-чжоу,  где
полноводная река Янцзы, несущая свои воды с запада на восток,  встречается
с текущим с юга на север Великим каналом. Позднее,  обретя  уверенность  в
преданности  Марко  и  обнаружив  у  молодого   венецианца   поразительную
способность многое подмечать и  записывать  увиденное,  великий  хан  стал
поручать ему особые  и  конфиденциальные  миссии.  Такие,  как,  например,
эта...


   Вот еще одна отравленная стрела  пропела  свою  жуткую  песнь  над  его
головой - и Марко в ужасе пришпорил коня...



5

                                   Гу: Исправление.
                                   Легкие ветры дуют над безмолвной горой.
                                   Опасность; но в конце - удача.

   Впоследствии  Марко  никак  не  мог  разобрать,  был   то   голос   или
прозвучавшая в голове мысль.
   "На север!" - так это прозвучало. А потом снова:  "На  север!"  Возглас
все вторился и вторился: "На север... на север... на север..."
   - О святой Марк! -  взмолился  Марко.  -  О  благословенный  Сан-Марко,
покровитель Венеции и мой тезка! Да где же тут север?
   И где-то глубоко-глубоко у него в голове низкий, рокочущий бас ответил:
   "Кости мои следовало оставить в Египте - земле, где я проповедовал".
   - О святой Марк! О Сан-Марко, твои кости венецианцы забрали  на  север,
чтобы предать погребению под высоким эмалевым алтарем твоей базилики!  Так
где же тут север?
   От рокочущего голоса осталась рокочущая  тишина  -  и  вновь  сменилась
рокочущим голосом: "К тем холмам. Петру знакомы их рыбьи очертания.  Туда,
тезка. Там север".
   Конечно! Татарин Петр, личный слуга  Марко,  как  никто  другой  должен
знать очертания холмов в этой земле - пусть и не в его родной Татарии,  то
по крайней мере на две тысячи лиг ближе к ней, чем к милой сердцу Венеции!
   Отчаянно борясь с поводьями и своим лохматым конем, Марко вскоре увидел
на  горизонте  холмы.  Три  холма,  по  форме  смутно  напоминавшие   рыб.
Венецианец радостно всхлипнул и пустил коня вперед.
   - Конь! - кричал он. - Доставь  нас  туда  живыми  и  невредимыми  -  и
получишь весь мой запас кумыса! А я как-нибудь  перебьюсь.  На  север!  На
север! На север!


   "Этот проклятый свиток!" Вот как называл его  дядя  Маффео.  Никколо  и
Марко не вполне соглашались. Хотя  этот  странный  свиток-карта  и  впрямь
какой-то... Даже неясно, что там за текст - проза или поэзия. Быть  может,
все это невероятно запутанная и загадочная криптограмма? Именно "проклятый
свиток" (если это вообще был свиток) и завел их в такую даль - если  слово
"завел" здесь уместно. По мнению Никколо и Марко, только эта путаная карта
могла безопасно провести их вперед или назад - или вообще к черту на рога.
   - Великий хан зря ничего не делает, - заметил тогда Марко.
   - Великий хан! - воскликнул в ответ Маффео и яростно дернул свою  седую
бороду. - Марон!
   Хорошо хоть говорили они, как всегда, на итальянском.  А  то  наверняка
хотя бы один из пестрой  массы  монголов  и  татар,  сарацин,  катайцев  и
куманцев - и еще Бог знает кого - наверняка кто-то из них  шпион.  Да  что
там один! Один - шпион самого Хубилая. Еще один - его внука  и  наследника
царевича Тимура, сына болезненного  царевича  Чингина.  Наверняка  еще  по
одному - от каждого из других оставшихся  в  живых  сыновей.  Сложно  себе
представить, чтобы кланы  шаманов,  евнухов,  высших  чиновников,  знатных
фамилий, дальних родственников осторожности ради  не  подкупили  некоторых
членов  отряда,  чтобы  те  любым  способом  отправляли  каждой  из   этих
враждующих клик краткие сообщения. Некоторое утешение, впрочем,  приносила
поговорка: тот, кого купили, долго купленным не останется. И все же...
   Текст  же  на  свитке  с  картой  представлял  собой  любопытную  смесь
древнекатайской каллиграфии со странными и загадочными символами. Все  это
было начертано лучшими чернилами на превосходной бумаге из  коры  тутового
дерева,  подклеенной  к  чистейшему  белому  шелку  составом   на   основе
франкского ладана, который не только укреплял ее и овевал ароматом,  но  и
защищал от плесени, а также моли и других вредителей.
   К верхнему и нижнему краям свитка приделаны были планочки из камфорного
дерева. Футляр  состоял  из  разноцветных  шелковых  нитей,  сплетенных  в
изображение  конического  буддийского  храма-ступы.  Снаружи  футляр   был
обернут  водонепроницаемым  промасленным  шелком  и  вложен  в  ларец   из
покрытого красным лаком черного дерева (две последние составляющие, должно
быть, добавили позднее).
   - Будь тут и впрямь какой-то смысл, - продолжал ворчать дядя Маффео,  -
всю эту ерунду можно было бы с таким  же  успехом  накорябать  на  обычной
рисовой бумаге. Вроде  той,  которой  я  пользуюсь,  когда  сморкаюсь  или
подтираю...
   Конечно, ни один шпион не мог бы уловить в выражении "Il Signer Grande"
имя великого хана. И все же...
   - Дядя! - резко произнес тогда Марко. Недовольный  Маффео  Поло  громко
фыркнул, но больше ничего не сказал.


   Впервые Марко увидел "проклятый  свиток"  как-то  на  исходе  зимы,  на
двадцать   первом   году   царствования   Чжи-юаня,   или   Хубилая,   что
соответствовало году 1284-му  в  календаре  христианского  Запада.  Они  с
Хубилаем прогуливались по берегу карпового  пруда  Великого  Уединения  на
просторной  территории  вокруг  императорского  дворца   в   Ханбалыке   и
наслаждались сладким  ароматом  белых  магнолий,  алыми  цветками  айвы  и
недавно распустившимися бледно-розовыми цветками  сливовых  деревьев,  что
росли средь зеленых кипарисов и  уже  расцветающих  плакучих  ив.  Хубилай
вслух  энергично  планировал  грандиозные  фейерверки  как   царский   дар
близлежащему городу Тай-тиню к празднованию катайского Нового года.
   Итак,  великий  хан  и  его  молодой  венецианский  наперсник  медленно
прогуливались по берегу пруда. Все здесь было совсем по-другому,  чем  при
запутанных, строгих церемониях  катайского  двора,  уклонение  от  которых
бывало равносильно  смерти.  Впрочем,  близкое  знакомство  с  ритуальными
церемониями при Дворце дожей  в  Венеции  давало  троим  Поло  неизмеримое
преимущество перед теми некатайцами  из  дальней  Азии,  которые  привыкли
лезть руками в  чужую  чашу  с  вареной  козлятиной  или  кислым  кобыльим
молоком.
   Хубилай вдруг прекратил возбужденно распространяться о хитрых хлопушках
из бамбуковых палочек, начиненных громовым  порошком,  и  поманил  пальцем
глухонемого слугу. Тот мгновенно рухнул прямо на мерзлую дорожку  и,  стоя
на коленях,  развернул  перед  господином  замысловато  укутанный  свиток.
Первое время Марко думал, что в неофициальных беседах великий  хан  просто
склонен перескакивать с пятого на десятое, но теперь, лучше познакомившись
с катайским властителем, уже не удивлялся внезапным отступлениям от  темы.
Император прекрасно знал, что делает.
   - Вот, Марко, взгляни, - сказал Хубилай.  -  Этот  старинный  свиток  с
каллиграфией недавно попал мне в руки. Он, конечно, не может соперничать с
восхитительными рисунками коней работы Чао Мэн-фу - придворного  живописца
покрывшей себя позором императорской династии Сун, -  которого  я  намерен
убедить явиться к моему  двору.  И  все  же  этот  свиток  тоже  по-своему
любопытен. Как думаешь, По-ло?
   Марко кивнул и стал терпеливо ждать,  когда  старый  хан  сделает  свое
заключение - каким бы оно ни оказалось.
   Указывая пальцем на свиток, Хубилай продолжил:
   - Мои придворные ученые утверждают,  что  свиток  этот  -  нечто  вроде
инструкции или карты, что открывает путь к горному замку или  храму-ступе,
окруженному зарослями  колючек  и  ежевики,  где  вечно  живет  прекрасная
женщина - но спит. Ну как, Марко, заманчиво? Итак, я желаю, чтобы ты, твой
отец и дядя отправились на юго-запад и отыскали для  меня  эту  загадочную
женщину. Она станет моей новой занятной наложницей. Хубилай и  эта  Спящая
Красавица... бесподобная пара... а, По-ло? Уверен, мои придворные ла-мы  и
колдуны сумеют пробудить ее от дремы. А она, без сомнения, должна  владеть
величественными тайнами бессмертия. Такая женщина окажется и прекрасной, и
полезной. Говорят, твой римский  папа  владеет  знанием  о  вечной  жизни.
Стоило ему только  послать  сюда  сотню  сведущих  ученых,  как  я  весьма
тактично ему предложил, и этот столь дорогостоящий поход  был  бы  уже  не
нужен. Не слишком доволен я твоим папой! Нет! Совсем не доволен!
   Марко уже и раньше приходилось такое выслушивать. В той или иной форме.
Он лишь кивнул и опять принялся терпеливо ожидать, что будет дальше.
   - Хотя, - с усмешкой продолжил  Хубилай,  -  может  ли  сотня  сведущих
ученых быть еще и сотней прекрасных женщин? По-моему, нет. А  я  не  желаю
день за днем находить в своей рисовой чашке одно и то  же  кушанье.  Точно
так же я не желаю ночь за ночью находить в своей  постели  одну  и  ту  же
наложницу. - Тут величайший и мудрейший  из  земных  властителей  еще  раз
хитровато усмехнулся и продолжил: -  Потому-то  мне  и  нужно,  чтобы  вы,
По-ло, нашли эту бессмертную Спящую Красавицу и доставили ее ко мне.
   Но Марко, завидев проблеск надежды, решил вернуть разговор  к  римскому
папе.
   - Когда мы с отцом и дядей вернемся в Венецию... - сказал он (зная  как
свои пять пальцев, что у них нет ни малейшей возможности  туда  вернуться,
если сам великий хан их не отпустит, что без  его  высочайшего  дозволения
они не проедут и ли). - Да, когда мы вернемся домой, мы непременно  сможем
добиться аудиенции у нынешнего папы Григория - а тогда детально обсудим  с
ним все вопросы относительно вечной жизни.
   Узкие глаза Хубилая засветились неподдельным интересом.
   - Да! Да! Я хочу... как раз это мне и нужно! Вы там  на  Западе  знаете
столько всякой всячины. А что, папа правда не  женат?  Вот  так-так.  Даже
как-нибудь... неофициально? Ну и ну. И вы, По-ло, тоже не  женитесь  и  не
заводите официальных семей. Мне это  очень  пригодится.  Ведь  вы  преданы
только мне! Моим интересам!  Все  остальные  преданы  прежде  всего  своей
семье. Семьи преданы кланам. А когда кланы обретают могущество,  возникают
раздоры:  небрежение  обязанностями,   гражданские   беспорядки.   Большие
бедствия для людей и урон для природы. Не будь Сына Неба на Троне Дракона,
пираты грабили бы побережье, каналы переполнялись  бы  илом,  рушились  бы
плотины и дамбы, падали бы каменные стены, через границу хлынули бы  враги
- и крестьяне голодали бы в лихую годину. Это общеизвестно. И никто  этого
не желает. Но если дать волю, никто не удержится  от  возвышения  фамилий,
образования кланов, лихоимства...
   Марко знал, что все, сказанное Хубилаем, сущая правда. Но знал он также
и то, что ни он сам, ни отец, ни дядя не желают потратить всю  свою  жизнь
на безупречную службу  великому  хану.  Не  намерены  они  до  конца  дней
выполнять его  административные  поручения,  помогая  обеспечивать  мир  и
спокойствие на необъятных просторах Катайской империи.
   Кроме того, отец и дядя уже не  так  молоды  и  устали  от  бесконечных
странствий. Все чаще они заговаривали о том, как хорошо было бы со  славой
вернуться в родную Венецию,  под  щит  с  четырьмя  черными  скворцами,  -
вернуться домой, в нежный уют розовых стен Палаццо ди  Поло,  пройтись  по
обсаженным кустарниками берегам Словенского канала. Готов был  отправиться
домой и Марко - позаботиться об оскудевших и  заброшенных  закромах  семьи
Поло. Создать наконец и  собственную  семью.  Теперь  все  трое  только  и
мечтали,  чтобы  вернуться,  прожить  свои  жизни  в  мире  и  умереть   в
собственных постелях - в Наисветлейшей республике Венеции.
   Но туда их могло вернуть только позволение великого хана -  только  его
золотой пропуск. А золотой пропуск этот нельзя  было  добыть  ни  подкупом
какой-либо фамилии, ни подкупом целого клана. Только  преданным  служением
Хубилаю.
   Вздохнув, Марко сказал:
   - Что же касается повеления вашего императорского величества  насчет...
- Марко опять хотел обратиться к теме папы, священников и доктрины  вечной
жизни.
   - Ладно! Ладно! Не продолжай... - Великий хан махнул рукой - глухонемой
слуга тут же свернул свиток и поместил его обратно в шелковый футляр.
   Потом по мановению руки Хубилая доверенная пара здоровенных  глухонемых
слуг с паланкином, что следовала в семи шагах позади, быстро приблизилась.
Поставив паланкин на землю, они с бесконечной аккуратностью помогли своему
господину туда войти. Затем великий  хан  с  легким  вздохом  позволил  им
приподнять его распухшую от подагры левую ногу и осторожно возложить ее на
подушечку из лисьего меха, набитую гусиным пухом. Еще один небрежный жест.
Слуги мигом подняли паланкин и  медленно  двинулись  вперед.  Марко  пошел
рядом. Повсюду зеленые ивы свешивали свои сероватые сережки до самой глади
пруда.
   - Что такое заросли, шипы,  колючки  и  ежевика  для  таких  закаленных
путешественников, как вы? - продолжил Хубилай-хан. - Что вам горы, пустыни
и колдовские степи? Тьфу! Ерунда! Что вам так называемое чародейство?  Что
вам воображаемые опасности? И что опасности настоящие?
   Пустяки, намекал тон величайшего и мудрейшего  из  земных  властителей.
Потом он благосклонно похлопал своего молодого друга по плечу.
   - Вы, По-ло, люди Запада. А значит - доблестны... отважны... храбры. Вы
сделаете для меня эту малость. Без огласки, разумеется. Мы объявим, что вы
отправляетесь  собирать  солевой  налог.  Вы  это  выполните.  А  тогда  я
по-царски вас награжу.
   Хубилай не требовал. И даже  не  приказывал.  Он  просто  констатировал
факт.
   Очередной вздох Марко замер где-то внутри. Среди всех желаний  великого
хана - где находилось место любым причудам - было и то, чего  он  явно  не
желал. Не желал он, чтобы Марко, Маффео  и  Никколо  прямо  сейчас  или  в
ближайшее  время  получили  золотой  императорский  пропуск  и  высочайшее
дозволение навсегда покинуть Катай. Вернуться домой.
   "Бог очень терпелив", - частенько говаривал старый учите