Катаец  впервые  с  начала
похода позволил себе опуститься  до  уровня  обыденных  чувств  настолько,
чтобы вскричать "хо!". Что бы это значило?
   Буквально мгновение спустя ученый Ван несколько прояснил ситуацию,  как
всегда нараспев  процитировав  указание  из  загадочного  свитка  Хубилая,
который, как предполагалось, должен направлять их маршрут:
   - "Отведай моря там, где нет моря..."
   И стоило ему это сказать, как таинственные фигуры  снова  появились  из
тумана и облаков, - но теперь их стало больше.  Все  они  разевали  рты  и
бурно   жестикулировали.   Тут   у   Маффео   Поло   вырвалось    какое-то
нечленораздельное восклицание.
   -  Может,  отведать  еще  и  этих  мерзких  демонов?  -  возопил  затем
вспыльчивый венецианец. - Говорят, франки едят лягушек. Они-то,  возможно,
их бы и отведали! Но мыто? Нет! Никогда! Пусть сарацины  зовут  "франками"
всех европейцев - мы же...
   Но тут тираду Маффео прервал недавно принятый в отряд  рыцарь  Хэ  Янь,
который многозначительно поднял свою алебарду.
   - Слова и названия, мой добрый господин, могут подождать, - отрезал он.
- А теперь времени осталось только на то, чтобы каждый из нас обнажил свое
оружие и приготовился к  битве  за  того  славного  повелителя,  под  чьим
знаменем с солнцем и луной он несет службу.
   Рыцарь не ошибся. Тут же и слева, и справа из желтоватых облаков пыли и
тумана начали возникать громадные фигуры тварей с лягушачьими головами.
   Число их было несметно.
   А назойливый шум кваканья все нарастал.


   Впоследствии Марко не мог в точности припомнить, каким оружием сражался
тот жуткий и нежданный враг. Но ясно было, что оружие оказалось  острым  -
свидетельство тому не один глубокий порез и не одна колотая  рана.  Однако
не  раны  сделали  то  сражение  столь  памятным.  Марко  уже  приходилось
сражаться и против ножеметателей, и меченосцев, и лучников -  и  в  памяти
все эти схватки часто накладывались одна на другую.
   А это сражение  ярко  запечатлелось  в  голове  у  венецианца.  Почему?
Во-первых, странные враги были громадного роста. Во-вторых, целые  полчища
их выпрыгивали вроде  бы  ниоткуда  -  если  не  считать  густых  зарослей
болотного тростника, - выпрыгивали, будто казни египетские. А еще -  из-за
их причудливой внешности. Приплюснутые черепа; глаза, горящие на таких  же
серо-зеленых, как и одежда, лицах; широченные  рты  и  бородавчатая  кожа.
Запомнились и квакающие боевые возгласы тварей.
   Но больше всего впечатался  в  память  исходивший  от  врагов  затхлый,
навозный смрад. Запах дерьма и плесени - словно раздавили гнездо  болотных
гадюк.  Хотя  и  каналы  Наитишайшей  Венеции,  куда  опорожнялись  тысячи
уборных,  тоже  не  пахли  розовым  маслом.  Но  тут...   Марко   навсегда
запомнилась вонь тех демонов. На всю жизнь.
   Но оставалось и еще кое-что, достойное припоминания.
   И некоторых раздумий.
   Ближе к концу яростного сражения на северо-западе,  на  фоне  закатного
неба, Марко увидел громадную фигуру. И то был уже не варвар Южного моря  -
не жаба и не лягушка.
   - Хэ Янь! - завопил Марко, ибо  фигура  непонятным  образом  напоминала
странствующего рыцаря. Сходство было даже большим, чем (пример родился сам
собой) сходство между венецианцами и катайцами. - Хэ Янь! - снова  завопил
Марко, но в шуме битвы никто его не услышал.
   И в то же время чертами лица и одеждой фигура не походила ни на  одного
из земных рыцарей. Марко  казалось,  что  громадный  силуэт  -  парящий  в
мутно-красном закатном  небе  и  словно  топчущий  мощными  ногами  желтые
сумерки, -  что  лицом  и  внешностью  фигура  эта  напоминает  одного  из
царей-хранителей, стоящих на страже у входов в храмы идолопоклонников.  Но
которого из них? Хорошенько подумать просто не было времени...
   Багровокожая  фигура   оглядывала   поле   боя   выпученными   глазами,
сверкающими из-под колючих  бровей.  В  опущенных  уголках  губ  виднелись
длинные клыки, а пальцы идола, увенчанные острыми  ярко-красными  когтями,
сжимали корчащуюся белую змею. Сияющая позолоченная  мантия  лучшей  парчи
свободно  окутывала  массивное  тело,  искусно  уложенные  волосы   словно
окольцовывали гневное багровое лицо, а огромные конечности посверкивали от
золота и драгоценностей.
   Марко казалось... хотя горящее желтовато-красное солнце, обманная  пыль
и мгла, да еще бешеные броски его почти  обезумевшего  коня  не  позволяли
судить с уверенностью, - и все же казалось ему, что грозная фигура  держит
в руке громадный боевой топор и могучими ударами буквально косит страшного
и смрадного врага. То возносится,  то  кружится  как  смерч  в  золотистых
одеждах - сверкает топор и искрятся драгоценности.  И  с  каждым  огнистым
взмахом  несметное  множество  ужасных  врагов  валится   на   болотистую,
кочковатую землю.
   Пусть редко, но Марко все же удавалось прикрыть рукой глаза от алеющего
солнца  и  бросить  взгляд  на  сияющее  видение.  А  потом  фигура,   так
напоминавшая Хэ Яня, исчезла. Будто растаяла. Впрочем,  Марко  уже  увидел
достаточно.
   Тут и там причудливые твари ("Фигуры и  силуэты,  -  размышлял  позднее
ученый Юань. - Силуэты и фигуры. Силуэты фигур и фигуры силуэтов.  И  все,
естественно, иллюзия...") - по-прежнему причудливые  лягушки  приседали  и
прыгали. Временами им даже удавалось почти одолеть пешего или конного - но
теперь врагов оставалось так  мало,  что  людям  великого  хана  удавалось
вовремя подоспеть на помощь своему собрату. И вскоре орда демонов  -  если
они, конечно, были демонами - вся полегла. На  поле  боя  не  осталось  ни
одной сражающейся болотной твари.
   Мокрым от пота рукавом Хэ Янь вытер побагровевшее лицо.
   - Я бьюсь со всеми, кто нападает, - еще не  успев  отдышаться,  заметил
он. -  Но  все-таки  предпочел  бы  сражаться  всего  лишь  с  людьми  или
призраками. - "Всего лишь!" - повторил про себя Марко. - А эти... - Рыцарь
сделал акцент на последнем слове и качнул по своему обыкновению алебардой,
с топора которой стекала мерзкая сукровица. - Насчет  этих  я  сомневаюсь,
что они в той или иной мере люди... или призраки.
   Когда Марко взглянул туда, куда указывал алебардой рыцарь,  на  ум  ему
пришел другой латинский изгнанник, Овидий, и его "Метаморфозы".  Ибо  там,
на земле, повсюду валялись порубленные трупы. И поодиночке, и по двое,  по
трое, а где -  целыми  грудами  и  холмиками.  Ни  одного  целого  тела  -
громадная армия дохлых и издыхающих лягушек.
   "Отведай моря там, где нет моря..." Так было  начертано  в  "проклятом"
свитке великого хана. Превосходно! Ведь лягушки - водные твари. Все верно.
Впрочем... теперь, когда у Марко появилось  время  подумать  спокойно,  он
понял, что к морю их враг отношения не имеет.  Итак,  кровь  пролилась,  а
загадки свитка так и не разгаданы.
   Наконец, желая до прихода ночи убраться из этого мрачного места - а  то
как бы им совсем тут не остаться, - Марко  оседлал  коня  и  поднял  руку,
призывая всех ко вниманию.
   - Вот куда нам теперь нужно, -  сказал  он,  указывая  на  мерцающий  в
отдаленной мгле гребень, откуда хорошо просматривались все окрестности.  -
Туда и отправимся.
   Негромко (и  уже  далеко  не  столь  победно)  провожали  их  кваканьем
лягушки. Квакали и квакали - а отряд двигался дальше.



11

                              Гуань: Созерцание.
                              Ветер кружит над землею.
                              Древние цари отправлялись наставлять народы.

   Всю ночь преследуемый зловещими видениями  и  голосами,  к  утру  отряд
достиг желанного гребня. Но  там  не  оказалось  твердых  гранитных  скал.
Вместо них в небо поднимались желтовато-красные крутые утесы с  прожилками
загадочного черного камня, что горел, как древесный уголь. А по ту сторону
гребня оказался целый лабиринт извилистых ущелий и каньонов.
   -  Итак,  молодой  господин,  как  бы  вы  предложили  преодолеть   это
препятствие? - с некоторой ехидцей поинтересовался ученый Ван.
   - Искомый путь за нас выберут кони, - с  той  же  ехидцей  ответствовал
Марко. - Методом простого переставления копыт они найдут  выход  из  этого
лабиринта.
   Но  на  самом  деле  все  оказалось  не  так  просто.  Паутина   ущелий
головоломно мотала отряд то туда, то сюда, то  вообще  непонятно  куда.  И
порой лишь струйки воды, бегущие по песчаному дну, указывали на трещины  в
крутых каменных стенах.
   Ослепительные  столбики  солнечного   света   падали   поначалу   почти
вертикально, а потом - под все более заметным  углом.  Время  шло.  Солнце
ослепительно сверкало на гладких камнях, и  от  этого  блеска,  а  еще  от
удушливой желтой пыли из-под копыт животных у Марко уже  начала  кружиться
голова. Время от  времени  по  какой-нибудь  из  раскалившихся  на  солнце
каменных плит шустро пробегала  полосатая  ящерица  -  но  больше  никаких
признаков жизни не наблюдалось.
   Лениво переставляя копыта,  кони  следовали  по  немыслимо  запутанному
клубку проходов от удручающих тупиков к монолитным баррикадам, а оттуда  -
к неожиданным каменным карнизам. Множество  раз  приходилось  возвращаться
назад - и всякий раз оказывалось, что обратный путь перекрыт. Так животные
и блуждали, пока Поло, наконец, не убедились, что дорога к тому месту, где
они вошли в лабиринт, потеряна безвозвратно.
   - Примерно так же размечен наш путь  обратно  в  Венецию,  -  проворчал
Маффео, нетерпеливо дергая себя за бороду. - Пусть хоть Петр спросит своих
дьяволов, как нам отсюда выбраться.
   - Простите, падроне, а какого именно  дьявола?  -  осведомился  молодой
татарин. - У меня их много - и все превосходные.
   - Марон! Почем мне знать какого? Того, который нас выручит, - или  грех
падет на твою некрещеную башку...
   Но обращаться к дьяволам Петра не пришлось, так как, стоило  им  только
войти в очередной узкий тупик, перед  ними  возникла  фигура,  очень  даже
смахивавшая на дьявола. Хотя, присмотревшись сквозь  сияющую  мглу,  Марко
понял, что фигура на самом деле вполне обычная  -  и  лишь  странность  ее
появления в столь уединенном месте придавала ей что-то... демоническое.
   С виду фигура выглядела совсем по-человечески, - и Марко надеялся,  что
это и впрямь человек. Мягкая  кожа,  раскосые  глаза  и  вьющаяся  бородка
нормального катайца. Черные волосы стянуты в тугой узел  на  затылке.  Над
длинными шароварами  черного  шелка  и  черными  войлочными  шлепанцами  -
довольно потрепанный черный халат ученого. Внешность незнакомца  никак  не
вязалась с этим отдаленным местом - и тем не менее он  как  ни  в  чем  не
бывало  с  настойчивостью  хорошего  борова  подкапывался  под   один   из
выступающих из стены валунов своей тросточкой с набалдашником из  слоновой
кости.
   Марко скорее ожидал бы встретить такого ученого  растрепу  сидящим  под
персиковым деревом в солнечном  дворике  владений  какого-нибудь  богатого
купца  и   штудирующим   вместе   с   купеческими   детьми   выдержки   из
"Четверокнижия" за хозяйские харчи. Хотя этот  и  впрямь  что-то  нараспев
цитировал - вот только Марко никак не мог понять что. О чем он тут поет  и
что ищет - и почему здесь?
   Подобравшись поближе, Марко удалось разобрать самые простые фразы:
   - "Металл валит  дерево...  Вода  тушит  огонь...  Дерево  проникает  в
землю...  Огонь  плавит  металл...  Земля   задерживает   воду...   Такова
последовательность подчинения пяти стихий...
   Осенний металл творит воду... Зимняя  вода  творит  дерево...  Весеннее
дерево творит огонь... Летний  огонь  творит  землю...  Предосенняя  земля
творит металл... Такова последовательность творения пяти стихий..."
   - Он  цитирует  взаимодействие  пяти  стихий  в  человеческом  теле,  -
негромко пояснил ученый Ван. Все они двигались и говорили очень тихо,  так
как незнакомец почему-то все еще не слышал приближения отряда из  двадцати
мужчин и вдвое большего числа животных и прерывать его размышления было бы
весьма невежливо.
   Наконец, прекратив свою декламацию, ученый поднял взгляд и  с  глубоким
поклоном приветствовал путников. Все трое Поло и ученый  Ван  спешились  и
подошли  к  незнакомцу,  желая  удовлетворить  свое   любопытство   и   по
возможности узнать выход из этого лабиринта, что выглядел лишь  закорючкой
на их приблизительных картах.
   -  Приветствую  вас,  достойные  путники!  -  без  малейшего  удивления
обратился к ним ученый в потрепанной одежонке. -  Осмелюсь  спросить,  что
привело вас в столь пустынное место?
   - О том же мы могли бы спросить и вас, -  отозвался  Никколо,  глава  и
старейшина всего отряда.
   - Я нередко прихожу сюда собирать травы для скромной аптеки, которую  я
ношу в плетеной корзине за спиной,  где  также  хранятся  все  мои  земные
пожитки подобно тому, как в раковине у улитки есть все, что нужно  улитке.
Медленно, как улитка,  брожу  я  с  места  на  место,  высматривая  травы,
необходимые для поддержания равновесия Инь и Ян, а потом охотно раздаю  их
нуждающимся. Ибо в своем знаменитом медицинском трактате "Нэйцзин" древний
Желтый император написал,  что  принципы  взаимодействия  Инь  и  Ян  суть
основные принципы мироустройства, а также источник жизни  и  смерти.  Небо
суть проявление Ян, светлого начала; Земля же суть проявление Инь,  начала
темного...
   - Все это крайне интересно, - без малейшего интереса  перебил  Никколо,
перебирая свои лучшие нефритовые четки. - Но раз вы часто сюда  приходите,
вы, наверное, сможете вывести нас из этого проклятого места.
   -  Проклятого?  О  нет,  уверяю  вас,  -  возразил  ученый  лекарь.   -
Пустынного, да. Но полного совершенной красоты, какую можно найти только в
местах полного уединения и покоя... и к тому же  богатого  благословенными
лекарственными травами. Здесь произрастают редчайшие  дикие  гранаты,  чья
сушеная кожура и горькая желтая кора как рукой снимают  лихорадку.  Растет
здесь и тигровый  чертополох,  чьи  пышные  лиловые  цветки  избавляют  от
прилива крови к матке. В  солнечных  уголках,  где  скапливается  дождевая
вода, растут высокие и сильные побеги конопли. Это  благотворное  растение
известно с древности - и император Шэнь-нун предписывал его употребление в
то же самое время, когда развивал  культивацию  шелковицы  и  шелковичного
червя.  Конопляное   масло,   или   ма-яо,   превосходное   снотворное   и
болеутоляющее средство. Употребление в  пищу  семян  конопли  способствует
укреплению организма и задерживает старение.  А  курение  цветков  конопли
излечивает сто двадцать недугов, которые я теперь же с  удовольствием  вам
перечислю... - И лекарь приготовился загибать пальцы.
   - Марон! Ради Бога, любезнейший, избавьте  нас  от  перечисления  ваших
недугов и укажите нам выход из этого лабиринта! - взмолился Маффео. -  Ибо
мы  исполняем  важное  поручение  великого  хана  Хубилая  и   просто   не
располагаем временем для усвоения столь эзотерических познаний.
   - Постойте-постойте... - задумчиво проговорил Марко.  -  Великого  хана
наверняка заинтересуют семена, употребление коих в пищу может  задерживать
старение. Ибо в последнее время подобные материи сильно его беспокоили.
   -  Если  ваш  великий  хан  начинает  догадываться,   что   его   плоть
изнашивается точно так  же,  как  плоть  любого  другого  смертного,  вам,
вероятно, следует поговорить с той госпожой, что спит в пещере.
   - Что-что? Кто  спит?  Где?  -  вскричал  Никколо,  и  его  исчерченное
морщинами и утомленное скитаниями лицо  просияло  -  наверное,  впервые  с
самого начала этого прискорбного путешествия.
   - Надо же! - хихикнул оборванный травник. -  Да  неужто  вы  так  долго
воздерживались от общения с женским полом, что ваши щеки  начинают  пылать
при одном упоминании о даме? Пожалуй, вам  следует  поспешить  в  рыночный
город, что по ту сторону этой пустоши. Там  много  постоялых  дворов,  где
куртизанки щедро одарят вас своим вниманием.
   - Все городские удовольствия могут подождать до тех  пор,  пока  мы  не
повстречаемся с "той госпожой, что спит  в  пещере",  которая  знает,  как
задержать старение. Ведь именно на ее розыски  нас  и  послал  Хубилай!  -
Никколо говорил с таким радостным видом, будто только что нашел  прямо  на
дороге ярко-красный бир-мяньский рубин размером с  зерно  крупного  дикого
граната.
   - А, ну так место ее отдыха вон там, - сказал травник  и  махнул  рукой
куда-то в сторону запада.
   - А точнее? - спросил Марко.
   - Ну, это где...
   - Марон! Эти катайцы никогда  ничего  толком  не  объяснят!  -  вскипел
Маффео. - Проклятие! Мало того, что, когда надо говорить,  они  поют!  Так
еще и в их песнях сам черт ногу сломит!
   - А знаете что, - пряча лукавую улыбочку, начал  Марко,  -  наш  ученый
Ван,  как  мне  думается,  просто  жаждет  узнать  названия  ста  двадцати
болезней, излечиваемых курением целебной  конопли.  Пожалуйста,  составьте
нам компанию в пути до пещеры этой спящей госпожи.  А  пока  мы  едем,  вы
вполне сможете перечислить ученому Вану названия всех ваших  ста  двадцати
недугов.
   Оборванный травник отвесил венецианцу очень низкий поклон.
   - Ничтожный  лекарь  Хуа  То  всегда  рад  поделиться  своими  скудными
познаниями с теми, кому они смогут принести пользу. А в особенности с теми
достопочтенными  господами,  которые  рады  будут  разделить  с  ничтожным
лекарем Хуа То содержимое своих рисовых чашек.
   Тяжко  вздохнув,  ученый  Ван   окинул   всех   вежливо-снисходительным
взглядом.



12

                                        Сянь: Взаимодействие.
                                        В горном озере отражается вершина.
                                        Радостная женщина приносит удачу.

   Оборванный травник Хуа То  все  водил  их  туда-сюда  по  лабиринту  из
красного  камня.  Порой  он  так  погружался   в   свои   фармацевтические
рассуждения, что напрочь  забывал,  где  они  находятся.  Отсюда  вытекали
бесконечные возвраты из тупиков - и бесконечное нетерпение троих Поло.
   - ...Итак, те, чей недуг находится под знаком угря, обитающего в местах
темных,  узких  и  скользких,  должны  принимать  порошок  сушеного  угря,
смешанный с бурыми  морскими  водорослями  и  увлажненный  жиром  куликов,
каковые встречаются в тех же местах, что и  угри...  пусть  даже  ветры  и
дождь сильны во всех  бухтах,  -  объяснял  добросовестный  травник,  пока
ученый Ван то и дело учтиво прикрывал разинутый в отчаянном зевке рот.
   Наконец  они  все-таки  добрались  до   выступающего   гребня,   откуда
открывался вид на просторную желтоватую долину. На  самой  вершине  гребня
росла одинокая сосна, за которой  виднелся  узкий  вход  в  пещеру.  А  на
узловатых ветвях сосны резвилась короткохвостая обезьяна, чей  белоснежный
мех поблескивал будто хрусталь.
   - Значит, здесь?  -  спросил  Никколо  с  плохо  скрываемым  интересом,
который он обычно приберегал  для  партии  сапфиров  с  острова  Церендиб,
каждый размером с яйцо хорошей колибри.
   - Ага, здесь, - кивнул Хуа То, указывая на пещеру  своей  тросточкой  с
набалдашником из слоновой кости - и с не меньшим интересом  поглядывая  на
пухлые мешки с провизией, словно  там  хранились  особо  ценные  и  редкие
травы. - Но сперва хорошо бы развести костер и немного подкрепиться - пока
наши пути не разошлись.
   - Не разошлись? - переспросил Марко. - А почему они  непременно  должны
разойтись? По-моему,  ученый  Ван  запомнил  только  сто  восемь  недугов,
излечиваемых благотворным курением конопли, - а кроме того, мы  надеялись,
что вы сможете представить нас госпоже.
   - О мой юный господин, - сказал Хуа То. - Я не рискну  приблизиться  не
только к грозной госпоже, но и к этой шустрой обезьяне, что охраняет  вход
в пещеру. Так как насчет скромного, но питательного ужина?
   После  того  как  бродячий  травник  ушел   своей   дорогой,   радостно
пережевывая вяленую баранину, плоды ююбы и просяные  лепешки  -  ту  самую
пищу, что уже стояла всем Поло поперек горла (хо