диких  куманских
степях. Волею  судьбы  его  ранили  сородичи  тех  лазутчиков  Хайду,  что
подстерегли впоследствии и тебя. И когда мой  отец  умирал  на  бессильных
руках Олавра, он попросил  северянина  разыскать  меня,  его  единственное
дитя. Потом мой отец умер. - Тут Си-шэнь на миг опустила глаза  долу  -  и
снова взглянула на Марко. -  Олавр  поклялся  своим  северным  богам,  что
позаботится обо мне так же, как мой отец нередко заботился о нем. Но  мать
моя умерла, когда я была еще совсем маленькой,  а  ухаживать  за  ребенком
Олавр не мог. Тогда он отдал  меня  в  труппу  бродячих  актеров,  которые
обещали обо мне позаботиться и обучить акробатике. И с тех самых пор Олавр
время  от  времени  появлялся  в  городах,  где  мы  выступали.  Появлялся
нежданно, желая убедиться, что со мной все хорошо. Когда же он  услышал  о
планах моего хозяина продать меня как наложницу для оплаты игорных долгов,
лицо его побагровело от гнева. Олавр настаивал, чтобы я бросила  труппу...
но идти мне было некуда. В Катае не очень уважают одиноких женщин  низкого
происхождения. А потом я встретила тебя - и выбор  стал  мне  ясен.  Олавр
раздобыл мне доспехи, и мы  двинулись  по  следам  ваших  коней,  пока  не
обнаружили тебя - пойманного в ловушку людьми той  же  породы,  что  убили
моего отца. С тех пор мы тебя и сопровождаем. Я бы последовала за тобой  и
дальше... если только ты не...
   - Даже и не думай... больше я тебя уже не потеряю, - хриплым от избытка
чувств голосом выговорил Марко. А потом поцеловал Си-шэнь - целовал еще  и
еще.
   Но жаркие  их  объятия  прервались  пронзительным  вскриком  маленького
сфинкса - и тот, весь дрожа, прыгнул Си-шэнь на колени. Марко  взглянул  в
ту сторону, куда испуганно таращились золотистые глаза сфинкса,  и  увидел
отряд вооруженных длинными копьями людей.  Людей  странных  и  диких,  чьи
голые тела были размалеваны грязью в красно-белую  полоску,  чьи  выпуклые
надбровия казались пережитком какой-то стародавней эпохи. Но самое главное
- сзади у них виднелись плоские мясистые хвосты.



26

                                  Тай: Расцвет.
                                  Земля поддерживается дарами небес.
                                  Царевна должна выйти за низкорожденного.

   Марко пробудился от странного сна. Да и спал ли он? В голове  вертелись
бессвязные образы. Вот Си-шэнь в одежде пажа Оливера... вот  из-под  шапки
падают темно-каштановые волосы... Но почему Си-шэнь привиделась ему именно
сейчас? Взаправду ли она  оказалась  здесь  -  или,  как  и  плоскохвостые
дикари, то всего лишь очередное  обманное  сновидение  проклятого  Острова
Утех, где никак не разберешь, где сон, а где явь? Взаправду  ли  аборигены
отобрали у него Си-шэнь - сейчас, в то самое  время,  когда  он  снова  ее
обрел?  Взаправду  ли  размалеванные   грязью   дикари   тащили   отчаянно
вырывавшуюся девушку прочь? И  правда  ли,  что  маленький  сфинкс,  рыча,
хватал их за ноги, пока его пинками не отшвырнули в  сторону?  Или  Марко,
лежа в странном оцепенении, видел сон? Так сон это или не сон?
   - Это не сон, - сказал сфинкс, деловито зализывая золотистую шкурку  на
израненном крыле и восстанавливая привычную горделивость, понесшую урон от
грубых пинков.
   - Надо найти Оливера, - мигом проснувшись, заторопился Марко.  -  Потом
мы вместе разыщем Си-шэнь.
   Оливера они обнаружили невдалеке от берега - похоже, он как раз шел  их
предупредить. Но глаза северянина были налиты кровью, а челюсть отвисла  -
словно душу его забрали странные духи снов этого острова.  Впрочем,  Марко
видел его таким не впервые. Порой Оливер прикладывался к  мутному  напитку
из перебродившего проса. Порой вдыхал  пары  липкого  состава  из  маковой
соломки, который катайцы называли не иначе как "грязью". А порой им словно
овладевал какой-то дух или демон. Тогда он упирался взглядом куда-то,  где
для сторонних глаз  вроде  бы  ничего  особенного  не  было.  Или  бубнил,
бормотал, распевал и даже кричал, подобно языческим  шаманам  и  колдунам,
которых дядя Маффео нарек "пророками сатаны".
   И теперь духи сна явно овладели разумом Оливера. Казалось, он  даже  не
слышит настойчивых слов Марко. Не  реагировал  северянин  и  на  отчаянные
попытки его добудиться. Потом Оливер что-то забормотал - то глядя прямо на
венецианца, то отворачиваясь. Бормотал он на своем языке,  с  бесконечными
запинками и паузами. Наконец, перешел на тот смешанный язык, что  изобрели
они с Марко. Но хотя слова - словно исходящие от разноязыкой толпы -  были
понятны, смысла в них не проглядывало.
   Наконец венецианец прервал Оливера:
   - Ничего не могу понять.
   А тот устремил на Марко безумный взгляд и, еле ворочая языком, ответил:
   -  Удачливый  сын  Краснорожего  Плута  искал  лозу   за   морем...   а
обремененная шипами лоза - то, что ты ищешь... но  кудрям  малышки  должно
остаться под маской...
   - Да о чем ты говоришь? - воскликнул Марко. Но с таким же успехом можно
было требовать ясности от какой-нибудь старой карги, что бормочет  себе  в
бороду у очага и тянет морщинистые клешни к светящимся  яйцам  в  угольной
жаровне. - Пойдешь с нами искать  Си-шэнь?  А,  Оливер?  -  спросил  затем
Марко. Но ответа не получил. - Ну... тогда выпей крепкий травяной  настой,
который катанцы зовут "чаем". Он прочищает мозги. Ладно, Оливер? Чтобы  мы
могли...
   И опять никакого ответа. Большая светловолосая голова Оливера  медленно
склонилась на песчаную землю. Северянин провалился в мертвецкий  сон  тех,
кем овладевали духи  этого  острова.  И  единственным  его  откликом  стал
раскатистый храп.
   А вскоре единственными звуками на унылом берегу  остались  плеск  волн,
шелест ветра в пальмах с фараоновыми орехами и гулкая молитва Марко Поло.
   -  О  благословенный  Сан-Марко,  Лев  Венеции  и  мой  святой   тезка!
Пожалуйста, защити Си-шэнь -  а  тогда  ее  непременно  окрестят  в  твоем
золотом соборе! Святая Мать Мария, заступница всех женщин! Ты, что  сияешь
подобно луне в полдневном небе! Пожалуйста, помоги мне ее найти!
   И в этот самый миг произошло нечто необычайное. Все птицы острова вдруг
с криками взмыли в воздух и принялись кружить, словно ища себе  насест  на
ночь. А тем временем на  пылающий  лик  солнца  с  неспешным  достоинством
наплыла громадная круглая тень - подобно темной луне  в  полдневном  небе.
Наконец,  остров  накрыли  мутные  сумерки  солнечного   затмения.   Марко
машинально отметил дату - 4 июня 1285 года - и  подумал,  что  надо  будет
упомянуть об этом мастеру Го  Шу-цзиню  на  Террасе  Управления  Небесами.
Когда он, естественно, вернется в  Ханбалык.  Если  он  когда-нибудь  туда
вернется.
   Затмение странным образом ослабило власть духов сна над  Оливером  -  и
гигант внезапно очнулся.
   - Надо  найти  ее  сейчас  -  пока  дикари  боятся,  что  солнце  будет
проглочено,  -  сказал  могучий  северянин,  словно  уже  знал  обо   всем
случившемся.
   Небольшой  Остров  Утех  делился  на  низменную  равнину   у   северной
оконечности и ряд туманных  скал  на  юге.  Низинный  народец  никогда  не
отваживался взбираться  на  холмы,  ибо  все  знали,  что  горные  люди  -
кровожадные охотники и каннибалы. Порой,  когда  не  хватало  дичи,  горцы
совершали набеги на  низинные  деревушки.  Так  что  вопроса,  где  искать
Си-шэнь, перед Марко и Оливером не стояло. Страшило их только одно - какая
жуткая картина может им предстать. Сфинкс понесся предупредить  остальных,
а два европейца - громадный светловолосый северянин с  зазубренным  боевым
топором и невысокий итальянец с острым серебристым  ножичком  -  по  долгу
преданности направились к запретным холмам.
   Сумерки и тишь затмения все нарастали, а солнце превратилось  в  тонкий
серпик над головой, когда Марко и Оливер,  отчаянно  пытаясь  не  заснуть,
стали взбираться по каменистым тропкам поросших  кустарником  холмов.  Чем
выше взбирались, тем сильнее накатывала вялость - словно громадные ленивые
валы тянули путников в дремотное забытье. И Марко то  и  дело  подталкивал
Оливера, а Оливер - Марко. Причем могущественные духи этих гор мирным сном
забыться не давали - каждая отключка сопровождалась жуткими видениями.
   Марко сжимался от страха всякий раз, как перед глазами вспыхивал  яркий
сонный образ: мертвенно-бледная перекошенная рожа под  спутанными  медными
волосами. Единственный черный глаз дико таращился, а из оскаленной пасти с
неровными рядами клыков вылетало: "Вижу ее... вижу..."
   Потом Марко и Оливера вдруг пробудили какие-то адские песнопения. Или и
они звучали во сне? Разобраться никак не удавалось. Путники  шли  на  этот
звук - и наконец набрели на убогую деревушку плоскохвостых,  размалеванных
грязью дикарей, что плясали и пели, подбрасывая  сухие  ветки  в  огромный
костер. Марко заинтересовали взмахи их широких плоских хвостов  -  похоже,
как  у  особой  породы  овец  в  землях  Малой  Армении  у  самых  берегов
полноводного (и страшно далекого) срединного  моря.  Невдалеке  от  костра
кучка сухощавых женщин с попугайными перьями в волосах, с прикрепленными к
хвостам костяными украшениями склонялась  над  каким-то  рвущимся  из  пут
существом, подобно тому как в иных краях женщины  склоняются  над  готовым
для вертела ягненком. Но склонялись они, как  вскоре  выяснилось,  не  над
откормленным ягненком. Над Си-шэнь.
   - Они готовят трапезу в честь новорожденного солнца, - заметил Оливер с
мрачным выражением на покрытом шрамами лице.
   - Что же нам делать? - спросил Марко. - Если нападем, они убьют Си-шэнь
раньше, чем мы успеем до нее добраться... Да и как бы не  заснуть  прежде,
чем решим напасть...
   Затмение достигло своей высшей точки - и солнце превратилось в пылающее
колечко вокруг  темного  диска  луны.  Каннибалы  прервали  свои  занятия,
обращая глубоко посаженные глазки на это чудо, - тут-то Си-шэнь  и  решила
действовать. С тем проворством и  змеиной  изворотливостью,  которыми  она
славилась, девушка вырвалась из рук дикарок и бросилась вниз по  неровному
склону холма. Следом за ней рванулись  каннибалы  -  а  за  ними,  в  свою
очередь, Марко и Оливер. Си-шэнь бежала и  бежала  -  одинокий  воробушек,
спасающийся от шустрой своры шумных плоскохвостых животных. И вот она  уже
у скалистого утеса, высящегося над бурным морем. Тут девушка  поняла,  что
оказалась в ловушке. По трем сторонам - неприступные  скалы,  а  позади  -
потрясающие длинными копьями размалеванные дикари.
   - Си-шэнь! - в один голос взревели Марко и  Оливер  -  но  она  слишком
перепугалась, чтобы их услышать.
   Неожиданным грациозным прыжком, удивившим ее преследователей -  а  быть
может, и ее саму, - девушка по  красивой  дуге  бросилась  вниз  с  утеса.
Время, казалось, замерло, пока она летела. Замерло и сердце Марко. Наконец
Си-шэнь пронзила волны - и исчезла под пенными водами - исчезла мгновенно,
беззвучно и бесследно.
   Марко с Оливером прятались за грудой валунов, пока каннибалы  удрученно
топали в свою убогую деревушку. Теперь дикарям суждено было  отпраздновать
рождение  нового  солнца  привычным  диетическим  блюдом  из   поджаренных
личинок. Когда они ушли, двое европейцев встали плечом  к  плечу  на  краю
крутого утеса и долго смотрели на неугомонный океан, где уже  не  осталось
никаких следов Си-шэнь, кроме ее глубокой  шапочки,  что  лениво  уплывала
прочь от берега...
   Затмение уже проходило, яркий солнечный свет  возвращался  из  краткого
изгнания, и птицы дружно принялись воспевать рассвет - второй раз на  дню.
Для Марко их песни звучали как панихида. Венецианец  и  могучий  северянин
все не сводили пристальных взглядов с моря. Молчание затягивалось... и кто
знает, только ли от соленого ветра слезы наворачивались им на глаза.
   Наконец Оливер сказал:
   - Там, внизу, привязаны крепкие боевые лодки...
   После еще одной долгой паузы Марко ответил:
   - Да, это, должно быть, долбленки дикарей. Раньше мы здесь не бывали  и
потому их не видели. Нашим людям надо их забрать. Они куда  прочнее  наших
шлюпок. На них мы сможем наконец  выбраться  с  этого  проклятого  Острова
Утех.




ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВПЕРЕДИ ЧУДЕСА И ОПАСНОСТИ


27

                                                    Би: Приближение.
                                                    Воды хлынули на землю.
                                                    Глиняная чаша полна.

   Множество бессчетных дней  и  ночей  миновало.  На  крепких  долбленках
плоскохвостых каннибалов Поло и их люди гребли на север по  не  занесенным
на карты южным морям. Знали они только то, что берег  Бенгалии  в  Большей
Индии лежит где-то на севере, а из Бенгалии можно  по  суше  добраться  до
Тибета. Но сколько бесконечных дней и ночей должны они  грести  на  север,
прежде чем доберутся до желанной цели?
   Великое облегчение все  испытали,  когда  на  небе  вновь  стали  видны
Полярная звезда, обе Медведицы  и  другие  северные  звезды  и  созвездия,
обычно используемые при навигации.  Празднуя  первое  появление  недвижной
световой  точечки  Полярной  звезды,  татарин  Петр  затянул  песнь  своих
дьяволов:

   Разум беспределен как небо...
   с проплывающими по нему облаками...
   Разум широк как океан...
   с проносящимися по нему волнами...
   Разум велик как гора...
   с овевающим ее ветром...
   Разум светел как Полярная звезда...
   с кружащими вокруг нее небесами...

   - Слушай, а ты не знаешь пикантных любовных баллад - как все нормальные
парни? - проворчал Маффео, вороша и без того всклокоченную бороду.
   Большую часть плавания праздником  никак  было  не  назвать.  Скорее  -
скукой, голодом и жаждой. Со все нарастающим  отчаянием  люди  подставляли
свои кожаные шлемы под скудные приношения проходящих дождевых облаков - но
питья никогда не хватало. Никогда. После каждого краткого дождичка мужчины
выжимали всю влагу из затхлой одежды в  пересохшие  рты  -  кап...  кап...
кап... кап... Будто псы, лакали из лужиц, что собирались на грязных днищах
грубых долбленок. Но питья все равно не хватало. Никогда.
   Как же они теперь  жаждали  увидеть  радужных  дождевых  драконов!  Как
тосковали по муссонным ливням, что  устраивают  серебристый  перезвон  под
мшистыми свесами крыш храмов Чамбы! Далеко отсюда - так далеко!
   Со все нарастающей алчностью люди забрасывали в море лески  с  наживкой
из ярких клочков собственной одежды. Когда удавалось выловить незадачливую
рыбину - большую ли, малую, - все в бешенстве на нее накидывались. Сначала
высасывали глаза, потом пожирали сырое мясо и внутренности. И то и дело  в
грубых долбленках возникали перебранки  по  поводу  того,  на  чей  клочок
попалась рыбина. Споры и драки не прекращались  ни  днем  ни  ночью.  Люди
рычали подобно диким зверям, посаженным в тесные клетки. И  все  это  лишь
усиливало общие тяготы и мучения.
   А порой улова не было  дни  напролет  -  когда  лодки  плыли  над  теми
морскими глубинами, где рыба не водится.  Тогда  людям  оставалось  только
безмолвное отчаяние.
   - Проклятый океан пуст, как головы  петровских  дьяволов,  -  проворчал
Маффео. - А помнишь, братец Никколо, те роскошные пиры, что  дож  давал  в
своем мраморном пиршественном зале в Венеции? Сидели мы как-то раз рядом с
торговцем зерном с Заморских  Территорий.  Он  все  бубнил  себе  под  нос
какую-то невнятицу - и вдруг выдал: "А вот  в  абиссинских  краях  навалом
птицы, именуемой "страус". И птица эта, будьте  уверены,  запросто  ест  и
переваривает железо".  А  ты,  Никколо,  еще  так  серьезно  ему  ответил:
"Прекрасно! Тогда вам стоит только последовать  их  примеру  -  и  никаких
затруднений на этом пиру у вас не возникнет".  Да,  едоком  ты  был  тогда
привередливым -  и  считал,  что  никакая  компания  поваров,  даже  самых
первоклассных, не может в равной  мере  удовлетворить  стольких  пирующих.
Потом ты заметил: "Бульон из бычьих хвостов наверняка пропадет даром".  Но
мессир Заморские Территории с тобой не согласился и ответил: "Нет-нет,  ни
в  коем  случае.  Ибо  нас  щедро  вознаграждает  наша  богатая   торговля
пряностями. Когда  столько  разных  пряностей,  никакой  бульон  даром  не
пропадет". Тут ты, братец  Никколо,  просто  закатил  глаза...  -  И  дядя
Маффео, желая это продемонстрировать,  сам  закатил  глаза.  А  потом,  не
услышав никакого отклика на умеренно забавный анекдот, вновь погрузился  в
унылое молчание.


   В конце концов они все-таки добрались  до  жаркого  и  влажного  берега
царства Бенгалии. Как раз к руслу полноводной реки Ганги, чьи мутные  воды
текут с Канченджанги и других священных гор, оставаясь священными, пока не
достигнут  нечестивых  черных  вод   Индусского   моря.   С   неизъяснимым
облегчением путники с грубых долбленок сошли на землю (топкую и  нетвердую
- но все-таки землю). Даже суровые  лица  монголо-татарских  стражников  и
озабоченные лица троих Поло и ученого Вана озарились радостными улыбками.
   Изобильное царство Бенгалии не подчинялось великому  хану  и  было,  по
сути, союзником Бир-мяня. Поэтому Поло хотелось, воспользовавшись  личиной
купцов, поскорей его миновать. А раз коней они лишились, то им  оставалось
плыть по притоку Ганга к северу, в Тибет, на  речном  судне.  В  диком  же
Тибете они снова окажутся в пределах ханства. Там нужно будет найти родину
загадочного рунного ковра - а та, в свою  очередь,  приведет  их  к  месту
вечного отдыха неприступной Спящей Красавицы.
   Краткие  мгновения  Поло  даже  потешили  себя  мыслью  о  том,   чтобы
ускользнуть на запад - к Венеции. Но на  самом  деле  не  было  у  них  ни
золота, чтобы зафрахтовать подходящий корабль, ни  золотого  пропуска  для
безопасного путешествия через западные  ханства.  А  хоть  Бенгалия  и  не
подчинялась великому  хану,  лазутчики  его  действовали  повсюду.  Дорого
обошлось бы им и задержание в  обширном  Персидском  царстве,  где  правил
Хубилаев племянник. К тому же, несмотря на  все  ворчание  и  ропот,  Поло
все-таки оставались верными слугами великого хана. Да  и  накопленное  ими
добро было спрятано в Ханбалыке. Спрятано надежно - но там, в Ханбалыке.
   На берегах Ганга, вдоль людных пристаней и  душистых  проулков,  лежали
целые лабиринты базаров и складов.  До  Марко  доносился  непрерывный  шум
торговли  продуктами  для  местных  жителей  и  прочими  товарами   -   от
драгоценных  пряностей  с  южных  островов  до  татуированных   слонов   и
невероятного изобилия оскопленных рабов.
   Среди  пропахших  пряностями  базаров  высились  прибрежные  храмы   из
украшенного затейливой резьбой розового песчаника.  Храмы  эти  охранялись
мрачными идолами с объятыми пламенем черными черепами вместо голов. Оттуда
каменные лестницы вели к  припахивающим  навозом  священным  берегам,  где
мутная речная вода лениво плескала на дымные погребальные  костры.  Жирные
вороны и тощие псы тут же выискивали в пепле  клочки  обугленного  мяса  и
обломки костей. Скрипучие  напевы  идолопоклонников  мешались  с  хриплыми
выкриками торговцев и ворон, да еще и беспрерывной болтовней обезьян,  что
кувыркались и прыгали по крышам храмов. Трубный глас слонов, рев буйволов,
звонкие свистки витых раковин и  вой  недавно  захваченных  и  оскопленных
рабов - все это звучало жуткой какофонией в ушах у Марко.
   А на  пристанях  царила  беспорядочная  толкотня.  Пилигримы,  рабочие,
торговцы,  праздношатающиеся...  Оборванные  лодочники  буквально  роились
вокруг Марко, предлагая еду и перевозку, товары и юных рабынь.  За  деньги
там можно было купить решительно  все.  Потом  к  венецианцу  приблизилась
высокая фигура и вежливо заговорила на торговой латыни:
   - Уверен, вы найдете  лодки  моего  хозяина  крепкими  и  удобными  для
речного плавания.
   Взглянув на говорившего, Марко понял, что это ни мужчина,  ни  женщина.
Или и то и другое. Мягкая женская кожа и плавные  формы  стройного  скопца
резко  контрастировали  с  крупной  и  сильной