х могучих спинах  целые  крепости  с  вражескими  воинами.  И  хотя
махараджа Чамбы платит великому хану  дань,  чамбские  мятежники  все  еще
таятся в лесах и,  будто  бешеные  псы,  хватают  за  пятки  императорских
сборщиков дани. Подобные бунты  не  прошли  бы  безнаказанно  ни  в  четко
очерченных пределах Катая, ни в богатой южной провинции  Манзи,  где  есть
простор  для  действий  степных  всадников.  Полагаю,  тропический  климат
подтачивает их  силы  -  как  можно  со  всей  ясностью  увидеть  на  этом
злосчастном острове".
   Марко прервался, чтобы смахнуть с лица прядь каштановых волос и макнуть
перо в ягодные чернила. Потом продолжил.
   "Монголо-татарские воины не приспособлены также и для моря -  оттого-то
и не выказывают большого желания покинуть  это  Богом  оставленное  место.
Нехватка у них флотских навыков оказалась воистину несчастьем для великого
хана во время отмеченных дурными  знамениями  нашествий  на  Чипангу,  где
жемчуга алы, как восходящее солнце,  а  дворцы  и  храмы  крыты  чистейшим
золотом.
   Известно, что отправленные в первое нашествие 30000  малопригодных  для
морского плавания  монгольских  воинов,  а  также  нерадивых  катайских  и
корейских  мореходов  высадились  на  отделенном  от  Чипангу  необитаемом
островке после того, как мощный шторм разметал их эскадру в лето  Господне
1274-е. (Подобно тому  как  одиннадцатью  годами  спустя  и  мы  оказались
выброшены на берег  этого  уединенного  острова.)  Этим  тридцати  тысячам
удалось  спастись,  хитроумно  захватив  японские  корабли,  посланные  их
уничтожить. Но когда в году 1281-м великий хан предпринял второе нашествие
на Чипангу, флот его действовал еще неудачнее - и я хорошо помню, как..."
   - Прекрасно известно, - заметил как-то великий хан в  главном  приемном
зале Ханбалыка, слегка вороша свою пушистую бородку, - что  все  люди  мне
повинуются. Разве не так?
   - О да, великий хан, конечно, великий хан,  -  разом  откликнулись  все
присутствующие, а среди них - Никколо, Маффео и Марко Поло. Все трое  Поло
не  расценивали  подобное  выражение  согласия  как  ложь,  трусость   или
лицемерие. Считалось простой вежливостью  (а  также  проявлением  здравого
смысла)  ответить  "о  да,  великий  хан"  на  любое  заявление   Хубилая,
заканчивавшееся словами "разве не так?".
   - Итак, все люди мне повинуются. А те, кто  не  повинуется,  непременно
будут. Верно, что я снисходителен. Я крайне снисходителен. Настолько,  что
даже не требую полной покорности и послушания от всех. Хотя  так  было  бы
лучше для мира, согласия и общего блага. Но я, в  своем  снисхождении,  не
отнимаю корон у ваших императоров и пап.
   Тут Поло вспомнили, с какой относительной  легкостью  латинский  Запад,
куда  слабее  татарского  Востока,  сместил  византийского  императора.  А
великий хан тем временем задумчиво отхлебнул глоток пряного рисового  вина
из своей  громадной,  усыпанной  самоцветами  чаши.  (Шепотом  передавался
слушок, что наедине с собой Сын Неба  предпочитает  перебродившее  кобылье
молоко  своих  предков.  Тайна   эта   содержала   в   себе   определенную
деликатность. Ибо надменные коренные катайцы  считали  молоко  всего  лишь
железистым выделением, годным только для варваров или  несмышленых  детей.
Так что слушок этот распространялся  как  можно  тише  -  и  шепчущий  рот
приближался почти к самому уху собеседника.)
   - И дело тут не в  тщеславии,  -  продолжил  Хубилай,  оторвав  от  губ
усеянный  драгоценностями  сосуд  (пока  Никколо,  отчаянно   морща   лоб,
прикидывал его безумную стоимость). - Нет, тут не тщеславие, а всего  лишь
точность, с какой я, внук великого властителя Чингис-хана,  могу  заявить:
человек способен добраться от берегов Желтого моря  к  берегам  Индийского
океана, а оттуда до самого Средиземноморья - и остаться при этом  целым  и
невредимым. Я повторяю: "способен".
   Великий хан щелкнул  пальцами  -  и  перед  ним  тотчас  возник  черный
лакированный поднос в форме цветка хризантемы, где разложены были  горячие
ломтики пряного мяса в тонких оболочках слоеного теста. Выбрав себе  один,
царственный внук непобедимого Чингис-хана  положил  его  в  рот  и  махнул
рукой. Тогда  слуга  обошел  с  подносом  всех  высших  сановников.  Самое
любопытное, что всем хватило как раз по ломтику. Утонченный внук  могучего
Чингис-хана наблюдал, как все, благодаря за оказанную честь, опускаются на
колени и повергаются ниц. И цивилизованный внук безжалостного  Чингис-хана
наблюдал, как все едят.
   - Мне просто приятно оказать вам честь, - сказал он, - и покормить  вас
так, как отец кормит своих  любимых  сыновей.  Другие,  не  столь  великие
монархи, страшась яда, дали бы сначала поесть вам. Но не я. Ха. Нет, не я.
   Еще один легкий жест - и в руках у Хубилая оказалось горячее и  влажное
полотенце. Великий хан неторопливо вытер рот и  пальцы.  Немой  слуга  тем
временем склонился над черным лакированным подносом с  нефритово-жемчужной
инкрустацией, куда  затем  было  брошено  полотенце.  Сын  Неба  милостиво
наблюдал, как слуга  предлагает  поднос  с  полотенцем  всем,  удостоенным
чести. И хан ханов наблюдал, как они вытирают пальцы и рты. Потом высказал
надежду, что все теперь подкрепились. Все снова  опустились  на  колени  и
поверглись ниц, заверяя повелителя, что воистину подкрепились.
   Хубилай  чуть  наклонил   голову,   увенчанную   золоченой,   усыпанной
самоцветами державной шапкой, столь отличной от небольших кожаных  шапочек
или кожаных шлемов монгольских воителей.
   - По правде, - заметил он, - есть только три  вещи,  которые  должны  у
меня быть и которых я не имею. Желать ли мне несметных богатств? Ха, они у
меня есть! Желать ли мне беспредельного могущества? Ха, и оно у меня есть!
Сынов? Внуков? Поднятого из руин и процветающего царства? Все, все  это  у
меня есть. Все дал мне Тянь, Высший небесный владыка.
   - И ты, - Хубилай назвал имя одного из влиятельнейших сановников,  -  и
ты, - последовало еще  одно  имя.  Великий  хан  называл  имя  за  именем,
благодаря своих верных слуг и заверяя  их  в  своем  настоящем  и  будущем
благоволении. Называя одного за другим, он назвал их  всех.  А  под  конец
сказал: - И ты, По-ло, и твой младший брат, и твой разумный сын. Все трое.
Вы также мне помогли. Вас не ждет моя неблагодарность. Нет-нет.
   И все-таки есть три вещи, которые должны у меня быть  и  которых  я  не
имею.  Первая  и  наиглавнейшая  -  это  покровительство  Бхайшаджья-хана,
лазурно-лучистого Будды-хана врачевания,  которое  вернет  доброе  здравие
моему любимому сыну, царевичу Чингину, и избавит меня  от  этой  несносной
подагры.
   -  Следующее  -  сюзеренитет  островов   Чипангу,   этих   неуступчивых
островитян с их клановыми спорами и враждой. Для  них  же  самих  было  бы
лучше признать  меня  своим  верховным  властителем.  Если  они  этого  не
сделают, я снова  пошлю  на  них  мои  боевые  флотилии.  Священный  ветер
наполнит паруса... я сотру в порошок их золотые города... возведу башни из
черепов... впрочем,  достаточно.  Еще  не  время.  Надо  посоветоваться  с
астрологами на императорской Террасе  Управления  Небесами.  Они  как  раз
вычисляют подходящее время для  этого  доблестного  морского  похода.  Все
знают, что из-за тех островов восходит солнце. И я буду  ими  править.  Но
пока что не правлю.
   Тут  великий  хан  не  то  тяжко  вздохнул,  не  то  фыркнул.  Усеянная
самоцветами чаша бесшумно упала на бесценные  ворсистые  ковры  -  подарок
племянника Хубилая, хана Персии. И ни капли из чаши не вытекло...
   Седеющая  голова  великого  хана  чуть  наклонилась.  И   вдруг   резко
вскинулась. Глаза,  мгновение  назад  полузакрытые,  широко  распахнулись.
Огненный взгляд пронесся по всему императорскому приемному залу. Сын  Неба
высматривал, не позволил ли себе кто-то заметить происшедшее.  Нет,  никто
не позволил. Все, как того требовал обычай, опустили глаза долу.  Тогда  в
пристальном взгляде великого хана  засветилось  довольство.  И,  чисто  из
вежливости, он испустил грандиозную винную отрыжку.
   - А в-третьих, мне не по душе все время находить в моей  рисовой  чашке
одно и то же кушанье  -  нет-нет,  -  сказал  затем  Хубилай.  -  Я  люблю
подремать - многотрудное царствование уже порядком меня утомило. Дремать я
буду долго. Но проснусь свежим и обновленным. Я люблю  власть.  Следом  за
властью я люблю жизнь. Следом  за  жизнью  я  люблю  красоту.  Но  где  та
красавица, что поднимется вместе со мной, обновленная сном?..
   Как Марко уже  не  раз  подмечал,  речи  великого  хана  бывали  подчас
сбивчивы  -  но  никогда   не   бывали   праздны.   В   надлежащее   время
лазурно-лучистому  Будде-хану  врачевания   были   предложены   надлежащие
приношения. Трое Поло, опять-таки в надлежащее время,  были  отправлены  в
трудное и опасное путешествие за новым кушаньем для рисовой чашки великого
хана. Им предстояло отыскать долго дремавшую  красавицу,  которую  Хубилай
пробудит в надежде восстановить  собственные  иссякающие  силы.  А  прежде
всего этого, словно  желая  доказать,  что  могущество  его  пока  еще  не
уменьшилось, Хубилай предпринял  визит  на  Террасу  Управления  Небесами,
чтобы посоветоваться с астрологами насчет часа, наиболее  подходящего  для
доблестной атаки на Чипангу...


   Пока Марко описывал в своем дневнике  астрологическую  обсерваторию,  к
нему по песчаному берегу приблизились две фигуры. Сфинкс, при каждом  шаге
аккуратно стряхивавший песок со своей львиной лапки. И немой паж  Оливера.
Марко обрадовался компании и решил их позвать.
   - Паж! Прелестный сфинкс!  Не  хотите  ли  послушать  одну  историю?  -
крикнул он, не забывая о лестном обращении к маленькому существу.
   Паж, казалось, заколебался - но  сфинкс  тут  же  подбежал  к  Марко  и
свернулся калачиком у его ног.
   - Прелестная загадка еще посмотрит, прелестна ли загадка, - как  всегда
загадочно прошептал он, деловито вылизывая свою  золотистую  шерстку.  Паж
неохотно последовал  за  спутником  и,  с  заметной  неловкостью  усевшись
невдалеке от Марко, стал вглядываться в море из-под  надвинутой  на  самые
глаза кожаной шапочки.
   - Позвольте я расскажу вам о нашествии  Хубилая  на  Чипангу,  -  начал
Марко.
   Слуга продолжал угрюмо глядеть вдаль, а сфинкс выгнул спину и загадочно
улыбнулся. Остроконечные уши его, казалось, навострились, а  в  золотистых
глазах заблестело нечто, превосходящее человеческое разумение.



25

                                  Ли: Сияние.
                                  Яркое пламя сверху; яркое пламя и снизу.
                                  Солнце всходит дважды на дню.

   Итак, Марко начал читать сфинксу и немому пажу Оливера,  пристроившимся
рядом с ним на ветреном берегу, отрывок из своего путевого дневника:
   - Грандиозная процессия сопровождала великого хана к Террасе Управления
Небесами, что представляет собою каменную башню в восточной  части  города
Тай-тиня. Хубилай со своим любимым  сыном  Чингином  ехали  в  паланкинах,
занавешенных золотой и пурпурной парчой с вышитыми на  ней  императорскими
символами солнца и луны.  Ибо  императора  неотвязно  мучила  подагра,  не
позволявшая Сыну Неба сесть на коня, а царевич Чингин в тот день  особенно
ослаб от своей странной изматывающей болезни. Спереди  и  сзади  паланкины
великого хана и царевича Чингина охраняли фаланги  монгольских  всадников.
Их парадные седла, кожаные доспехи и отороченные мехом шлемы украшены были
серебром и перьями феникса. В  руках  конники  держали  луки,  алебарды  и
развевающиеся знамена с солнцем  и  луной.  Разгоняя  по  сторонам  шумную
толпу, музыканты звенели огромными тарелками. Особо доверенные сановники и
военачальники ехали вместе с царским кортежем. В их числе оказался и я.  -
При  упоминании  столь  высокого  знака  монаршего   благоволения   сфинкс
развернул крылья и одобрительно кивнул.
   А Марко продолжил свой рассказ:
   - Недавно выстроенная обсерватория призвана была вместить  в  себя  как
столичных предсказателей, так и прославленного астронома и  математика  Го
Шу-цзиня с его помощниками. Мне уже приходилось навещать Террасу в поисках
совета мастера Го касательно навигации, ибо его календари, карты звездного
неба и приборы для наблюдений далеко превосходили все, чем в этой  области
могут похвалиться христианские страны. Им, между прочим,  изобретена  была
армиллярная  сфера,  поддерживаемая  большими  бронзовыми  драконами.   Ее
образовывали  пересекающиеся   металлические   кольца,   прикрепленные   к
зрительной  трубе,  с  помощью   которой   удавалось   точнейшим   образом
регистрировать смещения и положения небесных  тел.  Но  в  тот  день  нашу
заботу составляла вовсе не навигация...
   Как известно, императорские астрологи пользуются альманахом, в  котором
на весь год  поминутно  расписано  продвижение  планет  по  созвездиям.  В
согласии с законами природы продвижение это влияет на каждодневные события
и  обстоятельства.  Свои  предсказания  мудрецы  записывают  в   брошюрки,
именуемые "тациум", которые затем  продаются  за  небольшие  суммы  денег,
чтобы люди смогли распланировать свои предприятия в  согласии  с  небесным
порядком.  Задумав  важное  и  рискованное  начинание,  человек   сообщает
астрологам дату своего рождения. Тогда  те  рассчитывают  влияние  планет,
определяя, ждет ли предприятие удача и в какой день клиенту  благоприятнее
всего к нему приступить. Лучшие астрологи,  чьи  предсказания  оказываются
наиболее точными, удостаиваются величайшей славы и почестей.
   Тут сфинкс, чье врожденное знание прошлого, настоящего  и  будущего  на
самом деле далеко превосходило все  грубые  прикидки  астрологов,  вежливо
прикрывая рот, зевнул. А Марко читал дальше...
   - То было вскоре после Нового года. Шипящие фейерверки и пышные трапезы
уже закончились, но сезон большого холода покидать столицу  не  торопился.
Читатель может не сомневаться, что визит  великого  хана  вызвал  в  стане
предсказателей  великий  переполох.  Все  они  разоделись  в  свои   самые
торжественные шелковые мантии, ученые шапочки и войлочные  шлепанцы.  День
рождения императора и зверь, под знаком которого проходил  тот  год,  были
им, разумеется, известны - и  астрологи  принялись  усердно  сверяться  со
своими толстенными альманахами касательно 18-го года  правления  Чжи-юаня,
или Хубилай-хана, а иначе - лета Господня 1281-го.
   Предсказатели тщательнейшим образом высчитали значения Небесных Стволов
и Земных Ветвей, а также перемещения Главенствующих Небесных Сил.  Памятуя
об особой важности  запроса  великого  хана,  они  также  бросили  черенки
тысячелистника, чтобы установить изменчивое соотношение Инь и Ян  согласно
освященной веками Книге Перемен, или "Ицзин".  Наконец,  главный  астролог
медленно и торжественно зачитал предсказание (не забыв сопроводить все это
соответствующими ритуалами и славословиями)...
   - Загадка, вот загадка... и  что  же  они  сказали?  -  заинтересовался
сфинкс. Он  даже  перестал  вылизывать  шерстку  и  навострил  уши,  желая
услышать рассказ Марко во всех подробностях. Слуга же Оливера  по-прежнему
безучастно глядел куда-то в море - словно не только немой, но и глухой.
   - Слова их оказались весьма странны,  -  ответил  Марко,  переворачивая
пергаментную страницу...
   -  "Ничтожные   предсказатели   великого   хана   отметили   господство
гексаграммы "ли", коя  суть  сияние,  вкупе  с  возмущениями  в  созвездии
Канлон,  или  "синий  дракон".  Сие  свидетельствует  мудрецам  с  Террасы
Управления  Небесами,  что  Срединное  царство  должно  поглотить  острова
Чипангу в пору летнего солнцестояния - или  ничтожнейшие  острова  Чипангу
однажды  вознамерятся  поглотить  Срединное  царство.  Когда  дымные  кони
перескочат через  Великую  стену  в  10000  ли,  Чипангу  пошлют  железных
драконов,  летящих  по  воздуху.  Сии  драконы  обрушат  огонь  на  города
Поднебесной и все достославные и процветающие земли Восточной Азии.  Пламя
станет пылать будто солнце, взошедшее второй раз на дню.  Тогда  Сын  Неба
уже не будет восседать на Троне  Дракона.  Срединное  царство  падет  -  и
восток сделается красным. Так говорят ничтожные астрологи хана ханов..." И
с той самой поры  великий  хан  покорением  Чипангу  решил  доказать,  что
могущество его не пошло на убыль.
   -  Загадка,  вот  загадка...  успешно  ли  завершился  его   поход?   -
поинтересовался сфинкс, лениво потягиваясь под яркими лучами солнца.
   - Увы, колдуны Чипангу тоже весьма могущественны.  Великий  хан  собрал
самую мощную армаду, какую когда-либо видел свет, - добрых  четыре  тысячи
судов со 150000  монгольских,  катайских  и  корейских  воинов.  Все  были
прекрасно  вооружены  дротиками,  отравленными  стрелами  и  взрывающимися
пакетами громового порошка.  Руководили  армадой  отважные  вельможи,  что
вывели ее той весной в море из портов Катая и Коре.
   - Ну, такой могучий флот в бою, конечно, не одолеть, - заметил  сфинкс,
отгоняя львиным хвостом мух от своих аккуратных крылышек.
   - На месте первой высадки монголов японцы выстроили мощную  стену  -  и
яростно обороняли ее с помощью стрел и копий, -  продолжил  Марко.  -  Для
моря монгольские войска не годились, а стена  не  давала  развернуться  их
коннице. Вассальные корейцы не были всецело  преданы  Хубилаю,  а  катайцы
вообще не особенно стойкие бойцы. Так что этой столь многочисленной  армии
пришлось отступить обратно к кораблям - тут-то коварные японцы и сотворили
свое нехитрое колдовство. Их дьявольские божества и золотые идолы  наслали
туда дикий священный ветер, именуемый "камикадзе", - и тот прорвал  армаду
великого хана подобно конскому копыту,  прорывающему  муравейник.  Грозные
корабли пошли ко дну, а почти все воины или утонули, или  были  убиты  при
попытке вернуться на  берег.  Так  и  закончилось  отважное  нашествие  на
Чипангу.
   Подводя итог рассказу, Марко скатал пергаментные листы своего  путевого
дневника.
   - Астрологи же, несомненно, ошиблись - ибо никаких железных драконов  в
небе Катая так и не появилось. Однако силы и бодрости духа у великого хана
после этого поражения заметно поубавилось. Разум его обратился к  вопросам
бессмертия - что в итоге и привело нас на этот заколдованный остров.
   Тут  немой  паж  повернулся   к   Марко.   Казалось,   он   внимательно
вслушивается...
   - Нравятся тебе рассказы? - спросил Марко. Раньше он не разговаривал  с
юношей, да и вообще не уделял ему особого внимания.
   - Тут  свой  рассказ  в  рассказе,  -  туманно  заметил  сфинкс.  Потом
загадочно улыбнулся и взмахнул хвостом.
   А паж Оливера, энергично кивнув, опять застенчиво отвернулся.
   - Ага! Так значит, ты все прекрасно слышишь и понимаешь - и увечен лишь
твой язык. Надо бы спросить твоего хозяина,  как  так  получилось.  Тогда,
быть может, мы  сумеем  подыскать  тебе  лекарство.  -  Марко  внимательно
приглядывался к юному пажу, прикидывая, какое средство тут может помочь...
Что, если, к примеру, использовать тончайшие акупунктурные иглы... И вдруг
черты лица юноши показались венецианцу мучительно знакомы. Как бы в  шутку
Марко протянул руку и сдернул с  головы  пажа  непомерно  глубокую  шапку.
Целый каскад темно-каштановых волос рассыпался по плечам мнимого юноши - и
охваченный волнением Марко наконец догадался:
   - Си-шэнь!
   - А я все гадала, когда же ты меня узнаешь. И будешь ли рад  видеть,  -
застенчиво улыбнулась девушка.
   - Конечно же я рад тебя видеть! Но как ты здесь оказалась... и знает ли
Оливер, кто ты на самом деле?
   - Мой отец и  Олавр  были  братьями  по  оружию,  -  ответила  Си-шэнь,
поправляя развевающиеся на ветру волосы. - И каждый из них не раз рисковал
жизнью ради другого.
   Сфинкс с внимательным  блеском  в  золотистых  глазах  прислушивался  к
отгадке очередной загадки.
   Си-шэнь продолжала:
   - Мой отец был смертельно ранен отравленной стрелой в