к ты чья - Петра или Васи? Что-то для обоих слишком хороша!
   Несмотря на комплимент, Дуня наконец обиделась. Сперва нотации, потом
эта бесцеремонность...
   А до перехода было  еще  так  далеко  Когда  старуха  заговорила,  то
потащилась еще медленнее.
   - Ну так что? - не отставала от нее бабка. - Чья невеста?
   - Ничья, - буркнула Дуня.
   Бабка неожиданно остановилась и обрадованно произнесла:
   - Слава Богу!
   Дуня вконец оторопела:
   - Почему?
   - Да потому что оба Людины парня - подонки, - с прежним жаром заявила
старуха. - Я сразу, как тебя увидела, расстроилась  -  кому  же  из  них
такая досталась, думаю? Хорошая девушка, сразу  видно,  а  те  ей  жизнь
испортят. Ну, ты меня успокоила. Иди! - Она выпустила ее руку. -  Дальше
сама долезу. Я только хотела с  тобой  поговорить,  да  и  не  тороплюсь
никуда. К подружке иду, чай пить.
   Но Дуня не ушла. Она заинтересовалась старухой -  та  явно  могла  ей
что-то рассказать о парнях.
   А с кем  еще  можно  тут  поговорить?  Во  всяком  случае,  не  с  их
матерью... Она вызвалась все-таки проводить свою  подопечную  до  самого
дома подружки.
   Та охотно приняла ее помощь:
   - Что ж, вместе веселее.
   - Еще бы, - поддержала ее Дуня. -  Я  тоже  никуда  не  тороплюсь.  А
скажите... Вы не заметили девушку, которая к ним позавчера приходила?
   И она описала Нелли. Старуха огорченно ответила, что проворонила  эту
гостью - не все же время ей торчать в коридоре, есть и другие дела.
   - А когда она была?
   - Ближе к вечеру.
   - Ну, я телевизор смотрела, наверное...
   - Жаль, - заметила Дуня. - Это моя подружка, понимаете?
   - Вот оно что! Ты сегодня насчет нее пришла разузнать?
   Дуня обрадовалась, что старуха сразу ее поняла, и попросила ничего об
этом Людмиле не рассказывать.
   - Я-то сказала, что пришла по другому вопросу.
   Старуха заговорщицки улыбнулась, и улыбка вышла такая озорная, что ее
бледное, сырое лицо даже показалось моложе.
   - Ясно, не скажу. Честно говоря,  мы  с  Людой  не  очень-то  дружим.
Непонятная  она  какая-то.  То  огрызается,  то  сама  на  рожон  лезет,
ссорится, то просто молчит. Хотя судьба у нее нелегкая. Но нельзя же так
озлобляться! Я-то чем виновата? А она мне каждое лыко в  строку  ставит.
Доживет до моих лет - на себе испытает,  каково  это,  когда  молодые  с
тобой не церемонятся...
   Но разговор, к счастью, не ушел в область коммунальных дрязг. Старуха
поинтересовалась, какое отношение к Люде  и  ее  парням  имеет  подружка
Дуни:
   - Ну уж она-то точно с одним из них связалась?
   Дуня качнула головой:
   - Я не знаю. Думаю, что нет. Она просто... Как бы вам сказать...
   Девушка колебалась. Сообщить старухе честно, что Нелли пропала, что и
следа ее нигде не осталось? И попросить молчать? А где гарантия, что  та
сдержит слово? Какие бы натянутые отношения у нее ни были  с  Людой,  но
проговориться можно  и  ненароком.  Сказать  подружке,  соседке,  а  там
пошло-поехало... И Людмила сразу забеспокоится.
   Она и так уж насторожена, как будто опасается чего-то. И тогда больше
туда не сунешься - и на порог не пустят.
   - Ну и что она? - помрачнела старуха. - Беременна, что  ли?  Как  та,
другая? О Господи Боже ты мой...
   Дуня замерла:
   - Как?! Вы знали Иру?!
   - Да, ее звали Иринка... А тебя-то как?
   Выслушав ответ, старуха сообщила, что Дуня - имя замечательное, у нее
была подружка Дуня, очень хорошая женщина, уже умерла от водянки.
   Ее саму зовут Анна Петровна. А Иринка заходила к ним как-то пару раз,
сталкивались в коридоре.
   - Когда же это было? - спросила девушка.
   - Да когда же? Весной.
   - А точнее? В апреле? В марте?
   - В марте, -  встрепенулась  старуха.  Она  остановилась  -  они  уже
добрались до подземного перехода, но спускаться  не  спешили.  -  Сейчас
точно вспомнила - перед Восьмым марта это было! Прямо перед праздниками!
Потому что я как раз ставила тесто, ко мне должны были внучки зайти!
   - Значит, она была там в начале марта?
   - Да, это в первый раз. А потом - еще раз, после праздников. И все  -
больше не заходила.
   Анна Петровна поведала, что в первый раз даже не  разглядела  девушку
толком, заметила только ее ярко-голубое пальто и подумала про себя,  что
та рановато переоделась в демисезонное -  опять  похолодало.  А  вот  во
второй раз они разговорились, и девушка даже посидела у нее в комнате.
   - Так плакала, бедная, так  убивалась,  -  жалостно  произнесла  Анна
Петровна. - Я ее чаем напоила, она отдышалась и ушла.
   - А почему она плакала?
   - Да потому же  -  ей  кто-то  из  парней  Людкиных  сделал  живот  и
бросил... Ты ведь знала ее. Так, что ли, было?
   - Вроде бы так, - осторожно согласилась Дуня. - А кто -  она  вам  не
сказала?
   - Да она и не говорила особенно...  Я  ей  дверь  открыла,  она  меня
спросила, нету ли дома кого из Врачей? Она  вообще-то  им  звонила,  три
раза. Никого их не было, Петя вообще тут почти не живет, заходит  иногда
денег забросить. Да, этого у него не отнимешь - хоть о матери заботится.
А Васька шлялся  где-то,  Люда  была  на  работе.  Я  ее  спросила,  что
передать, а она вдруг как заплачет!
   Старуха рассказала, что тут же провела  девушку  к  себе  в  комнату,
усадила, стала расспрашивать.
   - Я ее про ребенка сама спросила - не первый день живу, знаю,  почему
девчонки плачут.
   Такие вот молоденькие, как она да ты... Она только  кивает  и  дальше
ревет. Чаю попила, немножко успокоилась,  глаза  вытерла.  Сказала,  что
ждать не будет, пойдет. Извинялась, что разревелась, - нервы, говорит. Я
ей советую - плюнь, не реви из-за  этих  дураков,  семейка  поганая,  не
стоит тебе сюда замуж идти. А она мне вдруг говорит: "А я  не  собираюсь
ни за кого замуж, я сама проживу!"
   Я ее одобрила - чем дурной муж, лучше никакого, а ребенок  -  это  же
всегда счастье!
   - Так к кому она приходила  -  к  Петру  или  к  Васе?  -  напряженно
переспросила Дуня. - Она ведь должна  была  сказать  имя!  Разве  вы  не
спросили, от кого будет ребенок?
   - Спросила... Да она не ответила. -  Анна  Петровна  призадумалась  и
наконец авторитетно изрекла:
   - Думаю, что все-таки к Петру. Такой не женится, его не обломаешь.  А
вот Васька бы женился.
   - Так Петр там не живет, вы сами говорите!
   Почему же она туда пришла?
   - А кто ее знает? Прижмет - забегаешь по  всему  городу...  Так  что,
твоя подружка, вторая, тоже забеременела?
   Дуня  с  негодованием  отвергла   это   предположение.   Она   решила
воздержаться от полной откровенности и сказала старухе, что ей известно,
будто сыновья у Людмилы - ребята  не  слишком  надежные,  и,  когда  она
узнала, что Нелли с ними познакомилась, стала переживать за нее.  Потому
и пришла сегодня - прояснить ситуацию.
   - Только вы ради Бога никому не говорите, зачем я приходила!
   Старуха дала честное слово, что не скажет.  Зачем  ей  вредить  таким
славным девушкам! Она поинтересовалась дальнейшей судьбой Ирочки. Дуня и
тут не стала  откровенничать.  Она  понимала,  что  сообщение  о  смерти
испугает старуху, и та уже не будет молчать -  такое  шило  в  мешке  не
утаишь, обязательно выложит какой-нибудь подружке...  Дуня  ограничилась
тем, что сказала, будто у Иры все по-прежнему.
   Старуха вздохнула:
   - Девчонки, девчонки, губите себя, а ради кого?
   Хоть бы рассмотрели как следует, прежде чем в постель ложиться!
   Дуня улыбнулась:
   - Ну, ко мне это не относится.
   - Вот и я говорю - ты  слишком  для  этих  двух  подонков  хороша,  -
проворчала та. - Ладно, мне пора... - Она рассмеялась:
   - Ну, лапочка моя, мы и заболтались! Теперь уже поздно в гости идти.
   Пойду-ка лучше в магазин, а  потом  домой.  По  телефону  пообщаемся,
ничего... Уже лето скоро, будем с Фимкой на лавочке встречаться.
   Прежде чем они распрощались, девушка взяла с нее  слово:  если  Нелли
опять появится  в  этой  квартире,  пусть  старушка  найдет  возможность
перемолвиться с  ней  парой  слов.  И  обязательно  передаст,  чтобы  та
позвонила ей, Дуне. Она еще раз описала  внешность  девушки,  и  старуха
заверила ее, что ни с кем ее не перепутает. И напоследок дала Дуне чисто
женский совет - сделать "химию". Анна  Петровна  сообщила,  что  сама  в
юности была кудрявенькая, и парням это намного больше  нравится.  "А  за
модой не следи! Мода проходит, а мужчинам нравится все одно и то  же,  -
заметила она, лукаво улыбаясь. - Чтобы фигура была хорошая,  кудряшки  и
глаза голубые. Ты хорошенькая, к чему это скрывать?" Дуня  засмеялась  и
сказала, что подумает.
   Идя к метро, девушка думала, что вряд ли в  ее  просьбе  связаться  с
Нелли была необходимость.
   "Нелка и сама отлично соображает,  что  мы  все  волнуемся...  Однако
никому не звонит. И что ей моя просьба, если она даже родителей бросила?
Нет,  с  ней  что-то  случилось...  В  ту  ночь  она,  может,  не  имела
возможности позвонить. Но вот когда зашла к этой Людмиле...  Почему  она
не сделала звонка оттуда? Никто за ней не  гнался,  ни  за  кем  она  не
следила, телефон - вон он, висит в коридоре на стене. Что проще -  снять
трубку, набрать номер? А  она  не  позвонила.  Это  было  четвертого,  а
сегодня уже шестое... Господи помилуй!"
   Уже в метро, ступив на эскалатор, она вспомнила  о  своих  трофеях  и
открыла сумку. Фотографию, которую ей подарила Людмила, она даже в  руки
не брала. Зато бумажку, которая была спрятана под снимком, развернула  и
прочитала очень  внимательно.  Потом  еще  читала  ее,  спускаясь  вниз,
читала, остановившись на платформе, в вечерней толпе...
   Перечитывала в вагоне.
   Это была долговая расписка - на имя Лени  Расписка  на  восемь  тысяч
долларов. Имя кредитора она видела в первый раз. Но удивило ее вовсе  не
это. Весь текст был размашисто перечеркнут жирным крестом. А внизу  было
приписано: "Уплачено полностью". И дата - февраль текущего года.
 
Глава 13 
 
   Только сейчас женщины и познакомились как следует. Татьяна никогда бы
раньше не подумала, что это когда-нибудь произойдет, -  такую  антипатию
она питала по отношению к  матери  Жени.  Теперь  Юлия  вызывала  у  нее
смешанные чувства - тут были и жалость, и удивление, и любопытство.
   Она просидела у своей  новой  приятельницы  почти  два  часа  Женщины
устроились на кухне и запивали свои горькие разговоры  черным  кофе  без
сахара. Татьяна не курила, хотя ей очень хотелось  зажечь  сигарету.  Ко
всему Юлия ей сообщила, что у нее  уже  полтора  года  быстрыми  темпами
развивается рак груди, и, хотя она тут же, как только  узнала  об  этом,
бросила курить и не пьет ничего крепче кофе, улучшений никаких...
   - Уже была одна операция, готовлюсь ко второй, - сказала та, по  виду
- почти равнодушно. - Но я  уж  знаю  -  если  начали  тебя  резать,  не
остановятся, пока в могилу не ляжешь. Раньше нужно было  спохватиться  А
как, когда? Я работала, пахала как ненормальная... Как все сейчас,  кому
удается хорошо зарабатывать. Держалась за свое место.
   Я ведь получаю больше мужа. Он на стороне не подрабатывает,  сидит  в
своей поликлинике, очки старушкам и школьникам выписывает. Какой-то он у
меня пассивный... С места его не стронешь. А я устроилась  в  квартирное
агентство, риэлтером, и получала прилично.
   Она вздохнула и сказала, что сама себе отмерила еще  года  два.  Хотя
уже сейчас чувствует себя настолько скверно,  что  сомневается  в  своем
прогнозе, находя его слишком оптимистичным.
   - Главное, я уже не знаю, зачем мне жить еще два года, - пробормотала
она, вертя в руке пустую чашку и разглядывая кофейную  гущу  на  дне.  -
Раньше все было ясно - семья, ребенок. А теперь что? Я  беспокоилась  за
Женьку, как всякая бы на моем месте беспокоилась... Пока она  училась  в
школе, я ее вот так держала! А потом упустила. Как раз нашла  эту  новую
работу, стала меньше времени ей уделять. А оглянулась как-то - и  нет  у
меня Женьки. У нее уже другие интересы, авторитеты, своя жизнь.
   Татьяна почти не говорила - только слушала.
   Хозяйка предложила ей поужинать,  но  та  отказалась,  сославшись  на
отсутствие аппетита.
   - Я тоже почти не ем, - призналась Юлия. - Едок остался один - супруг
мой. Ему все по барабану - аппетит не пропадает. А что  ему  -  здоровый
мужик.
   Она произнесла это с какой-то недоброй завистью, как  будто  то,  что
муж не болел, было непорядочно по отношению к ней.  Юлия  сообщила,  что
дочь тоже почти не ест дома.
   - Готовит там у себя. - Она указала пальцем в пол. -  Там  и  ест,  и
своего хахаля кормит.
   - Вы совеем махнули на нее рукой?
   - А! Маши не маши - что изменится? Отец ей как-то  надавал,  чтоб  не
забывалась, - она его обхамила, представляете? Так к нам  поднялся  этот
Петруша и поговорил с ним. Вон, - она указала на треснувшее и заклеенное
скотчем стекло в кухонной двери. - Это осталось на память.
   Оказалось, что мужчины в буквальном смысле слова  подрались.  Правда,
драка вышла короткой.
   Петр, едва войдя, заявил, что не позволит, чтобы Женьку  избивали.  А
Женька часто демонстрировала полученные от  него  самого  синяки,  но...
Отец сказал ему, чтобы он катился отсюда, и тогда  парень  его  попросту
толкнул в грудь.
   - Короче, порезанный локоть, синяк и разбитое стекло, -  резюмировала
Юлия. - И все осталось,  как  и  было.  Я  сказала  мужу  -  хватит,  не
связывайся. Что мы можем сделать, если он живет в  нашем  же  доме?  Так
можно было  хотя  бы  Женьку  запереть.  А  с  другой  стороны,  как  ее
запрешь-то?
   Взрослая девица, а мы оба на работе. Правда, я сейчас все  больше  по
больницам таскаюсь. Нет, ничего уже сделать нельзя.
   Зашла речь и о старой истории - с  ночевкой  Жени  у  подружки.  Юлия
подтвердила то, что уже было известно от Алины.
   - Да, в одиннадцатом классе Женька и сорвалась у меня с  цепи...  Как
раз тогда в наш дом и переехал этот Петр. А  до  этого  квартира  стояла
пустая - старик умер, а другие наследники не объявлялись... Там и  бомжи
одно время жили - вскрыли дверь и поселились. Но мы это гнездышко быстро
ликвидировали - вызвали милицию. А потом появился этот парень.
   И однажды Женя не пришла домой после школы.
   Не появилась она и ночью. Обзвонили подруг - нет ни у кого.  А  утром
та, как ни в чем не бывало,  появилась  дома  -  переменить  учебники  к
школе. Разумеется, был скандал и выяснение отношений.  Однако  Женя,  до
тех пор довольно послушная девочка,  держалась  на  удивление  стойко  и
твердила, что, поскольку ей уже шестнадцать лет, она сама решает, что ей
с собой делать. Захочет - и замуж выйдет, а их на  свадьбу  не  позовет,
раз они так...
   - Ну, отец наставил ей пару синяков, да и я  добавила,  -  призналась
Юлия. - В школу она пошла к третьему уроку. А что  ночевала  на  третьем
этаже - это мы уже после узнали. Тогда она не призналась, где была...
   - Так вы все-таки ее били? - переспросила Татьяна.
   - Да по пальцам можно и сосчитать - сколько раз, - горестно вздохнула
Юлия. - Разве это называется - били? Вот меня отец лупил так,  что  один
раз зуб треснул. А ей достанется шлепок по заднице, и все. А как  их  не
бить? Хамят же в глаза, язык без костей...
   О том, что дочь забеременела, она тоже  узнала  совершенно  случайно.
Юлия  пришла  в  женскую  консультацию,  по  месту   жительства,   и   в
регистратуре ей по ошибке выдали карточку дочери -  фамилии  одинаковые,
отчества, как на грех, тоже...
   Она торопилась на прием и  поняла  ошибку,  только  оказавшись  возле
кабинета  врача.  Спускаясь  по  лестнице,  полюбопытствовала,  как  там
самочувствие дочери... И узнала, что та неделю назад была на приеме и ей
диагностировали трехмесячную беременность.
   - Что я пережила -  трудно  передать.  -  Она  даже  прослезилась,  и
подводка под глазами превратилась из голубой в синюю. - Узнать об этом -
вот так! Молчала, как партизан, будто мы враги ей!
   Ну ладно, отцу могла не говорить, это не мужское дело, но мне-то, мне
должна была сказать!
   Эти слова болезненным эхом отозвались в душе  у  Татьяны.  "Мне  тоже
нужно было это сказать. А Ирка не сказала. Господи, есть  ли  матери,  у
которых с дочерьми все хорошо? Или они только думают, что все хорошо,  -
пока жизнь не стукнет головой о стену?"
   - Вечером я с ней поговорила по душам, - сказала Юлия.  -  Объяснила,
что такой свободы, которой она хочет, больше не будет. А раз вляпалась -
нужно расплачиваться. То  есть  пусть  рожает.  -  Она  нервно  схватила
кофейник. - Знаю, что вы думаете!
   Мол, такая мамаша, как я, не могла такого сказать?
   А как я могла послать свою дочь под нож? Я сама делала аборты не раз.
И знаете что? Думаю, моя болезнь - именно из-за этого... Потому и хотела
удержать ее от аборта. А она заявила, что не желает калечить себе жизнь.
   Двое суток Женю удалось  продержать  дома.  Телефон  был  отключен  и
заперт под замок. Когда звонили  в  дверь,  никто  не  открывал.  Женька
сидела у себя в комнате, но не плакала. Дулась, тупо смотрела в книгу  и
явно что-то замышляла. Такого режима долго никто из родителей  выдержать
не смог бы - у всех работа, а  у  Юлии  как  раз  начались  проблемы  со
здоровьем. И когда дочь буквально  на  пару  часов  оставили  одну,  она
немедленно сбежала.
   - И переночевала у нас? - спросила Татьяна.
   - Именно.
   - Но тогда она еще не успела сделать аборт?
   - Нет, тогда нет...  Хотя  я  боялась,  что  она  уже  сотворила  эту
глупость, - Юлия придвинула гостье чашку. - Она это провернула в  другой
день, где-то неделю спустя... Отлеживалась не у нас, а у  своего  парня.
Вот тогда-то я впервые поняла, что она на меня плюет,  и  даже  отец  ей
больше не указ. Ну а потом все пошло вразнос - чем дальше, тем хуже.
   - Вы в самом деле не знаете, чем занимается Петр? - перевела разговор
на другую тему Татьяна.
   Юлия ответила, что неоднократно задавала дочери этот же вопрос, но та
говорила, что Петр работает в разных местах, больше ничего. Сама она  по
окончании  школы  никуда  поступать  не  стала,   а   принялась   где-то
подрабатывать.
   - Вы что, не знаете где?
   - Она говорит разное. То устроилась каким-то менеджером, то  "промо",
то учится в школе манекенщиц... Только я сужу по тому, что вижу. А  вижу
я, что никакого графика у  нес  нет,  приходит  и  уходит  когда  хочет.
Правда, в последнее время вроде бы действительно где-то работает, потому
что возвращается примерно в одно и то же время.  И  знаете,  что  я  вам
скажу? - Тон Юлии стал мягким и доверительным. - После того как  погибла
ваша дочка... Уж вы меня простите... Но Женя стала как-то серьезнее.
   - В самом деле? - машинально откликнулась Татьяна.
   - Да! Чаще заглядывает  к  нам,  как-то  внимательнее  стала  ко  мне
относиться. Например, спрашивает, не нужно ли каких-то лекарств  достать
или денег на операцию. Представляете? Прямо как взрослая.
   И опять в ее глазах  блеснули  слезы.  Уже  не  обращая  внимания  на
макияж, женщина беспощадно вытерла подглазья тыльной стороной руки.
   - Кто знает, может, все еще уладится, -  жалобно  произнесла  она.  -
Женька девчонка неплохая...
   Она же добрая, мне ли ее не знать. Но этот Петр!
   Это же просто напасть какая-то!
   - А почему вы не переедете? - без особого интереса спросила  Татьяна.
Судьба Жени и ее будущее давно перестали ее волновать.
   Хозяйка ответила, что  о  переезде  надо  было  думать  раньше,  пока
отношения дочери с ее возлюбленным не зашли слишком далеко. А  теперь  -
они-то, может, и переедут, а вот Женька - вряд ли.
   - Скажите, а то, что у нее были и другие приключения, это  правда?  -
спросила Татьяна.
   Юлия призналась, что было и такое, только на фоне Петра  все  кажется
невинным детским лепетом. И она, мол, готова простить  дочери  все  -  и
аборт, и непослушание, и Бог знает какие истории, о которых уже поползли
слухи, - только бы та бросила наконец этого стервеца.
   - А ваша дочь считает его хорошим парнем.
   - Она его, кажется, боится, - вздохнула Юлия. - Чему  удив