вас  несколько  ошибочные  представления  о
сексуальных вкусах этого господина.
   В небольшой замок Бэнтона нас вводит его  шофер.  В  гостиной  камердинер
хлопочет у буфета, пока Ральф не указывает ему на дверь. Верные слуги Ральфа
- оба смуглые метисы, их большие глаза и  неторопливые  грациозные  движения
таят в себе что-то женственное. Одного Бэнтон называет Тим, а другого - Том.
Они, наверное, братья, если не близнецы; что касается меня, то  я  никак  не
могу различить, кто из них Тим, а кто Том.
   Не успел Ральф родить свой банальный комплимент в адрес Розмари, как холл
озаряет  Флора  своим  неповторимым  царственным   видом.   Ее   энергичного
рукопожатия никому  избежать  не  удается,  но  я  замечаю,  что  американец
предусмотрительно переместил свой массивный золотой перстень с  правой  руки
на левую. Ну вот, все в сборе, можно бы начинать игру,  как  всегда.  Однако
сегодня все не как всегда.
   - Какая сенсация, а?  -  восклицает  Флора,  располагаясь  на  золотистом
шелковом диване, а не за карточным столом.
   - Мне бы не хотелось вас разочаровывать, но десятки подобных сенсаций  во
всех уголках земли стали обычным явлением, - уныло замечает Бэнтон.
   - Простите меня, дорогой, но, должна вам заметить, здешние  места  -  это
вам не Чикаго, а зона отдыха, - отвечает Флора, явно задетая тем, что кто-то
попытался свести на нет ее сенсацию.
   - В Чикаго опасность намного меньше,  -  поясняет  Ральф  все  с  той  же
апатией. - Там вас убивают лишь  в  крайнем  случае  и  только  при  наличии
серьезных мотивов.
   - Мотив всегда один и тот же, - роняет Розмари. Она единственная сидит за
столом и рассеянно тасует карты.
   - Один и тот же? - вскидывает брови женщина вамп. - Говорят,  что  убийца
пальцем не притронулся к деньгам, находившимся в бумажнике Горанофа.
   - Вероятно, ему было недосуг заниматься  такими  пустяками,  -  пробую  я
вмешаться. - Он искал что-то более существенное.
   - Тридцать тысяч франков тоже не пустяк, мой мальчик, - возражает Флора.
   - Да, - киваю я. - Для вас и для меня. Но представьте  себе,  что  убийца
искал нечто такое, что не укладывается и в три миллиона...
   - Не будьте наивны, Пьер, - корит меня американец. - Такие  дорогие  вещи
люди хранят в банке. Тем более если они живут в городе банков.
   - Не спорю. Но ни для кого не секрет, что такие вещи прячут  в  сейфе,  а
сейф запирается на ключ. Так что стоит ли удивляться, если убийца  проник  в
этот дом именно в расчете завладеть ключом?
   - Вот именно! - восклицает Флора.
   - Вот именно? - бросает на нее взгляд Бэнтон. - Вы не забывайте, что  для
того, чтобы залезть в сейф, одного  ключа  мало,  необходимо  еще  и  шифром
владеть.
   - Вот и прекрасно, - иду я на компромисс. - Мы сошлись на том, что убийца
проник в дом нашего соседа, чтобы завладеть ключом и шифром.
   Американец лениво посматривает в мою сторону, и его черные глаза вроде бы
таят легкую насмешку.
   - У вас есть шифр, неужели вы станете сообщать  его  первому  попавшемуся
нахалу?
   - А если у этого нахала в руке нож?..
   - Если у него нож,  вам  ничего  не  стоит  околпачить  его  всучить  ему
фальшивый шифр, выиграть время и сообщить в полицию. Кому  придет  в  голову
вместе с ключом поднести ему и волшебную цифру?
   - В таком случае?.. - спрашивает озадаченная Флора
   - В таком случае? - пожимает плечами Бэнтон. - В  таком  случае  спросите
убийцу.
   - Все же вы, как ревнитель законности, не  можете  не  иметь  собственной
версии, - вызывающе произносит Розмари, продолжая бесцельно тасовать карты
   - Что касается законности, то мои интересы распространяются лишь на сферу
банковских операций, - напоминает американец. - И вообще ни одна  версия  не
может строиться на  обывательских  сплетнях.  К  тому  же  надо  иметь  хоть
какое-то представление об убитом...
   - Вы, дорогая моя, кажется,  хорошо  его  знали,  -  обращается  Флора  к
Розмари.
   - Если вы считаете, что за три партии в белот можно узнать, что за тип...
- пробует возразить моя квартирантка каким-то безжизненным  голосом,  но  не
договаривает.
   - Три партии в белот? - снова вскидывает брови женщина-вамп. - А  у  меня
создалось впечатление, что вы довольно частенько наведывались к нему...
   - Не пользуетесь ли вы, милая, сведениями герра Пенефа, с которым  у  вас
задушевная дружба? - спрашивает моя квартирантка, лучезарно улыбаясь.
   - "Задушевная дружба"? Вы говорите на основании того, что однажды  у  вас
на виду я обменялась с ним несколькими словами перед кафе, на Остринге...
   - Я вас видела в другой раз, - уточняет Розмари. - И  не  перед  кафе,  а
внутри него.
   - А что вы станете делать, если какой-нибудь нахал  плюхнется  к  вам  за
стол? Затевать скандал?  -  Она  обводит  всех  нас  взглядом,  словно  ищет
сочувствия, затем добавляет: - Разве я виновата, что мужчины обалдевают  при
виде меня...
   - Определенная категория мужчин... - вставляет Розмари.
   - Женщина, способная производить  впечатление  на  всех  мужчин,  еще  не
родилась на свет, моя дорогая, - философски заключает Флора.
   Она  встает  с  удивительной  легкостью  для  ее  внушительной  фигуры  и
направляется к карточному столу. Мы с Ральфом  также  занимаем  свои  места.
Разговор вроде бы на этом закончился или мог бы закончиться, если бы Розмари
устояла перед искушением и не добавила масла в огонь:
   - Я тут слышала в бакалейной лавке, вашего Пенефа  задержали.  Интересно,
где он находился в момент убийства...
   - Если я не ошибаюсь, он находился в таком месте, которое обеспечило  ему
алиби, - отвечает Флора, усаживаясь напротив меня. - И, к  вашему  сведению,
сразу же был освобожден. Кроме всего прочего, он вовсе не "мой Пенеф".
   - Я сказала без всякой задней мысли... - бормочет Розмари, желая  убедить
нас в обратном.
   - Не сомневаюсь, - соглашается Флора с не меньшим лицемерием. -  Но  если
говорить о вкусах и о мужчинах, то у меня такое чувство, что  мои  вкусы  не
слишком отличаются от ваших.
   Разумеется, она так говорит лишь для того, чтобы привести в бешенство мою
квартирантку, и с той же целью  продолжительное  время  смотрит  на  меня  с
откровенной симпатией. Наконец начинается игра.
   Холл Бэнтона намного больше нашего -  как-никак  хозяин  занимает  важный
пост в солидном банке и является держателем акций этого  банка.  И  все-таки
замок принадлежит не ему, хотя и мягкой мебели здесь  больше,  и  на  стенах
красуются английские гравюры на охотничьи сюжеты - у нас, как  известно,  их
заменяют картинки, представляющие собой галантные  сцены.  Словом,  если  вы
попробуете судить о характере хозяина по характеру интерьера, то  непременно
ошибетесь. потому что все здесь  отвечает  вкусу  не  хозяина,  а  владельца
виллы. Ральф Бэнтон относится к числу людей, убежденных в том,  что  высокие
доходы предоставляют им свободу устраивать личную жизнь по своей собственной
воле, хотя им даже в голову не приходит, что вся  их  жизнь  так  или  иначе
зависит от воли  других  -  хозяина,  или  портного,  или  парикмахера,  или
метрдотеля, обеспечивающего им в дни приема гостей "холодный буфет".
   Впрочем, справедливости ради я  должен  признать,  что  "холодный  буфет"
превзошел все ожидания. Так по крайней мере считают Флора и Розмари, что  же
касается меня, то я не могу назвать себя ценителем ома ров  и  какой-то  там
рыбы с каким-то там майонезом - когда я голоден,  я  готов  довольствоваться
чем угодно, хотя бы яичницей с ветчиной.
   Настало время заняться "холодным буфетом", и после того, как  наши  дамы,
не устояв перед  искушением,  отведали  всего,  что  бог  послал,  разговор,
естественно, возвращается к исходной теме, то есть  к  вопросу  о  возможном
убийце, и Розмари по-прежнему выражает  сомнение,  что  Пенев  освобожден  -
таких так просто не освобождают, а Флора  убежденно  доказывает  обратное  -
задержав, его тут же освободили, и что при желании можно в этом убедиться, у
него и сейчас горит свет, в чем Розмари  не  находит  ничего  удивительного,
потому что полиция не станет  сидеть  в  темноте,  и,  чтобы  прервать  этот
бесплодный спор, я обращаюсь к Бэнтону с предложением:
   - Ральф, а не могли бы вы послать  туда  кого-нибудь  из  своих  людей  и
проверить, как в действительности обстоят дела с Пенефом, чтобы  можно  было
осведомить дам и продолжить игру?
   Американец галантно подтверждает, что ради дам он готов на любые  жертвы,
однако дамы тут же заявляют, что этот Пенеф  им  до  лампочки,  и  мы  снова
садимся за карточный стол.
   Газетное сообщение об убийстве Горанова привлекает внимание лишь  крупным
заголовком.   Сама   информация   не    изобилует    любопытными    данными.
Предположительно  указывается,  в  какое  время  совершено  преступление,  и
отмечается, что убийца, вероятно,  действовал  в  перчатках.  Засим  следует
репортерский комментарий, в котором порицается неслыханное падение нравов, -
дошло, дескать, до того, что даже в таком  городе,  как  Берн,  в  городе  с
богатыми культурными традициями, совершаются кровопролитные покушения.
   Убийство. Город забудет о нем в тот же день,  а  публика,  проживающая  в
этом квартале, - через неделю или  две.  Убийство,  мотивы  которого  весьма
неясны, а автор неизвестен, неизбежно потонет в архиве. Что же касается меня
и моих коллег, то для нас эта история кое-что значит, и мы  не  склонны  так
скоро похоронить се под слоем канцелярской пыли.
   Человека, для установления личности  которого  потрачено  столько  сил  и
времени, больше нет в живых. С первого взгляда  может  показаться,  что  это
ставит точку на всей операции и для нас вроде бы гора с плеч...  Вечный  ему
покой, мертвый для нас не враг, и все в этом  роде.  Шпионы,  действующие  в
загробном мире, не входят в круг интересов разведки.
   Но если Ганев больше не фигурирует среди живых, то его убийца,  вероятно,
фигурирует. И  это  обстоятельство  само  по  себе  вносит  в  повестку  дня
определенные вопросы. В случае  если  покойник  располагал,  как  я  склонен
думать, картотекой своей агентуры, то где она теперь?  А  желание  завладеть
этой картотекой - не могло ли оно стать истинным мотивом  убийства?  И  если
картотека действительно сменила хозяина, не затем ли новый хозяин  стремился
ее заполучить, чтобы теперь найти ей применение? Кому она понадобилась,  как
и с какой целью  ею  можно  воспользоваться?  -  это  уже  подтемы  основных
вопросов, ожидающих своего решения и указывающих на то, что операция вопреки
внезапной кончине ее главного объекта вовсе не закончена.
   Более  или  менее  обстоятельный  осмотр  виллы,  где  проживал  Горанов,
возможно, пролил бы некоторый  свет  на  проблемы,  которые  меня  занимают.
Только говорить об этом - все  равно  что  делиться  своими  мечтами.  Обыск
одного-единственного помещения (имеется в виду обыск в полном смысле  слова,
тщательный и педантичный) предполагает долгие часы напряженной работы. Я  же
не имею возможности провести там ни минуты, а уж о  часах  и  речи  быть  не
может. Вилла все еще оккупирована швейцарской полицией. Заметим, кстати, что
со  швейцарской  полицией   шутки   плохи.   Отлично   вышколенный,   хорошо
оплачиваемый и опирающийся на суровые законы, здешний полицейский спуску  не
дает. Конечно, имеется в виду полицейский по призванию. И если  преступность
в Швейцарии пока что  не  до  такой  степени  марает  быт  общества,  как  в
некоторых соседних государствах, то объяснение этому  следует  искать  не  в
целебном альпийском воздухе, а в дюжей руке, держащей полицейскую дубинку.
   Итак, весь нижний  этаж  виллы,  где  проживал  Горанов,  в  распоряжении
властей. Что касается верхнего этажа, там, как и прежде, живет Пенев.  Сразу
после того, как преступление было обнаружено, Пенев действительно оказался в
городе, где и был ненадолго задержан,  но,  по  утверждению  Флоры,  у  него
железное алиби. В момент покушения он находился в кафе, где был завсегдатаем
и где все его знают как облупленного.
   Как правило, железное алиби оказывается именно у того, кто больше всего в
нем нуждается. Однако на руку Пеневу и другое обстоятельство: он  в  отличие
от других возможных убийц Горанова для достижения корыстных целей мог  V  не
прибегать к убийству. Доверенное лицо Горанова, он многократно  оставался  в
доме один, еженощно пребывал в непосредственном соседстве с  его  владельцем
и,  следовательно,  располагал  неограниченными  возможностями   осуществить
грабеж, не пачкая рук в крови.
   Разумеется, в глазах  полиции  грабеж  -  не  единственный  из  возможных
мотивов убийства. Именно Пенев  надоумил  власти  искать  причину  совсем  в
другом. Когда в полиции его спросили, как он склонен объяснить преступление,
Пенев не упустил удобного  случая,  чтобы  лишний  раз  полить  грязью  свою
страну, и высказал предположение, что убийство - дело  рук  болгар  и  носит
политический характер.  Эту  версию,  в  свою  очередь,  подхватила  местная
консервативная газетенка,  тут  же  напечатавшая  очередную  заметку  против
политики разрядки.
   Итак, Пенев. После окончательного заката  Ганева  вполне  логичен  восход
Пенева.  И  нет  ничего  удивительного  в  том,  что  именно  Пенев   станет
наследником  если  не  имущества  своего  покровителя,  то   его   шпионской
деятельности. Кстати, пронесся слух, будто Пенев вовсе не прочь завладеть  и
имуществом и с этой целью пытается использовать перед властями свидетельство
какого-то нотариуса, у которого Горанов якобы собирался оформить завещание в
пользу своего квартиранта. Однако властям на словах ничего не  докажешь,  им
подавай бумагу, подписанную и скрепленную печатью, так что,  опять  же  если
верить слухам, имущество покойника в ближайшее время будет продано с молотка
в пользу государственной казны.
   Итак, Пенев. Досье этого человека мне хорошо знакомо.  В  свое  время  он
едет погостить к дядюшке,  проживающему  в  Ганновере.  Там  объявляет  себя
невозвращенцем.   Очередная   микроскопическая   сенсация,   отраженная    в
микроскопическом сообщении местной печати  под  обычным  заголовком  "Выбрал
свободу". В силу  своей  ограниченности  свободу  он  мыслит  не  иначе  как
возможность  оплевывать  родину  через  посредство  пресловутой   "Свободной
Европы". Как раз  в  это  время  в  Мюнхене  находится  Белев,  занимающийся
деятельностью   некоторых   людей,   связанных   с   этим   учреждением.   В
радиопередачах Пенев принимает довольно-таки мизерное участие, и это наводит
на мысль, что свое жалованье  он  оправдывает  на  несколько  ином  поприще.
Впрочем,  это  иное  поприще  тоже  не  тайна:  он  встречается  с  временно
приезжающими на Запад болгарами, делает неудачные попытки выудить какую-либо
информацию, а в отдельных случаях и  завербовать.  Потом  Пенев  исчезает  с
горизонта, чтобы несколько лет спустя появиться в этом мирном городе, в этом
сонном квартале в качестве адъютанта Горанова.
   Поистине жалкая биография, в полной мере характеризующая этого подонка. И
почти не способная пролить свет на его нынешнюю роль. Адъютант  Горанова?  В
каком смысле? В том, что выступает  его  партнером,  когда  по  вечерам  они
играют в карты? Старик и  без  помощи  Пенева  мог  бы  заварить  себе  чай,
поладить с налоговыми властями. Представить Пенева в роли телохранители тоже
весьма трудно: нет  у  него  для  этого  ни  внешних  данных,  ни  характера
сторожевого пса. Остается одно: навязали его Горанову хозяева  или  тот  сам
его пригрел - Пенев стал его правой рукой в шпионской деятельности.  У  него
есть необходимая квалификация. К тому же он еще достаточно молод и подвижен,
чтобы быть счастливым дополнением к этому дряхлому старику.
   Именно дополнением. Однако теперь, когда основа  перестала  существовать,
дополнение в свою очередь  сделалось  основой.  И  если  Горанов  с  Пеневым
действительно  возглавляли  какую-то   секцию   шпионажа,   вполне   логично
предположить, что сейчас она целиком в руках Пенева.
   Мои небогатые личные наблюдения в совокупности с  некоторыми  отрывочными
данными, полученными от Бояна, позволяют обрисовать этого типа,  у  которого
все острое - начиная с носа, похожего  на  птичий  клюв,  и  кончая  колючим
взглядом маленьких глаз, - как довольно  тупую  человеческую  разновидность.
Одевался он с дешевым шиком, два раза в день менял костюмы, хотя единственно
доступные ему места светских развлечений - кинотеатры и раз в неделю  кабаре
"Мокамбо", символизирующее в этом сонном городе разгул плотских страстей.  В
остальном его вечера - по крайней мере до недавнего  времени  -  заполнялись
игрой в карты, а ночи,  скорее  всего,  эротическими  видениями,  вызванными
программой  упомянутого  "Мокамбо"  или  же  прелестями  загадочной   Флоры.
Одна-единственная самобытная  черта  в  его  характере  -  манера  постоянно
держать во рту незажженную сигарету, которую он все время жует,  прежде  чем
раздавить и заменить новой, тоже незажженной. Хотя какая это  индивидуальная
особенность? Насколько мне помнится, Борислав в мучительный период отказа от
курения тоже  прибегал  к  подобному  способу  самообмана.  Только  в  целях
экономии он обычно сосал пустой мундштук
   Розмари врывается в холл, встает передо мной подбоченясь, принимает  позу
манекена и сверлит меня взглядом.
   - Это платье с большими лиловыми цветами и в самом деле вам очень идет, -
говорю я, полагая, что боевая поза рассчитана на комплимент.
   Однако она оставляет комплимент без внимания и спрашивает:
   - Вы слышали новость? Виллу Горанофа собираются продать с торгов.
   - Великолепно. Мне только  непонятно,  почему  это  событие  должно  меня
волновать.
   - Такая роскошная вилла! Не говоря уже  о  том,  что  это  лучший  способ
вложения капитала: цены на недвижимость непрерывно растут.
   - Меня недвижимость не интересует.
   - А меня интересует.
   - Тогда дело за малым - нужны деньги.
   - Я уже говорила с отцом. Он готов отпустить мне некоторую сумму.
   - А мне что остается? Поздравить вас?
   - Вы должны мне помочь.
   Коснувшись существа вопроса, Розмари поднимает подол - "эти летние платья
ужасно мнутся", - плюхается на диван и закидывает нога на ногу. Я  предлагаю
ей сигарету, не дожидаясь, пока она  сама  попросит,  и  жду  дополнительных
разъяснений.
   - Недавно в трудный момент  вы  протянули  мне  руку...  -  начинает  она
несколько высокопарно и посылает мне благодарный взгляд, а заодно  и  густую
струю дыма. - И знаете, как я вам признательна. Надеюсь,  вы  меня  поймете,
мне ужасно неудобно снова обращаться к вам  за  помощью...  Но  что  я  могу
поделать, Пьер? Женщина, даже такая независимая, как я, иной раз  испытывает
неодолимую потребность на кого-нибудь опереться.
   - Очень тронут, что свой выбор вы остановили на мне. Хотя, надеюсь, не  в
качестве жениха.
   - Будьте спокойны. И может быть, это сентиментальное вступление совсем не
к месту, потому что речь пойдет о совершенно прозаических вещах. Как вы  уже
слышали, определенную сумму мне  дал  отец.  Не  исключено,  что  ее  вполне
хватит. Но представьте себе, что имеющихся денег, как назло, окажется мало.
   - Представить нетрудно: в эти времена инфляции...
   - Я  хочу  просить  вас  ссудить  меня  необходимой  суммой,  если  моего
собственного капитала не хватит.
   - А когда и как вы собираетесь вернуть долг? - непринужденно спрашиваю я,
по собственному опыту зная, что при заключении сделок рыцарская  галантность
не обязательна.
   - Немедленно и наипростейшим  способом:  я  тут  же  закладываю  виллу  и
возвращаю вам деньги.
   - В таком случае я, пожалуй, смогу для вас кое-что сделать.
   - О Пьер! Я так тронута!
   Рискуя измять свое  платье,  Розмари  бросается  мне  на  шею.  Когда  же
душещипательная сцена кончается и все возвращается на свои места, Розмари  -
на диван, а я - в кресло, на свое обычное место  перед  темным  телевизором,
мне приходится открыть ей гла