ыла совершена в более укромном месте?  -  любезно  спрашивает  Ральф,
высовывая голову наружу.
   Безвкусная  идея  относительно  того,  чтоб  меня  пристукнуть,   похоже,
становится все более популярной
   - Не забывайте, между нами существует соглашение, - напоминаю я.
   - Только вы нарушили его.
   - Вы плохо информированы. Я просто съездил с Розмари к ее Граберу...
   - Знаю.
   - И пока я ждал  ее  внизу,  в  холле,  на  меня  вдруг  налетела  Флора.
Налетела, словно тайфун, и унесла меня...
   - И в течение всего дня швыряла вас туда-сюда, словно  беспомощный  лист,
сорванный с дерева...
   - Ну, не совсем беспомощный. Мне кажется, я кое-что сумел сделать. А  что
касается Флоры, то это правда, в течение всего дня так  и  не  смог  от  нее
избавиться.
   - И это мне известно, - кивает Бэнтон. - Я видел, как вы вылезали  из  ее
машины. Что же вам удалось сделать?
   - Прямо здесь, посреди дороги, будем продолжать разговор? - спрашиваю я с
нескрываемым упреком, не мысля дальнейшего существования без чашки кофе.
   Американец вылезает из "бьюика", и мы идем  в  ближайшее  кафе,  гордость
этого района. Здесь и в самом деле очень уютно, но мы располагаемся снаружи,
на террасе, откуда можно наблюдать шумный бульвар  с  идущими  от  центра  и
уходящими обратно трамваями, а повыше - зеленые  холмы,  на  которых  ютятся
виллы.
   - Пожалуй, уже этой ночью мы сможем закончить операцию и поставить  точку
на нашей сделке, - говорю я, допивая вторую чашку кофе.
   - Как понять это ваше "пожалуй"? -  поднимает  Ральф  свои  меланхоличные
глаза.
   - Я хочу сказать, если эти женщины не будут чудить.
   - Зависит от нас. Если мы им не позволим чудить, они  не  будут.  Скажите
сперва, что вы намерены делать. А уж потом будем составлять план.
   - А по-моему, будет лучше, если мы составим партию в бридж, -  как  бы  в
шутку говорю я. И в общих чертах излагаю свой проект. Ральф  молча  слушает,
должно  быть,  лихорадочно  соображает,  не  таится  ли   в   этом   проекте
какое-нибудь местечко, на котором он может поскользнуться. Потом заявляет:
   - Я согласен. И нечего зря время терять. Через  полчаса  приходите  вы  с
Розмари, а о Флоре я сам позабочусь.
   - Наконец-то! - восклицает моя квартирантка, когда я вхожу в наш  холл  с
обоями, успокаивающими нервы.
   - Вам бы не мешало приготовиться, милая. Через полчаса нас ждет Бэнтон.
   - Зачем? Чтобы нас ликвидировать?
   - Пока что в программе отсутствует такой пункт. Скорее  всего,  нас  ждет
обычный бридж.
   Розмари встает со своего  любимого  места  на  диване,  где  весь  вечер,
наверное, сходила с ума, но,  прежде  чем  отправиться  в  спальню,  все  же
спрашивает;
   - А вы справились со своим делом?
   - Думаю, что да. Хотя и не совсем.
   - Почему не совсем?
   - Потому что столкнулся с Флорой.
   - Столкновение произошло случайно или по предварительной  договоренности?
- мерит меня взглядом Розмари.
   - Ни то ни другое: она выслеживала нас, значит - не случайно. Но мы с нею
об этом не договаривались,  как  вы  себе  вообразили  с  вашей  невероятной
мнительностью.
   - Эта женщина просто бесит меня своим нахальством!
   - Ревнуйте, - подогреваю я ее. - Мне это доставляет удовольствие.
   - Ревновать?.. Единственное, чего я боюсь, - это как бы она  в  последний
момент не увела брильянты.
   - Едва ли это возможно. Конечно, я не пророк, но едва  ли.  Мне  кажется,
шансы преимущественно на вашей стороне.
   - Шансы - это одно, а конечный результат - другое. Вы знаете, что у  меня
вся надежда на вас
   - Знаю, знаю. Но вы все же поторапливайтесь И  когда  она  приступает  за
дверью к сложной процедуре одевания, я спрашиваю:
   - А как там ваша подруга Виолета?
   - Нет ее. Исчезла, - слышится из соседней комнаты голос Розмари.
   - То есть как исчезла?
   - Да вот, когда я к трем часам вернулась домой, схожу-ка, думаю, проведаю
ее, хотя она того не стоит. Оказывается, ее нет. Соседи говорят,  будто  она
еще рано утром укатила куда-то на своем "рено",
   Иду на кухню и выглядываю в окно. В соседней вилле темно. Обстоятельство,
не предусмотренное в моем плане. Будем надеяться, что это несущественно.
   Полчаса спустя Тим или Том вводит нас в покои американца. Хотя одного  из
них я не так давно дубасил, но по-прежнему не могу  их  различить.  В  холле
вместе с хозяином нас встречает и Флора.
   - О дорогая,  это  прелестное  платьице  делает  вас  совсем  эфирной,  -
восклицает она при виде Розмари.
   Что на их змеином языке означает "драной кошкой".
   - А ваш строгий костюм удивительно подчеркивает достоинства вашей фигуры.
   Что на том же змеином языке означает "вашу непомерную тучность".
   Делая вид, что не слышит, Флора обращается ко мне:
   - Пьер, мой мальчик, я вас так давно не видела...
   "Целый час", - мысленно отвечаю я.
   - Пожалуй, нам не стоит терять  время,  -  произносит  Ральф  и,  покинув
кресло, направляется к уже приготовленному игральному столу.
   Мы следуем его примеру; игра сразу входит в привычный  спокойный  ритм  и
развивается в традиционном направлении - я проигрываю. Но и американец  тоже
проигрывает - быть может, в силу того, что голова его слишком занята другими
мыслями, а может, просто потому, что он подыгрывает мне, сидя напротив меня.
   - Ничего, зато нам в любви повезет, - успокаивает он себя со свойственным
ему  остроумием  патриархальных  времен,  отчего  на  лицах  у   обеих   дам
одновременно появляются иронические полуусмешки.
   В это время входит Тим или Том и докладывает, что  кто-то  спрашивает  по
телефону мосье Лорана.
   - Кто это  может  быть?  -  Я  стараюсь  придать  себе  озадаченный  вид,
поскольку неожиданный звонок предусмотрен моим планом.
   - В самом деле, кто бы это мог быть? - явно тревожится  Ральф,  бросив  в
мою сторону подозрительный взгляд.
   Встав из-за стола, я иду по коридору к  двери  кабинета  и  слышу  позади
ожидаемую реплику американца:
   - Минуточку, я сейчас!..
   Американец должен выступать в роли человека, терзаемого недоверием.
   Итак, забыв о  телефоне,  мы  выходим  через  заднюю  дверь  на  улицу  и
торопимся к стоящей в отдалении машине  Бэнтона.  Садимся  рядом,  за  рулем
Ральф, он трогается, стараясь особенно не газовать. Тиму или  Тому  поручено
некоторое время спустя сказать дамам, что меня спешно вызвал какой-то  мосье
Бенато и что хозяин, со свойственной ему  мнительностью,  решил  сопроводить
меня.
   Отныне ситуацию в вилле Бэнтона целиком будут определять дамы. Пока у них
не иссякнет терпение ждать, им будет казаться, что они  в  гостях,  но,  как
только захотят уйти, им станет ясно, что они  пленницы.  Как  мне  доказывал
Бэнтон, Том или Тим при всей их хрупкости не такие уж беспомощные.
   - Виолета исчезла еще с утра, - сообщаю я, когда мы проезжаем мимо  виллы
Горанова.
   - Какое это имеет значение?
   - Никакого, если она при своей наивности не встрянет...
   - Если встрянет, шуганем, - небрежно роняет Бэнтон.
   Выезжаем на шоссе, идущее к Лозанне, и стремительно мчим в  унылом  свете
люминесцента, от которого человека  охватывает  мировая  скорбь.  И  молчим,
потому что все, что мы могли сказать друг другу, уже сказано. Движение в эту
пору небольшое, и светлая лента шоссе  стремительно  летит  навстречу  между
плотными стенами мрака. В какой-то момент позади "бьюика",  на  почтительном
расстоянии, обнаруживаются мощные  фары,  и  это  дает  мне  повод  нарушить
тишину:
   - Надеюсь, за нами не  тащится  хвостом  ваш  сегодняшний  "ситроен"  или
что-нибудь другое в этом роде?..
   - Я же вас заверил, что ничего такого не будет, - сухо возражает Бэнтон.
   - Потому что стоит только вмешаться кому-то постороннему, и вся  операция
полетит к чертям.
   - Вы начинаете повторяться, дорогой, - замечает американец. Но и он  тоже
повторяется, спрашивая недоверчиво: - А где гарантия, что  вы  не  завлечете
меня в ловушку?
   - Не становитесь смешным. Какая ловушка? Здесь, в этой стране, скорее я в
ваших руках, чем вы в моих.
   Фары позади постепенно к  нам  приближаются,  и  наконец  машина  выходит
вперед. Неизвестный нам "мерседес" с неизвестной женщиной за рулем.  Женщина
пожилая, не то что "наши". Видимо, Ральф сознательно сбавил скорость,  чтобы
пропустить эту машину.
   - Вы мне так и не сказали, до  какого  места  мы  едем,  -  подает  голос
американец спустя какое-то время.
   - Вам это ни к чему. Иначе у вас мог бы появиться соблазн направить  туда
кого-нибудь из своих людей и этим все испортить.
   -  Мне  в  голову  не  приходила  подобная  мысль,  -   врет   он   самым
беззастенчивым образом. - Я  не  настолько  беззащитен,  чтобы  нуждаться  в
охране.
   - Верю. Но если бы и не верил, ваш оттопырившийся справа пиджак  запросто
убедил бы меня, что я не прав. Впрочем, вы,  по-моему,  совершенно  напрасно
обременили себя этим утюгом.
   - Возможно, - отвечает Ральф. - В сущности, моя работа - проверять бумаги
и считать банкноты, а не стрелять.
   - Очевидно, вы говорите лишь о своей воображаемой работе в банке?
   - В банке, в другом ли месте, но моя работа сугубо канцелярская.  Однако,
прежде чем стать канцеляристом, я испробовал и многое  другое.  Так  что  не
путайте меня с Кенигом: вы рискуете ошибиться.
   - Мне в голову не приходила подобная мысль, - уверяю его в свою  очередь.
- Напротив, я рассчитываю  на  ваш  профессионализм.  Потому  что,  если  вы
профессионал, едва ли вы станете делать глупости, на которые  способен  иной
любитель, - глупости, которые могут все испортить.
   Конечно, я далек от того, чтобы слепо  доверяться  американцу.  Мне  даже
думается, что "бьюик"  оснащен  микроаппаратурой,  посылающей  в  эфир  свои
"пиу-пиу" и направляющей на расстоянии вслед за нами какой-нибудь "ситроен".
И  ничего  удивительного,  если  те,  в  "ситроене",  поддерживают  связь  с
оставшимися  в  вилле  -  к  примеру,  с  Тимом  или  Томом,  готовыми   при
необходимости подослать подкрепление. Но если верить  в  искренность  Ральфа
нельзя, то сомневаться в его корыстолюбии не приходится. А это  значит,  что
по крайней мере в момент совершения сделки у нас не должно быть  свидетелей.
Чтобы все получилось как надо, у  начальства  Бэнтона  не  должно  возникать
никаких сомнений.
   Начиная с этого момента, риск, конечно,  возрастает.  Бэнтону  ничего  не
стоит отпустить меня на все четыре стороны:  я  исчезаю  с  документами,  не
имеющими особого значения, и оставляю его в покое. Но на такое великодушие с
его стороны рассчитывать не приходится. Трудно себе представить и  другое  -
что у него хватит глупости  передать  меня  в  руки  своего  начальства.  Он
просто-напросто  ликвидирует  меня,  чтобы  раз  и  навсегда  избавиться  от
свидетеля.
   - Так в котором часу ваши люди должны вступить в действие?  -  спрашиваю,
лишь бы не молчать.
   - Вы становитесь просто невыносимым, Лоран, - тихо отвечает Бэнтон.
   - Я ведь говорил: в считанные секунды тайник нам не открыть. И нам с вами
будет одинаково неудобно, если ваши люди раньше времени начнут совать нос...
   - Вы становитесь просто невыносимым, -  повторяет  американец.  -  Можете
быть уверены, никто не станет  совать  свой  нос,  и  никто  не  сможет  нам
помешать.
   Остальную часть пути едем  молча.  Только  при  въезде  в  Лозанну  Ральф
спрашивает:
   - Теперь куда?
   - К вокзалу.
   - Если вы сразу назовете адрес, мне будет легче ориентироваться.
   - Я не могу назвать вам  то,  чего  сам  не  знаю.  У  меня  есть  только
зрительные представления, где это может быть.
   В  действительности  все  наоборот:  у  меня   нет   никаких   зрительных
представлений, но я довольно точно ориентировал себя по карте. У  вокзала  я
говорю ему:
   - Сворачивайте вниз, проезжайте под мостом, затем опять вправо.
   И  лишь  после  правого  поворота  я  даю  следующее  указание,  потом  -
следующее.  И  так  далее.  Я  сознательно  усложняю  маршрут,  даже  рискуя
заблудиться. Наконец "бьюик" втискивается  в  узкий  проход  между  каким-то
высоким зданием и каменной оградой.
   - Это здесь? - подозрительно спрашивает Ральф.
   - В двух шагах отсюда, - успокаиваю я его. Дальше мы идем пешком,  и  мои
"два шага" несколько растянулись.
   - Вы меня разыгрываете, дорогой, - не выдерживает Ральф.
   - Какой мне резон вас разыгрывать? Хотя я тоже  имею  право  на  какие-то
предохранительные меры. Кому охота умирать в мои годы?
   Наконец подходим к небольшой массивной постройке, не  очень  выделяющейся
среди деревьев, на пологом склоне, спускающемся к озеру.
   - Вот здесь, - сообщаю я.
   - Вы и в самом деле разыграли  меня.  На  машине  мы  могли  подъехать  в
считанные секунды.
   - Обойдем здание с этой стороны, - предлагаю я, не слушая его.
   Оказывается, помещение у входа освещено.
   - Видали? - удивляется Бэнтон, глядя на светящиеся окна.
   - Говорил же я, что Виолета способна выкинуть какой-нибудь фортель!
   - Тем хуже для нее, - бросает мой спутник и направляется к двери.
   - Постойте, так не годится, - останавливаю я его. - Уж не собираетесь  ли
вы с нею разделаться?
   - Зачем? Скрутим ее, сунем что-нибудь в рот.
   - Оставьте ваши бандитские приемы. Я сам все сделаю. Прибегнуть к сильным
средствам никогда не поздно.
   - Ладно, Лоран, действуйте, - неохотно уступает Ральф.
   Я жму на кнопку звонка достаточно сильно, чтобы разбудить  хозяйку,  если
она уснула. Немного погодя изнутри доносится голос Виолеты, слишком  слабый,
чтобы можно было что-то понять.  Надавливаю  на  ручку,  дверь  открывается.
Справа в коридоре вторая дверь, ведущая в освещенное помещение, гостеприимно
распахнута, и мы входим в комнату.
   Виолета лежит на диване под пестрым одеялом, она встречает нас  анемичной
улыбкой:
   - А, мосье Лоран!
   Затем  ее  взгляд  останавливается  на  американце,  и  улыбка  сменяется
недоумением.
   - Наш сосед, господин Бэнтон, - спешу его представить. - Он  меня  привез
на своей машине. - И добавляю: - Вы нас напугали, Виолета. Мы  уже  кинулись
вас  разыскивать  в  полицейских  участках.  Раздобыли  ваш  здешний  адрес.
Подумали было, что с вами бог знает что случилось...
   - Случилось, - кивает девушка. Она резким движением отбрасывает одеяло, и
мы видим, что ее нога в гипсе.
   -  Что  произошло?..  Как?..  -  изумляюсь  я.  Она   смотрит   на   меня
страдальческим взглядом и, не обращая внимания на  Ральфа,  начинает  устало
объяснять:
   - Сегодня утром меня чуть было не раздавили в моей собственной машине.  И
столкновение было не случайным. Я на  все  махнула  рукой,  только  бы  меня
оставили в покое.
   - Кто именно?
   - Не знаю... Все...
   - И вы здесь лежите в полном одиночестве? - пробую переменить тему  после
неловкого молчания.
   - Вовсе нет. Обо мне заботится моя подруга, я говорила  вам  о  ней.  Она
живет рядом. - Тут Виолета вспоминает об обязанностях хозяйки: - Садитесь! Я
не в состоянии вас угостить, но вы можете сами за собой поухаживать. Бутылки
в гостиной...
   - Не беспокойтесь, - говорю я, садясь. Ральф продолжает стоять  у  двери,
чтобы пощадить свой костюм хоть после того, как столько времени  мял  его  в
машине. Он многозначительно посматривает в мою сторону - мол, до  каких  пор
будем терять время. Я и сам не склонен  медлить:  каждая  потерянная  минута
приближает момент вероятного вторжения сюда  людей  Бэнтона  -  им  придется
основательно попотеть, пока они отыщут это место, но в конце концов они  его
все же найдут.
   - Господин Бэнтон прослышал, что  вы  собираетесь  продать  эту  виллу  и
оставить себе ту, что в Берне, - пробую я закинуть удочку.
   - Возможно... - невнятно  отвечает  Виолета.  -  Я  еще  окончательно  не
решила, но может быть...
   -  Он  привез  меня,  чтобы,  воспользовавшись  случаем,  хотя  бы  бегло
осмотреть дом. Ведь мы не предполагали, что застанем вас в таком состоянии.
   - Да бог с вами... - роняет хозяйка. - Я, как видите, еще не на  смертном
одре. И если у господина Бэнтона есть желание... Жаль, что  я  не  могу  его
сопровождать.
   - Не  беспокойтесь,  мадемуазель,  -  нарушает  молчание  Бэнтон.  -  Нам
хотелось бы получить какое-то представление... Я не хотел бы вам досаждать.
   - Чем вы мне досаждаете? Боюсь только, комнаты  далеко  не  в  образцовом
состоянии, но если вы хотите бегло осмотреть...
   Мы выходим в коридор, минуем две другие комнаты и  попадаем  в  служебное
помещение. Дверь в подвал открыта, и мы обнаруживаем  идущую  вниз  бетонную
лестницу. Я нащупываю выключатель. Хорошо, если там есть свет. В этих старых
подвалах не всегда  догадываются  ввернуть  лампочку.  К  счастью,  тут  все
нормально. Спустившись вниз, мы оказываемся в просторном бетонном помещении,
совершенно пустом, если не считать отопительного устройства  в  одном  углу.
Интересующая нас стена, вероятно, напротив. Гладкая железобетонная стена, на
которой сохранились следы опалубки - никаких тебе ниш, только в одном нижнем
углу сквозь узкое отверстие пропущены две трубы, снабженные кранами.
   Отвинтив круглую ручку одного из кранов, я сую в образовавшееся отверстие
авторучку. Ничего. Отвинчиваю другую и повторяю операцию.  Раздается  слабый
щелчок, и  бетонная  стена  медленно  и  бесшумно  отодвигается  в  сторону,
открывая вход в бункер.
   Мы входим. Ральф нащупывает выключатель, и помещение заполняется  тусклым
красноватым светом - чересчур слабая лампочка. Свет хотя и тусклый,  но  его
вполне достаточно, чтобы в глубине бункера разглядеть внушительную  стальную
дверь сейфа, встроенного в стену.
   Я с интересом наблюдаю краешком глаза за поведением американца.  Характер
тут сказывается или выучка,  но  лицо  его  сохраняет  совершенно  спокойное
выражение.
   - Давайте ключ, Лоран.
   - Сперва негативы, Бэнтон.
   Он запускает в карман руку, достает миниатюрную кассетку и подает мне.
   - Надеюсь, здесь засняты не старые газеты...
   - Можете проверить.
   Я проверяю с помощью увеличительного устройства, потом прячу  негативы  и
достаю ключ.
   - Вместе с копиями, - напоминает Бэнтон. Передаю и копии.
   Американец идет в глубь бункера и, заметив, что я следую за ним по пятам,
предупреждает:
   - Смотреть можете, но руками не трогать. Сунув ключ в  замок,  он  дважды
поворачивает  его  и  без  особых  затруднений  открывает   тяжелую   дверь.
Внутренность сейфа достаточно освещена, чтобы мы могли увидеть  стоящие  там
два небольших чемоданчика. На каждой полке по чемоданчику, и ничего больше.
   В этот момент  я  слышу  какое-то  едва  уловимое  щелканье  позади  нас.
Оборачиваюсь и глазам своим не верю: бетонная стена медленно возвращается на
исходную позицию, и мы оказываемся заживо погребенными.  Перед  тем  как  ей
окончательно закрыться, я  вижу  в  просвете  худенькую  фигуру  беспомощной
Виолеты, прочно  стоящей  на  обеих  ногах,  без  малейших  следов  гипсовой
повязки. Взгляд американца тоже обращен  в  ту  сторону.  У  нас  на  глазах
бетонный бункер неожиданно превратился в нашу гробницу.
   Я приближаюсь к злополучной стене. Не затем, конечно, чтобы отодвинуть ее
руками, а в надежде найти какой-нибудь рычаг, который, возможно, позволил бы
изнутри  привести  ее  в  действие.  Увы,  ничего  подобного  я  не  нахожу.
Манипулировать можно лишь с внешней стороны.
   - Это вы виноваты, Лоран, - бормочет американец, бессильно  прислонясь  к
стене и не считаясь с тем, что она вся покрыта толстым слоем пыли. - Если бы
мы связали ее покрепче и сунули в ее лживый рот какую-нибудь тряпку,  мы  бы
теперь не знали забот.
   Он замолкает, сознавая всю бессмысленность своих упреков,  и  теперь  уже
без всякого желания снова возвращается к стальной кассе.
   - Давайте хоть посмотрим, что там в них. Тем  более  что  времени  у  нас
много. Вполне достаточно. Пока не кончится кислород и пока  мы  не  подохнем
тут от удушья.
   Ральф  вытаскивает  один  из  чемоданчиков,  ставит  на  бетонный  пол  и
открывает.  Я  не  приближаюс