самотек. Голос его стал жестким и решающим, каким и положено быть голосу
руководителя.
   Полковник,  ранее  упорно  не  желающий  видеть   капитана   Макарова
командиром группы, теперь возразить не решился. Слишком  большой  козырь
выпал на руки генералу Костомарову - рапорт командира "Команды теней" по
интересующему вопросу, попав  к  руководству,  вообще  минуя  Старикова,
поставил бы жирный минус в его послужном списке.

***

   Через час позвонил Василий Афанасьевич и доложил,  что  разбушевалась
мафия. В городе весь день идет охота на людей из враждующих группировок.
   Еще через час, не дождавшись повторного звонка от куратора, полковник
Стариков позвонил домой предупредить  жену,  что  задерживается  дольше,
нежели предполагал. Возможно, придется опять  заночевать  в  управлении.
Жена бросила трубку, и Стариков сразу постарел, стал несчастным,  словно
бездомный лишайный котенок.
   Генерал посматривал на него даже с жалостью.
   Глаза у полковника слипались, лицо стало совсем  серым.  Но  упорства
или, может быть, упрямства ему хватало. Он держался.
   Скоро следующий звонок сообщил, что застрелена жена  Тарханова,  а  в
доме у отставного майора неизвестными  убийцами  произведен  обыск.  Что
искали - неизвестно.
   Стариков  после  этого  сообщения  из  устало-серого   стал   сначала
растерянно-пунцовым,  потом  испуганно-белым.  Это  могло  принести  ему
крупные неприятности, стоит только захотеть генералу. Одно  дело,  когда
подставляются под пули какие-то мафиози, и  совсем  другое,  когда  жена
сотрудника, хотя и  бывшего.  Но  сотрудника,  на  которого  возлагаются
основные надежды при проведении операции в Македонии и Югославии.
   - Я тебе,  полковник,  не  завидую...  -  сказал  генерал,  не  глядя
собеседнику в глаза.
   - Да, из этого может получиться скандал...
   - Скандал?.. - Владимир Андреевич  возмутился.  -  Ладно,  если  тебя
совесть  не  замучает,  то  пусть  это  будет  скандал.  Только  я  вижу
последствия гораздо более  для  тебя  тяжелые  -  если  Тарханов  узнает
организатора всей этой заварушки. А я - уж извини - умываю руки. Не хочу
в этой подлости участвовать и ложусь в госпиталь на комиссию. Все!
   Он встал и уже отодвинул  кресло,  когда  снова  раздался  телефонный
звонок. Судя по тому, как  расслабился  деревянный  до  этого  Стариков,
пришло какое-то утешительное сообщение.
   - Тарханов только что был у куратора. В одиннадцать утра он  вылетает
в Москву. Он согласен, - положив трубку, сказал полковник.
   - А я в глаза ему посмотреть не смогу... - сказал  генерал.  -  И  не
буду смотреть. Все! Я же сказал - в госпиталь и на пенсию...

Глава 16

МАКАРАДЖИЧ.

"ЗОНА СТРАХА"

   Погода  изменилась  внезапно,  словно  весна   вдруг   проснулась   и
заулыбалась. Видимо, на  таких  резких  переменах  сказывалась  близость
моря. Солнце смотрело так, словно девушка по щеке тебя гладит.
   Юрьев вел себя как капризный ребенок - просто рвался пойти в разведку
вместе с Макаровым. Это и понятно, капитан желал  доказать,  что  он  не
трус, что просто случилось что-то ему самому непонятное.
   И он желал восстановить свое имя боевого офицера.
   Но кому-то надо было оставаться и с "Командой теней", и потому  Слава
жестко приказал Саше отправиться на базу с основным  составом,  по  пути
приложить все усилия, чтобы собрать недостающих.
   Да и груз от Интерпола должен был вот-вот подойти. Тобако, как  Слава
понял, не из тех ребят, которых смутят натовские запреты на  контакты  с
Югославией. Он свое слово сдержит. И надо  не  прозевать  момент,  а  то
сербский полицейский спецназ,  который  квартируется  на  одной  базе  с
"тенями", все растащит по своим отрядам.
   С собой Слава взял девять человек. Предварительно по карте  высчитали
весь маршрут движения "Команды" до "события  X"  и  после.  Слава  решил
вести группу чуть восточнее того места, где стояли сербы.  Километра  на
два в глубь позиций сепаратистов.
   Если их части все еще там, то следовало проскользнуть между ними.
   Выступление наметили на  начало  темноты.  "Теням"  по  долгу  службы
положено работать по ночам.
   Пока же выставили посты и легли отдыхать. Но поспать Славе опять было
не суждено.
   Зазвонил за пазухой спутниковый телефон.
   - Капитан Макараджич. Слушаю.
   - Славко, - раздался голос полковника Ратковича. - У  меня  появились
сведения. Похоже, ты  прав.  Из  Македонии  наши  друзья  сообщили,  что
какая-то   небольшая   американская   часть,   под   усиленной   охраной
сепаратистов, пересекла границу накануне нашего выступления.  Понимаешь,
там, по ту сторону, стоят их войска.  Сами  пока  не  лезут,  ждут,  что
натовцы начнут вторжение, тогда и они попрут.
   Натовцы их  охраняют.  А  тут  американцы  шли  втайне,  в  окружении
албанцев. И албанцы их охраняли.
   Мне бы хоть пару-тройку этих американцев достать.
   Живыми... Сможешь?
   - Выхожу с наступлением темноты. Попробую.
   Так ты думаешь, это что-то нахимичили американцы?
   - А ты как думаешь?
   - Я знаю, что такие разработки были у немцев.
   Еще лет двадцать назад они пробовали  демонстрации  разгонять  чем-то
похожим. Эффект был, но слабый.
   Американцы тоже над этим работали, но об этом я знаю  мало.  Попробую
разобраться. Ведь не албанцы же создали такое оружие.
   - Не смеши. Главное их оружие - косяк анаши... - Мате Раткович был  у
себя в штабе известным поэтом  и  любил  неожиданно  выдавать  рифмы.  -
Ладно. Держи меня в курсе дела.
   Слава нажал клавишу отбоя и откинулся головой на рюкзак. Дневной  сон
на свежем воздухе, особенно если устал и недосыпал перед этим  несколько
дней, приходит быстро и бывает сладким. На  этот  раз  телефон  дал  ему
поспать пятьдесят минут.  Слава  взглянул  на  часы  и  снова  выматерил
югославского полковника. Однако у  Мате  могли  появиться  новые  нужные
сведения.
   Но на сей  раз  звонил  не  начальник  разведки  армейского  корпуса.
Сначала Слава и не понял, кто с ним разговаривает и чего от него желает,
такие были сильные помехи. Но потом вспомнил  свой  разговор  с  Андреем
Тобако о Службе. Да, это именно  оттуда  какой-то  незнакомый  полковник
тоном, не терпящим возражений, решил уже за него, что Слава  должен  все
бросить и немедленно вприпрыжку скакать в Москву, чтобы принять  участие
в какой-то операции.
   Вот дурак, какая операция,  когда  спать  хочется  неимоверно.  Слава
лениво отматерил полковника, дал отбой и хотел заснуть снова.  Но  опять
позвонили  через  минуту.  Опять  из  Москвы.  Этого  человека   Макаров
вспомнил. Они виделись несколько раз в  Афгане,  когда  Слава  со  своей
ротой выходил охотиться на  караваны  торговцев  наркотиками.  Полковник
казался мужиком нормальным, сам из спецназа и дело свое знал.  Слава  не
захотел его обидеть и потому постарался прогнать желание поругаться. Да,
он согласен помочь сам и вместе со своими людьми. Его легко найти  через
сербское  командование.  Если  будет  надо,   пусть   приходят.   Только
предварительно следует предупредить по телефону.

***

   В темноту они вступили, как в родной  дом  после  давней  разлуки,  -
чувствуя ее, понимая, слыша каждый звук, и даже тот звук, который должен
произойти  при  следующем  шаге,  и  соблюдая  собранную   осторожность.
Естественно, не каждому солдату природа "отвалила" умение работать  так,
как работают "тени".
   Одному дано от бога различать верные или фальшивые аккорды, а другому
слышать и понимать наполненный тайной ночной шорох.  И  не  зря  капитан
долго и тщательно искал в свою "Команду" последних. Желающих хватало, но
выбирались единицы.
   Те,  которые  могли...  Которые  обладали  талантом  ночного   бойца,
человека-тени... И Макаров не делал  различия  по  национальностям.  Сам
русский, он не отдавал предпочтения своим соотечественникам.
   Если поляк, румын, хорват или черногорец были лучше, он брал лучшего.
И отряд оказался интернациональным. Даже негр у них имелся свой -  эфиоп
Хаймлет. Но костяк все же был русский, и русским языком в той  или  иной
степени владели все. Тот  же  бывший  капитан  эфиопской  армии  Хаймлет
закончил когда-то академию имени Фрунзе в Москве.
   Правда, он не любил, когда его называли эфиопом, заявляя,  что  он  -
амхара. Кроме того, он был страстным поклонником Пушкина и  уверял,  что
является  его  дальним  родственником.  В  доказательство  он   доставал
маленькое круглое зеркальце, выставлял его где-то сбоку и страшно  косил
глаза, пытаясь рассмотреть свой профиль. Сходство  было  такое  же,  как
между картошкой и  ананасом.  Но  Хаймлета  это  не  смущало,  поскольку
Ганнибал, прадед великого русского поэта,  был  сыном  князя  народности
амхара, а капитан тоже имел какое-то отношение к княжеской семье.
   Разбитые на тройки по примеру знаменитой американской  "Дельты",  они
чувствовали локоть ближайшего так, что могли не  глядя  подсказать  ему,
что впереди камень, о который можно  споткнуться.  В  боевой  обстановке
блокировали каждый свою зону и  определенное  количество  градусов  зоны
товарища, страховали и перестраховывали и помогали в  случае  надобности
огнем.
   Напрасно Макаров еще  засветло  поглядывал  на  маленький  термометр,
прицепленный к клапану нарукавного кармана наподобие авторучки. Вечерний
сумрак не прибавил холода и не затвердил слякоть.
   Пришлось петлять в поисках пути.
   С наступлением темноты вдалеке опять завыли  сирены.  Где-то  в  небе
раздавался  стремительный   и   грозный   рев.   Проносились   самолеты.
Бомбардировки не сильно смущали Макарова. Какой пилот будет охотиться за
небольшой группой, передвигающейся  через  лесистые  горы...  Даже  если
приборы  и  зарегистрируют  это  передвижение.   Летчики   ищут   мишени
покрупнее.   Только   как   вот   разберут   они,   где   стоят    части
правительственные, а где  сепаратистов.  Где  деревни  сербские,  а  где
албанские. Поэтому нет ничего удивительного в том,  что  местные  жители
бегут в разные стороны. Сербы во внутренние районы, албанцы за  границу.
Дороги и леса вдоль дорог заполнены беженцами. И это на руку группе.
   Путь им предстоял неблизкий. К утру следовало выйти на отметку  между
городами Гнилане и  Урошевац,  в  самую  середину  стана  противника,  в
расположения  сепаратистских  соединений,  с   двух   сторон   припертых
сербскими базами. Там тоже, возможно, полно  беженцев.  Не  все,  должно
быть, еще успели уйти. И можно  при  надобности  среди  них  затеряться,
можно надеяться, что не  привлечешь  лишнего  и  совершенно  не  нужного
внимания. Но беженцы на дорогах. А они пока пошли горами.
   Около трех  часов  утра  идущий  дозорным  Хаймлет  скользящим  бегом
вернулся из-за поворота на склоне горы и остановил группу.
   - Дорога. Деревня. Пост,  -  коротко,  как  римский  император  перед
сенатом, доложил он. Но звука его голоса никто  не  слышал.  О  значении
произнесенных на вдохе слов командир, привыкший к этому,  как  и  все  в
"команде", только догадался по артикуляции.
   - Кто? - спросил Макаров.
   - Не разобрал.
   - Сколько?
   - Часовой. Рядом домик.
   - Объект?
   - Машина.
   - Дистанция?
   - Сто.
   Слава передвинулся на два шага в сторону, где рос  подходящий  густой
куст, и спрятался за него, словно пропал. На самом деле он только присел
на корточки и раскрыл планшет со слабой скрытой подсветкой. Группа ждала
молча, но "винторезы" с плеча уже были сняты.
   - Это ответвление от основной дороги  в  Македонию  Одинокий  большой
дом. Урошевац километрах в десяти справа, - сказал командир, вернувшись.
   Карта у него была очень подробная. Даже  не  карта,  а  туристический
план местности, где был отмечен каждый  дом  и  даже  размеры  некоторых
домов. - Хай, Володя Вперед. Часового не трогать. Узнать - кто!
   Если сербы - предупредить. Есть разговор.
   Разведчики, даже не ответив, как положено в любой армии, двинулись  -
настоящие лунные тени.
   Через три шага  они  буквально  растворились  среди  стволов  и  даже
товарищам по группе стали не видны и не слышны.
   - На позицию, - так же уверенно, как  разведчиков,  Макаров  направил
оставшихся людей. И опять ни один не ответил. Так он их  научил.  Каждый
знал свое  место  во  время  передвижения  группы  на  марше,  во  время
передвижения к объекту атаки  и  в  бою.  И  сейчас  они  исчезли  среди
деревьев и кустов.
   Слава подключил батарею питания и включил ночной прицел на  винтовке.
Проверил предохранитель и навел оружие на дом, угадывающийся внизу,  под
горой. Дом действительно  был  большой,  двухэтажный.  Карта  не  давала
назначение сооружения, но что это не частное владение, было ясно.  Рядом
не было заметно даже намека на сад или  огород.  Скорее  всего  какое-то
производственное здание ремонтно-дорожных служб.  Об  этом  же  говорили
полосатые заградительные щиты из штакетника, сваленные на углу С  другой
стороны дома стоял большой компрессор-прицеп  со  штуцерами  для  мощных
шлангов. Да, сюда подсоединяют отбойные молотки. Это  точно  -  какая-то
ремонтная контора дорожников. Но  машину  свою  ремонтники  охранять  не
будут.  А  машина  едва  высовывается  из-за  угла  задним  бампером,  и
невозможно разобрать, что она из себя представляет.
   А вот и часовой появился. В бронежилете, в каске.
   Оружие, какое оружие? Выгляни подальше, сделай пару шагов.  Хотя  что
может  сказать  оружие?  И   сербы,   и   боевики   воюют   в   основном
"Калашниковыми".
   Правда, боевики  редко  каски  носят.  Но  эта  каска  издали  чем-то
отличается  от  стандартной  каски  сербской  армии,  точно  такой,  как
российская. Впрочем, и у сербов уже появились легкие кевларовые каски.
   Нет, пока ничего определенного сказать нельзя.
   Движение слева.
   Слава повернул ствол в сторону.
   Вернулся Хаймлет.
   - Где? - жестом показал Слава, спрашивая негра  о  напарнике.  Володя
парень своевольный, может проявить ненужную инициативу.
   - Там... - тоже жестом ответил эфиоп. -  Ждет,  -  уже  сказал  одним
движением губ.
   Слава неслышно поднялся и двинулся  вверх,  в  гору,  чтобы  подальше
отойти от часового и расспросить разведчика основательнее.  Шагов  через
полета он остановился и присел на камень. Эфиоп был уже рядом.
   - Что? - спросил Слава кивком головы.
   - "Хаммер", - коротко ответил Хаймлет.
   "Хаммер" - американский тяжелый джип. В бронированном  варианте  и  с
установленным на турнели тяжелым пулеметом выполняет в армии роль боевой
машины пехоты. Но - в американской армии? У сепаратистов таких  замечено
не было.
   - Часовой?
   - Без знаков различия.
   - Оружие?
   - "М-16".
   - Янки?
   - Похоже.
   Похоже было, что случай сам толкает американцев в руки группы. Именно
их самих или хотя бы следы их присутствия и надеялся найти Слава.
   - Бог правду видит...
   Эфиоп перекрестился. Это выглядело со стороны не  совсем  привычно  и
даже  несколько  забавно,  но  Слава  знал,  что  эфиопы  более   ранние
православные, чем русские и сербы. Правда,  православные  монофизитского
толка, более близкие по своей вере к армянской церкви,  чем  к  русской,
греческой или сербской.
   Они спустились к отряду. Не останавливаясь и  даже  не  посмотрев  на
ребят группы, Слава одним жестом четко показал направление на дом.  Этим
было сказано все. Уже на подходе он поднял руку  ладонью  назад.  Приказ
всем остановиться. Сам же, опять не оглянувшись, настолько действия были
скоординированы, двинулся дальше. Часового он решил снять самостоятельно
или же дать отбой, если что-то  окажется  не  так,  как  предполагалось.
Последнее слово за ним.
   Часовой слишком не правильно выбрал позицию.
   Он ходил перед домом, охраняя машину и входную дверь. Но  со  стороны
леса, вплотную подступающего к задней стене здания, обзора не имел.
   В первый момент возникла мысль проникнуть сначала в сам дом.  Но,  не
зная расположения комнат, не зная,  в  какой  из  них  могут  находиться
солдаты, можно было сразу нарваться на пулю. Хотя, наверное, как во всех
производственных помещениях, нижний этаж плохо приспособлен  для  жилья.
Но риск был слишком велик и не оправдан.
   Под задней стеной - подними только руку, и достанешь до подоконника -
Слава "прогулялся" гусиным  шагом,  выбирая  момент,  когда  звук  шагов
часового удалится от угла.  И,  выждав,  неслышно  перебежал  к  боковой
стене. Шаги часового стихли.  Что-то  услышал  или  почувствовал?  Слава
замер, задерживая дыхание. Сердце его не колотилось  учащенно,  волнения
не было, точно так же, как не бывает  его  у  токаря  или  фрезеровщика,
ежедневно привычным движением включающего свой станок. Шел  обыкновенный
рабочий процесс. Привычный.
   Часовой двинулся назад. Характер шагов не изменился -  все  такие  же
небрежные. Он не насторожился,  не  стал  красться.  Американцы  еще  не
поняли, что они вступили в войну. Они зовут это миротворческой  миссией.
Цинизм!  Бомбят  города  с   целью   достичь   мира.   Себя   обманывать
американскому правительству не свойственно. И хорошо они  понимают,  что
не  обманут  своей  болтологией  других.  Это,  наверное,  и  есть  верх
американской наглости. Очень типичной. Но скоро они  по-другому  запоют,
когда начнут к их далеким берегам покойников привозить в рефрижераторах.
И этот часовой, такой невнимательный, такой  небрежный,  сейчас  поймет,
какой оскал у  войны,  сейчас  поймет,  что  здесь  он  быстро  потеряет
гордость за свою "самую богатую и счастливую" страну мира.
   Шаги приближаются к углу. Так, так... Еще пару раз  шагни,  еще...  И
можешь не останавливаться...
   Лучше было бы тебе, парень,  и  за  угол  заглянуть  -  вдруг  что-то
интересное увидишь... Очень тебя прошу!
   Но часовой не  слышал.  Он  остановился  от  угла  в  каком-то  шаге,
потоптался на месте, тяжело,  с  натугой  зевнул  и  шагнул  в  обратную
сторону.
   Не бегать же за ним!
   Слава  оставил  винтовку   на   бетонном   откосе   стены,   неслышно
переместился за угол, сделал два быстрых скользящих шага, и все... Локти
его легли часовому на  плечи,  одна  ладонь  на  затылок,  другая  -  на
челюсть, зажимая рот, и резкое движение рук влево.  Едва  слышный  хруст
сообщил, что позвонок сместился на необходимые  двадцать  пять  градусов
левее левого плеча и разорвал  спинной  мозг.  От  такого  нападения  не
спасают ни каска, ни бронежилет.
   Больше - кроме хруста - слышно ничего и не было. И команду  Слава  не
подавал, но буквально через три  секунды  вся  его  группа  была  уже  в
работе.
   Думитру открывал дверцу "Хаммера" - нет  ли  там  кого,  двое  заняли
позицию по углам,  страхуя  товарищей,  еще  двое  сразу  отдалились  на
десяток шагов по обе стороны дороги и залегли на случай  непредвиденного
появления противника. Оставшиеся четверо встали по обе стороны дверей  в
здание. Предохранители на винтовках не щелкнули - опустили их заранее.
   - Брать живыми, - скомандовал Слава одними губами и первым взялся  за
ручку. - Если что, стрелять по ногам.
   Дверь  оказалась  открытой.  Он  беззвучно  распахнул  ее,  и  вперед
устремилась первая тройка. Все, как в учении, - каждый контролирует свой
сектор, винтовки у плеча, и шаг  за  шагом,  пружиня  на  чуть  согнутых
ногах, - вперед.
   Слава с Хаймлетом вошли следом, и тут же к ним присоединился Думитру,
быстро осмотревший машину.  Образовалась  вторая  тройка.  И  в  том  же
порядке двинулась в другое крыло здания.
   Первый этаж  оказался,  как  и  предполагал  Слава,  производственным
помещением и складом. Людей там не нашли, и обе группы быстро сошлись  у
лестницы. Ширина  пролета  позволяла  подниматься  только  по  двое.  Но
подниматься им не пришлось.  Сверху  послышался  разговор.  Не  разговор
даже, а всего несколько приглушенных затворенной дверью слов, и шаги  по
коридору. Уверенные шаги сильных солдат.
   Криком в  болезненно  напряженной  тишине  прозвучал  щелчок  дверной
защелки. Американцы спускались.
   Уже по шага