ько по ночам древесным углем, который не дает искр.
   Таких нор много, очень много. Подолгу жить там, естественно, не  смог
бы никто. Кроме него.
   Иногда он ловил себя на мысли, что потерял обыкновенный  человеческий
облик. Понимал вдруг, что так жить,  как  живет  он,  неестественно  для
человека.  Нет,  он  не  стал  озлобленным   мстителем,   он   не   стал
маньяком-убийцей, одержимым желанием не давать чеченцам спокойно  спать.
Но приходили к нему люди, у которых  украли  сына.  Просили  помочь.  Он
отправлялся в глубь Чечни, не зная  кто,  из  какого  тейпа,  из  какого
селения украл мальчишку. Ему это было  и  не  надо.  Мальчишка  не  имел
никакого отношения к войне. И он выбирал человека более-менее  значимого
в  каком-то  селении,  продумывал  пути   отхода,   потом   спокойно   и
хладнокровно отстреливал из "винтореза" собак, выносил, часто  прямо  на
своих широких плечах, выкраденного, и возвращался с ним в одно из  своих
убежищ. Потом передавал  условие:  обмен,  баш  на  баш.  Когда  мальчик
прибывал в отчий дом, Сохно отпускал своего пленника.
   Есть, конечно, много мест на земле, где он со своим  умением  воевать
оказался бы гораздо более востребованным, чем здесь, в станице  Курской.
Где-то в Югославии воюет его близкий друг Слава Макаров.  Он  уже  много
лет там воюет. И привык воевать за чужую землю. А Толик воюет за свою. И
никому не подчиняется, кроме собственного разумения.

***

   Через узкую грунтовую дорогу - прямо напротив котельной - жила Глаша.
   Вообще-то она и не Глаша вовсе, а Маша  -  шести-семилетняя  девочка.
Однажды, когда Толик сидел возле котельной,  от  нечего  делать  строгал
ножом какую-то дощечку, он заметил  ее.  Девочка  серьезно  смотрела  на
отставного капитана, но через  дорогу  не  переходила.  Черноволосая,  с
раскосыми, как у китайской кошки, глазами. В стареньком, великоватом для
нее пальто.
   - Ты кто будешь? - громко спросил Сохно.
   Она ответила, но так тихо, что Толик плохо  расслышал.  И  по  ошибке
подумал, что зовут ее Глаша.
   Красивое и редкое имя, - решил.
   - Иди сюда, Глаша. Посидим вместе на солнышке.
   Она оглянулась, закрыла рот ладошкой, словно в смущении, и убежала  в
дом. Сохно так и не понял почему.
   А однажды Глаша все-таки подошла. Он молчал.
   И она долго молчала,  стоя  рядом,  а  потом  вдруг  ошарашила  Сохно
вопросом:
   - Ты, наверное, мой папа?
   Он растерялся и не нашелся сразу, что ответить.
   Толик улыбнулся.
   - Почему ты так решила?
   - Мама говорит, он был солдат и пропал на войне. Я его не  помню.  Но
во сне часто вижу. И думаю, что он, как ты. Ты скажи, не бойся. Если  ты
мой папа, я буду тебя любить.
   Сохно улыбнулся и потрепал девочку по голове.
   - Нет. У меня дочь в другом городе живет. У нее теперь другой папа. И
уже свои дети у нее есть. Так что я скорее тебе в дедушки гожусь.
   - Может, ты мой дедушка?
   Сохно рассмеялся.
   - Давай лучше я твоим другом буду.
   - Давай, - согласилась Глаша.
   Он так и звал ее, хотя услышал  через  день,  как  бабушка  звала  ее
Машей. Мать девочки Толик так ни разу и не видел. Может, она и не  здесь
вовсе живет.
   Сам он вообще редко показывался  на  улицах  станицы  и  мало  с  кем
заводил знакомство. Люди же приходили к нему  только  по  необходимости.
Когда подступит беда.

***

   В четыре утра зазвонил бешеный телефон - у старого  голосистого,  как
петух,  аппарата  звонок  не  регулировался.  Параллельный   аппарат   в
котельной трезвонил долго - стабильно пьяный оператор  безмятежно  спал.
Как делал  это  обычно,  Толик  снял  трубку  только  тогда,  когда  тот
проснулся, потому что ему звонили очень редко.
   - Капитана! - послышался резкий голос.
   - А, счас... - промычал оператор.
   - Слушаю, - отозвался Сохно.
   - Капитан... С казачьего  штаба...  К  станице  приближается  большая
группа чеченцев. Человек тридцать. Приехали на  "КамАЗе"  и  на  "Ниве".
Машины оставили за рекой. Рассредоточились.
   - Откуда данные?
   - Сторож с коровника прибежал. Видел  их  с  нашей  стороны.  Сначала
двигались до  моста  по  берегу.  Маленькими  группами  перешли  на  эту
сторону.
   Коровник стороной обошли. Полукругом обходят дома в районе котельной.
Похоже, это по твою душу...
   - Спасибо. Посмотрим, по чью душу вой будет...
   - Мы собираем своих по тревоге. Сейчас  еще  сообщу  пограничникам  и
ментам.
   - Молодцы. Захватите для начала машины.  Или  сожгите,  или  отгоните
куда-нибудь. "КамАЗ" лучше сжечь. Чтобы они видели и в  штаны  наложили.
Сами разбейтесь на группы. Побольше ракет с разных сторон.  Сделайте  им
иллюминацию, как на последний праздник у черта в заднице.
   - Есть.
   Казаки  в  боевых  операциях  безоговорочно  подчинялись   ему,   как
командиру. Так уж повелось, хотя  официально  командовал  ими  атаман  -
отставной майор внутренних войск. Многих - молодых  -  в  дополнение  ко
всему  Сохно  обучал  ведению  боя  по  спецназовской  методике,  разбив
предварительно  на  тройки  по  совместимости  характера.  Сейчас  голос
дежурного он не узнал, но парень был, судя по ответу, из числа последних
- позвонил сначала ему, а потом уже собрался сообщать в инстанции.
   - Капитан, мне что делать? - Самогонные пары  выветрились  из  головы
оператора котельной.
   - Мотай подальше отсюда.
   - Капитан! Дай автомат. Я же в армии когда-то служил. Дай! Сгожусь!
   - Пар в котлах страви, чтобы без тебя не взорвались. Выходи к дверям,
- и трубку бросил на аппарат.
   Пришли! Даже радость от  такой  развязки  наступила.  Неуемная  и  не
совсем умная радость - он сам это чувствовал. Так-то лучше, чем  выстрел
в спину.
   Пришли! Таким числом - это не побаловаться, не поворовать  людей  или
коров. Это уже  подготовленная  операция,  которой  он  ждал  и  жаждал.
Наверняка кто-то из местных заложил, что он здесь, в станице.
   Сохно еще не положил трубку, а рука уже привычно  набросила  на  одно
плечо бронежилет с нагрудным карманом, набитым магазинами к автомату.
   Здесь же, на бронежилете, за  плечом  ножны  с  метательными  ножами.
Теперь, когда руки освободились - автомат в привычную хватку, подсумок с
гранатами для подствольника на место.  Нож-мачете  поближе  к  руке.  За
спину привычную саперную лопатку, отточенную так, что  бриться  можно  -
один ее удар сносит с  плеч  голову.  Хотел  взять  с  собой  гранатомет
"РГ-6", но передумал. Подсумок с гранатами слишком тяжел, а  он  сегодня
задумал побегать. Вместо громоздкого гранатомета - "винторез"  с  ночным
прицелом. И сразу включить ночной прицел. Он прогревается почти  минуту.
Большую пластмассовую кобуру  с  пистолетом  Стечкина  к  бедру.  И  еще
автомат для оператора котельной. Запасной сдвоенный рожок ему. Все!  Как
грузовик оружия навалил на себя.
   Готов к торжественному приему гостей!
   Лестница в такие минуты становится короткой.
   Несколько прыжков, и он уже в тамбуре, который сам  соорудил  Закрыть
бронированную дверь на лестницу. Улица.  Там  пока  тихо.  "Винторез"  к
глазу, просмотреть округу через ночной прицел.  Еще  где-то  ползут.  Не
видно. Хотят подобраться без звука. Отлично, господа  ползуны!  Отлично,
охотнички за его головой! Он готов к встрече.
   - Я здесь, капитан.
   Санек, оператор котельной, волосы с похмелья взъерошены, как у панка,
глаза красные, злые. Не дали ему волки выспаться Тем хуже для них. Санек
тоже подраться любит. Не все же ему у магазина отвагу свою показывать.
   - Держи. Автомат и подсумок.  На  башню  забирайся.  Раньше  меня  не
стрелять. Закройся изнутри.
   Водонапорная башня - место хорошее. Высшая точка  в  станице.  Оттуда
стрелять - одно удовольствие. Как в тире. Сохно сам бы туда полез, но не
любит замкнутого пространства в бою. Ему простор нужен, чтобы  применить
то, что умеет только он.
   Теперь - через штакетник. Собака лает. Мать ее, суку! Пинка животине.
Зря, что ли, полгода  подкармливал.  Узнавать  пора  своих.  Через  сад.
Прицел к глазу. Неудобно с винтовкой вместе смотреть, но бинокль у  него
без ПНВ. Бесполезен сейчас. Потому и не взял.
   Ага! Вот они. Раз... Два... Пять человек. Это одна группа. Правее еще
трое. Эти ждут. Стоят в полный рост. Не движутся.
   Командиры?
   Командирам следует быть умнее. "Винторез", хоть и считается винтовкой
с глушителем, все же может выдать  его  своим  негромким  звуком.  Лучше
подойти ближе, за спину первой  группе.  Впереди  всего-то  два  забора.
Один, второй. Готово.
   Какой густой сад. Заброшенный  сад.  Дом  здесь  заброшенный.  Уехали
хозяева от войны. Побоялись.
   Надоело им просыпаться ночью в страхе. И чеченцы знали, что дом здесь
пустует. В  этом  саду  и  расположились  командиры.  Один  по  сотовому
телефону болтает Кому-то что-то докладывает? Или  так  они  координируют
охват. Жалко, не знает Сохно как следует языка. Пора было бы и  изучить.
Но... Момент -  удобнее  не  придумаешь.  Двое  вслушиваются  в  тишину,
всматриваются в темноту. А разговор командира мешает им  уловить  момент
приближения смерти.
   Сохно положил автомат и "винторез" под куст.
   Достал метательный нож, отстегнул клапан, достал мачете  и  прибросил
его в руке, ощущая уверенность хватки, приготовил лопатку. Пять  метров.
Первый метательный вошел ближнему  чеченцу  сзади  под  лохматую  шапку,
перерубил шейный позвонок. Он не успел еще упасть,  когда  Толик  сделал
стремительный бросок вперед, тут же выпад  с  вытянутой  левой  рукой  -
мачете  вошел  в  горло  к  лениво  обернувшемуся  второму.  Третий,   с
телефонной трубкой около уха, тоже обернулся вовремя. Капитан  улыбнулся
ему мило, милее просто не  умел.  И  увидел  животный  страх,  мольбу  о
снисхождении, о прощении в глазах противника. А  лопатка  уже  совершала
свое  смертельное  движение.  Она  отсекла  голову  начисто,  перерубила
телефонную трубку и кисть, эту трубку держащую.
   Ладно. Надо продолжать работать. Он мысленно сказал себе так и тут же
понял, что  выразился  правильно,  бойня  стала  для  него  обыкновенной
будничной работой. А будничная работа радость приносит не всегда.
   Но сегодня - субботник. Да, сегодня же суббота.
   Делали же когда-то всесоюзные субботники, И называли их  праздниками.
Он сегодня постарается устроить праздник. И себе, и им. Пусть напоследок
повеселятся...
   У безголового командира чеченцев - ив прямом, и в  переносном  смысле
безголового, иначе не полез бы он так неподготовленно на опытного  бойца
спецназа - оказался такой бинокль, какой и нужен был Сохно. И снять  его
с укороченной шеи уже не составляло труда. Бинокль  с  прибором  ночного
видения.
   Теперь можно и осмотреться. Но  сначала  подобрать  свое  оставленное
оружие. Инстинкт сработал - он шагнул в кусты, но  опоздал.  Оттуда  уже
выходили двое. Они поднимали его автомат и винтовку.
   Пистолет Стечкина оказался в руке настолько  быстро,  что  Толик  сам
удивился. Он и подумать еще не успел, а  пистолет  уже  стрелял.  Словно
самостоятельно принимал участие в бою, словно сам  носил  погоны  и  был
боевой единицей, составляющей небольшой отряд  капитана.  Подстраховывал
командира.  Но  выстрелы  обнаружили  командира  раньше  времени,  а  он
надеялся еще выпустить хотя бы одну обойму из  "винтореза"  в  тишине  и
блаженном, но обманчивом ночном  спокойствии  приграничной  станицы.  До
того, как начнется всеобщая заваруха.
   Но теперь заваруха началась.
   Спрятаться за куст. Кто знает, у кого еще есть бинокли с  ПНВ.  Лучше
не подставляться. Присесть.
   И  из  такого  положения  осмотреться.  Вот  они.  Группа  выходит  к
котельной. Справа другая группа - шестеро. Эти сами подставляют себя под
огонь с водонапорной башни. Не  подведи,  Санек!  Эти  -  твои  клиенты!
Раньше закончишь - раньше похмелишься.
   А пятеро первых... Они как раз остановились и вслушиваются в то,  что
происходит сзади.  Испугали  их  выстрелы  "господина  Стечкина".  Сохно
отбросил бинокль и взялся за "винторез". Три  первых  коротких  выстрела
почти без интервала. Три попадания. Двое  из  группы  успели  залечь,  и
потому следующая пуля ушла в сторону.
   Ракеты. Сразу три с разных сторон. Казаки поднялись.  Стрельба  из-за
реки. Машины  берут.  Молодцы.  Жалко,  автоматов  у  них  небогато.  Из
дробовиков лупят. "Идет охота на волков, идет охота..."
   Короткие и хлесткие очереди из центра станицы.
   По звуку Толик понял, что это от здания ментовки.
   Стрельба интенсивная. Значит, идет бой. Было тридцать человек.  Около
тридцати. Восемь ушло в минус.
   Восемь человек недалеко. За  ним  пришли.  Значит,  предположительно,
четырнадцать человек пошли на ментов. Разумно распределились. Что ментов
в  райцентре  одиннадцать  человек  -  наверняка  знают.  На  них  почти
половина. Вторая половина на него одного. Они же  не  предполагали,  что
оператор котельной ввяжется.
   Толик поднял бинокль. Да, чеченцы движутся к  котельной.  Не  слишком
стесняются. Не стреляют,  видимо,  потому,  что  не  видят,  в  кого  им
стрелять.
   А ему самому пора и пошуметь.
   Он зарядил подствольный гранатомет, упер приклад в землю и  выстрелил
навесом. Граната разорвалась чуть ближе - слишком круто взял траекторию.
   Вторая граната. Эта уже  точно.  Но  чеченцы  после  первой  залегли.
Бинокль! Так. Молодцы. Даже  не  перебегают.  По  земле  перекатываются,
меняя позицию.
   Научились воевать, ничего не скажешь.  Только  не  научились  думать.
Надо не котельную брать, а человека, который обстреливает их сзади.
   Сообразили. Двое вскочили и перебежками решили вернуться.  Очередь  с
башни. Санек вступил.
   Снял одного. А мог бы и двух. Не стреляют нормальные  солдаты  такими
длинными очередями. Процент  попадания  слишком  невелик.  Если  бы  дал
две-три короткие, мог бы успеть и второго снять. А теперь второй  бежит,
перепрыгивая через заборы, куда-то сюда. Пусть, бедолага,  бежит.  Толик
двинулся к нему навстречу.
   Санек продолжает стрелять. Дурак. Сказано тебе - короткими. Хотя  что
ругаться. Плохо его учили.
   И так он здорово помогает. Держит всю группу -  шесть  человек  -  на
месте. И достанет их. Они сверху перед  ним  как  на  ладони.  Лежат.  И
отвечают на его огонь.
   Толик свернул чуть вбок. Затаился.  Слушать  мешала  стрельба  и  лай
собак по всей станице. Чеченец все не шел. И  там,  где  он  должен  был
пройти, тоже есть дома с собаками. Почему-то не лают.
   Бинокль. Где же он? Ага... Вот, волчара. Перепрыгнул через забор. Что
у него за оружие? Понятно.
   Экипирован отлично. Так вот почему на пути  банды  не  лаяли  собаки.
Арбалет. Их тихо убивали из арбалета. Сюда, сюда, дружок  -  мать  твою!
Правее забирай.
   Вот так.
   Толик  поднял  винтовку  и  спокойно  выстрелил  с  двадцати  метров.
Навстречу. Прямо в широко раскрытый при беге рот.  Чеченец  пробежал  по
инерции еще с десяток шагов и упал.
   К нему. Познакомиться. Удовлетворить  любопытство.  Что  за  арбалет?
"Страстшир".  Профессиональная   боевая   машинка.   На   вооружении   у
английского САСа. Ни одной металлической детали, кроме наконечника болта
-  так  называется  короткая  стрела.  Штука   классная,   только   ложе
коротковато для дальней стрельбы. Но снять часового с пятидесяти шагов -
это запросто.
   Проклятая страсть к оружию. От этого с треском и загрохотать можно  в
тартарары. Толик одновременно  почувствовал  удары  в  грудь  и  услышал
выстрелы. Только кто же, какой же дурак стреляет в грудь!
   Здесь же и бронежилет, и шесть магазинов от автомата. Прямо в  них  и
пришлась очередь из кустов. Прозевал еще одного, пока следил за первым.
   Но теории боя на ближней дистанции в спецназе учат на  совесть.  Если
бьют, пусть хоть пулями, надо падать. И он не просто упал, он отлетел  в
сторону.
   Как раз в ту сторону, куда и  отбрасывали  его  выстрелы.  И  тут  же
перекатился в другую. А дальше - кувырок через спину.  И  новая  очередь
ложится туда, где он только что был. Еще раз в сторону. Влево, строго  и
исключительно влево. Так учит теория. Потому  что  автомат  при  очереди
отбрасывает тоже влево, а стреляющему приходится вести его вправо, чтобы
тебя достать. Но последняя  очередь  выдала  месторасположение  стрелка.
Тому популярно не объясняли, что,  стреляя,  тоже  следует  менять  свое
местоположение.
   Или  вообще  не  изучал  теорию,  или  изучал  плохо.  И  за  это  он
поплатился. Капитан дал очередь "в полете" -  летел  сам  и  стрелял  по
косой, снизу вверх, от бедра до головы.
   Выбросить  из  кармана  помятые  рожки.  Чтобы  не  перезарядить  ими
случайно в спешке свой автомат.
   Теперь - ближе к котельной. Там ухнул взрыв. А  у  Санька  гранат  не
было. Значит, бьют по нему из  подствольника.  Еще  взрыв  и  еще.  И  -
тишина. Минута, другая - тишина. Похоже, они накрыли его.
   Где-то потерял бинокль, пока перекатывался.
   "Винторез" просто бросил, чтобы не мешал. Найти.
   Где бросил - вспомнить. Винтовка нашлась. Бинокль бросал чуть раньше.
Вот он.
   Сколько прошло времени? Минут десять, не больше. Пограничники  смогут
прибыть примерно через  полчаса.  Полчаса  бы  менты  продержались.  Там
стрельба идет нешуточная. А здесь - сколько их осталось?
   Положил Санек еще кого-то? Успел?
   Сохно несколько раз менял место наблюдения  Мешали  кусты  и  заборы.
Вот. Три зеленые фигуры высветил ПНВ.  Это  они.  Значит,  Санек  свалил
четвертого? Нет. Не смог. Вот и четвертый. Бинокль ни к чему. Работа для
"винтореза". Ага! У них там тоже бинокль с ПНВ. Высматривают кусты.  Его
ищут. Уже нашли, ребята. Два выстрела.  Первый  в  голову  тому,  что  с
биноклем. Следующий - соседу, стоящему  на  одном  колене  и  упирающему
автомат с подствольником в землю прикладом. Двое оставшихся залегли.
   Пока сообразят перехватить ночную оптику, следует перебежать. Быстро.
В нормальном состоянии такие заборы не перепрыгнуть с маху. А  сейчас  -
шутя.
   Так. Если и взяли уже бинокль у убитого,  то  смотрят  на  то  место,
откуда он ушел. Теперь тихо, неслышно -  дальше  в  сторону.  Дальше,  к
крайнему дому, за угол.
   Отдышаться. Эх, водочки бы рюмашку. Хотя в такой-то  компании  и  без
водочки не соскучишься.
   Теперь, на открытом месте, они видны ему. Спрятались за тела своих же
парней. Переговариваются. Похоже, ругаются. И не знают, как себя  вести.
Вслушиваются в звуки боя у ментовки.
   Один приподнимается. Согнувшись, осторожно, перебегает. Куда? А сюда.
Прямо к Сохно. Хочет с тыла обойти. Обходи, дружок. Тебя  очень  ждут  в
этой стороне.
   Чеченец  пробегает  до  палисадника.  За  домом  он  чувствует   себя
увереннее.  Выпрямляется.  Высокий,  стройный,  узкобедрый,  с  красивой
посадкой широких плеч Бабам такие - ox! - нравятся.
   Нравились! - подумал Сохно и поднялся, одновременно выбрасывая вперед
руку с лопаткой. В лоб, поперек зеленой повязки. Чеченец по инерции упал
вперед, куда бежал. Только разрубленной до  носа  головой  взбрыкнул.  А
капитан встал на его  спину  коленом  и  выглянул.  Последний  противник
смотрел то на угол, за которым скрылся его товарищ, то левее, в сторону,
откуда Сохно стрелял раньше. Ствол "винтореза" поднялся медленно.  Толик
навел прицел на голову, задержал дыхание и  плавно  нажал  на  спусковой
крючок. И  смело  вышел  из  укрытия.  Здесь  все  кончено.  Шестнадцать
человек. Столько же, а может быть,  и  меньше,  еще  стреляли  в  центре
станицы, около ментовки. Но оттуда уже доносятся и тяжелые,  разухабисто
рвущие воздух выстрелы дробовиков.
   Казаки вступили в бой. И бой, чувствуется,  смещается  сюда.  Бандиты
хотят соединиться.
   Оттуда им должен быть виден противоположный берег реки с  оставленной
под паром пашней,  грунтовая  дорога  вдоль  берега,  а  на  ней...  Там
красивым и эффектным факелом горит машина. Их  машина,  на  которой  они
рассчитывали  отсюда  убраться,  прихватив  с  собой  голову  отставного
спецназовского капитана. Казаки сработали  чисто.  И  ракеты  пускают  -
веселятся. Пожалу