я, напрягая мышцы  живота  в  ожидании  рвущего
парализующего удара, в ожидании выстрела, но его  не  последовало.  Только
тут онвспомнил о выстрелах по вертолету. Водитель опустошил свой пистолет,
и, поняв это,  Питер  одновременно  услышал  звук,  очень  слабый  в  реве
двигателя и ветра, но безошибочный. Плакала девочка. И этот звук вызвал  у
Питера возбуждение, какого не могла вызвать даже угроза смерти.
     Он, как кошка, встал на пальцы руки и ног и двинулся вперед и вправо,
пока не оказался непосредственно над водителем.
     Девочка снова закричала, и он  узнал  голос  Мелиссы-Джейн.  Сомнений
нет. Он достал "вальтер" из кобуры, тем же движением взвел  курок,  бросил
взгляд вперед, на узкую дорогу. Приближался  очередной  поворот.  Водителю
придется держать руль обеими руками, чтобы справиться с раскачивающейся  и
прыгающей маленькой машиной.
     "Пора!" - подумал он и свесился с крыши, так что повис вниз головой и
прямо перед собой увидел бледное  лицо  водителя  на  расстоянии  всего  в
восемнадцать дюймов.
     В тысячную долю секунды Питер узнал эти смуглые волчьи черты  лица  и
холодные безжалостные  глаза  убийцы.  Много  лет  он  охотился  на  этого
человека,  бесконечно  изучал  его  фотографии  с  тех  пор,  как   поиски
террористов стали целью его жизни.
     Джилли О'Шоннеси правил обеими руками, в  то  же  время  держа  одной
пистолет. Магазин открыт для перезаряжения.  Он  зарычал  на  Питера,  как
зверь через прутья решетки, и Питер выстрелил. Ствол "вальтера"  при  этом
коснулся ветрового стекла.
     Стекло покрылось сетью трещин, стало белым и непрозрачным, и  тут  же
ветер вдавил его внутрь, заполнив "остин" тучей сверкающих осколков.
     Джилли О'Шоннеси  обеими  руками  закрыл  лицо,  из-под  пальцев  его
брызнула кровь, потекла по груди, скрываясь в густых черных завитках.
     По-прежнему вися вниз головой над кабиной "остина", Питер просунул  в
разбитое окно "вальтер" и еще два раза выстрелил в грудь; здесь  разрывные
пули "велекс" застрянут у костей и не пробьют сидение, не повредят  больше
никому внутри. Убивая Джилли О'Шоннеси, Питер по-прежнему ясно слышал крик
Мелиссы-Джейн. Он сделал это так же хладнокровно, как ветеринар умерщвляет
животное, больное бешенством, и с таким же отсутствием удовольствия;  пули
пригвоздили Джилли О'Шоннеси к спинке сидения,  голова  его  болталась  из
стороны в сторону, и Питер ожидал, что машина остановится, потому что нога
мертвеца сдвинулась с акселератора.
     Но этого не произошло. Мотор работал по-прежнему, тело сползло вперед
и застряло, коленом упираясь о приборный щит; оно всем весом  налегало  на
педаль, и маленькая машина летела вниз по склону холма,  мимо  мелькали  с
обеих сторон каменные стены, словно они несутся в туннеле под землей.
     Питер еще больше свесился, просунул руки в разбитое  окно,  ухватился
за руль и принялся его вертеть. Он удержал машину и снова повернул  ее  на
дорогу, она бешено качалась  и  виляла,  но  все  же  вышла  на  дорогу  и
продолжала спускаться.
     Почти невозможно было рассчитать движения, чтобы удерживать ее так.
     Питер висел вниз головой, держась только коленями и пальцами ног, и в
такой позиции ему приходилось работать  рулем.  При  этом  предплечья  его
касались неровных острых краев лопнувшего ветрового стекла.
     Ветер рвал его, тело Джилли О'Шоннеси упало на руль, заклинив  его  в
самый критический момент, так что Питеру пришлось одной рукой  отбрасывать
его назад; со скрежетом, ревом разорванного  металла  и  снопом  оранжевых
искр бок "остина" задел за каменную стену. Питер вернул машину на  дорогу,
и она начала дико поворачивать из стороны в сторону,  каждый  раз  касаясь
стен, отскакивала на середину и снова устремлялась к стене.
     Питер понял,  что  машина  вот-вот  перевернется,  его  раздавит  под
металлической крышей, размажет по твердой поверхности  щебеночной  дороги.
Нужно спрыгнуть - но он мрачно оставался с  взбесившейся  машиной,  потому
что в ней Мелисса-Джейн. Он не может спрыгнуть.
     Машина выдержала еще один поворот, и Питер  увидел  впереди  закрытые
деревянные ворота  в  стене.  Он  сознательно  повернул  машину  туда,  не
стараясь больше предотвратить столкновение, напротив,  приближая  его.  Он
правил прямо на ворота, и "остин" ударил в них.
     Деревянный брус  пронесся  над  головой  Питера,  обжигающий  пар  из
разбитого радиатора ударил по лицу и рукам, и "остин  вылетел  в  открытое
поле, подпрыгивая на камнях. Влажная почва тормозила движение, тормозил  и
крутой подъем на  холм,  и,  проехав  пятьдесят  ярдов,  маленькая  машина
добралась до дренажной канавы и остановилась, повиснув под нелепым углом.
     Питер соскользнул в сторону и  приземлился  на  ноги.  Рывком  открыл
заднюю дверцу, и на него из машины выпал человек.  Он  упал  на  колени  в
гразь, бормоча что-то непонятное, и Питер коленом ударил его в лицо. Кость
и хрящ хрустнули, послышался стук сломанных зубов.  Голос  человека  резко
оборвался, и тут же Питер нанес ему режущий  удар  ребром  правой  ладони,
удар расчетливый - человек потеряет способность двигаться, но не умрет,  и
прежде чем бессознательное тело упало  на  землю,  Питер  уже  перепрыгнул
через него.
     Он  вынес  дочь  из  "остина",  и  ее  хрупкое  тело  показалось  ему
невесомым; он ощутил жар ее лихорадки.
     Его охватило почти непреодолимое желание изо  всех  сил  прижать  это
тело к груди, но вместо этого он понес ее так бережно, словно она  сделана
из какого-то хрупкого драгоценного вещества, осторожно  перешагивая  через
камни поля. Понес туда, гле в темноте садился вертолет.
     На борту по-прежнему находился врач "Тора"; он выпрыгнул, прежде  чем
вертолет коснулся земли, и в ярком свете  посадочных  прожекторов  побежал
навстречу Питеру.
     Питер обнаружил, что негромко приговаривает:
     - Все хорошо, дорогая. Все кончено. Все  кончено,  моя  девочка...  я
здесь, малышка...
     Тут он сделал еще одно открытие. Не пот течет по его щекам и капает с
подбородка. И Питер без всякого  стыда  подумал,  когда  же  он  плакал  в
последний раз. И не мог вспомнить, но это казалось  неважным,  не  сейчас,
когда дочь у него на руках.


     В Лондон прилетела Синтия, и Питер вновь пережил ужасы их брака.
     -  Все,  кто  рядом  с  тобой,  страдают,   Питер.   Теперь   очередь
Мелиссы-Джейн.
     Он не мог избежать ее, ее обвинений, потому что она  все  время  была
рядом с Мелиссой-Джейн. Выдерживал ее упреки и ядовитые обвинения и думал:
неужели когда-то она была веселой, молодой и привлекательной? Она  на  два
года моложе его, но тело у нее уже бесформенное, а думает она так,  словно
на двадцать лет старше.
     Мелисса-Джейн оправлялась под действием  антибиотиков  с  чудотворной
быстротой, и хотя была еще бледна и худа, на третий день  ее  выписали,  и
Питер и Синтия в последний раз принялись ссориться,  Мелисса-Джейн  сидела
между ними.
     - Мама, я еще боюсь. Можно, я поеду с папой? Всего на несколько дней?
     Наконец Синтия со вздохом и обиженным видом согласилась,  и  оба  они
почувствовали себя виноватыми. По дороге в "Тисовое  Аббатство",  куда  их
пригласил пожить Стивен, пока  Мелисса-Джейн  не  поправится,  она  сидела
рядом с ним тихо, левая рука еще на перевязи, а на пальце  белая  повязка.
Она заговорила, только когда они у "Хитроу" свернули на дорогу М4.
     - Я все время знала, что  ты  придешь.  Не  могу  многого  вспомнить.
Всегда было темно, и кружилась голова, все вокруг менялась. Я смотрела  на
лицо, а оно расплывалось, и потом оказывался кто-то другой...
     - Тебе давали наркотики, - объяснил Питер.
     - Да, я знаю. Помню уколы... - Она рефлекторно потерла  предплечье  и
вздрогнула. - Но даже тогда я знала, что ты придешь за  мной.  Помню,  как
лежала в темноте и слушала, ждала твой голос...
     Было сильное искушение делать вид, что ничего не случилось, и до  сих
пор Мелисса-Джейн об этом не говорила, но Питер знал, что должен  дать  ей
выговориться.
     - Хочешь рассказать мне, дорогая? - мягко спросил  он,  понимая,  что
это важно для  выздоровления.  Молча  слушал,  а  она  вспоминала  обрывки
разговоров и впечатлений, искаженные наркотиками. И когда она  говорила  о
смуглом человеке, в голосе ее снова звучал ужас.
     - Он иногда смотрел на меня. Я помню, как он смотрел на меня...  -  И
Питер вспомнил холодные глаза убийцы.
     - Сейчас он мертв, дорогая.
     - Да, я знаю. Мне сказали. - Она помолчала, потом снова заговорила. -
Он очень отличался от второго, седого.  Тот,  старый,  мне  нравился.  Его
звали доктор Джеймисон.
     - Откуда ты знаешь? - спросил Питер.
     - Так его называл смуглый. - Она улыбнулась. - Доктор  Джеймисон.  От
него всегда пахло микстурой от кашля, и он мне нравился...
     Тот самый, что произвел ампутацию и отрезал бы и руку, мрачно подумал
Питер.
     - А еще одного я не видела. Я знала, что он здесь, но никогда его  не
видела.
     - Еще одного? - Питер резко повернулся к ней. - Какого, дорогая?
     - Был еще один. И даже смуглый его боялся. Они все его боялись.
     - Ты его не видела?
     - Нет, но они все время о нем говорили, спорили, что он сделает...
     - Ты помнишь его имя? - спросил Питер, и Мелисса-Джейн сосредоточенно
нахмурилась.
     - У него было имя?
     - Обычно они просто говорили "он", но да, я  помню.  Смуглый  называл
его Каспером.
     - Каспером?
     - Нет, не Каспером. Не могу вспомнить. - В голосе ее прозвучала нотка
ужаса, он стал резок.
     - Не волнуйся. - Питер попытался ее  успокоить,  но  она  раздраженно
покачала головой.
     - Не Каспер, но что-то похожее. Я знаю, это из-за него  все  со  мной
произошло. Они просто  делали,  что  он  им  велел.  Его  я  по-настоящему
боялась. - Она всхлипнула и выпрямилась на сидении.
     - Все кончено, дорогая. - Питер свернул к обочине и остановил машину.
Обнял ее, она оставалась напряженной, тело ее дрожало. Питер  встревожился
и прижал ее к груди.
     -  Калиф!  -  прошептала  она.  -  Так  его  звали.  Калиф!   -   Она
расслабилась, прижавшись к нему, и вздохнула.  Дрожь  прекратилась.  Питер
продолжал держать ее, пытаясь справиться с нахлынувшим на него  гневом,  и
прошло какое-то время, прежде чем он понял, что Мелисса-Джейн уснула.
     Как будто это имя вызвало катарсис, освобождение от ужаса,  и  теперь
она готова к быстрому выздоровлению.
     Питер уложил ее на сидение и  укрыл  ангорским  ковром.  Потом  снова
поехал, но каждые несколько секунд посматривал на  нее,  чтобы  убедиться,
что она спокойно спит.


     Из "Тисового Аббатства" Питер дважды звонил Магде Альтман,  оба  раза
по ее личному номеру, но ее не было, и она не оставила для Питера  никаких
сообщений.  Прошло  уже  пять  дней  после  "Дельты",   когда   освободили
Мелиссу-Джейн, а он все не мог с ней связаться. Она как  будто  совершенно
исчезла, и Питер размышлял над этим  в  течение  спокойных  дней,  которые
проводил почти наедине с дочерью.
     Потом в "Тисовое Аббатство" приехал Кингстон  Паркер,  и  сэр  Стивен
Страйд радовался, что у него в гостях такой видный политик.
     Обаяние Кингстона Паркера заполнило весь старый дом. Когда  он  хотел
этого, сопротивляться его обаянию было невозможно. Стивен  восхищался  им,
особенно когда обнаружил, что наряду со своей репутации либерала  и  борца
за  человеческие  права,  Паркер  защищает  капиталистическую  систему   и
считает, что его страна должна серьезней относиться к своему  долгу  перед
Западным  миром.  Оба  они  сожалели  об  отказе  от  программы   создания
бомбардировщика  Б1,  о  затяжках  в  осуществлении  нейтронной  бомбы,  о
перестройке американской системы разведки. Большую часть первого  дня  они
провели в отделанном красным деревом кабинете Стивена, изучая взгляды друг
друга, и вышли оттуда друзьями.
     Выйдя, Паркер завершил завоевание семьи  Стивена,  продемонстрировав,
что разделяет научные познания Патриции Страйд и  ее  любовь  к  античному
фарфору. Теплота по отношению к Мелиссе-Джейн, радость от ее  освобождения
были слишком непосредственны, чтобы не быть искренними.  И  совершенно  он
завоевал юную леди, когда вместе с ней прошел в  конюшню,  познакомился  с
Флоренс Найтингейл и показал, что является знатоком лошадей.
     - Хороший человек. Мне он кажется человеком чести, -  сказала  Питеру
Мелисса-Джейн, когда он вечером зашел к ней в спальню  пожелать  спокойной
ночи. - Он такой добрый и интересный. - И сразу, чтобы он не  усомнился  в
ее верности, добавила: - Но ты по-прежнему мой самый  любимый  мужчина  во
всем мире.
     Она почти совершенно оправилась, и, присоединяясь к  обществу,  Питер
удивлялся устойчивости молодого тела и мозга.
     Как обычно, за  обедом  в  "Тисовом  Аббатстве"  собралось  блестящее
общество, и центром его был  Кингстон  Паркер.  Но  потом  они  с  Питером
обменялись взглядом над покрытым серебром и украшенным свечами столом  Пат
Страйд, оставили остальных за портвейном, коньяком и сигарами и  незаметно
выскользнули в огражденный стенами розарий.
     Пошли по скрипящей гравием  тропинке,  Кингстон  Паркер  достал  свою
пенковую трубку  и  негромко  заговорил.  Однажды  негромко  кашлянул  его
телохранитель, державшийся так, чтобы не слышать разговора,  но  это  было
единственной помехой, а весенний вечер был тихим и ароматным. Разговор  их
совершенно не соответствовал окружению - разговор о смерти  и  насилии,  о
правильном и неправильном пользовании властью, об огромных суммах, которые
перемещает какая-то одинокая загадочная фигура.
     - Я уже пять дней в Англии... - Кингстон Паркер пожал плечами.  -  По
гулким коридорам Уайтхолла трудно двигаться быстро. - Питер знал,  что  он
дважды встречался с премьер-министром. - Дело  не  только  в  "Атласе".  -
Паркер был одним  из  самых  близких  в  президенту  людей,  и  американцы
использовали  его  посещение  Англии,  чтобы   обменяться   с   английским
правительством мнениями по многим вопросам. - Но  мы  глубоко  и  подробно
говорили и об "Атласе". Вы хорошо знаете, что у "Атласа"  есть  противники
по обе стороны Атлантики. Они попытались вообще устранить его, а когда это
не получилось, -  сократить  его  возможности  и  полномочия...  -  Паркер
помолчал и затянулся. Потом  вытряхнул  пепел  на  дорожку.  -  Противники
"Атласа" - очень умные и информированные люди.  Причины,  по  которым  они
противостоят   "Атласу",   достойны   похвалы.   Создавая   такую   мощную
организацию, как "Атлас", передавая ее в руки одного человека  или  группы
избранных, вы, вполне вероятно,  создаете  Франкенштейна  -  чудовище  еще
более ужасное, чем то, которое должен уничтожить "Атлас".
     - Все  зависит  от  человека,  который  руководит  "Атласом",  доктор
Паркер. Мне кажется, для этого подобрали нужного человека.
     - Благодарю вас, Питер.  -  Паркер  повернул  свою  большую  косматую
голову и улыбнулся. - Не хотите ли называть меня Кингстоном?
     Питер кивнул в знак согласия, и Паркер продолжал.
     - "Атлас" добился нескольких замечательных успехов - в  Йоханнесбурге
и теперь в Ирландии, но это делает  его  еще  более  опасным.  Его  теперь
охотнее примет общество, а если он попросит большей власти, она будет  ему
дана. Поверьте мне, Питер, чтобы справиться с делом, нужна большая власть.
Я разрываюсь...
     - И однако, - заметил Питер,  -  мы  не  сможем  справиться  с  самым
опасным зверем в мире, с человеком-убийцей, если не  вооружимся  сами  как
можно лучше.
     Кингстон Паркер вздохнул.
     - И если "Атлас" получит такую  власть,  кто  знает,  как  она  будет
использована, когда сила подавит закон?
     - Законы меняются. Закон часто бессилен перед  теми,  кто  с  ним  не
считается.
     - Есть и другой аспект, Питер. Тот, о котором я думаю половину жизни.
Как же быть с несправедливыми законами?  Законами  угнетения  и  жадности.
Законами, которые порабощают человека, лишают прав из-за  цвета  кожи  или
из-за того, что он  по-другому  верит  в  Бога.  Если  законный  парламент
принимает расистские  законы...  Если  Генеральная  Ассамблея  Объединеных
Наций принимает резолюцию, которая объявляет сионизм формой империализма и
ставит его вне закона. Если горстка людей получает доступ к ресурсам всего
мира и вполне законно манипулирует ими, как диктует их алчность,  в  ущерб
всему человечеству, - ОПЕК и король Саудовской Аравии... - Кингстон Паркер
сделал беспомощный  жест,  растопырив  длинные  чувствительные  пальцы.  -
Должны ли мы уважать эти  законы?  Неужели  законы,  даже  несправедливые,
священны?
     - Равновесие, - ответил Питер. - Должно быть равновесие между законом
и силой.
     - Да, но что такое равновесие, Питер?  -  Паркер  сжал  кулаки.  -  Я
попросил большей власти для "Атласа", больших полномочий, и думаю,  мы  их
получим. И тогда нам понадобятся хорошие люди, Питер.  -  Кингстон  Паркер
протянул руку и с удивительной силой  сжал  плечо  Питера.  -  Спрведливые
люди, которые умеют распознать, когда закон несправедлив или не действует,
у которых есть смелость и  решимость,  чтобы  восстановить  равновесие,  о
котором вы сказали.
     Рука его по-прежнему лежала на плече Питера, и  он  оставил  ее  там.
Совершенно естественный жест, без всякой рисовки.
     - Я считаю вас одним из таких людей. - Он опустил руку, и манеры  его
изменились. - Завтра мыы встретимся с полковником Ноблом. Он разбирается в
ирландской операции. Надеюсь, найдет что-нибудь, за что можно  ухватиться.
И нужно еще многое обсудить. В два часа в резиденции "Тора".  Вам  удобно,
Питер?
     - Конечно.
     - А сейчас присоединимся к обществу.
     - Подождите, - остановил его Питер. - Я кое-что должен  сказать  вам,
Кингстон. Это разрывало мне душу. Услышав,  вы,  вероятно,  измените  свое
мнение обо мне, о моей пригодности для "Атласа".
     - Да? - Паркер повернулся и спокойно ждал.
     -  Вы  знаете,  что  похитители  моей  дочери  не  выдвинули  никаких
требований, не пытались связаться со  мной  или  с  полицией,  вступить  в
переговоры.
     - Да, - ответил Паркер. - Конечно. Это одна из загадок всего дела.
     - Это неверно. Был контакт и было требование.
     - Не понимаю. - Паркер  нахмурился  и  придвинулся  ближе  к  Питеру,
словно пытался рассмотреть выражение его лица в слабом свете, падающем  из
окон.
     - Похитители связались со мной. Письмо, которое я уничтожил...
     - Почему?
     -  Подождите.  Я  объясню,  -  ответил  Питер.  -   Было   поставлено
единственное условие освобождения моей дочери  и  установлен  срок  в  две
недели. Если бы я не выполнил условие, мне посылали бы части тела  дочери:
руки, ноги и наконец голову.
     - Дьявольство, - прошептал Паркер. - Бесчеловечно. Каково условие?
     - Жизнь за жизнь, - сказал Питер. - Я должен был убить вас в обмен на
свободу для Мелиссы-Джейн.
     - Меня! - Паркер вздрогнул, откинул назад голову. - Им нужен был я?
     Питер не ответил, и они стояли, глядя друг на друга.  Наконец  Паркер
поднял руку и с отсутствующим видом пригладил волосы.
     - Это все меняет. Мне нужно все обдумать... но получается  совершенно
новый сценарий. - Он покачал головой. -  Меня.  Они  нацелились  на  главу
"Атласа". Почему? Потому что я защищал "Атлас", а они против его создания?
Нет! Не то. Я вижу только  одно  логичное  объяснение.  Я  говорил  вам  в
последнюю нашу  встречу,  что  подозреваю  наличие  центральной  фигуры  -
кукольника, берущего под свой контроль все боевые организации и сливающего
их в единый мощный организм. Так вот, Питер, я искал этого кукольника. И с
последней нашей встречи узнал  многое,  что  подтверждает  мое  мнение.  Я
считаю, что этот человек - или группа лиц -  действительно  существует,  и
дополнительные полномочия "Атласу" я просил  для  того,  чтобы  найти  эту
организацию и уничтожить ее, прежде  чем  она  причинит  серьезный  ущерб,
настолько