Могадишу жизненно  важная
информация о самолета была получена при очистке туалетов и канализации,  а
в аэропорту "Лод" боевой отряд проник в облике доставщиков пищи.
     Питер продолжал смотреть на тела, и хоть он привык к  виду  смерти  в
самых  уродливых  формах,  эти  тела  действовали  на  него  сильнее,  чем
когда-либо в жизни. Это презрительный отказ от глубочайших табу  общества.
Питер теперь вполне был согласен с  решением  южноафриканской  полиции  не
пропускать через ворота аэропорта никаких журналистов и телеоператоров.
     Питер знал, что пресса всего мира гневно, в самых сильных  выражениях
протестует  против  ущемления  богом  данных  прав  нести  в   дома   всех
цивилизованных людей  изображения  страшной  смерти  и  уродства,  любовно
сфотографированные в цвете с дотошным профессиональным вниманием  к  самым
ужасным подробностям.
     Без этой восторженной  хроники  такихдеяний  международный  терроризм
утратил бы большую часть своего  воздейстия,  и  работа  Питера  стала  бы
гораздо легче. На какое-то мгновение он  позавидовал  местной  полиции,  у
которой есть возможность действовать в  интересах  общества,  потом  мысли
унесли его на шаг дальше, и он снова подумал, кто же имеет право принимать
такие решения от лица общества.  Если  полиция  приняла  такое  решение  и
осуществила  его,  нельзя  ли  признать  это  еще   одной   разновидностью
терроризма, который она стремится подавить?  "Боже!  -  с  гневом  подумал
Питер. - Я сойду с ума".
     Он подошел к старшему диспетчеру.
     - Хочу еще раз попробовать, - сказал Питер, и диспетчер  передал  ему
микрофон.
     -  "Спидберд  070",  говорит  контроль.  Ингрид,  вы  меня   слышите?
Отзовитесь, Ингрид.
     За последние  несколько  часов  он  десятки  раз  пытался  установить
контакт, но похитители сохраняли зловещее молчание.
     -  Ингрид,  пожалуйста,  ответьте,  -  Питер  продолжал  пытаться,  и
неожиданно послышался чистый свежий голос:
     - Говорит Ингрид. Что вам нужно?
     - Ингрид, мы просим разрешения убрать тела.
     - Ответ отрицательный, контроль. Повторяю: ответ отрицательный. Никто
не подойдет к самолету. - Пауза. - Мы подождем, пока накопится больше  для
уборки... - Девушка хихикнула, она все еще  под  действием  наркотиков.  -
Подождите полуночи,  и  тогда  вам  будет  работа.  -  Радио  щелкнуло,  и
наступило молчание.


     - Сейчас  мы  накормим  вас  обедом,  -  весело  крикнула  Ингрид,  и
пассажиры с интересом зашевелились. - Сегодня у меня день рождения.  И  вы
получите шампанское - здорово, правда?
     Но полный  маленький  врач-еврей  неожиданно  вскочил  на  ноги.  Его
светлые редкие волосы свисали комичными космами, лицо  словно  расплылось,
как плавящийся воск, оно было разрушено и  искажено  горем.  Казалось,  он
больше не понимает, что его окружает.
     - У вас не было права убивать ее, - говорил он старческим голосом.  -
Она была хорошим человеком. Они никогда никому не причиняла боли...  -  Он
смущенно огляделся, взгляд у него был  несфокусированный,  пальцами  одной
руки он провел по растрепанным волосам. - Вам не следовало убивать  ее,  -
повторил он.
     - Она была виновна, - ответила ему Ингрид. - Никто не невинен, вы все
-  раболепствующие  орудия  международного  капитализма...   -   Лицо   ее
исказилось, дернулось от ненависти. - Вы виновны, вы  все  и  заслуживаете
смерти... - Она неожиданно замолчала, огромным  волевым  усилием  овладела
собой, потом снова улыбнулась; подошла к маленькому врачу и обняла его  за
плечи. - Садитесь, -  сказала  она  почти  нежно.  -  Я  понимаю,  что  вы
чувствуете, пожалуйста, поверьте  мне.  Я  хотела  бы,  чтобы  существовал
другой путь.
     Он меделнно сел, глаза его были полны горя.
     - Сидите спокойно, - мягко сказала Ингрид. -  Сейчас  я  принесу  вам
шампанского.


     - Господин премьер-министр... - голос Келли Констебла охрип  от  двух
суток почти непрерывного напряжения - ...уже начало одиннадцатого.  У  нас
меньше двух часов для принятия решения...
     Премьер-министр поднял руку, заставив его замолчать.
     - Да, мы все знаем, что тогда произойдет.
     Самолет военно-воздушных сил доставил  из  Йоханнесбурга,  за  тысячу
миль, копию видеозаписи, и правительство и  послы  во  всех  подробностях,
снятых 800-миллиметровой линзой, видели жестокое убийство. У всех  сидящих
за столом были свои дети. Самые правые дрогнули, даже злой министр полиции
не мог встретиться взглядом с глазами посла.
     -  Мы  знаем  также,  что  никакой  компромисс  невозможен,  либо  мы
выполняем их требования полностью, либо не выполняем совсем.
     - Господин посол, - наконец нарушил молчание премьер-министр, -  если
мы согласимся на их условия, то только из гуманности.  Мы  заплатим  очень
высокую цену за жизнь ваших людей, но если мы  согласимся  на  эту  плату,
можем ли  мы  быть  совершенно  уверены  в  вашей  поддержке  -  поддержке
Великобритании и Соединенных Штатов - в Совете Безопасности послезавтра  в
полдень?
     - Президент Соединенных Штатов уполномочил меня дать такое  заверение
в ответ на ваше сотрудничество, - сказал Констебл.
     - Правительство Ее Величества просило меня подтвердить вам,  что  оно
вас поддержит, - заявил сэр Уильям. -  Мое  правительство  намерено  также
возместить 170 миллионов долларов, затребованных похитителями.
     - Все же я не могу принять решение в  одиночку.  Слишком  тяжело  для
одного человека, - вздохнул премьер-министр. - Я попрошу  всех  министров,
все  правительство,  -  он  указал   на   напряженные   лица   вокруг,   -
проголосовать. И попрошу вас, джентльмены, оставить нас одних на несколько
минут. Мы примем решение.
     Два посла одновременно встали, слегка поклонились мрачной  фигуре  во
главе стола и вышли.


     - Где полковник Нобл? - спросил Кингстон Паркер.
     -  Ждет...  -  Питер  кивком  указал  на   звуконепроницаемую   дверь
командирской кабины "Ховкера".
     - Пусть присутствует, - сказал Паркер с экрана, и Питер нажал  кнопку
вызова.
     Колин Нобл тут же вошел, слегка  наклонившись  под  низким  потолком,
мощная угловатая фигура с  синей  шапочкой  "Тора",  надивнутой  низко  на
глаза.
     - Добрый вечер, сэр, - приветствовал он изображение на экране  и  сел
рядом с Питером.
     - Я рад, что полковник Нобл здесь. - Питер говорил четко и  деловито.
-  Я  думаю,  он  поддержит  мое  мнение,  что  шансы  на  успех  "Дельты"
значительно возрастут, если мы начнем действия не  позже,  чем  за  десять
минут до одиннадцати. - Он отвернул манжет рукава и взглянул на часы. - То
есть через сорок минут. Мы надеемся  застать  бойцов  в  состоянии,  когда
действие наркотика предельно ослабнет и до того, как они примут новую дозу
перед сроком. Я считаю, что если мы ударим  в  этот  момент,  риск  вполне
приемлем...
     - Спасибо, генерал Страйд, - спокойно прервал  его  Паркер,  -  но  я
хотел, чтобы полковник Нобл  присутствовал  именно  для  того,  чтобы  мой
приказ был понят совершенно точно. Полковник Нобл, - взгляд  Паркера  чуть
сместился на новый объект внимания, - командир "Тора" запросил  разрешение
на немедленное осуществление  "Дельты"  против  "Спидберд  070".  В  вашем
присутствии я отказываю в этом  разрешении.  Переговоры  с  правительством
Южной Африки достигли критической стадии,  и  ни  при  каких  условиях  не
должны быть предприняты открытые или скрытые  враждебные  действия  против
бойцов. Вы меня поняли?
     - Да, сэр, - с каменным выражением лица ответил Колин Нобл.
     - Генерал Страйд?
     - Понял, сэр.
     - Очень хорошо. Прошу вас подождать. Я  посовещаюсь  с  послами.  Как
только будут какие-нибудь конкретные сведения, я снова свяжусь с вами.
     Изображение тут же исчезло, и экран потемнел.  Полковник  Колин  Нобл
медленно повернулся и посмотрел на Питера Страйда, выражение его лица  тут
же  изменилось,   он   быстро   нажал   кнопку   на   командной   консоли,
останавливающую все записи звука и изображения. Теперь его слова не  будут
записаны.
     - Слушай, Питер, все знают, что тебя ждет высокая должность  в  НАТО.
Оттуда твоя граница - только небо, парень. Вплоть до начальника  штабов  -
куда захочешь.
     Питер ничего не ответил, только еще раз взглянул на золотой "ролекс".
Десять часов семнадцать минут.
     - Думай, Питер. Ради Бога, парень.  Тебе  понадобились  двадцать  лет
напряженной  работы,  чтобы  подняться  сюда.  Тебя  никогда  не  простят,
приятель. Можешь мне поверить. Сломают  тебя  и  твою  карьеру.  Не  делай
этого, Питер. Не делай. Ты слишком хорош, чтобы так сгубить  себя.  Просто
остановись на минуту и подумай.
     - Я думаю, - негромко ответил Питер. - Думаю, не переставая, и всегда
прихожу к одному выводу. Если я дам им умереть,  я  так  же  виновен,  как
женщина, нажимающая на курок.
     - Питер, ты не должен  разбивать  себе  голову.  Решение  принято  не
тобой...
     - Легко было бы поверить в это! - ответил Питер, - Но  людей  так  не
спасешь.
     Колин наклонился и положил свою большую лапу  на  предплечье  Питера.
Слегка нажал.
     - Знаю, но мне ужасно смотреть, как ты все отбрасываешь. В моей книге
ты на самом верху, приятель. - Он впервые сделал такое признание, и  Питер
был тронут.
     - Можешь уклониться, Колин. Тебе можно не рисковать карьерой.
     - Я никогда не пытался уклониться, - Колин убрал руку. - Я с тобой...
     - Я хочу, чтобы ты записал официальный протест, нет смысла  нам  всем
быть уволенными, - сказал Питер, включая запись  -  звука  и  изображения.
Теперь каждое слово разговора записывалось.
     - Полковник Нобл, - отчетливо сказал  он,  -  я  начинаю  немедленное
нападение "Дельта" на самолет 070. Подготовьтесь.
     Колин повернулся к камере.
     - Генерал Страйд, я заявляю  официальный  протест  против  применения
"Дельты" без подтверждения со стороны руководства "Атласа".
     - Полковник Нобл, ваш протест записан, -  серьезно  сказал  в  камеру
Питер, и Колин Нобл снова отключил запись.
     - Ну, для одного дня достаточно вздора. - Он встал. - Пойдем  возьмем
этих ублюдков.


     Ингрид сидела за столом бортинженера и держала перед  собой  микрофон
внутренней системы громкоговорителей. Ее золотистая от загара кожа  слегка
посерела, девушка морщилась от  боли  за  глазами,  и  рука,  которой  она
держала микрофон, слегка дрожала.  Она  понимала,  что  все  это  симптомы
наркотического похмелья. Теперь она жалела, что увеличила начальную  дозу,
разрешила принять больше,  чем  указано  на  ярлычке,  но  ей  нужно  было
возбудиться,  чтобы  провести  первую  казнь.  Теперь  она  и   ее   бойцы
расплачиваются за это, но через двадцать  минут  она  даст  разрешение  на
очередную дозу. На этот раз  она  останется  в  пределах  рекомендованного
количества, и она заранее предвкушала, как кровь быстрее побежит по жилам,
как обострится зрение, появится энегрия  и  возбуждение  -  восхитительные
результаты приема наркотика. Она даже предвкушала то, что ждет ее впереди:
владение абсолютной властью, властью распределять  жизнь  и  смерть.  Ради
этого стоит жить. Сартр, Бакунин и Мост открыли глубокую  правду  жизни  -
акт разрушения, полного уничтожения вызывает катарсис, он созидателен,  он
пробуждает душу. Она с нетерпением ждала следующей казни.
     - Друзья мои, - заговорила она в микрофон, - мы не  получили  никаких
сообщений от тирана.  Он  не  тревожится  о  ваших  жизнях,  и  это  очень
характерно для фашистских  империалистов.  Его  не  занимает  безопасность
людей, хотя сам он разбухает на крови и поте...
     Снаружи стояла темная ночь. Грозовые тучи закрыли  половину  неба,  и
каждые несколько минут в них вспыхивали молнии. Дважды после захода солнца
яростные тропические ливни стучали по  корпусу  "боинга",  и  теперь  огни
маяков аэропорта отражались на мокром бетоне.
     -  Мы  должны  продемонстрировать  тирану  непреклонную  храбрость  и
железную  целеустремленность.  Мы  не  можем   допустить   даже   малейших
колебаний. Сейчас мы выберем еще четверых заложников.  Это  будет  сделано
совершенно беспристрастно, и я прошу вас понять, что все вы теперь - часть
революции, и вы можете гордиться этим...
     Неожиданно  вспыхнула  молния,  гораздо  ближе,  с  неба   спустилось
зеленоватое радужное пламя, оно безжалостным светом озарило поле, и тут же
на самолет обрушился раскат грома. Девушка  Карен  невольно  вздрогнула  и
вскочила, она быстро подошла и встала рядом  с  Ингрид.  Ее  темные  глаза
теперь  были   окружены   еще   более   темными   кольцами   усталости   и
нарткотического похмелья, она сильно дрожала,  и  Ингрид  с  отсутствующим
видом погладила ее, как можно погладить испуганного котенка; в то же время
она продолжала говорить в микрофон:
     - ...Мы все должны научиться  приветствовать  приближающуюся  смерть,
должны радоваться возможности внести свой вклад, пусть самый  скромный,  в
величайшее пробуждение человечества.
     Снова вспыхнула великолепная молния, но Ингрид продолжала говорить  в
микрофон, ее бессмысленные слова гипнотизировали и убаюкивали, и  пленники
сидели спокойно, как в летаргии, не говорили, не шевелились, казалось, они
больше не способны на самостоятельное мышление.
     - Я брошу жребий, чтобы избрать следующих жертв революции.  Я  назову
номера мест, и мои бойцы придут за вами. Прошу избранных быстро  пройти  в
переднюю кухню. - Наступила пауза, затем снова послышался голом Ингрид.  -
Место номер 63Б. Пожалуйста, встаньте.
     Немец в красной рубашке, с длинными, нависающими  на  глаза  волосами
должен был силой поднять худого мужчину средних лет и завести ему руки  за
спину. Белая рубашка мужчины измялась, на плечах у  него  были  эластичные
помочи, поддерживавшие старомодные узкие брюки.
     - Не позволяйте им, - взмолился мужчина к остальным пассажирам, когда
Анри стал проталкивать его вперед. - Не позволяйте им убивать меня. -  Все
опустили головы. Никто не пошевелился, не заговорил.
     - Место номер 43F. - Красивая темноволосая женщина лет тридцати; лицо
ее, казалось, медленно растекается, когда она  услышала  свой  номер,  она
рукой прикрыла рот, чтобы не закричать, но тут с  противоположного,  через
проход, сидения встал аккуратный пожилой джентльмен с великолепной  гривой
серебряных волос. Он поправил галстук.
     - Не поменяетесь ли со мной местами, мадам? - негромко спросил  он  с
сильным  английским  акцентом  и  прошел  по  проходу  на  длинных   худых
журавлиных ногах. Он презрительно прошел мимо  усатого  француза,  который
заторопился к нему. Не глядя по сторонам,  раправив  плечи,  он  исчез  за
занавеской передней кухни.


     У "боинга" есть слепое пространство - от боковых окон рубки под углом
в двадцать градусов к хвосту,  но  похитители  так  хорошо  подготовились,
казалось, предусмотрели все возможности; они могли учесть и  это  и  найти
способ держать слепое пространство под наблюдением.
     Питер и Колин, стоя за углом служебного  ангара,  негромко  обсуждали
такую возможность; оба внимательно разглядывали хвост "боинга" и провисшее
брюхо фюзеляжа, ожидая увидеть блеск зеркала или какого-нибудь оптического
прибора.
     Они находились непосредственно за самолетом, и предстояло  преодолеть
около четырехсот ярдов: половина это  расстояния  -  в  траве  по  колено,
половина - по бетону.
     Поле  освещалось  только  голубыми  периферийными  фонарями  рулежных
дорожек и светом из окон аэропорта.
     Питер обдумывал возможность погашения всех вообще  огней,  но  решил,
что тем самым выдаст  себя.  Это,  несомненно,  насторожит  похитителей  и
замедлит продвижение штурмовой группы.
     - Ничего не вижу, - сказал Колин.
     - Я тоже, - согласился  Питер,  и  оба  отдали  свои  ночные  бинокли
стоявшему рядом сержанту: больше они им не понадобятся.  Штурмовая  группа
оставила все оборудование, кроме самого необходимого.
     У  Питера  с  собой  только  легкий,  в  одиннадцать   унций   весом,
высокочастотный передатчик для связи со своими людьми в  аэровокзале  и  в
быстро расстегивающейся кобуре на бедре автоматический пистолет "вальтер П
38".
     Каждый член штурмовой группы сам выбирал  себе  оружие.  Колин  Нобл,
единственный  менявший  свой  выбор,  переходил  от   девятимиллиметрового
парабеллума браунинга, который он любил за его тринадцатизарядный магазин,
к командирскому кольту .45 АСП - за его небольшой вес и  огромную  убойную
силу. С другой сторны, Питер всегда брал "вальтер" из-за  его  точности  и
небольшой отдачи: с ним он всегда был уверен, что на расстоянии в двадцать
метров попадет в цель.
     Но один вид вооружения был  стандартным  для  всех  бойцов  штурмовой
группы. Оружие у всех  было  заряжено  разрывными  пулями  "супер-велекс",
которые всю ударную силу тратят при первом  контакте,  пуля  застревает  в
теле; тем самы снижается риск для  невинных.  Питер  никогда  не  позволял
забывать, что работать придется там, где террористы и их жертвы  находятся
рядом.
     Колин Нобл снял с шею  цепочку,  на  которой  висела  золотая  звезда
Давида, обычно скрывающаяся в  густых  волосах  у  него  на  груди.  Сунул
украшение в карман и застегнул клапан.
     -  Ну,  старина...  -  Колин  Нобл  преувеличенно  изобразил   акцент
Сандхерста, - ...побредем?
     Питер  взглянул  на  светящийся  циферблат   свого   "ролекса".   Без
шестнадцати  одиннадцать.  "Точный  момент  конца  моей  карьеры",  мрачно
подумал он и поднял правую руку с сжатым кулаком, потом дважды  опустил  и
поднял - старый кавалерийский сигнал атаки.
     Двое с "палками" тут же устремились  вперед,  абсолютно  неслышно  на
мягких резиновых подошвах, высоко подняв свои зонды, чтобы  не  задеть  за
бетон или за части самолета, - согнутые  под  тяжестью  газовых  цилиндров
фигуры.
     Питер медленно сосчитал до пяти, чувствуя, как  в  кровь  его  хлынул
адреналин, как напряглись каждый нерв и каждая мышца тела, и снова услышал
свои  собственные  слова,  сказанные  Кингстону  Паркеру,  которые  теперь
звучали как пророчество:
     - Середины нет. Альтернатива  -  сто  процентов  жертв.  Мы  потеряем
самолет, пассажиров и всех бойцов "Тора".
     Он отбросил эту мысль в сторону и повторил сигнал наступления.  Двумя
рядами, держась поблизости друг от друга, группа побежала. Трое  несли  по
алюминиевой складной лестнице каждый, у  четверых  мешки  с  парализующими
гранатами, у остальных молоты для открывания дверей, и у каждого избранное
им оружие - ручное оружие большого калибра: Питер никому  не  позволил  бы
пользоваться  автоматическим  оружием  в  тесноте  похищенного   самолета.
Минимальное требование ко всем бойцам группы - умение многократно поразить
маленькую движущуюся цель из пистолета и не задеть окружающих.
     Бежали они почти неслышно:  самым  громким  звуком  было  собственное
дыхание Питера в его ушах, и на мгновение  он  почувствовал  сожаление.  В
этой игре он не может выиграть; лучшим результатом будет полное разрушение
работы всей его жизни, но он резко прикрикнул на себя, отбросил эту мысль.
И побежал в ночь.
     Впереди,  на  фоне  огней  аэропорта,  видны  были  силуэты  людей  с
"палками", они заняли позиции под выпуклым  серебристым  брюхом  самолета;
неожиданно вспыхнула молния, грозовая  туча  осветилась  нестерпимо  ярким
светом, на мгновение осветилось и поле, стал отчетливо виден на фоне травы
двойной ряд фигур в черном. Если их заметили, сейчас начнется, и от  удара
грома нервы Питера вздрогнули.  Он  в  любое  мгновение  ожидал  взрыва  и
пламени десятка гранат ударного действия.
     Снова стало темно, и пружинистая влажная трава под  ногами  сменилась
гладким  жестким  бетоном.  И  неожиданно  они  оказались  под   фюзеляжем
"боинга", как цыплята под защитой курицы, две колонны точно разделились на
четыре группы, по-прежнему в строгом  порядке  каждый  боец  опустился  на
левое колено, и одновременно, с  т