зные темы  -
и извлек из них осторожное уважение к уму этого человека и в то  же  время
пришел к твердому заключению относительно его будущего в "Атласе".
     Паркер перелистнул страницу оценки качеств  личности.  Он  уже  давно
привык отыскивать слабости своих противников, начиная с их промежности.  У
этого человека никаких свидетельств о необычных сексуальных  наклонностях.
Он, несомненно, не гомосексуалист, напротив. В досье имелся  список  свыше
десяти женщин, с которыми у него была связь после развода. Но все в  тайне
и с соблюдением приличий. Три из этих женщин  были  замужем,  но  не  были
женами его подчиненных, вообще военных или людей, которые могли бы  как-то
повлиять на его карьеру.
     Все эти женщины обладали некоторыми общими свойствами:  все  высокие,
умные  и  преуспевающие.  Одна  журналистка,  колонку   которой   печатало
множество изданий, другая - прежде  манекенщица,  занявшаяся  впоследствии
конструированием и изготовлением одежды и завоевавшая себе место  на  этом
специфическом рынке в Лондоне  и  во  всей  Европе.  Актриса,  исполнявшая
главные роли в постановках Шекспировского  королевского  театра...  Паркер
просматривал  список:  он  сам  не  уважал  и  не  терпел  людей,  которые
поддавались требованиям своей плоти.
     Паркер приучил себя к полному безбрачию, всю свою сексуальную энергию
он перевел в интеллектуальные поиски;  с  другой  стороны,  этот  человек,
Страйд, вполне мог поддерживать две или даже три связи одновременно.
     Паркер  перешел  ко  второй  слабости.   Наследство   Страйда   очень
пострадало от карательных английских налогов,  но  все  же  и  теперь  его
годовой доход превышает двадцать тысяч фунтов стерлингов, а если  добавить
к  этому  зарплату  и  различные  надбавки  генерал-майора,  вполне  можно
позволить себе жить в хорошем стиле.  Страйд  даже  может  позволить  себе
экстравагантное хобби: он собирает редкие книги, а также, ядовито  отметил
про себя Паркер, еще более экстравагантную коллекцию редких женщин.
     Впрочем, никаких следов незаконных доходов: ни счетов  в  швейцарских
банках, ни вкладов золотом,  ни  собственности  за  рубежом,  ни  владения
компаниями, которые возглавляли бы  подставные  лица,  -  А  Паркер  очень
тщательно  искал  эти  следы,  потому  что  они  означали   бы   получение
дополнительной  платы,  возможно,  от  иностранных  государств.  У  такого
человека, как Страйд, есть что продать, и цены он может назначать сам, но,
кажется, он этого не делал.
     Страйд  не  курит;  Паркер  извлек   изо   рта   собственную   старую
шиповниковую трубку и несколько мгновений любовно разглядывал ее. Это одна
из немногих его слабостей, достаточно  безвредная,  что  бы  ни  утверждал
главный военный хирург США. Паркер снова крепко зажал трубку зубами.
     Страйд потребляет алкоголь умеренно и  слывет  знатоком  вин.  Иногда
играет на скачках, но для него это скорее  вид  социального  общения,  чем
серьезное увлечение. Никаких следов других азартных игр.  Впрочем,  он  не
охотится и не стреляет, то есть не занимается двумя  традиционными  делами
английского джентльмена. Возможно, у него есть моральные возражения против
видов спорта,  связанных  с  кровью,  подумал  Паркер,  хотя  это  кажется
маловероятным,  потому  что  из  ружья   и   пистолета   Страйд   стреляет
великолепно. Он входил в английскую команду по стрельбе  из  пистолета  на
Мюнхенской олимпиаде и завоевал золотую медаль в стрельбе на расстояние  в
50 метров, и до сих пор ежедневно не менее часа он проводит в тире.
     Паркер обратился к медицинским  документам.  Прекрасный  организм.  В
возрасте тридцати девяти лет Страйд весит  на  один  фунт  меньше,  чем  в
двадцать один; он  по-прежнему  натренирован,  как  солдат  на  передовой.
Паркер отметил, что за последний месяц Страйд  шестнадцать  раз  прыгал  с
парашютом. После вступления в "Атлас" он не имел времени на гольф, хотя во
время службы в штабе НАТО Страйд давал другим игрокам большую фору.
     Паркер закрыл досье и принялся негромко играть, но  ни  прикосновение
прохладных клавиш, ни прекрасные звуки знакомой музыки не  могли  смягчить
его беспокойство. Досье подробное,  но  не  на  все  вопросы  дает  ответ.
Например, почему Страйд согласился  принять  "Тор":  он  не  из  тех,  кто
действует необдуманно. Но больше всего занимал Паркера навязчивый  вопрос:
насколько сильна в этом человеке привычка к независимости мысли, насколько
сильно его честолюбие, куда способен привести развитый  интеллект.  Короче
говоря, какую угрозу способен представлять этот человек "Атласу" на пути к
выполнению этой огранизацией ее главной задачи.
     - Доктор Паркер, сэр... - негромко постучал и вошел помощник. -  Есть
новости.
     Паркер негромко вздохнул. "Иду", - сказал он, последние  печальные  и
прекрасные звуки вырвались из-под длинных сильных пальцев, и он встал.


     "Ховкер" почти неслышно спускался с неба. Пилот выключил двигатели на
высоте в пять тысяч футов и скользил, не касаясь  дросселей.  Он  пролетел
над самой автостоянкой, над изгородью летного  поля  и  коснулся  земли  в
двадцати ярдах за полосатой  разметкой  начала  взлетно-посадочной  полосы
один-пять.  И  тут   же   максимально   включил   тормоза.   Один-пять   -
вспомогательная поперечная полоса, а у "Ховкера" пробег очень короткий,  и
на всем протяжении от "Спидберд 070", стоявшего  на  главной  полосе,  его
скрывали здания аэропорта.
     Пилот развернул "Ховкера" на  360  градусов  и  осторожно  вернул  на
полосу  пятнадцать;  двигатели  работали  лишь  настолько,  чтобы  самолет
двигался.
     - Отлично сделано, - похвалил Питер  Страйд,  сидевший  в  кресле  за
пилотом. Он был почти уверен, что в 070 никто не заметил их появления.
     - Нам приготовили щель, там можно будет  подключиться  к  магистрали,
это к северу... - Питер смолк, увидев, как работник аэропорта машет им; за
ними  виднелась  тесная  кучка  ожидающих  -  четыре  человека.   Трое   в
маскировочной одежде, а четвертый - в аккуратном синем мундире, в шапке  и
с золотыми нашивками старшего офицера южноафриканской полиции.
     Офицер в форме первым встретил Питера, когда тот спустился по трапу.
     - Принслоу. - Они обменялись рукопожатиями. - Генерал-лейтенант.
     По званию он старше Питера, но он не из армии, а из полиции.  Крепкий
человек,  в  очках  со  стальной  оправой,  чуть  полноватый,  не   моложе
пятидесяти пяти. Тяжелые черты лица, мясистые щеки и губы  -  такие  Питер
часто  видел  у  голландских  и  бельгийских  крестьян,  когда  служил   в
Голландии. Человек земной, суровый и консервативный.
     - Позвольте  представить  комманданта  Бунзайера.  -  "Коммандант"  -
армейское звание, равное полковнику. Этот моложе, но с такими  же  сильным
акцентом и тяжелыми чертами лица. Высокий, всего на дюйм ниже Питера.  Оба
южноафриканца выглядели подозрительно и недовольно, и причина этого  сразу
же стала ясна.
     - Мне сообщили, что я поступаю в ваше распоряжение, генерал, - и  тут
же оба офицера слегка изменили свое положение,  теперь  они  стояли  лицом
друг к другу, и Питер сразу понял, что не  вся  враждебность  нацелена  на
него. Здесь тоже существует вражда между армией и полицией - и Питер снова
подумал, как выгодно отличается в этом смысле "Атлас".
     Одна-единственная   четко   очерченная    линия    подчиненности    и
ответственности  совершенно  необходима.  Питер  вспомнил  перестрелку   в
аэропорту Ларнака между египетскими коммандос и национальными  гвардейцами
Кипра. Террористы остались совершенно невредимыми,  но  поле  было  усеяно
горящими обломками египетского транспортного самолета и десятками  мертвых
и умирающих египтян и киприотов.
     Первый принцип стратегии террористов - наносить удар в  таком  месте,
где скрещивается ответственность разных  государств.  "Атлас"  преодолевал
эту трудность.
     - Спасибо. - Без всякой рисовки  Питер  принял  командование.  -  Моя
боевая группа высадится через три часа. Разумеется, мы будем  использовать
силу только в крайнем случае,  но  если  до  этого  дойдет  дело,  я  буду
использовать исключительно персонал "Атласа". Хочу, чтобы вы поняли это  с
самого начала. - Он увидел, как разочарованно дернулся рот офицера.
     - Мои люди специально подготовлены...
     - Самолет английский, большинство заложников англичане и американцы -
это политическое решение, полковник. Но я приветствую вашу помощь в других
сферах, - тактично отверг его предложение Питер.
     - Прежде всего прошу вас  посоветовать,  где  можно  разместить  наше
оборудование для наблюдения. А потом мы вместе осмотрим местность.


     Питер без труда  подобрал  место  для  размещения  своего  передового
наблюдательного   пункта.   Кабинет   управляющего   службами   аэропорта,
просторная и скудно меблированная комната на третьем  здании  аэровокзала.
Из нее открывался вид на  всю  площадку  обслуживания  и  на  южную  часть
полосы, где стоял боинг".
     Когда отсюда удаляли служащих,  окна  оставили  открытыми,  и  менять
что-либо во внешнем виде помещения оказалось не нужно.
     Сверху нависал балкон для зрителей, он  затенял  кабинет,  и  никакой
наблюдатель, даже с помощью  сильной  оптики,  не  мог  заглянуть  внутрь.
Очевидно, похитители ожидают, что  за  ними  будут  наблюдать  сверху,  из
стеклянной  контрольной  башни.  Любое  преимущество,  пусть  даже   такое
незначительное, может оказаться важным.
     Оборудование для наблюдения компактное и легкое, телевизионные камеры
не больше восьмимиллиметровой модели для  домашнего  использования;  такую
камеру вместе с алюминиевым треножником человек может унести в одной руке.
Но камера давала электронное увеличение изображения  до  800-миллиметровой
фокусной  длины,  и  это  изображение  повторялось  на  командной  консоли
"Ховкера" и одновременно записывалось на видеоленту.
     Усилитель  звука  более  громоздкий,   но   тоже   легкий.   У   него
четырехфутовая   тарелка-антенна,   с   коллектором   звука   в    центре.
Телескопический прицел позволяет нацелить усилитель на  источник  звука  с
точностью снайперского ружья. Можно  направить  его  на  губы  человека  в
восьмиста ярдах и слышать нормальной громкости разговор на таком удалении;
звук также передавался в командную рубку и записывался на магнитофон.
     В кабинете разместились два связиста  Питера  с  достаточным  запасом
кофе и пончиков, а Питер в  сопровождении  южноафриканского  полковника  и
своего штаба отправился вверх, в стеклянную рубку контрольной башни.


     Из башни воздушного контроля открывался вид на все  летное  поле,  на
ангары и площадку обслуживания. Сейчас на ней были только военные.
     - Все входы  в  аэропорт  перекрыты.  Впускают  только  пассажиров  с
билетами и разрешением на вылет, никаких  любителей  ужасов;  используется
только северное крыло аэровокзала.
     Питер  кивнул  и  повернулся  к  старшему  диспетчеру.  "Как  дела  с
вылетами?"
     - Мы  отказали  в  разрешении  всем  частным  рейсам,  прилетающим  и
улетающим.  Все  местные  рейсы  перенесены  в  аэропорты   "Лансерия"   и
"Джермистон", сейчас  мы  принимаем  и  обслуживаем  только  международные
полеты по расписанию, но они отстают от расписания часа на три.
     - Не приближаются ли другие самолеты к 070?
     - К счастью, зал международных вылетов расположен дальше всех,  и  мы
не используем сейчас подъездные дорожки в  южной  части.  Как  видите,  мы
очистили всю область; кроме тех трех самолетов южноафриканских  авиалиний,
которые проходят осмотр и обслуживание,  никаких  самолетов  ближе  тысячи
ярдов нет.
     -  Возможно,  придется  остановить  все  движение,  если...  -  Питер
помолчал... - вернее, когда начнутся осложнения.
     - Хорошо, сэр.
     - А тем временем продолжайте действовать, как сейчас. - Питер  поднял
бинокль и снова очень тщательно осмотрел огромный "боинг".
     Он стоял отдельно,  молчаливый  и  внешне  безлюдный.  Яркая  веселая
раскраска придавала ему праздничный вид. Красные,  синие  и  белые  полосы
ярко сверкали на солнце высокого вельда. Самолет стоял боком  к  башне,  и
все его иллюминаторы и двери были закрыты.
     Питер  медленно  прошелся  взглядом  по  длинному  ряду  перплексовых
иллюминаторов вдоль всего фюзеляжа,  но  на  каждом  была  опущена  темная
штора, и круглые окна стали похожи на глаза мертвого насекомого.
     Питер перевел взгляд чуть выше -  на  ветровой  щит  и  боковые  окна
рубки. Они были завешены одеялами изнутри, не давая возможности увидеть ни
экипаж, ни похитителей - и не давая возможности выстрелить в  рубку,  хотя
расстояние от ближайшего угла аэровокзала не больше  четырехсот  ярдов.  С
новыми оптическими прицелами опытные снайперы "Тора" на  таком  расстоянии
могли послать пулю на выбор в любой глаз человека.
     По бетону рулевочной дорожки извивался  тонкий  черный  электрический
кабель, соединявший самолет с источником электроэнергии - длинная уязвимая
пуповина. Питер задумчиво рассматривал кабель, потом посмотрел  на  четыре
броневика. Озабоченно слегка наморщил лоб.
     - Полковник,  пожалуйста,  отзовите  эти  машины.  -  Он  пытался  не
говорить  раздраженно.  -  С  задраенными   башнями   там   ваши   экипажи
поджариваются, как рождественские гуси.
     - Генерал, я считаю своим долгом... - начал Бунзейер, и Питер опустил
бинокль и улыбнулся. Очаровательная дружеская  улыбка  застала  полковника
врасплох: до сих пор лицо Питера  оставалось  строгим  и  неулыбчивым.  Но
глаза его не улыбались, они ослепительно сверкали на его жестком лице.
     - Я  хочу  как  можно  больше  разрядить  атмосферу.  -  Небходимость
объяснять раздражала Питера, но он продолжал улыбаться.  -  Тот,  на  кого
нацелены четыре пушки, более склонен  к  жестоким  решениям  и  может  сам
спустить курок. Можете держать их поблизости на всякий случай, но  уберите
их из виду, и пусть ваши люди отдыхают.
     С недовольным видом полковник передал приказ по уоки-токи,  висевшему
у него на поясе, и броневики тут же ожили и медленно  скрылись  за  линией
ангаров. Питер без всяких угрызений совести продолжал:
     - Сколько людей вы развернули?  -  Он  указал  на  ряд  солдат  вдоль
наблюдательного балкона, а потом на головы у ангаров, заметные на  голубом
фоне африканского неба.
     - Двести тридцать человек.
     - Уберите их, - приказал Питер, -  и  пусть  находящиеся  в  самолете
увидят, что они уходят.
     - Всех? - недоверчиво.
     - Всех,  -  подтвердил  Питер,  и  улыбка  его  стала  волчьей,  -  и
побыстрее, полковник.
     Тот учился быстро, он сразу же поднес  уоки-токи  ко  рту.  Несколько
минут солдаты на балконе  строились,  потом  строем  ушли.  Над  парапетом
отчетливо видны были их стальные шлемы и стволы  оружия,  все  это  должны
были увидеть в "боинге".
     - Вы обращаетесь с этими людьми, с  этими  животными...  -  в  голосе
полковника звучал подавленный гнев, - ...слишком мягко...
     Питер прекрасно знал, что его ожидает.
     - Если вы будете продолжать размахивать пистолетом у них перед носом,
полковник, они  все  время  будут  настороже.  Пусть  немного  успокоятся,
расслабятся, почувствуют себя уверенней. - Он говорил, не опуская бинокль.
Солдатским  взглядом  подбирал  позиции  для  своих  четверых   снайперов.
Маловероятно, чтобы их можно  было  использовать  -  им  для  этого  нужно
одновременно уложить всех противников, -  но  можно  по  дренажной  канаве
подобраться вот к той небольшой постройке, где размещается один из радаров
и маяки срочной посадки. Постройка находится в тылу  противника.  Вряд  ли
похитители ожидают огня  с  этого  направления.  Пункт  за  пунктом  Питер
рассматривал диспозицию, записывал наблюдения в небольшой переплетенный  в
кожу блокнот, разглядывал крупномасштабную  карту  аэропорта,  рассчитывал
градиенты и углы полей  обстрела,  подыскивал  укрытия,  определял  "время
достижения цели", если боевая группа выйдет из ближайшего укрытия; пытался
найти новые решения, перехитрить врага,  по-прежнему  безликого  и  потому
бесконечно грозного.
     Потребовался час  напряженной  работы,  прежде  чем  он  почувствовал
удовлетворение. Теперь  он  может  сообщить  свое  решение  Колину  Ноблу,
приближающемуся на борту "Геркулеса", и через четыре  минуты  после  того,
как шасси самолета коснется земли,  все  его  люди,  с  их  разнообразными
талантами и мастерством, займут нужные позиции.
     Питер оторвался от карты и сунул блокнот в  нагрудный  карман.  Снова
внимательно оглядел  в  бинокль  молчаливый,  с  закрытыми  иллюминаторами
самолет - но на этот раз позволили себе роскошь эмоций.
     Он почувствовал, как из самых глубин  его  души  поднимаются  гнев  и
ненависть, как быстрее бежит кровь и напрягаются мышцы живота и бедер.
     Снова перед ними многоглавое чудовище. Оно скорчилось в засаде,  ждет
его, как не раз уже бывало в прошлом.
     Он неожиданно вспомнил осколки  стекла,  покрывавшие  булыжники  улиц
Белфаста, они сверкали, как алмазы, в свете дуговых ламп; вспомнил  густой
запах взрывчатки и крови.
     Вспомнил тело молодой женщины, лежащей в кювете перед  развороченными
внутренностями  фешенебельного  лондонского  ресторана.  Взрыв  раздел  ее
прекрасное  юное  тело,  оставив  на   нем   только   обрывки   кружевного
французского белья.
     Он  вспомнил  запах  семьи:  отец,  мать,  трое  маленьких  детей,  -
сгоревшей в своей машине, тела их потемнели и корчились в пламени,  словно
в жутком медленном балете. С этого дня Питер не мог есть жареную свинину.
     Вспомнил испуганные глаза ребенка, глядящие  сквозь  кровавую  маску;
рядом с  девочкой  ее  оторванная  рука,  и  бледные  пальцы  еще  сжимают
маленькую грязную тряпичную куклу.
     В его памяти мелькали эти  разрозненные  картины,  питая  ненавистью,
пока она не заполнила его всего, она жгла глаза, и ему  пришлось  опустить
бинокль и вытереть глаза тыльной стороной ладони.
     Это тот  самый  враг,  с  которым  он  уже  встречался,  но  инстинкт
предупреждал его, что с последней встречи враг стал  сильнее,  он  потерял
последние остатки сходства  с  человеком.  Питер  старался  сдержать  свою
ненависть, чтобы она не помешала  ему  рассуждать  здраво;  он  знал,  что
впереди трудные часы и дни. Но ненависть была слишком  сильна,  и  слишком
долго он ее сдерживал.
     Он услышал в этой ненависти вражеский голос; из ненависти  происходит
искаженная философия и чудовищные действия врага; опуститься до  ненависти
значит опуститься на дочеловеческий уровень. Но ненависть не уступала.
     Питер Страйд ясно сознавал, что это ненависть  не  только  к  ужасной
смерти и искалеченным телам,  которые  он  видел  в  прошлом.  Скорее  она
направлена на угрозу, которую представляет враг для  всего  общества,  для
цивилизованных   порядков   и   законов.   Если   этому   злу    позволить
восторжествовать, законы в будущем будут придумывать революционеры с диким
взглядом и с пистолетом в кулаке, миром станут править разрушители,  а  не
строители, и Питер Страйд ненавидел  такую  возможность  еще  больше,  чем
кровь и насилие, и ненависть  его  была  ненавистью  солдата.  Ибо  только
солдат знает, что такое ужасы войны.
     Солдатский инстинкт призывал его немедленно  выступить  и  уничтожить
врага, но ученый и философ  в  нем  предупреждал,  что  еще  не  время,  и
огромным усилием воли он сдержал свой инстинкт бойца.
     В то же время он понимал, что именно ради такого момента,  ради  этой
непосредственной встречи со злом он поставил под угрозу всю свою карьеру.
     Когда  ему  не  дали  возглавить  "Атлас"  и  вместо  него  назначили
политика, Питеру следовало бы отклонить назначение на меньшую должность  в
"Атласе". Перед  ним  открывались  другие  возможности,  но  он  предпочел
остаться со своим проектом - и надеялся, что никто не почувствовал глубину
его негодования. Бог свидете