похлопала  голую  розовую
задницу, и посмотрела в мохнатую  морду,  и  потрясла,  и  повертела,  в
общем, проделала все, что должна была проделать. Гуччи радостно улыбался
и дрожал. - Ты что, украл его?!
   - Не-ет, - решительно заявил Троепольский с той стороны порога,  -  я
его купил. За десятку.
   - У... кого купил?
   - У хозяйки.
   - Ты купил его у Инки?! За десять рублей?!
   - Ну да. Я объяснил  ей,  что...  нам  он  нужнее.  Ей  и  ее  матери
объяснил. Нет, сначала матери, а потом мы с ней вдвоем объяснили Инке.
   Слово "нам" в исполнении Троепольского было  наиболее  примечательным
событием  из  всего  случившегося  в  последнее  время  в  жизни  Полины
Светловой.
   - Гуччи! - вдруг вскрикнула она и поцеловала китайского  хохлатого  в
прическу. Прическа пахла духами. - Ты мой хороший!
   Троепольский смотрел на нее, и она вдруг перепугалась, что он  сейчас
выдаст что-нибудь ужасное, например, что это прощальный подарок,  и  она
может не благодарить его, потому что он все равно... а на самом деле ему
с ней всегда... и ни с кем ему не было так, но теперь, когда пришла пора
расставаться... и вообще он прекрасно, прекрасно к  ней  относился...  а
собака пусть остается у нее...
   - А они... правда отдали его насовсем?
   - Да.
   - Нет, я не могу его взять! Это не моя собака. - Тут Гуччи,  который,
казалось, понимал все на свете, театрально припал к ее груди  надушенной
щечкой и задрожал, будто из последних  сил.  Троепольский  посмотрел  на
него, усмехнулся и перевел взгляд на ее лицо.
   - Это не моя собака! Это Инкина собака!
   - Теперь твоя. Я ее купил.
   - Да, я знаю, за десять рублей!
   Гуччи начал трагически прикрывать глаза - должно быть, в  нем  пропал
гениальный драматический актер современности, и Полина перехватила его и
прижала покрепче.
   - Посмотри на меня, - велел Троепольский из-за порога.
   О нет, она не станет на него смотреть! Она слишком хорошо знает,  что
из этого может выйти. Нет. Не станет.
   - Полька.
   - Нет.
   - Да. Сейчас же.
   Рукой, свободной от  Гуччи,  она  заправила  за  ухо  длинные  темные
волосы, и Троепольский вдруг  словно  заново  узнал  ее  в  этом  жесте,
выражавшем смятение и панику. В глаза ему она по-прежнему не смотрела.
   - Полька.
   - Я хочу, чтобы ты ушел.
   - Ты не хочешь, чтобы я ушел. Посмотри на меня.
   Гуччи прерывисто и протяжно вздохнул, прижался к ней теснее, и  тогда
Полина, вдруг решившись, посмотрела Троепольскому в глаза.
   Как-то так получилось, что ей моментально все стало ясно -  с  самого
начала до самого  конца,  на  много  лет  вперед  и  назад,  словно  она
заглянула в хрустальный спиритический шар.
   Арсений серьезно кивнул ей, перешагнул порог, закрыл за собой дверь и
сказал:
   - Я купил тебе собаку.