оем.
   Все выходные он бесился, вспоминая постыдную сцену с партнером,  и  к
понедельнику так обозлился, что не знал, как теперь пойдет на  работу  -
ему казалось, что, завидев Федю, он немедленно даст ему по физиономии  и
получится еще одна отвратительная сцена. Даже хуже, потому что у всех на
глазах.
   Федю он отчаянно ненавидел. От ненависти сохло во рту.
   Дать ему по физиономии Сизову не удалось.  Федя  скакал  по  конторе,
всем совал в нос свой новый макет, целовал  распечатки,  прижимал  их  к
груди - в горильих глазках горели восторг, умиление и радость жизни.
   - Гриня! - прогремел Федя как  ни  в  чем  не  бывало,  едва  завидев
Сизова. - Ну, ты только посмотри, какой красавец! И всего за один  день,
прошу заметить! Вот что значит вдохновение! Вот что значит гений!  Гений
- это я, -  пояснил  он  высунувшейся  на  шум  новой  секретарше  Шарон
Самойленко.
   Тут Федя  поцеловал  Шарон  -  та  отшатнулась  и  спряталась,  потом
поцеловал макет и вознамерился было поцеловать и Сизова, но  тот  Федину
физиономию оттолкнул и прошел к себе.
   Федька бушевал еще недолго, а потом затих.
   А потом его убили.
   Больше он Сизову не мешал. Больше Сизову никто не мешал.
   Об этом никто не должен узнать - о том, чего  не  знал  никто,  кроме
Феди, о том, что Сизов даже придумывал, как ему избавиться от полоумного
партнера, о том, что Федя приходил к нему и они почти подрались.
   Сизов смотрел в монитор и думал.
   Узнать об этом проще простого. Когда Федька  топал  по  лестнице,  на
площадке находилась пенсионерка Сидорова Тамара Петровна.  По  несколько
раз в день она выносила свой пенсионерский мусор и  подолгу  торчала  на
площадке, хотя ничего хорошего  там  отродясь  не  было.  Таким  образом
Тамара Петровна всегда была в курсе всех соседских  дел  -  кто  спал  и
громко храпел, кто любовью занимался, кто по телефону  ругался,  а  кто,
как Сизов, участвовал в потасовке.
   Если ментам придет в голову расспросить Сидорову, она все  выложит  и
счастлива будет, что кому-то понадобились  ее  "сведения".  А  если  это
придет в голову еще кому-то...  не  ментам,  тогда  дело  плохо.  Совсем
плохо.
   Нужно их опередить или придумать что-то такое, что отвело бы от  него
все подозрения - раз и навсегда. Кажется, в кино это называется "алиби".
   Три дня он ждал звонка, потом позвонил сам. Мобильный не  отвечал,  к
домашнему никто не подходил. Рабочего он не знал.
   Подозрения, одно хуже другого, вдруг заняли все свободное место в его
голове и стали грызть висок и лоб, и от этих подозрений и страха  Сизова
как будто все время выворачивало наизнанку. Он ловил свое  отражение  во
всех полированных поверхностях, чтобы убедиться, что у него все на месте
- лицо, шея, руки.
   Приехал Троепольский, и Сизов полдня прятался от него, потому что,  в
отличие  от  всех  полированных   поверхностей,   вместе   взятых,   шеф
моментально "отразил" бы вывернутого наизнанку Сизова.
   На собрании он сидел далеко, смотрел в  монитор  лэп-топа,  усмехался
загадочно, это всегда помогало. И  даже  специально  вылез  с  какими-то
умными вопросами, чтобы отвлечь шефа от себя.
   Потом Троепольский велел ему зайти, и он совсем упал духом, но что-то
случилось - Полина осталась в Федькином кабинете, а шеф побежал куда-то,
потом вернулся и потребовал у нее ключи от машины,  и  она  побежала  за
ключами, и невиданная собака  затявкала  тоненьким  гнусным  голосом,  и
Марат предложил громко:
   - Давай я тебя отвезу!
   Но Троепольский только отмахнулся.
   Объяснение откладывалось, и Сизов был рад передышке.
   Нужно было что-то придумать, а он не мог. Ничего не придумывалось.
 
*** 
 
   - Вы знаете, кто это сделал?
   - Нет, - честно ответил Троепольский, очень стараясь не пялить на нее
глаза, так  она  была  красива.  Гораздо  красивее,  чем  положено  быть
обыкновенному человеку.
   Кажется, она рассердилась и не поверила ему.
   Ноздри раздулись, и тонкие бледные аристократические пальцы  стиснули
кофейную ложечку. Троепольский отвернулся и посмотрел  на  официантку  в
синем переднике. Официантка была замученной и очень молоденькой и  бегло
ему улыбнулась.
   - Что-нибудь еще?
   - Пока нет, спасибо.
   - Как вы можете не знать! - шепотом  воскликнула  Федина  племянница,
переждав официантку. - Его убили... из-за работы!
   - Почему из-за работы?
   - Потому что он больше ничем не занимался! Он  только  и  делал,  что
ходил на работу!
   - Лера, - сказал он, чуть споткнувшись на ее имени, - на нашей работе
нет ничего такого, из-за чего можно было бы убить. По крайней мере, я ни
о чем таком не знаю.
   - Вы не знаете, а Федю убили!
   - Да, - согласился Троепольский.
   - А милиция? К вам приходила милиция?
   - Я провел в камере последние три  дня,  -  сообщил  Троепольский.  -
Милиция как раз уверена, что вашего дядю прикончил я.
   - Вы?!
   - Я его нашел. В этом все  дело.  Я  их  вызвал.  Они  приехали  и...
арестовали меня.
   - Ужас какой, - пробормотала Лера. - А это... правда не вы?
   Он  глянул  ей  в  лицо,  а  потом  опять  по  сторонам,  чтобы  чуть
успокоиться.
   - Это не я, - сказал он наконец. - И я правда не знаю,  кто  мог  это
сделать, но я обещаю вам, что найду его.
   Она смотрела на  него  с  таким  страхом,  что  он  вдруг  заподозрил
неладное.
   - А вы? Не знаете, кто его убил?
   - Нет! - крикнула она все тем же придушенным шепотом. - Я  знаю,  что
из-за работы! И... и все!
   - Он говорил вам что-то?..
   - Он никогда и ничего не говорил про работу! - перебила она его. - Он
только говорил, что вы гений, и все.
   - Это нам и так известно, - пробормотал он, и племянница  улыбнулась,
став примерно раз в сто пятьдесят краше.  А  может,  в  сто  восемьдесят
семь.
   "Что же теперь делать-то, - жалостливо подумал  Троепольский.  -  Как
теперь быть?!"
   - И маму не слушайте, - попросила  она,  шмыгнула  носом  и  вытянула
из-под чашки салфетку. В этом движении было что-то  очень  трогательное,
детское, непосредственное. Он полез в карман и  достал  носовой  платок.
Лера взяла платок и потерла нос. - Маму нельзя  слушать.  Она  у  нас...
неприспособленная. Она всегда такая была, на Федю  только  надеялась,  а
теперь не на кого надеяться.
   - Конечно, мы поможем, - неожиданно для себя пообещал Троепольский, -
вы маме  передайте,  чтобы  она  не  убивалась  из-за  похорон  и  всего
остального.
   Лера вдруг ожесточилась.
   - Нам не надо помогать. Мы сами справимся.  Мне  только  очень  нужно
знать, кто его убил.
   - Мне тоже, - признался Троепольский. - Но пока я не знаю.
   Из-за ее необыкновенной,  сказочной,  невсамделишной  красы  он  стал
медленнее соображать,  мысли  загустели  и  стали  похожи  на  малиновое
варенье - сладкие и темные. Все это  было  странно  -  настойчивость,  с
которой  она  убеждала  его,  что  Федю  убили  "из-за  работы",  и   ее
уверенность в том, что  Арсений  должен  знать,  кто  убил  ее  дядю,  и
срочность этого свидания. Но он все увязал в своих малиновых  мыслях,  а
вокруг  шумело  переполненное  московское  кафе  "в  центре",  и  музыка
гремела, и телефоны трещали, и  машины  медленно  ползли  за  громадными
стеклами, и официантки разносили  кофе  и  треугольные  ломти  сказочных
тортов - и этот гам не позволял ему додуматься до чего-то определенного.
   Еще ему хотелось пригласить Леру на свидание  и  почему-то  казалось,
что это очень глупо. Глупее ничего не придумаешь.
   Троепольский посмотрел в окно и подвинулся на  алюминиевом  стуле  "с
подушечкой", подтянул длинные ноги.
   - Лера, вы часто виделись с Федей?
   - Ну конечно! - ответила она с досадой. - Он только и делал, что меня
контролировал! Он по три раза в день звонил!
   - Зачем?
   - Ну-у... - она поболтала ложкой в остывшем кофе, - ему все казалось,
что я маленькая, он боялся, что я глупостей наделаю.
   И она улыбнулась грустной улыбкой, от  которой  Троепольский  впал  в
полное уныние.
   - Каких... глупостей?
   - Знаете, Арсений, мне кажется, он переживал, что я стану  похожа  на
маму, а он этого не хотел.
   Троепольский тоже был бы опечален, если бы Лера оказалась похожей  на
свою маму, даром, что он эту самую маму видел полтора раза в жизни. Зато
сегодня он разговаривал с ней по телефону.
   - Это касалось... вашей работы? Она не поняла:
   - В каком смысле?
   - Он хотел, чтобы вы работали?
   - Как вы деликатно это сформулировали! - сквозь зубы выговорила она и
посмотрела вызывающе. - Да, мы все сидели у  него  на  шее.  И  мама,  и
бабушка, и тетя Вера, и я.  Ну,  так  получилось!  Я  зарабатываю  мало.
Бабушка  болеет,  тетя  за  ней  ухаживает,  а   мама...   Мама   просто
неприспособленная!
   Троепольский  понимающе  покивал.  Он  терпеть  не  мог  тунеядцев  и
тунеядок и искренне считал, что человек, который не работает, вообще  не
человек, а просто биологическая субстанция.
   - Вы не думайте, у  нее  хорошее  образование.  Университет,  филфак.
Просто она не нашла себя.
   - А искала?
   - Она работала учительницей, но недолго. Потом познакомилась с папой,
когда родилась я, папа умер, а я  осталась.  На  работу  она  больше  не
вернулась.
   - Но вы  ведь  уже  давно  взрослая  девочка,  -  неторопливо  сказал
Троепольский, - вас не надо кормить кашей шесть раз в день. Или  сколько
раз в день кормят младенцев?
   Варвара Лаптева, которая шесть  раз  в  день  кормит  мальчика  весом
четыре  килограмма  и  ростом  -  пардон,  длиной!  -  пятьдесят  четыре
сантиметра, вдруг вспомнилась ему, и он подумал виновато, что так  и  не
позвонил ей. Ей не позвонил и  ее  мужу  не  позвонил,  а  муж  "большой
миллионэр", как  говорят  перебравшиеся  на  Брайтон  одесситы,  он  сам
слышал!
   - Я не знаю, сколько раз  в  день  кормят  младенцев,  -  ожесточенно
сказала Лера, - но маме всегда было трудно с детьми. Кроме того,  у  нее
слишком хорошее образование, чтобы работать... никем. Вот  у  вас  какое
образование?
   -  У  меня,  Лера,  его  и  вовсе  нету,  -   поделился   сокровенным
Троепольский, чем поразил собеседницу до глубины души.
   - Как?!
   - Так получилось.
   - У вас... нет диплома?!
   - Нет, - покаялся Троепольский. - Нету у меня  диплома.  Можете  себе
представить?
   Тут Лера совершенно растерялась, и  это  было  так  забавно,  что  он
улыбнулся потихоньку - чтобы она не оскорбилась.
   - А как же вы работаете?
   - Все равно тому, что  мне  нужно  для  дела,  не  учат  ни  в  одном
институте. Нет таких институтов.
   - А тогда откуда?..
   - Из книг, - перебил он ее. - На самом деле образование - это  только
чтение книг. Или ты умеешь читать, или не умеешь.  Ходить  для  этого  в
некое место, где  тебе  говорят,  что  именно  нужно  читать,  вовсе  не
обязательно.
   - А... вам кто говорил, что нужно читать? Или вы вот  так  сразу  все
знали сами?
   - Сначала родители говорили. Они  у  меня  очень  образованные  люди.
Потом я стал выбирать сам, а они мне просто не мешали.
   Лера никак не могла  осознать,  что  человек  напротив  -  блестящий,
насмешливый,  знаменитый,  склоняемый  в  "правильных"  журналах,  вроде
"Власть" и "Деньги", и "правильных"  телепередачах,  вроде  "Времена"  и
"Свобода слова", - только что признался ей, что он "необразованный",  да
еще так легко!
   Или он... шутит?
   И она спросила:
   - Вы шутите?
   - Я три года проучился в университете, на журналистике.  Потом  ушел,
потому что это пустая трата времени на болтовню и  ненужные  книги.  Мне
жалко времени. Мне ничего так не жалко, как времени.
   Выходит, не шутит.
   - А где вы научились... всяким вашим компьютерным штукам?
   - Компьютер ни при чем! - сказал он с досадой,  словно  она  спросила
невесть какую глупость. - Компьютер -  это  инструмент,  как  ручка  или
краски, если вы рисуете красками! Вы же пишете ручкой и не  восхищаетесь
поминутно, что умеете писать,  хотя  это  большое  достижение,  конечно!
Компьютер все упрощает.
   Он глотнул кофе и провозгласил:
   - Компьютер составляет алгоритмы моего графического и  архитектурного
сознания!
   Лера смотрела на него во все глаза.
   Полина Светлова на этом  месте  обязательно  засмеялась  бы,  а  Лера
Грекова не  засмеялась,  и  он  вдруг  почувствовал  себя  неловко,  как
столичный десятиклассник-пижон, припершийся в сельскую школу  на  лекцию
по искусству.
   Получилось что-то  вроде  "эстрадной  миниатюры"  Аркадия  Райкина  -
закрой рот, дура, я уже все сказал!
   Он допил кофе,  закурил,  ткнул  сигаретой  в  пепельницу,  стряхивая
пепел, которого не было,  переложил  левую  ногу  на  правую  -  все  от
неловкости.
   Лера старательно переваривала только что  услышанное,  кажется,  даже
губами шевелила.
   - И у вас никто и никогда не спрашивал... диплом?
   - Я никогда не был на государевой службе, и мне просто не  перед  кем
отчитаться. Моим клиентам все равно, есть у меня  диплом  дизайнера  или
нет. Их интересует только конечный результат, а результат в моем  случае
блестящий.
   - Вы хвастаетесь? - уточнила Лера.
   - Я констатирую факт, - поправил ее Троепольский.
   - Федя всегда говорил мне, что без диплома я никому и никогда не буду
нужна. Никто  не  возьмет  меня  на  работу,  если  не  секретаршей  или
уборщицей, а вы...
   - Вы хотите начать собственное дело?
   - Не-ет, - перепугалась Лера. - Как я могу?!
   - Если не можете,  значит,  получайте  диплом.  Начальников,  которым
наплевать на него, как мне, мало. Все остальные берут на  работу  именно
дипломы, а не сотрудников. Так что  прав  Федя.  Вам  что,  не  нравится
учиться?
   - Мне не нравится, что он меня контролирует, - вдруг  сказала  она  с
силой, - каждый вздох, каждый шаг! Господи, от этого можно сойти с  ума!
Я все время прячусь, будто я беглый  преступник!  Дома  мама,  а  вокруг
Федя! Я как в осажденной крепости, понимаете?! Он  даже  мои  телефонные
распечатки проверял!
   - Зачем? - не понял Троепольский.
   - Как зачем?! Чтобы знать, с  кем  я  разговариваю,  нет  ли  у  меня
подозрительных друзей и подруг! Раньше было не так.  Раньше  он  был  не
такой... безумный, это в последнее время началось что-то ужасное.
   - В последние дни?
   - Да нет, ну что вы! Ну, может быть,  год  или  около  того.  Правда,
когда я была  маленькой,  он  не  так  старался,  а  сейчас  что  с  ним
сделалось, кошмар просто!
   Он разогнал всех моих приятелей, он проверял всех моих подруг, где я,
что я!..
   - Мне кажется, что мы с вами имеем  в  виду  двух  совершенно  разных
людей, - сказал Троепольский. - Вы племянница Феди Грекова? Я ничего  не
путаю?
   - Ничего вы не путаете!
   - Или вы что? Очень баловались в детстве?
   - Ничего я не баловалась!
   - Тогда почему у вас такой... строгий режим содержания?
   И тут она чуть было не попалась. В самый последний момент,  на  самом
последнем вздохе она поймала себя за язык, чтобы не сказать - почему.
   - Не знаю.
   Это прозвучало так фальшиво, что  Троепольский  моментально  понял  -
знает. Все она знает, эта голливудская красотка. И то,  что  она  знает,
очень важно.
   Может  быть,  это  и  есть  самое  важное  из  всего   необъяснимого,
случившегося в последнее время.
   Он посмотрел на нее оценивающе, и все его романтические порывы  вдруг
как-то растворились в шуме  и  табачных  облаках  многолюдного  кафе  "у
метро", осталась только настороженность и, пожалуй, страх.
   Ему не хотелось, чтобы она оказалась замешана.
   - Мои сотрудники сказали, что вы приходили к нам в контору.
   - Какие у вас сотрудники, - ответила она небрежно, - все замечают!
   - Ну, вас трудно не заметить.
   - Это что? Комплимент?
   Троепольский кивнул и опять закурил - все-таки она его смущала.
   - Ну да, да, приходила. Федя позвонил и сказал, что вечером мы пойдем
ужинать. В ресторан "Русские гвозди". Знаете такое место?
   Троепольский пожал плечами - он не был знатоком ресторанов.
   - Ну, он позвонил и велел, чтобы я  за  ним  заехала.  Я  заехала,  а
девушка в очках и такой парень... довольно  симпатичный,  но  нахальный,
между прочим, сказали мне, что его нет, и не было,  и  вряд  ли  сегодня
будет. Ну, я посидела и ушла. А парень пошел меня провожать. Но  телефон
я ему так и не дала!
   Это было заявлено с необыкновенной гордостью.
   - А когда Федя позвонил?
   - Он больше не звонил, - ожесточенно произнесла она. - Его  убили.  Я
приехала в вашу контору, а его... убили.
   - Нет. Когда он звонил, чтобы пригласить вас в "Русские люди"?
   - "Гвозди", а не люди!
   - Ну, в "гвозди", шут с ними! Когда?
   - Утром, - очень бойко ответила  Лера  Грекова,  и  Троепольскому  не
понравилась эта бойкость. Вообще говоря, врала она не слишком искусно.
   - Утром?
   - Господи, да не помню я! Вроде бы утром. Или днем.  Наверное,  днем.
Да, по-моему, я была в институте, когда он звонил.
   - Значит, это?..
   - Господи, ну, допустим, в два часа. Да, в два часа.  А  что?  Почему
вас это беспокоит?
   - В два или все-таки раньше?
   - Я не помню, - сказала Лера капризно, - что вы ко мне пристали!  Или
вы думаете, что я помню все свои звонки?
   И он моментально понял - это специальный тон для специальных  случаев
и специальных мужчин. Скучно быть таким умным.
   - А где ваш институт? Она удивилась.
   - На Таганке.
   - Вы ехали на метро? Она удивилась еще больше.
   - Ну да, а что? Нет, у меня, конечно, есть машина, но она  в  сервисе
была.
   - Машину вам Федя подарил?
   - На двадцать лет, - гордо сказала Лера.  -  Три  года  назад.  Такая
хорошая машинка!
   Федя контролировал все - даже ее телефонные звонки. Федя  подарил  ей
хорошую машинку. Федя позвал ее в ресторан "Русские гвозди"  и  назначил
встречу в конторе. Позвонил и назначил.
   Странно это.
   Ему нужно поговорить с Полиной Светловой. Срочно.  Ему  нужно,  чтобы
она слушала, заправляла за ухо волосы, перебивала его, а  он  чтобы  все
время пытался заглянуть за ее очки, вот тогда все будет правильно!
   А этой он все-таки назначит свидание - уж больно хороша!
   - Лера, а что за девушка у него была?
   - У кого? - изумилась Лера. - У  Феди?!  Девушка?!  Господи,  что  вы
говорите?!
   - А что такого я сказал? - не понял Троепольский.  -  Или  что,  Федя
Греков был тайный гомосексуалист?
   - У него не было никаких девушек!
   - Лер, на моей памяти  их  сменился  десяток,  -  нетерпеливо  сказал
Троепольский. - Вы ничего не замечали?
   - Нет, просто это... никакие не девушки. У него были какие-то  связи,
но... так, очень временные.
   Это Троепольский и сам знал.
   - То есть всерьез он ни с кем не встречался?
   - Сколько вам лет, Арсений?
   - Двадцать девять.
   - Вы женаты?
   Он покачал головой.
   - Ну конечно.
   - Почему "конечно"?
   - Вы же помешаны на работе, Федя так говорил. А сам он не просто  был
помешан на работе, он жил только для того, чтобы работать! Какие  там...
девушки!  Кроме  того,  мужчине  определенного  возраста  трудно  менять
привычки. Он значительно старше вас и холостяк с головы до ног. Вряд  ли
он смог бы завести семью.
   "У него уже была семья, - подумал  Троепольский.  -  Некоторая  часть
этой семьи сидит сейчас передо мной. Мама не работает, тетя ухаживает за
бабушкой, а девочке к двадцатилетию нужна была  машинка.  Ни  для  какой
другой семьи не было ни времени, ни денег - конечно же".
   - Мама рассказывала, - продолжала Лера, - что у него была в молодости
какая-то очень печальная история, и после этой истории...
   - Не говорите ерунды, - перебил Троепольский  довольно  сердито.  Ему
было жаль Федю, за которого все  решили.  -  У  всех  в  молодости  были
печальные истории. Они не имеют никакого отношения к жизни.
   - И у вас была? - вдруг спросила Лера.
   - И у меня была, - соврал он. Просто так соврал,  чтобы  походить  на
"байроновского героя" - что за герой без печальной истории вначале!
   - Но если его убили не из-за работы, значит, на него напали  бандиты.
Напали и убили.
   Тро